к оглавлению
назад < ^ > впередМихаил Степанович
НИКОЛАЕВ
Николаев М. С. (1878—1956 гг.),
участник революционного движения.
Член КПСС с 1903 г .
Рабочий-слесарь. Работал на заводе «Динамо» (с 1903 г .),
где создал большевистскую группу.
Во время Декабрьского вооруженного
восстания 1905 г .—
начальник боевой
дружины фабрики Шмита на Пресне.
В Октябрьские дни 1917 г .
выполнял задания МВРК.
Затем — в ВЧК, на хозяйственной работе.
В 1934 г . М. С. Николаеву
присвоено звание Героя Труда.
...Борьбу мы будем вести до последнего дыхания 1
...Почти девять лет провел Михаил Степанович в ссылке. И каких лет! Каких трудов! Где только не пришлось ему горбить спину за эти годы, чтобы прокормить семью, последовавшую за ним в Сибирь. Заготавливал дрова в гольцах Тутуры, раскорчевывал землю под пашню в Макарове, работал на строительстве железной дороги, кайлил на приисках Бодайбо, кочегарил на пароходах, плавающих по Лене. Лишь значительно позже удалось обосноваться в самом Иркутске и устроиться слесарем у кустаря. Где мог — с правдивым большевистским словом обращался к товарищам по труду. Но можно ли сделать многое, если ты поднадзорный ссыльный, если тебе постоянно приходится кочевать в поисках заработка?..
Но вот подошел март 1917 года. Наступила бурная сибирская весна. Стремительные ручейки стали буравить смерзшиеся сугробы, подтачивать ангарский лед. Не сегодня завтра вскроется Ангара. В людских сердцах тоже весна — страна тронулась, двинулась новым руслом, новыми берегами. Революция! Освобождают каторжан из Иркутской тюрьмы, из Александровского централа. На самой большой площади города — грандиозная демонстрация. А на перроне Иркутского вокзала готовится к отправлению поезд на Москву. Необыкновенный поезд, поезд свободы. Его предоставил Всероссийский земский союз для вчерашних политических каторжан и ссыльных, возвращающихся в Центральную Россию. Среди пассажиров поезда — Михаил Николаев с женой и двумя детьми — Александром, которому минуло 17 лет, и совсем еще девчушечкой — Кланей, родившейся в ссылке. Серебряные нити появились в кудрявой шевелюре Михаила Степановича, но энергии, жизнерадостности не убавили эти трудные годы. А теперь, когда над многострадальной Россией занялась заря свободы, он ощущал необыкновенный прилив сил и неукротимое желание включиться в настоящую большую работу — так много предстоит сделать большевикам, так многого ждет от них трудовая Россия. И рядом с ним сын, не только сын — верный товарищ Михаила Николаева во всех его трудах, заботах, надеждах. Он был до конца уверен в своем Александре. И эту уверенность оправдали все последующие десятилетия. Уже в 1918 году Александр станет членом большевистской партии. Партийная молодость бросит его на кронштадтский лед; пошлет на ликвидацию антоновщины, в частях особого назначения он пройдет гражданскую войну. А потом будут партийная работа, чекистские дни и ночи, Отечественная война.
А сейчас — поезд свободы.
Такого поезда еще не встречала и не провожала сибирская земля.
На всех значительных станциях его ожидали представители революционных организаций со знаменами, музыкой, речами. В речах звучало: «Недаром принесены жертвы: искры борьбы разгорелись в могучее пламя. Ваши силы, товарищи, нужны стране. Она ждет вас!»
Пассажиры поезда свободы произносили ответные речи. Не раз Михаил Степанович с подножки вагона бросал встречавшим: «Не почивать на лаврах, не отдыхать возвращаемся мы в родные края, а для революционной борьбы. И эту борьбу мы будем вести до последнего дыхания».
В Москву поезд прибыл в первых числах апреля.
Наскоро пристроив семью на Пресне, Николаев направился в МК.
— Давай в Бутырский район,— порекомендовали ему.
Там он устроился на завод «Дукс».
С первых дней после возвращения Михаил Степанович весь отдался активной партийной работе. Главной формой такой работы в тот момент были выступления на бесконечных митингах, повсюду клокотавших в Москве. Умения выступать на таких митингах Николаеву не занимать. И потому выступать ему приходилось очень часто — и у себя на заводе, и в Брестских мастерских, и на «Прохоровке», и на других предприятиях, и на уличных массовках. Острых тем было предостаточно — о войне и мире, об отношении к Временному правительству, о контроле над производством. Выступать было совсем не просто. Опьяненные в те весенние дни победой над ненавистным царизмом, массы в большинстве своем шли за меньшевиками и эсерами. И как вспоминал М. С. Николаев, на митингах «забрасывали иногда нас гнилыми фруктами, тухлыми яйцами, старались стащить с трибун, выносили решения требовать увольнения с предприятий большевиков».
В мае в Москве развернулась широкая кампания по выборам в Московскую городскую думу — первые выборы после Февральской революции. Большевики, как известно, выступали на них со своим списком кандидатов, списком № 5, отвергнув всякие компромиссы с меньшевиками и эсерами. 4 мая 1917 года МК большевиков принял свою муниципальную платформу. Она содержала не только коммунальные требования. Она давала ответы на коренные вопросы, которые поставила революция. В платформе три главных пункта: никакой поддержки империалистической войне, никакой поддержки правительству капиталистов, замена полиции всенародной милицией.
Коллектив рабочих завода «Дукс» своим кандидатом в городскую думу назвал Михаила Николаева.
Как приходилось действовать большевикам в думе, нам дает представление рассказ Николаева:
«При таком соотношении сил — 23 почти на 200 — понятно, что шансов на принятие думой предложений большевистской фракции было чуть-чуть, верней, не было, и фракция повела линию на постановку к обсуждению думой таких вопросов, которые ярче показывали бы истинное лицо эсеро-меньшевистского большинства думы как обманщиков народа, пославшего в думу их своими представителями. В частности, вносились предложения учета и конфискации всех доходных владений церквей, монастырей и использования их имущества для школ, больниц, об отношении думы к введению Временным правительством смертной казни для солдат... о принятии мер к разрешению жилищного кризиса и т. д.
Ну понятно, возвращаясь с думских заседаний на свои предприятия и куда пошлют тебя... старались довести до сознания доверителей предательскую роль их избранников».
Большевистскую фракцию думы возглавлял И. И. Скворцов-Степанов, среди ее членов были И. Ф. Арманд, П. Г. Смидович. Большевики-гласные (так именовались депутаты думы) устраивали свои собрания не только в думе. И в других местах собиралась фракция, чтобы рассмотреть важнейшие вопросы жизни страны и города. Все это оказалось совсем неплохой школой и для М. С. Николаева, и для других большевиков, которым вскоре предстояло взять в свои собственные руки власть, а следовательно, управление хозяйством, руководство жизнью такого большого города, как Москва.
В августе 1917 года Михаил Степанович переезжает на станцию Подлипки, близ Мытищ. Переселение не было случайным. Здесь — недостроенный завод военных самоходов английского акционерного общества «Бекос». Он занимается авторемонтными работами. Готовясь к вооруженному восстанию, московские большевики расставляли свои надежные кадры по таким пунктам, которым предстояло сыграть существенную роль в борьбе за власть. Считать своей опорой коллектив завода «Бекос» у московских большевиков были основания. Он не раз демонстрировал свою политическую сознательность и организованность. В ответ на призыв Центрального Комитета РСДРП(б) рабочие завода объявили в день открытия так называемого Государственного совещания забастовку протеста. 11 сентября общее собрание коллектива приняло резолюцию с требованиями установления демократической республики, отмены частной собственности на землю, введения рабочего контроля над производством, вооружения рабочих и организации Красной гвардии, прекращения репрессий, направленных против рабочего класса, осуществления права наций на самоопределение.
На заводе М. С. Николаев стал одним из руководителей комиссии, контролирующей производство, заместителем председателя союза металлистов района, выполнял и другие партийные и общественные обязанности.
Горячие дни наступили для Михаила Степановича в период подготовки вооруженного восстания. Как пригодился здесь ему опыт 1905 года! В преддверии предстоящих решающих схваток на заводе было отремонтировано 30 грузовых автомашин. Они принадлежали военному ведомству, и их нужно было немедленно отправить на фронт. Ведомство слало одно предписание за другим, посылало приемщиков за приемщиками. Но у Николаева и его товарищей на заводе было другое предписание — распоряжение члена ВРК Мытищ большевика Федора Сергеевича Шалина.
Да, это был тот самый Федор Шалин с вагоностроительного, что в 1905 году выступал на массовках, создавал дружину, сражался в декабре на баррикадах Пресни, был ранен. После поражения Декабрьского вооруженного восстания Шалин стал профессиональным революционером. По поручению «окружки» он занимался пропагандистской деятельностью. Работал под чужим именем в Сокольнических вагоноремонтных мастерских, вел работу в местной партийной большевистской ячейке. Как и Николаев, Федор Сергеевич познал заключение в Бутырской тюрьме, побывал в ссылке на Вологодчине. По окончании ссылки был призван в армию, где находился под гласным надзором. В 1917 году, после Февральской революции, Федор Сергеевич вернулся в Мытищи, был избран депутатом Моссовета. Как инструктор Мытищинского Совета, он вел агитацию среди солдат Московского гарнизона, организовывал отряды Красной гвардии.
Когда в Мытищах стало известно о начале вооруженного восстания, Шалин был избран членом Мытищинского ВРК. Вот тогда-то он и отдел распоряжение на завод «Бекос» Николаеву: подготовить машины, подобрать шоферов и ждать особого распоряжения. Все это понадобится Московскому Военно-революционному комитету. Совсем неподалеку от Подлипок, рядом со станцией Лосиноостровская, находился Мызораевский огневой склад (ныне это территория Бабушкинского района Москвы). Солдаты Мызораевского 8-тысячного гарнизона — на стороне большевиков. Ими руководит свой большевистский ВРК. Они не пропускают в Москву военные грузы, предназначенные для контрреволюции, конфискуют их для революционных целей.
...28 октября (10 ноября) 1917 года отряды Красной гвардии в Москве переходят в решительное наступление на контрреволюцию.
Федор Шалин звонит из Мытищ Николаеву:
— Пора! Даешь машины в Совет!
«Началось»,— понимает Михаил Степанович. По его команде машины одна за другой отправлялись в Мытищи. И завертелась бешеная карусель. Машины — в Мытищи, оттуда — в Мызораевский огневой склад. Там быстренько загружают их, загружают до отказа, артиллерийскими снарядами, гранатами, патронами. Еще ухитряются втиснуться солдаты со своими трехлинейками. И в Москву. В ВРК, в районных штабах оружие передается красногвардейцам. Автомобили возвращаются в мызу Раево за новой партией оружия. Машины все время нуждаются в ремонте — их часто обстреливают на улицах Москвы, тогда — в Подлипки, на завод, для срочного ремонта.
На «Бекосе» организованы для этого специальные бригады ремонтников. Они дежурят день и ночь. На улице то снег, то дождь. И прямо под открытым небом, при свете тусклых фонарей делается все, чтобы грузовики снова двинулись по своему маршруту.
Такая круговерть длилась почти пять суток.
Кончился бензин. Николаев со своими помощниками обыскивает окрестности. В селе Богородском находят склад горючего и конфискуют его.
Так продолжалось до 3(16) ноября, когда красногвардейцы взяли Кремль — последний оплот контрреволюции. В тот же день Московский ВРК обратился ко всем гражданам Москвы с манифестом, возвещавшим о победе Советской власти: «...русскому рабочему классу выпала великая честь первому низвергнуть господство буржуазии. Впервые в истории трудящиеся классы взяли власть в свои руки, своей кровью завоевав свободу. Эту свободу они не выпустят из своих рук. Вооруженный народ стоит на страже революции».
Можно себе представить, что испытывал Михаил Степанович, читая этот манифест. С декабрьских баррикад 1905 года, через тюрьмы, через мучительные испытания многолетней ссылкой пришел он к этому дню, когда Петроград и Москва, а за ними вся Россия становились по-настоящему свободными, и власть — подлинно народной, рабоче-крестьянской властью.
Но, как и всегда на воле, а теперь особенно, времени для размышлений о прошлом не было. Все поглощало настоящее. Хватало дел в районе и на заводе. Еще и полугода не проработал здесь, а все стало близким, родным, нужным; заботы о настоящем и будущем завода стали его заботами. Но однажды (это был январь 1918 года) его вызвала к себе Инесса Федоровна Арманд, в то время председатель Московского губсовнархоза.
Встретились дружески бывшие члены большевистской фракции Московской городской думы. В последний раз они виделись в августе 1917 года, на совещании своей фракции в канун корниловщины. Сколько же воды утекло за эти четыре-пять месяцев!
—Вот что, голубчик мой, Михаил свет Степанович,— сказала Инесса Федоровна.— В Москве у нас городская Советская власть более или менее налаживается, а Московский уезд в этом деле только-только становится на ноги. Формируем сейчас аппарат уездного Совета, и тебе придется там потрудиться.
—Что ты, товарищ Инесса,— взмолился Николаев,— зачем мне этот самый аппарат! У меня на заводе живое дело, забот хватает, машины ремонтируем. Да какие машины! У другой ни колес, ни мотора живого нет. А на ноги ставить надо.
—Я знаю, что у вас там на заводе делается. Но и уездный Совет нам нужен толковый, работящий; в уезде давно пора порядок наводить. А что касается тебя, то это мнение губкома партии. Понял?
И стал Михаил Степанович в Московском уездном Совете комиссаром юстиции и председателем чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.
1 Из книги: Виноградов С. Командир боевой дружины. М., 1986.
