к оглавлению
назад < ^ > впередИосиф Аронович
ПЯТНИЦКИЙ
Пятницкий И. (Осип) А. (настоящая фамилия
Таршис) (1882—1938 гг.),
деятель российского и международного движения,
участник Октябрьской революции в Москве.
Член КПСС с 1898 г .
Родился в семье столяра в Вилькомире
(ныне г. Укмерге Литовской ССР). Работал
в Ковно (ныне г. Каунас) портным.
В революционном движении с 90-х гг.
В 1899 г . в Вильно (ныне г. Вильнюс)
организовал первомайскую демонстрацию портных,
был секретарем профсоюза портных.
С 1901 г .— агент «Искры», участвовал
в транспортировке и других нелегальных изданий.
В марте 1902 г . арестован, совершил побег
из тюрьмы. Эмигрировал за границу.
В конце февраля 1903 г . в Лондоне познакомился
с В. И. Лениным. Продолжал заниматься транспортировкой «Искры»
в Россию, помогал переправлять к месту назначения делегатов
II съезда РСДРП, участвовал в подготовке III съезда партии.
Затем переехал в Одессу, где вошел в состав Одесского комитета РСДРП
уполномоченный ЦК РСДРП. В сентябре 1906 г . в Москве выполнял поручения Московского комитета РСДРП. В 1908 г . вновь эмигрировал
Делегат 6-й (Пражской) конференции большевиков 1912 г .,
на которой был утвержден руководителем технических транспортных
дел ЦК РСДРП. В 1913—1914 гг. по заданию ЦК РСДРП занимался
партийной работой в Вольске и Самаре (ныне г. Куйбышев).
В 1914 г . арестован и сослан в Енисейскую губернию. Освобожден Февральской революцией 1917 г . В апреле 1917 г . вошел в состав Московского комитета РСДРП(б). Делегат 7-й (Апрельской)
Всероссийской конференции и VI съезда РСДРП(б).
В дни Октябрьского вооруженного восстания в Москве — член Боевого партийного центра и Московского Военно-революционного комитета.
С ноября 1917 г .— на профсоюзной работе.
В 1918—1922 гг.— член Исполкома Моссовета и член ВЦИК,
одновременно в 1919—1920 гг.— председатель профсоюза
железнодорожников. В 1920 г .— секретарь МК РКП(б).
В дальнейшем — на партийной работе.
Десять ступеней к победе 1
24 октября. Он надел длинное черное пальто, поднял воротник, нахлобучил на самые брови черную широкополую шляпу. Огляделся по сторонам: не забыл ли чего, не оставил ли такого, чего оставлять не положено. И вышел наконец из комнаты, не предполагая, что не вернется в нее 10 дней и ночей.
Над Москвой шумел косой дождь, громыхал железными вывесками, рвал с тумб афиши и объявления северный октябрьский ветер.
Прежде чем идти в МК, решил все же заглянуть в Московский Совет, который расположился в бывшем доме генерал-губернатора на Скобелевской (ныне Советской) площади.
Первым, кого встретил здесь Пятницкий, был Алексей Ведерников — «главком» московской Красной гвардии — волевой, исключительно энергичный человек. Осипу он чем-то напоминал Ивана Бабушкина.
— Что нового, Осип?
— Целый мешок слухов, и ничего определенного. А как у тебя, Алексей?
— Замоскворечье обещает выставить до трех тысяч бойцов. Файдыш 2— молодчага! В других районах поменьше. А твои железнодорожники чем порадуют?
— Тысячи полторы уже наберется. Только чем воевать? Сотни две берданок да несколько «смит-вессонов» допотопных. Нужен как воздух кремлевский Арсенал.
— Так чего же, спрашивается, ждем?
— Сообщения от Ногина — как там в Питере.
Пятницкий заглянул в комнату, которая служила кабинетом членам Московского комитета М. Ф. Владимирскому, Илье Цивцивадзе 3 и ему самому.
Снял шляпу, сбросил пальто и тяжело опустился на стул.
Вопросительно посмотрел на Владимирского.
— Беспокоит меня молчание Ногина и Ломова,— Владимирский снял пенсне и привычным жестом протер стекла носовым платком.— Уж не случилось ли чего с ними?..
Им было неведомо, что именно в эти часы в Петрограде проходило заседание Центрального Комитета партии большевиков, на котором уже обсуждался вопрос о составе Советского правительства России, и что на заседании этом присутствовали оба московских посланца — Г. И. Ломов и В. П. Ногин. Им было предложено тотчас же информировать москвичей обо всем происходящем и тут же — одному немедленно, а другому на следующий день — выехать в Москву и принять участие в руководстве восстанием рабочих и солдат.
Три секретаря большевистской организации Москвы, насчитывавшей в рядах своих не менее 20 тысяч коммунистов, имевшей прочные опорные базы во всех районах города, старейшие члены партии, прошедшие подполье, единоборство с охранкой, тюремные одиночки, каторгу и ссылку, остро переживали свою неосведомленность, которая сковывала мысли и действия, рождала неуверенность в правильности принимаемых решений.
— Давайте так, товарищи,— предложил Пятницкий.— Остаемся здесь на всю ночь. Переходим, так сказать, на казарменное положение. Кроватей на целую роту хватит.
И районы по телефону предупредим. Пусть боевую готовность объявят. А теперь, пожалуй, и в Моссовет пора.
...В коридоре Моссовета Осип встретил Бричкину.
— Есть новости,— сказала она.— Перехватили стряпню Рябцева. Он по телефону к частям гарнизона обратился. Рвет и мечет. Заявляет, что слухи о захвате большевиками власти в Петрограде — очередная большевистская провокация, что в Москве-де полный порядок и он, Рябцев, стоит на страже. Ну и в нашу сторону кулаками грозит: в Москве, мол, «они» — это народ-то революционный — будут раздавлены верными войсками беспощадно. И хвастается, что сил у него для этого вполне достаточно!
— Та-а-а-к,— протянул Пятницкий и запустил пятерню в бороду.— Новости у тебя, Соня, неплохие. Даже прямо отличные. Нет дыма без огня! Иначе полковник бы помалкивал.
В тот же день пленум Московских Советов рабочих и солдатских депутатов утвердил «Декрет № 1», Устав Красной гвардии и принял обращение «Ко всему трудящемуся населению». Оно звало рабочих и солдат Москвы ответить на атаки «вооруженных и невооруженных корниловцев» дружной и стройной контратакой по всему фронту.
25 октября. Рассвет пришел хмурым и мокрым.
— Неужели, Осип, и сегодня будем вот так сидеть и ждать у моря погоды? Я убежден, что в Петрограде что-то произошло,— сказал Владимирский.
— Передадим-ка по районам телефонограмму: «Собраться и избрать революционный центр в районе, определить, что занять в первую очередь (здания, помещения), немедленно вооружаться (захватывать склады оружия), связаться с революционным центром в Совете и партии».
— Передадим только руководителям партийных организаций района. Пусть будут начеку. Согласны?
Владимирский кивнул головой. Цивцивадзе предложил:
— Я сделаю это. Успею до заседания.— И подсел к телефону.
Цивцивадзе имел в виду то самое объединенное собрание Московского областного бюро, Московского городского и окружного комитетов партии, которое должно было решить вопрос о создании Боевого партийного центра. Оно началось ровно в 10.
Время дискуссий и утомительных споров прошло. И пусть позиции Областного бюро и Московского комитета не всюду совпадали, сейчас события призвали людей к единомыслию и единодушию.
От Московского комитета в Центр выдвинули М. Ф. Владимирского и О. А. Пятницкого; от Областного бюро — И. Н. Стукова и В. Н. Яковлеву, от Московского окружного коми тета — В. И. Соловьева, от Военного бюро при МК — Ем. Яро славского, от Центрального бюро профессиональных союзов — Б. Г. Козелева 4.
Собрание длилось минут 30—40. За ним последовало заседание Московского комитета РСДРП(б).
Председательствовал В. М. Лихачев.
Вслед за Боевым партийным центром необходимо было организовать и Боевой центр Московского Совета — Военно-революционный комитет. Но ведь в состав Московского Совета рабочих депутатов входили и меньшевики, и эсеры, и так называемые объединенцы, и беспартийные.
— Преобладание большевиков в ВРК — вот что может и должно обеспечить решающий успех,— обвел глазами присутствующих Лихачев.
Тут в комнату ворвался Ведерников. Его обычно спокойное лицо с аккуратно подстриженной темной бородкой было крайне взволнованно... Он развернул листок бумаги и громко, чеканя каждое слово, прочел:
— «Сегодня ночью Военно-революционный комитет занял вокзалы, Государственный банк, телеграф, почту. Теперь занимает Зимний дворец. Временное правительство будет низложено. Сегодня в 5 часов открывается съезд Советов. Ногин сегодня ночью выезжает. Переворот прошел совершенно спокойно, ни единой капли крови не было пролито, все войска на стороне Военно-революционного комитета». Подписали Ногин и Милютин.
— Откуда это у тебя? — спросил Ведерникова Владимирский.
— Я сегодня дежурил в Исполкоме Московского Совета. Бричкина прибежала, зовет: «Иди к телефону, скорее! Принимай телефонограмму!» Ну я и записал. Ровно в 11 часов 45 минут. Записал — и к вам.
Пятницкий вытащил из жилетного кармана часы: 11 часов 52 минуты.
Тут же было принято постановление о немедленном создании боевого советского центра и о необходимости закрепить большевистское влияние в частях гарнизона.
Пока принималось и голосовалось постановление, Пятницкий задумался. Он отлично понимал, что уж, коли телефонограмма Ногина прорвалась в Москву, о ней не могут не знать городской голова Руднев и командующий военным округом полковник Рябцев. И несомненно, они уже готовят удар по революции.
— С чего мы начнем?
— Телеграф, телефон, почта, вокзалы,— загибал пальцы Пятницкий.— Кремль. Там Арсенал, необходимое нам оружие.
— За Кремль можно не беспокоиться,— убежденно произнес Соловьев.— Его охраняют пять рот 56-го полка. Солдаты распропагандированы, полностью нас поддерживают. Да и арсенальная команда не станет чинить препятствия, когда начнем вывозить оружие.
— Это все мне известно. Но Кремль есть Кремль. Полагаю, что и Рябцев на него нацелился. Надобно усилить его охрану какой-нибудь надежной частью.
— А если ввести туда еще одну из рот 193-го запасного полка? Вполне надежные ребята,— предложил Ярославский.
Предложение приняли и рекомендовали назначить Ярославского комиссаром Кремля.
— Следовало бы немедленно закрыть все буржуазные газеты,— поднялся Соловьев.— Брехунов этих. «Русское слово», «Утро России», «Русские ведомости» и «Раннее утро». Пусть для них поскорее наступит поздний вечер.
— Дельное предложение,— тоже поднялся Пятницкий.— Поручим «закрытие» Соловьеву. А теперь пошли в Совет.
...В Московском Совете — как в бурлящем котле. Идет совещание представителей бюро всех фракций Советов. На нем присутствуют городской голова Руднев и командующий военным округом полковник Рябцев. Оба они держатся уверенно, даже вызывающе. Утверждают, что телефонограмма Ногина — фальшивка. Силы обеих сторон в Питере якобы за нимают выжидательную позицию, Временное правительство продолжает руководить страной.
И конечно же, как и подобает соглашателям, эсеры и меньшевики состряпали демагогическую резолюцию, призывавшую создать временный общедемократический орган из представителей обоих Советов, городских и земских самоуправлений, Викжеля, почтово-телеграфного союза и... штаба Московского военного округа. Он-де, этот орган, должен быть создан для охраны революционного порядка и для защиты от натиска... контрреволюционных сил.
Что имелось в виду под названием «контрреволюционные силы», понять было нетрудно. Уж, во всяком случае, не дивизии, «верные правительству», наступавшие на Петроград!
К сожалению, представители фракции большевиков П. Г. Смидович и Е. Н. Игнатов при обсуждении этой резолю ции настаивали лишь на обеспечении советского большинства в предложенном эсерами и меньшевиками органе власти, вместо того чтобы подвергнуть соглашательский проект разоблачению и критике.
— Как же вы могли такое половинчатое решение принять? — возмущенно воскликнул Пятницкий, встретив в коридоре Совета Смидовича.— Ведь соглашатели теперь обязательно вылезут со своей резолюцией на пленуме и станут утверждать, что большевики не возражают.
Петр Гермогенович посмотрел на Пятницкого своими добрыми близорукими глазами.
— Зря кипятишься, Пятница. У нас подавляющее большинство. На пленуме как-нибудь разберемся.
«Удивительное дело,— думал Осип, провожая глазами сгорбленную фигуру Смидовича с белой как снег головой.— Участник баррикадных боев 1905 года, умница, а в конкретных делах иной раз ну просто ребенок».
В отсутствие председателя Московского Совета рабочих депутатов Виктора Павловича Ногина заседание открыл «старейшина» — Смидович.
Говоря о создании органа власти, Смидович заявил:
— Наш Совет неоднократно уже формулировал своим большинством, что власть эта должна быть осуществлена в виде перехода в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов...
И внезапно стал говорить о том, что «мы подошли к наиболее революционному и, может быть, трагическому моменту...».
— Чего это он в трагедию ударился? — удивленно пробормотал Пятницкий, повернувшись к сидевшему рядом Владимирскому.— «Трагический момент», «трагичность текущих событий». Ты, Михаил, только посмотри на эсеров и меньшевиков. Ратнер улыбается, Исув кивает головой, как китайский болванчик. У них же резолюция за пазухой!
Когда после перерыва вновь до отказа заполнился амфитеатр Большой аудитории, большевики предложили проект резолюции: «Московские Советы рабочих и солдатских депутатов выбирают на сегодняшнем пленарном заседании Революционный комитет из семи лиц. Этому Революционному комитету предоставляется право кооптации представителей других революционных демократических организаций и групп с утверждения пленума Совета рабочих и солдатских Депутатов. Избранный Революционный комитет начинает действовать немедленно, ставя себе задачей оказывать всемерную поддержку Революционному комитету Петроградского С. Р. и С. Д.».
В первоначальный состав Военно-революционного комитета были избраны семь членов и шесть кандидатов. От большевиков: членами — В. М. Смирнов, Н. И. Муралов, Г. А. Усиевич и Г. И. Ломов, кандидатами — А. Я. Аросев, П. Н. Мостовенко, С. Я. Будзыньский и А. И. Рыков. Меньшевики были представлены М. И. Тейтельбаумом и М. Ф. Николаевым, объединенцы — И. К. Константиновым и двумя кандидатами: Л. Е. Гальпериным и В. Я. Ясеневым.
Меньшевики, входя в МВРК, заявили, что делают это только для того, чтобы продолжать разоблачительную работу, естественно, обращенную против большевиков.
И все же их избрали в ВРК!
Вот теперь-то и почувствовал Пятницкий всю полноту ответственности, ложившейся на него, как и на других членов Боевого партийного центра. Ему казалось, что ВРК в таком составе вряд ли способен решить те поистине гигантские задачи, которые ставили перед ним каждый час, каждое мгновение события, предусмотренные и совершенно неожиданные. И когда члены ВРК направились в здание Московского Совета, чтобы приступить к работе, Пятницкий предложил Владимирскому:
— Пойдем-ка и мы с ними. Найдем там какую ни на есть комнатенку, чтобы работать с ВРК в соседстве.
Пятницкий настоял, чтобы первое свое заседание ВРК провел совместно с Партийным центром. ВРК следовало знать и принять к исполнению все то, что сегодня утром было намечено Партийным центром. Ему нравилось, как напористо, бескомпромиссно ведет себя самый молодой член ВРК — 27-летний Гриша Усиевич. «Это беру на себя»,— говорил он при решении того или иного вопроса; и «это» Усиевича всегда оказывалось наиболее трудным или сопряженным с риском для жизни.
Поздним вечером 25 октября проходило экстренное заседание Центрального штаба Красной гвардии и представителей воинских частей. Там пытались подсчитать, какими силами располагают большевики на случай вооруженной борьбы. Получалось приблизительно так: Красная гвардия насчитывала в своих рядах 10—12 тысяч бойцов, вооруженных менее чем тысячью винтовок, 9 тысячами револьверов, 5 пулеметами, одной пушкой и 600 ручными гранатами.
Оружия! Оружия! Оружия! — отчаянно взывают районы. Не лучше с оружием и у солдат. Представители гарнизона доложили, что запасные полки вооружены едва ли на 20 процентов.
Выходило, что прежде всего следовало овладеть Кремлем и Арсеналом, то есть полностью принималось решение Партийного центра.
26 октября. К этому дню, по существу, единственной реально действующей властью в Москве стал Совет рабочих депутатов и его ВРК, опиравшиеся на хорошо организованные революционные органы почти всех районов. Вот почему некоторым деятелям большевистской партии из фракции Совета рабочих депутатов и ВРК представлялось, что здесь революция победила столь же стремительно и бескровно, как в Петрограде.
Но, как показали дальнейшие события, представления эти были необоснованными.
В МК Пятницкий узнал, что приехал Ногин и находится сейчас в Моссовете.
Обычно собранный, энергичный, Ногин на сей раз чувствовал себя как-то неуверенно, может, устал с дороги.
— В Петрограде обошлось без пролития крови. Надеюсь, что так будет и у нас... Или вы, Пятница, полагаете, что здесь могут произойти какие-нибудь столкновения? Я, по правде сказать, сомневаюсь. Сила-то на нашей стороне.
Началось второе заседание ВРК. Его прервал телефонный звонок. Секретарь ВРК А. А. Додонова 5 подошла к аппарату.
— Рябцев...
Ногин взял трубку.
В резких, категорических выражениях полковник требовал немедленно прекратить вооружение Красной гвардии и «расхищение» оружия большевиками. Грозил, что, если его требования не будут тотчас же выполнены, штаб округа начнет боевые действия.
Большинство членов ВРК, возмущенные грубым тоном Рябцева, требовали, чтобы Ногин попросту прекратил разговор. Но Виктор Павлович покачал головой и с едва проступившей смущенной улыбкой сказал в трубку:
— Хорошо, хорошо... мы тут обсудим ваше предложение и дадим вам знать.
— Никаких переговоров с господином полковником! — крикнул Усиевич.— Мы взяли власть в свои руки, мы должны оберегать ее.
— И это было более чем вовремя, потому что из Кремля поступали далеко не утешительные сведения.Ранним утром Ярославский и Берзин ввели в Кремль роту 193-го запасного полка и потребовали от начальника склада оружия полковника Лазарева передать ключи комиссару Арсенала Берзину. Тот подчинился, и вот уже три грузовика, прибывшие в Кремль из районов, стали спешно загружаться винтовками. Но когда машины подъехали к воротам, те оказались запертыми снаружи, а за воротами выстроились цепи юнкеров и казаков с ружьями на изготовку.
Партийный центр разослал всем партийным организациям районов телефонограмму:
«Штаб во главе с Рябцевым переходит в наступление. Задерживаются наши автомобили, есть попытки задержать членов ВРК. На митингах по фабрикам и заводам надо выяснить это положение, и массы должны немедленно призываться к тому, чтобы показать штабу действительную силу. Для этого массы должны перейти к самочинному выступлению под руководством районных центров по пути осуществления фактической власти Советов в районах».
И все же Ногин, используя свой авторитет председателя Московского Совета рабочих депутатов и постоянно ссылаясь на ход событий в Петрограде, где якобы не пролилось ни капли пролетарской крови, настоял на том, чтобы направить к Рябцеву делегацию для переговоров «во избежание излишнего кровопролития». И вызвался самолично возглавлять эту делегацию.
26-го вечером на объединенном заседании исполнительных комитетов Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов В. П. Ногин рассказал присутствующим о событиях в Петрограде и о своих беседах с командующим Московским военным округом. И Пятницкий, и Владимирский понимали всю опасность, таившуюся в этих переговорах, для судеб Московского восстания. Было ясно, что контрреволюции удалось временно сковать инициативу революционного народа в осуществлении вооруженного восстания.
Ни один из трех членов Партийного центра не мог знать тогда, что Москва давно уже стала объектом внимания Временного правительства. В Москве уже обосновались и С. Н. Прокопович, бывший министр продовольствия Временного правительства, и оставшиеся на свободе бывшие товарищи министров: финансов — Ф. Г. Хрущев, исповеданий — С. А. Котляревский, торговли и промышленности — Л. Б. Кафенгауз, земледелия — Н. Д. Кондратьев, юстиции — Г. В. Филатов. Ну чем не новый кабинет, который смог бы, отвечая интересам недавно еще господствовавшего класса промышленников, помещиков и купцов, возглавить реставрацию старой власти!
А ежели принять во внимание непрекращавшиеся контакты Рябцева со ставкой верховного командования и Минском, где находился ближайший к Москве штаб Западного фронта, становится ясным, что Москва в ближайшие дни должна была превратиться в арену жесточайших боев.
26 октября вечером Рябцев вновь обратился к Ногину, а через него ко всему Военно-революционному комитету с предложением продолжить переговоры о вооруженном противостоянии в городе.
Боевой партийный центр и большевики, входившие в МВРК, собрались поздно вечером в Моссовете, чтобы обдумать и обсудить это предложение Рябцева.
В результате горячих споров за переговоры высказалось большинство: 9 из 14.
А в Кремле Н. И. Муралов и А. Я. Аросев продолжали переговоры с Рябцевым, который стал настаивать на выводе из Кремля не только роты 193-го полка, но и подразделений 56-го, несущих здесь постоянную охрану. Но тут в переговоры вмешались сами солдаты. Они твердо заявили, что останутся на своих местах, не позволят заменить их юнкерами и чуть было не расстреляли Рябцева.
27 октября. В этот день пролилась первая кровь. Кровь отважных, безоговорочно преданных революции солдат-двинцев. Но это случилось в 9 часов вечера, уже после ультиматума, предъявленного Рябцевым Военно-революционному комитету. А до первой вооруженной стычки был еще длинный день, полный несбыточных иллюзий и долготерпения со стороны тех, кто продолжал верить, что с врагом можно договориться.
На заседании ВРК, состоявшемся в этот день, с горячей речью выступил П. Г. Смидович, кооптированный в ВРК. Он заявил, что до получения директив из Петрограда вся линия поведения с переходом к наступлению, принятая Военно- революционным комитетом, считается ошибочной.
Пятницкий, Владимирский, Яковлева решительно возражали, продолжая считать переговоры оттяжкой, выгодной только противнику. Но они вновь остались в меньшинстве.
Невольно вспомнили утренний переполох в Моссовете, когда по Козьмодемьяновскому переулку промчался какой-то броневик и дал несколько пулеметных очередей по верхнему этажу Моссовета. Посыпалась штукатурка. «Вот вам и переговоры! » — продолжал мысленно рассуждать Осип.
Боевой партийный центр вновь призвал к немедленным действиям. Был отдан приказ Совету Замоскворецкого района об организации отряда из солдат-двинцев для охраны Московского Совета.
В 7 часов вечера Рябцев внезапно прервал переговоры и по указанию «Комитета общественной безопасности» предъявил ультиматум, в котором потребовал роспуска ВРК, вывода из Кремля караульного батальона 56-го полка, возвращения взятого в Арсенале оружия, суда над членами ВРК.
На ответ Рябцев предоставлял... 15 минут.
Выстрелы... Да нет, не случайные, а настоящая перестрелка. Разрывы гранат. И не слишком далеко от Скобелевской. Где-то в самом центре Москвы.
Это двинцы приняли первый бой за власть Советов в Москве. Им пришли на помощь солдаты 56-го полка, открывшие довольно рискованный — можно ведь и в своих попасть — огонь по юнкерам со стен Кремля.
Горячая схватка под кремлевскими стенами была не единственной в тревожный вечер 27 октября.
Боевой партийный центр и ВРК всю ночь принимали донесения от районов.
Разведка сообщала: две роты юнкеров и две сотни казаков окружают казармы 1-й артиллерийской бригады на Ходынке. Артиллеристы, единодушно поддерживающие Советы, оказывают энергичное сопротивление.
Юнкерам удалось напасть врасплох на роту самокатчиков, стоящую в Петровском парке, и захватить несколько пулеметов.
Все плотнее становится окружение Кремля.
Захвачен Брянский (ныне Киевский) вокзал.
Вооруженная «Комитетом общественной безопасности», домовая охрана стреляет из подворотен по красногвардейским отрядам, идущим на защиту Московского Совета...
Лишь поздно ночью затихает перестрелка.
И Партийный центр, и штаб Красной гвардии с должной серьезностью анализировали и оценивали сложившуюся к ночи обстановку.
— Это самый настоящий контрреволюционный мятеж,— говорил Пятницкий, поглядывая на встревоженные лица своих товарищей по Боевому партийному центру.— Пока мы заседали и вели всякие там переговоры, они наращивали свою боевую мощь. Вот так-то обстоит сейчас, дорогие товарищи, дело, и, чтобы не оказаться в мышеловке самим, нужно устроить противнику большую ловушку.
— Что вы подразумеваете под большой ловушкой? — спросил Ведерников.— Районы, районы, Алексей! Красным кольцом окружают они центр города. Надо, чтобы это кольцо с каждым часом затягивалось все туже. Но я не военный. Тебе и Аросеву виднее, как действовать. Мое предложение такое: завтра с утра всем нам разойтись по районам и помочь товарищам скорейшим образом отмобилизовать все силы, которые находятся в их распоряжении. Сидеть здесь и ждать, пока с нами расправятся юнкеришки, бессмыслица и преступление. Если мое предложение принимается, я попробую пробраться на Каланчевку к своим ребятам.
— Ты прав, но только отчасти, товарищ Пятницкий,— бросил Ведерников.— Бесспорно, надо поднять районы. Ведь у нас там целая армия, пожалуй, уже за 12 тысяч красногвардейцев перевалило. Но защищать Моссовет считаю необходимым. Наш уход будет отрицательно воспринят рабочими и солдатами, которые пришли на защиту Совета. Бороться нужно и в центре, и в районах.
— Да мы же не примиренцы, товарищ Ведерников. Что же ты нас агитируешь? Чем крепче ударишь, тем лучше.
Все члены Партийного центра и ВРК вооружились револьверами. Пятницкий тоже получает наган и сует его в карман пальто.
28 октября. Этот день был, безусловно, самым критическим для только что установившейся власти Советов в Москве.
Опять было хмурым раннее московское утро. Опять по железным крышам барабанил, казалось, бесконечный холодный дождь. Хмуро было и на душе у Осипа.
Добравшись до Каланчевской площади, Пятницкий идет в бывшее жандармское отделение Николаевского вокзала, чтобы попытаться заставить викжелевцев связать его с Питером, в успех такого предприятия он почти не верит. П. Смидович уже поджидал его.
Один из руководителей Московского бюро Викжеля, правый эсер Гар, встретил Осипа шутовским полупоклоном и осведомился, чем обязан чести видеть у себя большевистского Комиссара железнодорожников.
— Прошу соединить меня по прямому с Советом Народных Комиссаров,— сухо произнес Пятницкий.
А что это за учреждение такое — Со-вет На-род-ных Комиссаров? — приподняв удивленно брови и явно издеваясь, спросил Гар.— Впрочем, гражданин Пятницкий, вашу просьбу я могу удовлетворить, но с одним условием: со столицей буду говорить я, так как только члены бюро Викжеля имеют право пользоваться прямым проводом.
После разговора с Гаром Осип направился в Совет Железнодорожного района.
Теперь он шел к своим товарищам, уверенный в успехе. Осип вспомнил, как, вернувшись из ссылки, он получил важное поручение от Московского комитета РСДРП(б). «Мы намерены направить тебя организатором экстерриториального Железнодорожного района, чтобы сокрушить там авторитет Викжеля»,— сказала ему тогда Розалия Самойловна Землячка. Он боролся за большевистское влияние в районном Совете, а затем и в профсоюзе железнодорожников.
Осип двое суток не был в Совете Железнодорожного района и теперь с удовольствием поглядывал на лица своих товарищей, тесно набившихся в небольшой комнате. Коротко выслушав рассказ Пятницкого о его стычке с Гаром, тут же решили, как связаться с Питером. Оказывается, провод с Петроградом, через который Московское бюро Викжеля было связано с их коллегами в столице, шел через Северный вокзал. Ну а там-то, у Железнодорожного ревкома, есть свои, надежные люди.
И вот уже Осип, прижимая к уху телефонную трубку, вызывает для переговоров члена Викжеля интернационалиста Хрулева.
— Говорит Пятницкий. Прошу тебя, товарищ Хрулев, информируй коротко, что там у вас в Питере. Но только правду, одну только правду... Как товарищ Ленин? Председатель Совета Народных Комиссаров... Понятно...— И, прикрыв рукой трубку, бросает окружающим: — Власть удерживается крепко! Во главе Совета Народных Комиссаров — Владимир Ильич!
Кончив разговор, он осторожно укладывает трубку на вилку и большим носовым платком вытирает лицо все в мелких бисеринках пота.
— Уф! Отлегло от сердца. Правительство Советов создано. Кстати, и от Москвы вошли в него товарищ Ломов — нарком юстиции, а товарищ Скворцов-Степанов — нарком финансов. А теперь, товарищи, есть у меня одна мыслишка: нельзя ли взять под наш контроль этот прямой провод? Установить свой пост. Перехватчика. И чтобы слушать круглые сутки. А? Технически это возможно?
Идею Пятницкого поддержали. Теперь все переговоры Московского бюро Викжеля со столицей были взяты под неусыпный контроль. Мало того, железнодорожная «контрразведка» начала перехват телеграмм, которыми обменивались Рябцев, начальник штаба Ставки генерал Духонин, командующий Западным фронтом Балуев.
В тот же день Осип побывал в вагоноремонтных мастерских Курского вокзала, поговорил с рабочими и вновь вернулся на Каланчевку.
— Теперь первейшая задача,— сказал он членам районного ВРК,— тщательнейшим образом обследовать все запасные пути, вскрыть вагоны и найти оружие. Убежден, совершенно убежден, что оно где-то есть. И думаю, что вы его обязательно разыщете. Так что организуйте группы поиска и принимайтесь за дело.
Он остался на Каланчевке, дожидаясь докладов от разосланных по всем путям поисковых групп.
Тут, пожалуй, уместно будет остановиться на причинах, заставлявших секретаря МК и члена Боевого партийного центра Пятницкого значительную часть времени в эти дни проводить среди железнодорожников.
Стальные пути, бегущие к Москве с севера и востока, с юга и запада, представляли собой как бы распахнутые ворота, через которые в город могли проникнуть и друзья, и враги. Надо было неусыпно и бдительно охранять эти ворота. И партийный организатор экстерриториального района стал часовым возле этих ворот. И еще так много внимания уделял Осип «железнодорожной державе» потому, что первейшей своей задачей считал борьбу за отрыв массы железнодорожников (рабочих мастерских, машинистов, кочегаров, телефонистов) от Викжеля, где заправляли правые эсеры.
...Сейчас Осип сидел за столом, борясь с непомерной усталостью. До него не сразу дошел смысл тревожных слухов о положении в центре города.
Какие-то люди говорят, будто бы наши оставили Кремль...
Оставили Кремль? Нужно же такое измыслить...
Даже когда в комнату зашел Зимин 6 и, нагнувшись, шепнул на ухо: «Знаешь, Осип, слухи о Кремле подтверждаются», Пятницкий не поверил.
Не поверил он и перехваченной телеграмме комиссара Временного правительства на Западном фронте И. Жданова комиссарам армий: «Передаю последние сообщения: в Москве большевики сегодня сдались «Комитету спасения революции», Кремль освобожден. Оружие сдается». Однако по телеграфным проводам передавались все новые и новые реляции о падении Кремля. Руднев телеграфировал в ставку, ставка — командующим фронтами, те в свою очередь — штабам армий.
Глубоко переживая потерю Кремля, не зная всех подробностей происшедшего, Пятницкий терялся в догадках, пытаясь объяснить, как это могло произойти.
...Печка давно погасла. Комнату, где еще недавно было тепло, заполнил холод. Особенно дуло из широкой щели под дверью.
Пятницкий сидел в пальто с поднятым воротником, шляпа лежала рядом на полу. Он устал и смертельно хотел спать.
— Совсем плохо выглядишь, Осип. Пойдем-ка ко мне. Выспишься хотя бы,— обратился к нему Зимин.
— Не время спать, Николай, не время,— сказал Пятницкий.— Вот и Кремль проспали.— Тяжело вздохнул и продолжил:— Теперь вся наша надежда на районы и...— он на мгновение задумался, будто еще раз проверял верность своей мысли,— да и на железнодорожников...
— Но Викжель...
— При чем тут Викжель? Кучка бюрократов-соглашате лей, они нам пакостили, пакостят и еще будут пакостить. Я говорю о нашей железнодорожной армии, Николай. Я вот было изругал самого себя за то, что околачивался здесь целый день, а потом подумал — зря! Ведь в нашем деле сейчас самое важное связь: с Питером, с Ивановом, Воронежем, с Тулой, с Тверью, Харьковом. Связь — это рельсы и бегущие по ним составы. Только это. Одних мы примем, раскрыв объятия, перед другими выставим непреодолимый заслон. Осуществить такое могут железнодорожники под руководством таких, как ты, как Кухмистеров, Уткин, Фонченко, Черняк 7. Не согласен?
И когда Зимин, попрощавшись, вышел, Пятницкий положил на стол руки и уткнулся в них лбом.
Только на несколько минут. А потом дверь грохнула, и ввалился Ефим Кухмистеров.
— Обнаружили два вагона со снарядами! — пробасил он.
— А винтовки? — спросил, протирая глаза, Осип.
29 октября. ...В этот день ранним утром Пятницкий и Зи мин отправились в нелегкий путь от Каланчевской площади до Скобелевской.
Над городом проносились рваные, мохнатые тучи, фонари почему-то не горели.
До Моссовета они добрались без приключений.
— Смотри, пушки, — удовлетворенно заметил Пятницкий, поглядывая на тонкоствольные трехдюймовки, расставленные возле Моссовета.— Выходит, не зря мы снаряды вчера добывали.
В здании Моссовета все комнаты были переполнены вооруженными красногвардейцами и солдатами. В комнате, где обычно размещался ВРК, он застал незнакомых людей, устанавливавших на подоконнике «максим».
Но вот он столкнулся с Усиевичем, который по своей близорукости не сразу его узнал.
— Как ты здесь очутился, товарищ Пятницкий? — недоуменно спросил Гриша. Вид у него был чрезвычайно воинственный: пиджак наискось перехвачен ремнями, за плечами кавалерийский карабин, на широком поясе кобура с наганом.
— А где мне надлежит быть? — удивленно возразил Пятницкий.— Ты же знаешь, что я целые сутки пробыл у железнодорожников, а теперь вот...
— Принято решение: Боевой партийный центр и обе наши редакции перевести в другое место. Обстановка очень обострилась. Юнкера после захвата Кремля, по существу, заняли весь центр и ведут наступление на Скобелевскую. Мы остаемся тут, чтобы драться до последнего человека.
— Неужто так плохо?
— Понимаешь, мы вовсе не собираемся стать жертвами. Но надо глядеть на вещи трезво. Нельзя обезглавить восстание. Партийный центр должен находиться в безопасности.
— Вот что, Григорий,— решительно сказал Пятницкий.— Давай-ка отыщем местечко, и ты введи меня в курс событий. Я за эти сутки, видимо, здорово отстал.
Они отыскали комнату, и Усиевич подробно рассказал о падении Кремля.
Цятницкий до боли сжал кулаки.
...Выйдя с Зиминым из Моссовета, они тотчас же попали под пулеметный огонь. Обстреливались здания Моссовета и «Дрездена». Скобелевская отвечала рыком своих трехдюймовых орудий.
Переждав несколько минут в какой-то подворотне, Пятницкий и Зимин ринулись вверх по Тверской и вновь оказались в зоне обстрела. Пули тонко посвистывали над головами и, впиваясь в фасады домов, брызгались колючими кусочками штукатурки.
...В комнате, куда торопливо вошел Пятницкий, находились почти все члены Боевого партийного центра: Владимирский, Яковлева, Козелев и еще какие-то люди.
— Осип!
— Откуда ты, Пятница?
Радостные восклицания друзей немного смутили Пятниц кого. Сняв шляпу и сбросив с плеч сырое, тяжелое от воды и двух револьверов пальто, он подходил к товарищам, каждому жал руку, хлопал по плечам.
— Давайте, товарищи, послушаем отчеты представителей районов? — предложил Владимирский.
И вот один за другим поднимаются со стульев вооруженные люди и докладывают Боевому партийному центру о том, что уже сделано в Бутырском, Сущевско-Марьинском, Хамовническом, Замоскворецком, Рогожском, Лефортовском и других районах Москвы.
Пятницкий из-под тяжелых, полуопущенных век поглядывал на выступавших товарищей. Все они, до крайности утомленные бессонными ночами, с ввалившимися, лихорадочно блестевшими глазами, говорили как победители или уж, во всяком случае, как люди, не сомневавшиеся, что они идут к победе. И теплая волна любви к ним, единомышленникам и соратникам, подступала к самому горлу.
— О положении в Железнодорожном районе,— начал он, встав со стула,— могу рассказать сам. Я обошел все вокзалы, депо, вагонные мастерские... Могу сказать с уверенностью одно — не за господами из Викжеля, а за Советами идут массы.
Неожиданно в комнату не вошла, а ворвалась возбужденная, радостная Маша Черняк 8.
— Осип, ты был прав! Оружие нашлось. Огромное количество. Товарищи, у нас есть теперь оружие!
— Да садись же и возьми себя в руки,— резко сказал Пятницкий.— Какое оружие? Расскажи все по порядку.
Черняк рассказала, как поисковые группы железнодорожников, созданные по указанию Пятницкого, тщательно обследовали запасные пути, вскрывая все товарные вагоны.
Удача сопутствовала Максиму Никифоровичу Маркину, красногвардейцу-большевику. Он обнаружил на товарной станции Сокольники Казанской железной дороги пульманы, охраняемые солдатами. В них были винтовки. Вызванный тут же отряд красногвардейцев под командованием Порфирия Уткина разоружил охрану, кстати сказать и не пытавшуюся сопротивляться, и 40 тысяч трехлинейных винтовок перешли в руки революции.
— А патронов-то достаточно? — спросил, нахмурившись, Пятницкий.
— Патронов? — Маша недоуменно пожала плечами.— Никаких патронов в вагонах не было .
— Винтовка без патронов всего только дубина,— разочарованно бросил Владимирский.
Наступило молчание.
— А Симоновские пороховые погреба? — неожиданно вспомнила Яковлева.— Так ли уж трудно захватить их? Немедленно. Этой же ночью!
— Верно, Варвара! — одобрительно кивнул головой Пятницкий.— К утру Симоновские погреба должны быть в наших руках.
Сорок тысяч винтовок и штурмом захваченные пороховые погреба обеспечивали решительную и окончательную победу.
Кроме распределения оружия боевая «пятерка» занялась и другими вопросами. Неожиданно появился Василий Соловьев.
— Пришел сообщить, что по предложению Московского бюро Викжеля решено приостановить военные действия. Вот приказ ВРК, принятый час назад.
30 октября. К привычным шумам просыпающегося города примешивалась ружейная стрельба, вспыхивающая то где-то позади, то в переулке направо, а то и впереди.
Когда же Пятницкий вышел на Новинский бульвар (ныне улица Чайковского), чтобы по нему пройти к Крымскому мосту, перестрелка усилилась, затрещали пулеметные очереди.
Оберегая себя от случайной пули, Осип избрал единственно правильный способ передвижения — перебежки: то замирая за углом какого-нибудь дома, то пускаясь изо всех сил вперед.
И так пока не добрался до Калужской (ныне Октябрьская площадь), где в ресторане Полякова находился Военно-революционный комитет Замоскворецкого района. Вокруг дома собралось несколько сот вооруженных солдат и рабочих. У дверей стоял караул.
Пятницкий предъявил свои документы, его пропустили, и Осип оказался в кругу старых друзей и соратников. Были тут и секретарь МК Илья Цивцивадзе, и члены ревкома Иосиф Косиор 9, Владимир Файдыш и Петр Добрынин, и фактический военный руководитель Замоскворечья Павел Карлович Штернберг. Он-то и напустился на Пятницкого:
— Вы должны были потребовать полной капитуляции противника, а не соглашаться ни на какие переговоры.
— Вот что, товарищи,— вымолвил Пятницкий,— вы накормите сначала, а потом уже ругайте. Забыл, когда ел.
Его повели в угол зала, где на столах лежали хлеб, сыр, колбаса и стояли эмалированные чайники с горячим чаем.
— Спасибо за угощение,— сказал он, допивая последний глоток чая.— Теперь скажите, пожалуйста, где вы нашу «пятерку» приютили?
— В столовой Коммерческого института. Я тебя туда провожу, дорогой,— сказал Цивцивадзе.— Там и редакцию «Социал-демократа» и «Известия Московского Совета» разместили.
В новом помещении, занятом Боевым партийным центром, уже собралось немало представителей из районов.
Их сообщения позволили Пятницкому объективно оценить ситуацию, сложившуюся в Москве.
Необходимо было срочно связаться с ЦК, чтобы Боевому партийному центру решить, как быть дальше, особенно в связи с требованием Викжеля о продлении перемирия. Центр поручил выйти на связь с Петроградом Пятницкому и Владимирскому.
Пятницкий и Владимирский помчались на Николаевский вокзал.
Авторитет, которым пользовался Пятницкий среди железнодорожников, сработал и на этот раз. Пренебрегая протестами викжелевцев, связисты предоставили в распоряжение Осипа прямой провод и соединили его с одним из телефонов Смольного.
Трубку взял кто-то из членов ЦК (к сожалению, так и не удалось установить, кто именно).
— Говорит Пятницкий. Да, по поручению партийной «пятерки». Нас тут интересует несколько вопросов... Да, слышимость приличная... Так вот, как представляет себе Центральный Комитет создание центральной власти и власти на местах? Что, что? Ну это-то нам известно. Да и что Председателем Совнаркома стал Владимир Ильич... Ясно, совершенно ясно... Теперь второе: возимся тут с Викжелем. Он здорово мутит воду и ссылается на какую-то договоренность, якобы достигнутую в Питере. У меня вопрос: достигнуто ли на самом деле соглашение с другими партиями? Как, как? Пожалуйста, повтори... Да, тогда все понятно. Что? Наше положение? Наше положение хорошее. Да, хорошее. Мы прочно укрепились в Совете на Скобелевской площади. Районы жмут, и юнкера помаленьку сдают позиции. Так и скажи Владимиру Ильичу и товарищу Свердлову... Нет... Еще об одном скажи... Мы тут отвергли предложение перемирия и условия мира, предложенные в шести пунктах Викжелем. Переговоры прерваны. Одобряется ли наше поведение? Поступили правильно, по-большевистски? Вот этому очень радуемся... Да, теперь, полагаю, скоро добьем. Передай от москвичей товарищу Ленину привет. Ну, будь здоров. До встречи после победы... После победы, говорю...
— Ну что? Что они говорят? — нетерпеливо спрашивал
Владимирский, то снимая, то вновь надевая пенсне.Пятницкий широко улыбнулся:
— Значит, такие дела, товарищи.— И он емкими, короткими фразами передал присутствующим полученную информацию о положении в Питере.
— Теперь самое главное,— продолжал Осип,— то, что мы прервали переговоры и продолжаем боевые действия против мятежников, полностью соответствует тактике ЦК. Всякая нерешительность пагубна и сугубо опасна в эти решающие дни и часы. Передали еще, что товарищ Ленин обеспокоен положением в Москве и дал указание срочно выслать нам на подмогу отряды питерских красногвардейцев и матросов-балтийцев.
31 октября. Уличные бои в Москве достигли наибольшего накала именно 31 октября. Командование юнкеров все еще рассчитывало на помощь со стороны «многочисленных войсковых частей, верных Временному правительству и направленных в Москву». Однако на все их вопли о помощи ставка и командующие фронтами отвечали обещаниями.
...Теперь у Пятницкого был старенький «адлер» и самокатчик Сафонов за рулем.
— На Каланчевскую,— попросил Пятницкий, усаживаясь рядом с Сафоновым.
Было слышно, как гулко ухали тяжелые орудия. Вспышки выстрелов в дневном свете казались оранжевыми. Стрекотали десятки пулеметов. Гремели залпы из винтовок и одиночные ружейные выстрелы.
— Жарковато нынче, товарищ Пятницкий,— сказал Са фонов.
— Прорвемся?
— А то как же! Только бы свои не подбили.
Да, сегодня с врагом, ожесточенно сопротивляющимся революции, восставшая Москва говорила языком артиллерии.
Пока добирались до Каланчевки, чуть ли не десятки раз предъявляя документы красногвардейским патрулям, Пятницкий не только продумывал план своих действий на ближайшие часы, но и старался представить себе масштабы происшедших событий. Действительность подтвердила гениальный прогноз Ленина. Москва оказалась более готовой к победоносному восстанию, чем предполагали некоторые руководители Московской большевистской организации, в частности он сам — Осип Пятницкий, секретарь Московского комитета.
Так, в тяжелом плену у собственных мыслей, добрался Пятницкий до места, где его встретили друзья. По торжествующему блеску глаз, возбужденным голосам и радостным улыбкам он сразу же понял: в Железнодорожном районе дела совсем неплохи.
Ревкомы и партийные организации были начеку. Не дожидаясь указаний от «пятерки» Железнодорожного района, они действовали инициативно, оперативно и очень целеустремленно: не пропускали эшелоны с врагами и давали «зеленую улицу» друзьям.
...В этот вечер на улицах Москвы смолкли выстрелы.
1 ноября. В среду, 1 ноября, мятежники почти повсюду отступали, с каждым часом теряя надежду на помощь извне. Юнкера, отогнанные от центра, пытались организовать нечто похожее на партизанскую войну. Укрепившись в некоторых зданиях, они вели оттуда беспорядочную стрельбу из пулеметов и винтовок. Но чаще, как было, например, в Кривоколенном переулке, окруженные офицеры и юнкера, попросив 10 минут на размышление, сдавались.
В этот день по предложению О. А. Пятницкого Боевой партийный центр принял решение о разоружении домовых комитетов, которые выступили союзниками юнкеров в уличных боях.
Успехи, достигнутые в подавлении контрреволюционного мятежа, давали возможность Боевому партийному центру вернуться в здание Моссовета на Скобелевской площади.
— Вы перебирайтесь, а я пока объеду все вокзалы, посмотрю, как там принимают бойцов, прибывших на помощь Москве,— сказал Пятницкий.
— Ты не очень-то рискуй. Можешь нарваться на заставу юнкеров! — предупредил его Владимирский.
Революционные отряды прибывали из Подольска, Серпухова, Ржева, Савельева, Кольчугина, Тулы, Твери и других мест.
Осип вернулся в Моссовет, совершенно убежденный в близкой и окончательной победе Советов. Он присел за маленький гостиный столик с гнутыми позолоченными ножками, на полированной поверхности которого разбросаны были тетрадные листы. Его покачивало от усталости и невероятного нервного напряжения, которое пришлось пережить в эти дни.
Вдруг раздался телефонный звонок.
Пятницкий неохотно подошел к аппарату и снял трубку:
— Пятницкий. С кем говорю?
— Алло! Алло! С Пупко говоришь, товарищ Пятница, с Пупко... Звоню с Центральной городской станции. Алло, как слышишь?
— Дружище! Неужто взяли?
— Да еще как! Штурмом!..
Налаженная связь была еще одной ступенью к окончательной победе.
2 и 3 ноября. Густой бас Свердлова, пробившись через 500 верст, отделявшие Питер от Москвы, не потерял своей выразительности.
— Думаешь, что уже сегодня они капитулируют? А какие на то у тебя основания? Факты... Факты, мой дорогой Пятница. Ты не знаешь дотошности Владимира Ильича... Кремль... Кремль взят? Подвергнут обстрелу из тяжелых орудий. Нет, бомбардировка с аэропланов абсолютно противопоказана. Пострадают ценнейшие памятники старины... А еще что? Подавляющий перевес. А попробуй в цифрах.
— В цифрах... В цифрах примерно выглядит так: в Кремле заперлось около 7 тысяч юнкеров, а осаждают их 18 тысяч красногвардейцев и солдат. Думаю, что и общее соотношение сражающихся сторон такое же. Так и сообщи Владимиру Ильичу. Позже попытаемся дозвониться еще раз. А сейчас бегу на заседание ВРК...
...Шестидневные кровопролитные бои за власть Советов в Москве окончились победой революционных масс. Но побежденные мятежники продолжали торговаться, выговаривая себе какие-то особые условия.
2 ноября начались переговоры между представителями ВРК и «Комитета общественной безопасности» о капитуляции последних контрреволюционных частей. Одновременно ВРК потребовал немедленного роспуска «Комитета общест венной безопасности». От ВРК в переговорах участвовали П. Смидович и В. Смирнов.
В 5 часов вечера 2 ноября был подписан договор о капитуляции, и «Комитет общественной безопасности» прекратил свое существование.
Договор, под которым стояли подписи представителей ВРК Смидовича и Смирнова, содержал следующие условия: «Комитет общественной безопасности» прекращает свое существование; белая гвардия разоружается и расформировывается. Вместе с тем офицерам оставлялось соответствующее их званию оружие; в юнкерских училищах сохранялось оружие, которое необходимо для обучения; юнкерам гарантировались свобода и личная неприкосновенность; пленные обеих сторон немедленно освобождались. Для решения вопроса о способах разоружения создавалась комиссия из представителей ВРК, организаций, принимавших участие в посредничестве, и командного состава мятежников.
— Ну и наворотили! — гремел Пятницкий, размахивая договором, который скреплялся целым столбцом подписей.— Оставить оружие тысячам, а быть может, десяткам тысяч отъявленных врагов пролетарской революции! При первом же удобном случае они удерут из Москвы и предложат свои услуги какому-нибудь генералу, решившему взять на себя роль спасителя России.
...В одной из комнат Моссовета Покровский и Скворцов-Степанов писали текст Манифеста Московского ВРК.
«Ко всем гражданам Москвы!
После пятидневного кровавого боя враги народа, поднявшие вооруженную руку против революции, разбиты наголову. Они сдались и обезоружены. Ценою крови мужественных борцов — солдат и рабочих была достигнута победа. В Москве отныне утверждается народная власть — власть Советов рабочих и солдатских депутатов.
...Беззаветный героизм солдат и Красной рабочей гвардии спас революцию...
Слава павшим в великой борьбе!
Да будет их дело — делом живущих!»
— Великолепно! — воскликнул Пятницкий.— Слова про стые и яркие. Их поймет каждый солдат, каждый пролетарий.
...Побывав в четырех районах, Пятницкий поздно ночью возвращался в Московский Совет. Патрули красногвардейцев все еще останавливали машину и проверяли документы. Но на душе было спокойно. И впервые за 10 суток сердце билось ровно.
1 Из книги: Дмитревский В. И. Десять ступеней к победе. М., 1976.
2 Файдыш В.П. (1888—1947) — член КПСС с 1905 года. Участник революции 1905 — 1907 годов и Октябрьского вооруженного восстания в Москве. В Октябре 1917 года — член ВРК и начальник Красной гвардии Замоскворечья.
3Цивцивадзе И. В. (1881—1941) — деятель российского революционного движения, член КПСС с 1903 года. Профессиональный революционер.
4Козелов Б. Г. (1891—!936) — член КПСС с 1910 года. Участник Октябрьского вооруженного восстания в Москве. В период от Февраля к Октябрю работал в профсоюзе металлистов, редактировал журнал «Металлист».
5 Додонова А. А. (1888—1967) — член КПСС с 1911 года. Участница борьбы за Советскую власть в Москве. Депутат первого созыва Московского Совета после Февральской революции. В Октябрьские дни 1917 года — секретарь Московского ВРК.
6Зимин Н. Н. (1895—1938) —член КПСС с 1915 года, активный участник борьбы за Советскую власть в Москве. После Февральской революции — член Железнодорожного РК РСДРП(б). В Октябрьские дни 1917 года — начальник штаба Красной гвардии и член ВРК Железнодорожного района.
7Кухмистеров Е. Ф., Уткин П. Я., Фонченко 3. Н., Черняк М. И.— борцы за Советскую власть в Москве. В Октябре 1917 года в качестве партийных организаторов вели большую работу среди железнодорожников Москвы.
8Речь идет о Матильде Иосифовне Черняк.
9Косиор И. В. (1893—1937) — советский государственный и партийный деятель. Член КПСС с 1908 года. Активный участник Октябрьского вооруженного восстания в Москве.
