к оглавлению назад < ^ > вперед Емельян Михайлович ЯРОСЛАВСКИЙ      Ярославский Е. (Ильян) М. (настоящая фамилия и имя — Губельман Миней Израилевич) (1878—1943 гг.), участник Октябрьской революции в Москве, советский государственный и партийный деятель, ученый, академик АН СССР (с 1939 г .). Член КПСС с 1898 г . Родился в семье ссыльного поселенца в Чите. Организовал первый социал-демократический кружок среди рабочих Забайкальской железной дороги. В 1901 г . выезжал в Берлин и Париж, установил связи с искровцами, стал корреспондентом «Искры» (псевдоним — Социалист). В 1902 г .— член Читинского комитета РСДРП. В 1903 г . арестован, но освобожден под надзор полиции. Перешел на нелегальное положение, уехал в Петербург, где избран членом Петербургского комитета РСДРП. В годы революции 1905—1907 гг. вел партийную пропаганду в Петербурге, Москве и других городах. Делегат IV (Объединительного) съезда РСДРП ( 1906 г .) и V (Лондонского) съезда РСДРП ( 1907 г .). Вскоре был арестован и сослан на поселение в Якутию. Освобожден Февральской революцией 1917 г . Избран членом Якутского комитета общественной безопасности, председателем объединенного Якутского Совета рабочих и солдатских депутатов. С июля 1917 г . жил в Москве, входил в состав Московского комитета РСДРП(б) и Военной организации при МК РСДРП(б). Делегат VI съезда РСДРП(б). Вел работу по подготовке частей Московского гарнизона к вооруженному восстанию. Много выступал перед рабочими и солдатами, известен как замечательный оратор, агитатор и лектор. Один из редакторов газет «Социал-демократ» и «Деревенская правда». С 24 октября (6 ноября) 1917 г .— член Центрального штаба Красной гвардии при Моссовете. 25 октября (7 ноября) вошел в Боевой партийный центр по руководству вооруженным восстанием в Москве и одновременно назначен комиссаром Московского Военно-революционного комитета в Кремле. С ноября 1917 г .— член Президиума Исполкома Моссовета, помощник комиссара штаба Московского военного округа. С мая 1918 г .— московский окружной военный комиссар. В дальнейшем — на партийной и научной работе. Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены. * * * «Мы твердо шли к победе» 1       Так скажет Емельян Ярославский спустя год после исторических Октябрьских дней 1917 года. Так скажет он, имея в виду блестящую плеяду революционеров-ленинцев, пришедших к победе через десятилетия борьбы, через тюрьмы и каторгу, невосполнимые потери друзей и близких, к которой имел честь принадлежать.     Первая же весть о великих переменах в стране застала самого Ярославского в Якутске, на поселении. Это поселение после шести лет каторги было последней «мерой пресечения», принятой царским правительством против профессионального революционера.     Но и здесь, в Якутске, он нашел выход своей кипучей энергии, страсти к действию. Ярославский организовал революционные кружки, обучал в них якутов основам марксизма-ленинизма.     «Первые же дни марта 1917 года показали, какое огромное значение имела эта работа,— вспоминал Ярославский,— мы в первые же дни революции 1917 года услышали программные марксистские речи на якутском языке, мы сумели прямо издать листовки на якутском языке, мы получили первый основной кадр якутов, будущих большевиков, ленинцев, марксистов».     Сразу же после Февральской революции Ярославский по поручению Якутского комитета РСДРП создает и редактирует газету «Социал-демократ». Она выходила с 18 (31) марта по 21 мая (3 июня) 1917 года. Всего было подготовлено и выпущено пять номеров. Ярославский опубликовал в газете небольшую, но очень емкую по мысли статью о В. И. Ленине, в которой ему удалось не только создать образ вождя революции, но и в сжатой форме изложить основы ленинизма.     Газета решительно настраивала своего читателя на борьбу за социалистическую революцию, освещала революционные события в стране и крае, разоблачала трусость и предательство меньшевиков и эсеров. Много материалов печаталось по национальному вопросу, о задачах экономического и культурного развития Якутии. Важную роль в издании газеты сыграли Г. И. Петровский и Г. К. Орджоникидзе, находившиеся также в якутской ссылке и выступавшие в газете с яркими политическими материалами.     В мае 1917 года Емельян Михайлович Ярославский вместе с Г. К. Орджоникидзе, Г. И. Петровским и другими большевиками, находившимися в якутской политической ссылке, был отозван ЦК партии в центр страны.     23 мая Ярославский покинул Якутск.     «Когда он возвращался из далекой якутской ссылки — сначала по широкой Лене на неторопливом пароходе, потом на подводах,— один крестьянин разговорился с ним в пути и сказал:     —  Какие-то объявились, говорят, большаки али лешаки, что хотят, чтобы скорее закончилась война...     —  А как ты думаешь? Лучше было бы, если бы война закончилась? — спросил Ярославский.     —  Да зачем она, война-то, вона земли да лесов сколько!     —  А хорошо бы в деревне не было богатеев и чтобы земля и скот всем трудящимся — по справедливости?     —  Да куда бы уж лучше!     —  И чтобы народное управление было, а не чиновники измывались над народом?     —  Конечно! — согласился крестьянин.     Так ты самый большевик и есть! — сказал неожиданно Емельян Михайлович.— Ты же согласен с нами по всем основным вопросам...     Умение убеждать — тонкое и сложное мастерство. Но им Емельян Михайлович владел в совершенстве. Находилась ли перед ним аудитория в несколько тысяч слушателей или один человек, он готов был выложить весь арсенал имеющихся у него фактов, доводов и доказательств...» 2     3 июня Ярославский прибыл в Москву — крупнейший промышленный центр страны: здесь было 400 тысяч рабочих, находился многочисленный военный гарнизон. Тысячами нитей Москва была связана с губерниями Центрально-промышленного района — Владимирской, Воронежской, Калужской, Костромской, Нижегородской, Орловской, Смоленской, Рязанской, Тамбовской, Тверской, Тульской, Ярославской. Вот почему Центральный Комитет РСДРП перебрасывал в Москву опытных, закаленных деятелей партии, способных обеспечить подготовку и проведение социалистической революции в столь важном центре. Именно таким деятелем Центральный Комитет считал Емельяна Ярославского.     В Москве в 1917 году полно и ярко раскрылся талант Ярославского — публициста, пламенного агитатора.     Печать в то время играла огромную роль в борьбе за влияние на массы, за завоевание на сторону большевиков рабочих, солдат, матросов, всех демократических сил. Партия, ее организации на местах развернули небывало широкую издательскую деятельность, печатную и устную пропаганду и агитацию среди трудящихся, создавая политическую армию социалистической революции.     В марте — июне наша печать выходила легально, но подвергалась жестокой травле со стороны буржуазной, меньшевистской, эсеровской печати, выходившей огромными тиражами, в лучших типографиях и на лучшей бумаге, с участием квалифицированных буржуазных и мелкобуржуазных борзописцев. Для большевистских же изданий создавались труднейшие условия: их выживали из типографии, им запрещали выражать свое отношение к антинародной политике Временного правительства, их лишали бумаги, подвергали цензурным и полицейским преследованиям, реакционная печать занималась клеветническими измышлениями в адрес наших газет и журналов, старалась подорвать их авторитет и влияние на массы.     Но, несмотря ни на что, большевистские газеты печатали все важнейшие статьи В. И. Ленина, предоставляли на своих страницах трибуну наиболее талантливым журналистам его школы — М. С. Ольминскому, И. И. Скворцову-Степанову, А. С. Бубнову, В. П. Ногину, Е. М. Ярославскому.     Ярославский сразу же после приезда в Москву стал корреспондентом «Правды», деятельным сотрудником и одним из редакторов московской газеты «Социал-демократ», начав шей выходить с 7(20) марта 1917 года и сыгравшей значительную роль в подготовке вооруженного восстания в Москве. Он активно сотрудничал во всероссийской большевистской ежедневной газете «Солдатская правда».     Опыт, приобретенный им в солдатской печати в годы первой российской буржуазно-демократической революции, имел огромное значение. Он хорошо понимал роль вооруженных сил в революции, на личном опыте познал все горести и невзгоды солдатской жизни, ужасы офицерского произвола, зуботычины, физического истязания и полного бесправия солдат. Он научился писать для солдатских газет о самом главном, писать ясно, просто, захватывающе интересно, чтобы привлечь их на сторону социалистической революции.     «Мы научились бороться за войско,— писал Емельян Михайлович,— мы научились объединять революционное движение в войсках с революционным движением рабочего класса и крестьянства. Мы сумели слить эти три огромных потока революционного движения в рабочем классе, в армии и крестьянстве в один могучий поток. Наша солдатская печать и в 1917 г . сыграла огромную революционную и организационную роль. «Солдатская правда», «Окопная правда» были органами, которые формировали революционное сознание солдатских масс... Наша военная работа, работа военных организаций нашей партии... была необходимым звеном, необходимым рычагом в общей нашей революционной работе. Без этой работы нельзя было обеспечить победы пролетарской революции...»     Своим пером, страстным большевистским словом Ярославский внес заметный вклад и в борьбу партии за крестьянские массы. С 4(17) октября 1917 года стала выходить «Деревенская правда». Емельян Михайлович являлся редактором и постоянным неутомимым автором этой газеты, выступавшим в ней под десятком разных имен и заполнявшим своими материалами по самым актуальным вопросам чуть ли не все ее полосы.     В своих публикациях Ярославский разоблачал контрреволюционный, антинародный характер Временного правительства, буржуазных и монархических партий, соглашательской, предательской политики мелкобуржуазных партий, доказывая трудящимся массам, что только пролетарская революция может решить задачи политического и экономического раскрепощения народа, прекратить человекоубийственную империалистическую войну и решить вопрос о передаче земли тем, кто ее обрабатывает. Одновременно он пропагандировал идею гегемонии пролетариата в социалистической революции, союза рабочих и крестьян, боролся за единство солдатских и матросских масс с рабочим классом и беднейшим крестьянством, за подготовку к организованному выступлению всех сил социалистической революции.     Из множества партийных «специальностей» была у старого большевика Емельяна Ярославского одна особо важная, опасная и любимая им — это революционная работа в войсках. В семнадцатом году он приложил немало сил, энергии и таланта, чтобы завоевать на сторону большевистской партии солдатские массы Московского гарнизона.     «...Весь свой старый опыт, всю накопленную за годы каторги и ссылки энергию я отдал этой работе в армии»,— говорил Ярославский.     С приездом Ярославского в Москву заметно оживилась работа Военного бюро МК РСДРП. Емельян Михайлович неутомимо выступал на митингах. Он быстро приобрел известность как замечательный оратор и агитатор.     Реакционно настроенные офицеры и соглашатели из полковых комитетов всячески старались лишить Ярославского возможности общаться с солдатской массой. Они не позволяли ему пройти на территорию гарнизона Мызораевского артиллерийского склада вблизи Москвы (там находилось около 8 тысяч солдат). Однако товарищи из «Военки» нашли способ, как обойти преграды. Офицеры, проверявшие у ворот документы, не выпускали Ярославского. Тогда несколько солдат-большевиков встретили Емельяна Ярославского в стороне от ворот и помогли ему перебраться через высокий забор на территорию артсклада. Тем временем руководитель большевиков Мызораевского гарнизона Иван Стефашкин обошел казармы и собрал солдат на митинг.     Емельян Михайлович вспоминает о митингах в Мызораевском гарнизоне: «Не было такого солдатского собрания, на котором солдаты не подавали бы десятки записок по вопросу о земле. Дискуссия о земле была самой страстной. Припоминаю пяти-шестичасовые собрания солдат на Мызораевском огнескладе, которые организовывал обычно Стефашкин. Солдаты жадно вслушивались в споры о земле и сами принимали в них участие. Сотни передовых рабочих и крестьян в военных мундирах по-большевистски воспитывались в этой борьбе с эсерами, меньшевиками и кадетами» 3 .     Летом и осенью 1917 года Ярославский вел огромную работу по созданию отрядов Красной гвардии и по большевизации Московского гарнизона. Эта работа усилилась после расстрела Временным правительством июльской демонстрации и корниловского мятежа и достигла особого накала накануне и в дни октябрьских сражений.     Участник революционной борьбы в Москве А. Блохин 4 вспоминал: «...однажды я выступал с Ем. Ярославским на Ходынке. Солдаты-артиллеристы, не дав Ярославскому за кончить выступление, подали команду: «По орудиям! Выводи лошадей! Айда к Совету!»     Солдаты горели желанием боевых действий. Емельяну Ярославскому пришлось уговаривать солдат подождать приказа Военно-революционного комитета.     Особенно высок революционный накал был у полковых и ротных комитетов. 26 октября состоялось общее гарнизонное собрание членов этих комитетов, находившихся уже под руководством большевиков. На нем возник вопрос о необходимости переизбрания Совета солдатских депутатов и слияния его с Советом рабочих депутатов. Эсеры и меньшевики подняли демагогические дебаты, которые ни к чему не приводили. «Наконец Ярославскому,— пишет А. Блохин,— пользовавшемуся большим авторитетом в гарнизоне, удалось утихомирить разгоревшиеся страсти...»     Руководитель Военной организации «Ем. Ярославский получил специальное указание из Петрограда от Я. М. Свердлова всеми силами добиваться перевыборов солдатских комитетов».     В сентябре «все полковые и ротные комитеты, за исключением 1-й запасной артиллерийской бригады, были переизбраны».     Рост авторитета большевиков среди солдатских масс лучше всего показали выборы в московские районные думы в воинских частях, проходившие 24 сентября 1917 года. В Кремлевских казармах из 2029 человек за большевиков проголосовало 1812, в Покровских казармах из 1007 — 957, в Фанагарийских казармах из 903—836, в Спасских казармах из 1085 — 967, в Александровских из 2366 — 1634, в мастерских тяжелой осадной артиллерии из 2347 — 2286, в украинском запорожском полку из 1270—1108 и т. д. Только в военном училище из 685 юнкеров за большевиков проголосовало 319.     25 октября (7 ноября) в Москве получили сообщение о победе социалистической революции в Петрограде. Сразу же был создан боевой центр партии по руководству борьбой за власть Советов и избран Военно-революционный комитет Московского Совета. Но контрреволюционные силы старой столицы создали «Комитет общественной безопасности» и развернули вооруженную борьбу с восставшими рабочими и солдатами.     Е. М. Ярославский входит в состав Московского Военно-революционного комитета и становится одним из руководителей вооруженного восстания. * * *   Как пролилась кровь 5       Что мы готовимся к борьбе с властью буржуазии, мы не скрывали. Что не сегодня завтра эта борьба может принять характер открытого столкновения между нашими силами и силами противника — это все ясно сознавали. Мы не безумцы, как нас хотят изобразить. Мы не авантюристы, не искатели приключений, как этого хотелось бы многим нашим врагам. Мы упорно работали над созданием, сплочением, организацией могучей силы, мы точно учли эту силу, мы уверенно начали борьбу, мы твердо шли к победе.     И те самые Рудневы, Гельфготы и другие деятели из «Комитета общественной безопасности», которые вооружили сынков буржуазии, создав из нее белую гвардию, те самые Гагарины, Друцкие и Кравчуки, под чьим влиянием действовали юнкера, расстреливая санитарные отряды и детей на улицах, те самые господа, которые били ногами в живот арестованных, проливают слезы о том, что пролилась кровь.     Кто же пролил ее? Надо ли было ее проливать?     Я хочу рассказать о первых жертвах, о первых выстрелах.     26-го вечером Военно-революционный комитет отдал мне приказ принять на себя обязанности комиссара Кремля и Арсенала, так как стало точно известно, что Рябцев готовится ввести юнкеров в Кремль. Тогда же прапорщик Берзин получил приказ принять на себя обязанность начальника гарнизона Кремля. Одновременно мы получили донесение, что вооружается белая гвардия, что юнкера сосредоточивают свои силы, что идут лихорадочные приготовления к бою, что Манеж занимается юнкерами. Из Манежа, где стоят автомобили, солдаты передали нам, что Рябцев приказал привести автомобили в негодность или перегнать их в Кремль. Для нас ясно было, что Кремль хотят сделать базой, крепостью сил контрреволюции, сил вооруженной буржуазии; мы видели, что это план того самого «Комитета общественной безопасности», который засел в городской думе.     Посоветовавшись с Берзиным, мы сочли необходимым усилить гарнизон одной или двумя ротами 193-го полка. Несколько рот 56-го полка были целиком на нашей стороне, но мы хотели придать им бодрости этим подкреплением. Вместе с тем, зная, что Московский гарнизон плохо вооружен, что в противовес белой гвардии буржуазии необходимо вооружить Красную гвардию пролетариата, мы заручились приказом Военно-революционного комитета выдать вооружение как солдатам Московского гарнизона, так и рабочим района.     Ночью я поехал в Хамовнические казармы 193-го полка. Я обратился к членам полкового комитета, которые в это время были на дежурстве — дежурство было установлено нами во всех войсковых частях Московского гарнизона,— и предъявил им данный мне Военно-революционным комитетом приказ. Приказ этот был тотчас же выполнен, и рота 193-го полка отправилась в Кремль. Я опередил ее. В Кремле господствовал полный порядок. Утром рано стали въезжать грузовики за оружием. Начальник Арсенала полковник Лазарев согласился подчиниться требованию Военно-революционного комитета, настаивая лишь на том, чтобы оружие выдавалось через определенное лицо (в данном случае прапорщика Берзина) под расписку, с соблюдением установленных формальностей. Часам к 10 утра было выдано 1500 винтовок, несколько ящиков с патронами и три нагана. Ни одно ружье не было вынесено за ворота Кремля. Все ворота Кремля были заперты, и только через калитку у Троицких ворот я распорядился впускать и выпускать живущих в Кремле служащих, чиновников, священников, монахов, а также подводы с провиантом. Ни одного выстрела не раздалось за весь день, хотя солдат оскорбляло то, что у всех ворот стояли юнкера, а у некоторых — казаки. Мы прилагали все усилия к тому, чтобы не пролилась кровь; почему-то была вера в то, что до столкновения не дойдет, что буржуазия не захочет пережить ужасов открытой гражданской войны, уступит внушительным силам рабочих и солдат.     Когда грузовики были загружены, мы знали уже, что Кремль со всех сторон окружается юнкерами, которые задерживают наши автомобили и встретят выстрелами наши вооруженные отряды. Случайно выстрелила у Спасских ворот винтовка; тотчас же юнкера отскочили от ворот, цепью вытянулись вдоль стены и взяли ружья «на изготовку». Стояли и ждали: вот-вот откроются ворота, вот-вот надо убивать. У нас была возможность прорваться: в наших руках были броневики, мы могли бы ими расчистить путь, вывезти оружие и взять на себя инициативу борьбы с юнкерами. Если я и Берзин этого не сделали, то исключительно потому, что из Центра нам передали по телефону, что с Рябцевым ведутся переговоры, что в 3 часа дня с ним поедут выработать условия, в том числе и условия вооружения солдат и рабочих. После обеда приехали в Кремль Муралов, Ногин и Камский 6 . Я не присутствовал при их переговорах, но узнал, что 56-й полк останется на местах, а охрана Кремля будет поручена какой-нибудь другой части; намечались роты 192-го полка. Рябцев же настаивал на том, чтобы охрана Кремля и Арсенала была поручена юнкерам. Целый день до вечера ждали. Я сам выпустил из Троицких ворот Рябцева и его адъютанта; теперь глубоко сожалею об этом, так как Рябцев сыграл, несомненно, провокационную роль во всей этой истории. Вече ром снова прибыли Муралов и Аросев после нового разговора с Рябцевым и предложили вывести роту 193-го полка из Кремля. Когда солдаты 56-го полка узнали, что Рябцевым решено ввести в Кремль юнкеров и поручить им охрану Кремля и Арсенала, они пришли в необычайное волнение. Они готовы были убить Рябцева, и многие требовали его ареста. Мне и Берзину стоило большого труда отговорить их, мы доказывали, что этого нельзя сделать, пока Военно-революционный комитет еще надеется на мирный исход дела путем переговоров. Рябцев несколько раз пытался доказать солдатам, что он должен ввести юнкеров. Для чего? «Для охраны народного достояния от расхищения»,— отвечал Рябцев. Это озлобляло, это разжигало солдат. Снова и снова Рябцев принимался путано доказывать солдатам, что нет в этом деле врагов, что у всех один фронт, что он стремится сохранить этот фронт, стремится предотвратить столкновение, оградить Арсенал от расхищения.     Я сказал Рябцеву: «Заявляю вам, как уполномоченный Военно-революционным комитетом, что Кремль будет охранять 56-й полк; рота 193-го полка будет уведена тотчас же, как будут сняты с пути стоящие у Кремля юнкера; 56-й полк добровольно не уступит своих постов юнкерам. Я прошу вас, именно во избежание кровопролития, не вводите в Кремль юнкеров. Я ручаюсь, что ни одно ружье не будет вывезено, пока вы с Военно-революционным комитетом не выработаете условий вооружения солдат и рабочих. Я знаю хорошо настроение солдат, жил все время с ними и ручаюсь за неизбежность кровопролития, как только юнкера войдут в Кремль». Напрасно Берзин столь же категорически заявил, что он, начальник Кремлевского гарнизона, не впустит юнкеров. Напрасно солдаты горячо настаивали на том же самом.     Рябцев стоял на своем. Только когда кругом стали звучать угрозы, он заявил, что юнкера войдут для охраны окружного суда. Но и это не было принято. У нас у всех получилось впечатление, что Рябцев согласился наконец с нами. Рота 193- го полка стала готовиться к выходу из Кремля, хотя солдаты 56-го полка были против этого. Рябцев поехал отдавать распоряжение об уводе юнкеров. Я и Аросев, взяв пропуска через цепь юнкеров в штабе, поехали на автомобиле через Троицкие ворота. Автомобиль только успел двинуться, как раздались отчаянные крики впереди: «Стой, стой!» Шофер с трудом остановил катившийся под гору автомобиль. Нам приказали выйти. Несколько винтовок в упор направлены были в нас по обе стороны внешнего проезда. Офицер просмотрел пропуск, покричал на нас из-за того, что мы сразу не остановились, и сказал, что мы можем ехать. В это время загремел выстрел: пуля над самым моим ухом.     Таким образом, несмотря на то что терпение солдат в Кремле целый день подвергалось серьезным испытаниям, они не дали ни одного выстрела. Кровь пролита была не нами, кровопролитие начато было юнкерами, ворвавшимися утром 28-го в Кремль. Оно подготовлялось Рябцевым, Рудневым, Маневичем, Шубниковым, Гагариным, Друцким и другими вдохновителями юнкеров, погнавшими этих юношей в бой против рабочих и солдат... Мы лишь приняли бой, когда он стал неизбежным, и от обороны перешли в наступление.   * * * 1 Автор очерка П. С. Фатеев. 2 См.: Герои Октября, с. 128—129. 3 См : Герои Октября, с. 130. 4 Блохин А. Д. (1884—1980) — участник трех революций в Москве. Член КПСС с 1903 года. 5 Воспоминания Е. М. Ярославского печатаются по тексту газеты «Известия ВЦИК Советов крестьянских, рабочих, казачьих и красноармейских депутатов и Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов» (1918, 6 ноября). 6 Владимирский М. Ф.       к оглавлению назад < ^ > вперед