к оглавлению
назад < ^ > впередВарвара Николаевна
ЯКОВЛЕВА
Яковлева В. Н. (1884—1944 гг.), участница борьбы
за Советскую власть в Москве, советский
партийный и государственный деятель.
Член КПСС с 1904 г .
Родилась в семье мещанина в Москве.
Училась на Высших женских курсах; вела
социал-демократическую пропаганду в рабочих
кружках. Участница революции 1905—1907 гг.
в Москве. В 1910 и 1913 гг. была сослана
в Восточную Сибирь, бежала; в конце 1913 г .
сослана в Астраханскую губернию.
После Февральской революции 1917 г .—
секретарь Московского областного бюро
РСДРП(б). Участница исторического заседания
ЦК партии 10 (23) октября 1917 г .
В Октябрьские дни 1917 г .— член Боевого
партийного центра, член Московского
Военно-революционного комитета. В 1918 г . работала
в Московской ЧК, затем — председатель Петроградской ЧК.
В дальнейшем — на партийной и государственной работе.
Подготовка Октябрьского восстания в Московской области 1
Я работала секретарем Областного бюро Центрального промышленного района весь период времени от Февраля до Октября 1917 года, и перед моими глазами прошла вся картина развития революционного движения в области за этот промежуток времени. Я не буду останавливаться на характере движения за весь этот период: это не входит в задачи настоящего краткого очерка, посвященного Октябрьским дням. Но мне представляется необходимым в кратких чертах охарактеризовать рост революционного настроения в массах в период, непосредственно предшествующий октябрьскому перевороту.
В Московскую область входило в то время значительное количество губерний, а именно: Московская, Ярославская, Тверская, Костромская, Владимирская, Нижегородская, Тульская, Рязанская, Тамбовская, Калужская и Орловская. Если в северных промышленных губерниях связи были крепкими и организации достаточно прочными, то о южных губерниях, с преобладающим крестьянским населением, этого никак нельзя сказать, и весь первый период связи в этих губерниях носили случайный характер.
После июльских дней все доклады с мест в один голос отмечали не только резкое падение настроения в массах, но даже определенную враждебность их к нашей партии. Были довольно многочисленные случаи избиения наших ораторов. Число членов в организациях сильно уменьшилось, а некоторые из организаций даже вовсе перестали существовать, особенно в южных губерниях. Под знаком этого настроения прожили мы весь июль и август. Но уже в конце августа начал замечаться поворот: недовольство в массах росло, революционное настроение повышалось. Снова стали расти наши организации, начали возрождаться распавшиеся. Чем дальше, тем все больше увеличивались наши связи. Нам уже не приходилось разыскивать связи, нас искали, к нам шли ходоки из самых отдаленных углов. И что самое замечательное, совсем другая публика стала появляться в помещении Областного бюро: шли крестьяне. Приходили из деревень Калужской и Тамбовской губерний, приходили в Москву, потому что не находили большевистских комитетов в своих уездных городах. Появилось много солдат из гарнизонов отдельных городов области; даже больше — появились ходоки из Воронежской, Пензенской и даже Вологодской губерний. Спрос на книгу и листовку был колоссальный. Наш магазин «Волна» работал лихорадочно.
Во второй половине сентября работники Областного бюро объезжали область; ряд из них отправился в южные губернии, ибо слишком многочисленны и настоятельны были требования на наших агитаторов, докладчиков, лекторов. Впечатления их были совершенно тождественны: всюду, во всех губерниях происходил процесс поголовной большевизации масс. И все отмечали также, что деревня требовала большевика.
Наши комитеты в таких губерниях, как Рязанская и Тамбовская, могли жаловаться скорее на обилие связей, чем на недостаток их. Обслужить их они во всяком случае не могли. Эти комитеты, в которых было лишь два-три более подготовленных в партийном смысле товарища, перешли к системе обслуживания деревни солдатом-большевиком в качестве агитатора. И таких агитаторов разъезжало по деревням десятки.
И все-таки потребность деревни в большевистском «орателе» не могла быть удовлетворена ни в какой мере. В ряде городов рост революционного настроения в массах поспел уже сказаться значительным изменением состава Советов, главным образом. Советов рабочих депутатов. Но были города, в которых обе секции, как рабочая, так и солдатская, оказались в большинстве большевистскими. Первым из них был Иваново-Вознесенск; тамошние товарищи уже поднимали в Областном бюро вопрос о том, объявлять ли им власть Советов или довольствоваться тем, что Совет имел эту власть фактически. Что касается крестьянских губерний: Рязанской, Калужской, Тамбовской, то там все еще было в брожении; настроение масс уже определилось, но в организационные формы оно еще не успело вылиться. Состав Советов там отражал прошлый период, и они всюду в огромном большинстве эсеровско-меньшевистские.
Таково было положение вещей, когда мы получили сведения о созыве на 10 октября пленума ЦК партии. Из состава Областного бюро входил в ЦК в качестве члена товарищ Ломов; я была кандидатом, но так как работы было всегда очень много, то я никогда не ездила на заседания. На этот раз, однако, секретарь ЦК товарищ Свердлов прислал телеграмму, которой требовал непременного приезда Ломова и вызывал меня, как секретаря Областного бюро. Эта телеграмма дала нам понять, что заседание будет иметь какое-то важное значение. И хотя мы определенно не знали, но понимали и чувствовали, что будет поставлен вопрос о решительном шаге, о перевороте. В Москве в партийных кругах уже шли дискуссии на эту тему, правда, еще не на официальных заседаниях, а в отдельных тесных кружках товарищей. Физиономии находившихся в Москве партийных органов уже определились. Областное бюро совершенно единодушно стояло на такой точке зрения: переворот близок, все к тому идет; рост революционного настроения огромен; надо им овладеть возможно скорее, не дать ему вылиться в стихийные формы; надо не упустить момента. В Московском комитете не было такого единства. Колебания были значительны. Большинство, однако, стояло за то, что к решительным действиям перейти можно будет лишь тогда, когда мы получим большинство в Московском Совете и притом также и в солдатской секции. Окружной комитет, под каковым названием работал комитет Московской губернии (без Москвы), занимал позицию неопределенную, и мы в Областном бюро считали, что в решительную минуту он колебнется в сторону МК.
Накануне отъезда, поздно вечером, мы собрали в квартире товарища Обуха нескольких товарищей не для дискуссий, а для сведения воедино впечатлений их о настроении масс. В общем и целом даваемая ими характеристика совпадала с изложенной выше.
Если память мне не изменяет, мы приехали в Питер в самый день 10 октября, и здесь товарищ Свердлов сказал нам, что пленум созван для разрешения одного-единственного вопроса: держит ли партия курс на восстание в ближайшее время. Сказал он нам также, что на заседание придет и Владимир Ильич, конспиративно приехавший из Финляндии.
Владимир Ильич пришел, когда все уже были в сборе, и появился в совершенно неузнаваемом виде: бритый, в парике, он напоминал лютеранского пастыря...
Поздно вечером, вероятно уже после 12 часов, было вынесено решение... о том, что партия держит курс на восстание в ближайшее время.
На следующий день я и Ломов выехали в Москву и тотчас же по приезде созвали узкий состав Областного бюро.
После краткого обмена мнений мы решили немедленно по телеграфу вызвать по представителю от всех комитетов, входивших в нашу область, чтобы через них поставить всех в курс дела, договориться о тексте условных телеграмм, которые мы им дадим на условные частные адреса, когда время будет выйти на улицу. При этом же свидании мы должны были с ними выяснить число сочувствующих и несочувствующих нам частей гарнизона, силы восстания и опорные его точки в каждом центре.
Нескольких товарищей мы послали снова в объезд, а всю намеченную Областным бюро работу с представителями проделали я и Стуков; отчасти нам помог и товарищ Кизельштейн. От этих бесед у нас остался по каждой губернии список городов с нашим большинством в Советах и данные о численности и силе частей войск, нам враждебных, нас поддерживающих и нейтральных, а также список условных адресов для телеграмм...
25 октября, в день организации Московского Военно-революционного комитета, то есть в день начала переворота, еще до заседания Московского Совета, избравшего Военно-революционный комитет, немедленно после заседания Московского комитета партии, принявшего это решение, мы разослали по области условные телеграммы. Позднее на первом, после Октябрьских дней, пленуме Областного бюро... был констатирован факт получения наших телеграмм всеми комитетами. Секретари немедленно созвали заседание комитетов, которые приняли те или иные конкретные решения. У меня нет под руками материалов, которые позволили бы изложить ход восстания в Московской области, а изложить это по воспоминаниям вряд ли было бы полезно. Я хочу здесь отметить лишь одно обстоятельство. Данный этими телеграммами сигнал повел не только к тому, что в отдельных городах была начата борьба за власть Советов. Отсутствие связи с Москвой в течение нескольких дней заставило товарищей в городах, где переворот прошел более или менее безболезненно, подумать о том, что надо пойти на помощь Москве. Из ряда мест потянулись к Москве отдельные части войск, которых в общей сложности было до 4 тысяч (опять-таки, если память не изменяет). Некоторые из них приняли активное участие в московских боях.
1 Воспоминания В. Н. Яковлевой публикуются по изданию: Пролетарская революция . 1922, № 10, с. 302—306.
