СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС

ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ

АМЕРИКАНСКОГО

ЛЕТЧИКА-ШПИОНА

ФРЕНСИСА   Г. ПАУЭРСА

17—19 августа 1960 года

ГОСУДАРСТВЕННОЕ    ИЗДАТЕЛЬСТВО

ПОЛИТИЧЕСКОЙ    ЛИТЕРАТУРЫ

Москва   .   I960


327 С89

СОДЕРЖАНИЕ

Судебный процесс по уголовному делу американского лет­
чика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса. Заседания Военной
коллегии Верховного Суда СССР......................................     
     3

СУДЕБНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА  ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа  (утреннее)    ..........................................          6

Обвинительное заключение по уголовному делу по обви­
нению Френсиса Гарри Пауэрса в преступлении, пре­
дусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уго­
ловной ответственности за государственные преступ­
ления» ........................................................................... .......          
12

Заседание 17 августа  (вечернее)    ..........................................         58

Заседание  18 августа (утреннее)    ................................................... 72

Заседание 18 августа      (вечернее)...................................................... 112

Заседание 19 августа  .................................................................        125

Обвинительная   речь   Генерального   прокурора   СССР
Р. А. Руденко............................................................. .....      

Речь адвоката М. И. Гринева.............................................       159

Приговор................................................................ .......................     175

-----------------

Судебный   процесс  по  уголовному   делу

американского летчика-шпиона

Френсиса Г. Пауэрса

17—19 августа I960 года               Ответственные за выпуск Н. Алентьева и Г. Фокина

Художественный редактор Г.   Семиреченко

Технический редактор А. Данилина.

Ответственный корректор Г.  Иванова

Сдано в набор    20 августа    1960 г.   Подписано   в   печать   25 августа   I960 г.

Формат 84 X 1081/32, Физ. печ. л. 5¾. Условн. печ. л. 9,43. У четно-изд. л. 9.2. Тираж 200  тыс.  экз.   Заказ    1946.   Цена  2 р.  50  к.  с   1.1.   1961   г.—25  коп.

Госполитиздат,  Москва  Д-47,   Миусская  пл.,   7.

Типография   «Красный   пролетарий»    Госполитиздатз

Министерства   культуры   СССР.   Москва,   Краснопролетарская,   16.


СУДЕБНЫЙ   ПРОЦЕСС ПО  УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ АМЕРИКАНСКОГО

ЛЕТЧИКА-ШПИОНА ФРЕНСИСА    Г.   ПАУЭРСА

Заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР

17 августа

17 августа в Москве, в Колонном зале Дома союзов, начался открытый судебный процесс по уго­ловному делу Френсиса Г. Пауэрса, американского летчика-шпиона, сбитого частями ракетных войск на Урале, в районе города Свердловска, 1 мая 1960 года.

Судит Пауэрса Военная коллегия Верховного Суда СССР.

Состав суда: председательствующий — Председа­тель Военной коллегии Верховного Суда СССР гене­рал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский, народ­ные заседатели: генерал-майор артиллерии Д. 3, Во­робьев, генерал-майор авиации А. И. Захаров. Сек­ретарь суда — майор административной службы М. В. Афанасьев.

Государственное обвинение поддерживает Гене­ральный прокурор Союза ССР действительный госу­дарственный советник юстиции Р. А. Руденко.

Защиту осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат М. И. Гринев.

В качестве свидетелей судом вызваны: В. П. Сурин, Л. А. Чужакин, П. Е. Асабин, А. Ф. Черемисин.

В судебном заседании принимают участие экспер­ты: полковник Н. А. Алексеев, инженер-подполковник Ю. В. Тюфилин, доктор технических паук профессор Г. А. Истомин, инженер-полковник Р. А. Андреев, старший научный сотрудник инженер-подполковник К. В. Ворошилов, инженер-подполковник Н. М. Бур-мистров-Зуев, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук профессор В. И. Прозоров­ский.

3


В Колонном зале присутствуют многочисленные представители трудящихся города Москвы, члены дипломатического корпуса, зарубежные общественные деятели, видные юристы из различных, стран, свыше 250 советских и иностранных корреспондентов.

После оглашения обвинительного заключения под­судимый Пауэрс на вопрос председательствующего, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении, отвечает: «Да, признаю себя виновным».

На дневном заседании начался допрос подсуди­мого.

На вечернем заседании Военной коллегии Верхов­ного Суда СССР продолжался допрос Пауэрса. Под­судимый отвечал на вопросы государственного обви­нителя — Генерального прокурора СССР Р. А. Ру-денко.

Затем подсудимый ответил на вопросы защит­ника — адвоката М. И. Гринева.

18 августа

В начале утреннего заседания подсудимый отве­чал на вопросы защитника — адвоката М. И. Гринева. Затем ряд уточняющих вопросов подсудимому был задан государственным обвинителем — Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко.

Подсудимый ответил далее на вопросы суда: пред­седательствующего — Председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции В. В. Борисоглебского и народных заседателей: гене­рал-майора авиации А. И. Захарова и генерал-майора артиллерии Д. 3. Воробьева.

Суд заслушал показания свидетелей: П. Е. Аса-бина, А. Ф. Черемисина, Л. А. Чужакина и В. П. Су-рина.

Суд заслушал заключения экспертов: полковника Н. А. Алексеева, инженер-подполковника Ю. В. Тю-филина, доктора технических наук профессора Г. А. Истомина, инженер-полковника Р. А. Андреева.

На вечернем заседании Военной коллегии Верхов­ного Суда СССР были заслушаны заключения экспер­тов: старшего научного сотрудника инженер-подпол-

4


ковника К. В. Ворошилова, инженер-подполковника Н. М. Бурмистрова-Зуева, заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора медицинских наук, профессора В. И. Прозоровского и полковника И. И. Жданова.

19 августа

В начале заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лей­тенант юстиции В. В. Борисоглебский обратился к участникам судебного процесса с вопросом, имеют ли они дополнения к судебному следствию или какие-либо ходатайства. Получив отрицательные ответы государ­ственного обвинителя, адвоката и подсудимого Пау­эрса, председательствующий объявил судебное след­ствие законченным.

Суд заслушал обвинительную речь Генерального прокурора СССР действительного государственного советника юстиции Р. А. Руденко и защитительную речь члена Московской городской коллегии адвока­тов адвоката М. И. Гринева.

Затем последнее слово произнес подсудимый Френ­сис Г. Пауэрс.

В 12 часов 50 минут суд удалился на совещание для вынесения приговора.

В 17 часов 30 минут председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглеб­ский огласил приговор по уголовному делу американ­ского летчика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса.

Военная коллегия Верховного Суда СССР при­знала Френсиса Г. Пауэрса виновным в преступлении, предусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные пре­ступления», и приговорила его к 10 годам лишения свободы, с отбытием первых трех лет наказания в тюрьме.

5


СУДЕБНЫЕ   ЗАСЕДАНИЯ

ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР объявляю открытым. Подлежит рассмот­рению уголовное дело гражданина Соединенных Шта­тов Америки Пауэрса Френсиса Гарри, преданного суду по статье 2 Закона СССР «Об уголовной ответст­венности за государственные преступления».

Товарищ комендант, дайте распоряжение ввести подсудимого.

В соответствии с Уголовно-процессуальным Кодек­сом РСФСР судебный процесс будет вестись на рус­ском языке. Вследствие того что подсудимый не вла­деет русским языком, в судебное заседание вызваны переводчики английского языка Белицкий Б. Е. и Ада­мов И. А.

Заявляют ли участники процесса отвод переводчи­кам? Товарищ Генеральный прокурор?

Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Адвокат М. И. Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый?

Подсудимый Френсис Г. Пауэрс: Нет. (Отвечает сидя.)

Председательствующий: Подсудимый, Вы обязаны встать, когда к Вам обращается суд. У Вас нет возра­жений против переводчиков Белицкого и Адамова?

Пауэрс: Нет возражений.


Председательствующий: Переводчики Белицкий и Адамов, разъясняю вам, что вы должны точно пере­водить все сказанное в ходе судебного заседания. Предупреждаю вас об ответственности по статье 95 УК РСФСР за дачу заведомо ложного перевода. О том, что вы несете ответственность по закону за заведомо ложный перевод, прошу дать подписку суду. Товарищ секретарь, отберите подписку.

(Секретарь отбирает подписку у переводчиков.)

Секретарь: Подписки отобраны.

Председательствующий: Подсудимый, назовите Ваше имя и фамилию.

Пауэрс: Пауэрс Френсис Гарри.

Председательствующий: Гражданином какого госу­дарства Вы являетесь?

Пауэрс: Соединенных Штатов Америки.

Председательствующий: В каком году Вы роди­лись?

Пауэрс: В 1929 году.

Председательствующий: Где Вы родились?

Пауэрс: В городе Бурдайне, штат Кентукки.

Председательствующий: Ваша национальность?

Пауэрс: США.

Председательствующий: Живы ли Ваши родители? Чем они занимаются и где проживают?

Пауэрс: Мои родители живы, они проживают в го­роде Паунд, штат Вирджиния. Мой отец сапожник, моя мать домашняя хозяйка.

Председательствующий: Какое учебное заведение Вы окончили?

Пауэрс: Окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Председательствующий: Ваше семейное положе­ние?

Пауэрс: Женат, детей не имею.

Председательствующий: Ваша профессия?

Пауэрс: Пилот.

Председательствующий: Последнее место Вашей службы?

Пауэрс: Подразделение «10—10» в Адане (Турция).

Председательствующий: Текст обвинительного за­ключения на английском языке Вам вручен?

Пауэрс: Да.


Председательствующий: Не помните, какого числа это было?

Пауэрс: В прошлую среду.

Председательствующий: Постановление о предании Вас суду Вам объявлено?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Товарищ секретарь, доло­жите, кто вызывался в качестве свидетелей в судебное заседание и кто явился?

Секретарь: В судебное заседание, согласно поста­новлению о предании Пауэрса суду, вызваны свидетели: Сурин Владимир Павлович, Чужакин Леонид Алек­сеевич, Асабин Петр Ефремович и Черемисин Анато­лий Федорович.

Председательствующий: Прошу свидетелей подойти к суду. (Свидетели подходят.) Свидетели Сурин, Чужа­кин, Асабин и Черемисин, разъясняю вам, что вы обя­заны давать суду правдивые показания по делу. Пре­дупреждаю вас, что за дачу заведомо ложных показа­ний вы можете быть привлечены к уголовной ответ­ственности по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу дать суду подписку о том, что вы предупреж­дены об ответственности за дачу ложных показаний.

(Секретарь отбирает подписку у свидетелей.)

Председательствующий: Свидетели, по закону вы не имеете права находиться в зале суда до момента дачи показаний. Товарищ комендант, прошу провести свидетелей в свидетельскую комнату. (Свидетели уходят.)

Товарищ секретарь, кто вызывался в судебное за­седание в качестве экспертов?

Секретарь: В качестве экспертов в судебное засе­дание вызывались: полковник Алексеев Николай Алексеевич, инженер-подполковник Тюфилин Юрий Всеволодович, доктор технических наук профессор Истомин Глеб Алексеевич, инженер-полковник Анд­реев Ростислав Александрович, инженер-подполковник Ворошилов Константин Васильевич, инженер-подпол­ковник Бурмистров-Зуев Николай Михайлович, за­служенный деятель науки РСФСР, доктор меди­цинских наук, профессор Прозоровский Виктор Ильич.


Председательствующий: Прошу экспертов подойти к суду. (Эксперты подходят.) Товарищи эксперты, суд разъясняет принадлежащие вам по закону права в су­дебном заседании. Вы имеете право присутствовать в зале судебного заседания в течение всего разбира­тельства дела, задавать вопросы подсудимому и сви­детелям в пределах, необходимых для проведения экспертизы, делать заявления в ходе судебного след­ствия, знакомиться с материалами дела. Товарищи эксперты, вам понятны ваши права?

(Эксперты заявляют, что их права им понятны.)

Председательствующий: В соответствии со статьей 170 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР предупреждаю вас о необходимости давать заключения, строго согласованные с обстоятельствами дела и данными тех специальных, знаний, которыми вы обладаете. За дачу заведомо ложных заключений вы несете ответственность по статье 95 Уголовного Ко­декса РСФСР. Прошу, товарищи эксперты, дать суду соответствующие подписки.

.    (Секретарь отбирает подписки у экспертов.)

Председательствующий: Товарищи эксперты, прошу занять отведенные вам места.

Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 277 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР суд разъ­ясняет Вам права, которые Вы имеете в судебном засе­дании. Вы имеете право: давать показания по существу дела на английском языке, участвовать в судебном разбирательстве, задавать вопросы свидетелям, давать пояснения по показаниям свидетелей, ставить вопросы на разрешение экспертов, представлять новые доказа­тельства, возбуждать ходатайства о приобщении к делу новых материалов и документов, иметь в суде адво­ката. В конце судебного заседания Вы имеете право произнести последнее слово. Таковы права, предостав­ленные Вам в судебном заседании. Вы понимаете?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Объявляется состав суда, избранный сессией Верховного Совета СССР 12 фев­раля 1957 года: председательствующий — Председа­тель Военной коллегии Верховного Суда генерал-лей­тенант юстиции Борисоглебский; народные заседа-


тели — генерал-майор артиллерии Воробьев, генерал-майор авиации Захаров; секретарь суда — майор адми­нистративной службы Афанасьев.

Государственное обвинение в суде поддерживает Генеральный прокурор Союза ССР действительный го­сударственный советник юстиции Руденко.

Защиту подсудимого в суде осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат Гринев.

Заявляют ли участники процесса отвод составу суда и секретарю? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в со­ответствии со статьей 43 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР Вы имеете право заявить отвод всему составу суда или кому-либо из членов суда, или сек­ретарю суда в случае, если кто-либо из них находится в родственных отношениях с участниками процесса или лично заинтересован в исходе дела, или участво­вал в деле в качестве свидетеля или эксперта. Заяв­ляете ли Вы отвод составу суда?

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Секретарю?

Пауэрс; Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по тем же основаниям Вы имеете право заявить отвод прокурору.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы также имеете право заявить отвод экспертам.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в со­ответствии с законом, согласно Вашей просьбе, на предварительном следствии, с момента предъявления Вам всего следственного производства по делу, уча­ствовал адвокат Гринев. Вашу защиту в суде осуще­ствляет тот же адвокат Гринев. У Вас есть возражение против адвоката Гринева?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у участников про­цесса какие-либо заявления или ходатайства в подго-

Ш


товительной   стадии   судебного   заседания?   Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Не имею.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий:   У  экспертов   есть   какие-либо заявления? (Эксперты заявляют об отсутствии у них заявлений.)

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас имеются какие-либо ходатайства в подготовительной части судебного заседания?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Подготовительная часть судебного заседания окончена. Суд приступает к су­дебному следствию.

В соответствии со статьей 279 Уголовно-процес­суального Кодекса РСФСР оглашается обвинительное заключение. Товарищ секретарь, прошу огласить обви­нительное заключение.

(Секретарь суда оглашает обвинительное заключение.)


УТВЕРЖДАЮ

Генеральный прокурор Союза  ССР

действительный  государственный

советник юстиции

РУДЕНКО

9 июля 1960 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ   ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПО    УГОЛОВНОМУ   ДЕЛУ   ПО   ОБВИНЕНИЮ    ФРЕНСИСА

ГАРРИ ПАУЭРСА В ПРЕСТУПЛЕНИИ, ПРЕДУСМОТРЕННОМ

СТАТЬЕЙ 2 ЗАКОНА СОЮЗА ССР «ОБ УГОЛОВНОЙ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ  ЗА  ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

ПРЕСТУПЛЕНИЯ»

1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени неизвестный самолет нарушил государствен­ную границу СССР в пункте, расположенном в два­дцати километрах юго-восточнее города Кировабада, Таджикской ССР, вторгся в воздушное пространство Союза Советских Социалистических Республик и на высоте 20 тысяч метров направился в глубь советской территории.

Самолет, нарушивший советскую границу, был взят под неослабное наблюдение частей противовоз­душной обороны СССР. Это наблюдение показало, что маршрут самолета пролегал над крупными промыш­ленными центрами и важными оборонными объектами Советского Союза. Самолет на всем протяжении по­лета летел на высоте 20 тысяч метров, то есть на та­кой высоте, на которой никакие гражданские самолеты полетов не совершают. Полученные данные не остав­ляли сомнения в том, что в этом случае имеет место преднамеренное вторжение в воздушное пространство СССР с враждебными целями.

В связи с этим Советским правительством был от­дан приказ сбить самолет. Выполняя приказ, одно из подразделений противовоздушной обороны СССР в 8 часов 53 минуты по московскому времени ракетой с первого выстрела сбило указанный самолет на высоте 20 тысяч метров в районе Свердловска, то есть на рас­стоянии более двух тысяч километров от места пере-

12


сечения границы Советского Союза. Пилот самолета выбросился на парашюте и был задержан. При пер­вом же допросе было установлено, что он является гражданином Соединенных Штатов Америки Френси­сом Гарри Пауэрсом.

Том 1, л. д. 20—23;  том   2, л. д. 2;  том  7,

л. д. 6.

Осмотром сохранившихся остатков самолета и на­ходившегося на нем специального оборудования уста­новлено, что это был американский самолет типа «Локхид У-2», предназначавшийся для полетов на большой высоте, приспособленный для разведыватель­ной службы и с этой целью снабженный оборудова­нием для производства аэрофотосъемки и радиораз­ведки с больших высот. Среди остатков самолета об­наружены фотографические пленки, на которых были засняты советские аэродромы и другие важные воен­ные и промышленные объекты Советского Союза. Кроме того, была обнаружена ферромагнитная пленка с записью сигналов некоторых советских радиолока­ционных станций.

Том 1, л. д. 49—52, 128—146, 227, 228, 248— 253.

Предварительным следствием, произведенным по настоящему делу Комитетом государственной безопас­ности при Совете Министров СССР, установлено, что шпионский полет этого самолета был организован с ведома правительства США специальным американ­ским разведывательным подразделением, базирую­щимся в Турции и зашифрованным условным назва­нием «10—-10».

Том 2. л. д. 2, 3, 13, 177, 217.

Когда об этом бандитском полете было сообщено 5 мая 1960 года в докладе Председателя Совета Ми­нистров СССР товарища Н. С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, представитель государст­венного департамента США в тот же день признал, что факт нарушения границы СССР американским самолетом «вполне возможен», но имеет случайный, не предумышленный характер. По заявлению государст-

13


венного департамента, самолет типа «Локхид У-2» 1 мая якобы производил исследование погоды, «брал пробы воздуха» в верхних слоях атмосферы в районе советcко-турецкой границы и из-за неисправности кислородного питания пилота сбился с курса. Далее, в этом заявлении государственного департамента ука­зывалось, что, возможно, пилот потерял сознание и самолет, управляемый автопилотом, залетел на тер­риторию Советского Союза. Эта версия была в тот же день подтверждена заявлением Национального управ­ления США по аэронавтике и исследованию космиче­ского пространства, в ведении которого якобы нахо­дился указанный самолет, по их утверждению, исполь­зовавшийся для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах. По сообщению Национального управления по аэронавтике и исследо­ванию космического пространства, были будто бы организованы поиски пропавшего самолета «Локхид У-2» в районе озера Ван (Турция).

Та же версия была изложена и в ноте посольства США в Москве, врученной Министерству иностранных дел СССР 6 мая 1960 года.

7 мая глава Советского правительства Н. С. Хру­щев в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР разоблачил лживость этой версии и привел неопровержимые, конкретные факты, бесспорно дока­зывающие предумышленный, вероломный и бандит­ский характер нарушения воздушного пространства СССР американским самолетом «Локхид У-2», а также разведывательные цели его полета, несовместимые с элементарными требованиями поддержания нормаль­ных отношений между государствами в мирное время.

После этого государственный департамент, припер­тый к стене приведенными товарищем Хрущевым Н. С. фактами, был вынужден в своем новом заявлении от 7 мая 1960 года признать разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2», оговорив, однако, что, «насколько это касается вашингтонских властей, ника­кого разрешения на такой полет, который был описан Н. С. Хрущевым, не было дано».

Если заявление государственного департамента еще оставляло открытым вопрос о непосредственной причастности правительства США к упомянутому

14


выше наглому акту агрессии против Советского Союза, то всякие сомнения в этом отношении были устранены заявлением государственного секретаря США Гертера, сделанным им 9 мая от имени прави­тельства США.

В этом беспрецедентном в истории международ­ных отношений заявлении государственный секретарь Гертер сообщил, что в соответствии с законом 1947 года о национальной безопасности президент Эйзенхауэр с момента образования своего правитель­ства ввел в действие директивы о проведении разве­дывательной деятельности против Советского Союза. На основе этих директив, как указал Гертер, были разработаны и проведены в жизнь программы, преду­сматривавшие вторжение американских разведыва­тельных самолетов в воздушное пространство СССР.

Заявление Гертера подтвердил 11 мая и сам пре­зидент США Эйзенхауэр, который также признал, что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза было и остается «рассчитанной политикой США». То же самое заявило правительство США и в ноте Советскому правитель­ству от 12 мая 1960 года.

Особой наглостью и бесстыдством отличалось вы­ступление вице-президента США Никсона по телеви­дению 15 мая, в котором он не только подтвердил сде­ланные ранее Гертером и Эйзенхауэром циничные и попирающие нормы международного права утверж­дения, что осуществление полетов американских само­летов над территорией Советского Союза является рассчитанной политикой США, но пошел и дальше. Никсон заявил, что Соединенным Штатам необходима «непрерывная программа» шпионской деятельности, и оправдывал явную ложь, содержавшуюся в заявле­нии государственного департамента США от 5 мая, о «метеорологических исследованиях», якобы прово­дившихся самолетом «Локхид У-2». Иначе говоря, он отстаивал для Соединенных Штатов Америки «право на шпионаж».

Эти заявления государственного секретаря, пре­зидента и вице-президента США явились официаль­ным подтверждением проводящейся Соединенными Штатами Америки в течение ряда лет враждебной

15


деятельности по отношению к Советскому Союзу, вы­ражающейся в неоднократных вторжениях американ­ских самолетов в воздушное пространство СССР с разведывательными целями.

Таким образом, правительство США в мирное время официально провозгласило политику, которая может проводиться лишь в условиях, когда государ­ства находятся в состоянии войны.

В период пребывания Эйзенхауэра на посту пре­зидента США, то есть начиная с января 1953 года, Советским Союзом был заявлен правительству США ряд протестов по поводу вторжения американских са­молетов в пределы СССР.

Давая оценку этим нарушениям, Советское прави­тельство указывало, что «подобные нарушения амери­канскими военными самолетами границ Советского Союза связаны с выполнением определенных заданий американского военного командования» (нота от 8 сентября 1954 года).

Решительно протестуя против подобных актов, правительство СССР в своих нотах правительству США неоднократно подчеркивало, что эти вторжения «представляют собой грубые нарушения элементарных норм международного права» (нота от 8 сентября 1954 года), составляют «преднамеренное действие определенных кругов США, рассчитанное на обостре­ние отношений между Советским Союзом и Соединен­ными Штатами Америки» (нота от 10июля 1956 года).

В ответ на эти ноты правительство США ограничи­валось формальными отписками.

Неоднократные случаи вторжения американских самолетов в пределы Советского Союза представляют вопиющее нарушение общепризнанного принципа международного права, устанавливающего полный и исключительный суверенитет каждого государства над воздушным пространством) находящимся над терри­торией этого государства.

Принцип, согласно которому «каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет в отно­шении воздушного пространства, находящегося над его территорией», был закреплен многосторонней Па­рижской конвенцией о регулировании воздушной на­вигации от 13 октября 1919 года, воспринят в Гаван-

16


ской конвенции 1928 года, заключенной рядом амери­канских государств, и воспроизведен в .статье 1 Конвенции о международной гражданской, авиации, заключенной в Чикаго 7 декабря 1944 года. .

Тот же принцип полного и исключительного суве­ренитета государства над поверхлежащим воздушным пространством нашел выражение и в национальном законодательстве различных стран, включая Совет­ский Союз и Соединенные Штаты Америки (акт кон­гресса США 1926 года о воздушной торговле и акт конгресса США 1938 года о гражданской авиации).

Статья 1 Воздушного Кодекса СССР 1935 года также устанавливает, что «Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздуш­ным пространством Союза ССР».

Этот принцип суверенитета является священным и незыблемым в международных отношениях.

При этих условиях приведенные выше заявления президента США Эйзенхауэра, вице-президента Ник­сона и государственного секретаря Соединенных .Шта­тов Америки Гертера, пытающихся оправдать наруше­ния суверенитета СССР американской авиацией и возводящих подобные нарушения в принцип государ­ственной политики США, -не могут быть расценены иначе, как открытое заявление о нежелании прави­тельства Соединенных Штатов Америки считаться с основными общепризнанными нормами международ­ного права, без соблюдения которых невозможны нор­мальные отношения между государствами.

Неоднократные вторжения американской авиации в воздушное пространство СССР, и в частности полет самолета «Локхид У-2» 1 мая 1960 года, являются грубым нарушением суверенитета СССР и актом аг­рессии, попирающим нормы международного права и высокие принципы Устава ООН, под которым стоит подпись и Соединенных Штатов Америки.

При современном уровне военной техники, а также в условиях, когда Соединенные Штаты Америки,' как об этом неоднократно заявлялось ответственными аме­риканскими военными руководителями, постоянно дер­жат в воздухе дежурные бомбардировщики с грузом атомных и водородных бомб, разведывательные полеты с фотографированием возможных объектов

17

Заказ  1946


бомбардировки и выявлением радиолокационных уста­новок являются составными элементами военно-воз­душного нападения.

При указанных условиях вторжение иностранного самолета в пределы СССР всегда может явиться при­знаком начинающегося вооруженного нападения. Бо­лее того, не может быть никакой гарантии тому, что любой такой самолет, появляющийся над советской территорией, не несет на борту смертоносного груза.

Агрессивный акт Соединенных Штатов Америки, выразившийся в наглом вторжении американского во­енного самолета в воздушное пространство СССР, от­носится к числу таких действий, которые ставят под прямую угрозу всеобщий мир. В условиях, когда не­которые государства располагают ядерным оружием и средствами почти молниеносной доставки его к цели, агрессивный акт, предпринятый США 1 мая 1960 года против Советского Союза, мог бы привести к тягчай­шим последствиям для человечества.

В упомянутых выше заявлениях руководителей правительства США, а также в ноте правительства США от 12 мая 1960 года усиленно подчеркивается, что сбитый под Свердловском самолет «Локхид У-2» являлся якобы гражданским самолетом.

Материалами следствия доказана лживость этих утверждений.

На отобранном у Пауэрса удостоверении личности № АР1 288 068 имеется эмблема Министерства обо­роны США с надписью: «Министерство обороны. Со­единенные Штаты Америки».

Том 1, л. д. 99; том 6, л. д. И,

На вопрос о том, означает ли наличие такого удо­стоверения, что он работал летчиком военно-воздуш­ных сил США, Пауэрс ответил:

«Это означает, что я работал в военно-воздуш­ных силах США в качестве гражданского летчика».

Том 3, л. д. 180.

Далее, на вопрос о том, как же рассматривать то учреждение, в котором он работал, является ли оно военным или гражданским, Пауэрс сказал:

18


«Это комбинация гражданской и военно-воз­душной службы, все это прикрыто и зашифровано названием — подразделение «10—10»,

Том 2, л. д. 2.

Пауэрс показал, что примерно в апреле 1960 года на авиабазе Инджирлик был начальник штаба воен­но-воздушных сил США генерал Томас Д. Уайт, ко­торый специально приезжал туда для инспектирования подразделения «10—10».

Том 3, л. д. 92, 93.

На вопрос, кто еще из военных, кроме генерала Уайта, посещал базу в Инджирлике, Пауэрс ответил, что за время его пребывания на авиабазе в Инджир­лике туда два раза приезжал главнокомандующий ВВС США в Европе генерал Эверест и другие амери­канские генералы.

Том 4, л. д. 28, 211,

Таким образом установлено, что сбитый 1 мая 1960 года самолет «Локхид У-2» принадлежит военно-воздушным силам США.

Преступное нарушение правительством США об­щепризнанных норм международного права является одним из элементов агрессивной внешнеполитической линии, осуществляемой правительством США. Эта агрессивная политика неоднократно формулировалась руководящими деятелями США, и в частности бывшим государственным секретарем США Джоном Фостером Даллесом, как «политика с позиции силы», «политика устрашения» и «политика балансирования на грани войны».

Не далее, как в июле 1959 года, вице-президент США Никсон в статье, опубликованной в журнале «Лайф», вновь дал высокую оценку так называемой «политике балансирования на грани войны» и декла­рировал, что эта политика является и в настоящее время одним из высших принципов Соединенных Шта­тов Америки.

Проявлением этой политики явилось, как изве­стно, заключение под эгидой США агрессивных пак­тов и союзов почти во всех частях света, гонка воору­жений, создание сети военных баз вокруг границ

19


Советского Союза и других социалистических стран и иные агрессивные действия, ставящие под угрозу все­общий мир и безопасность. Проявлением этой же по­литики явились систематические вторжения самолетов военно-воздушных сил США в пределы Советского Союза, и в том числе агрессивное вторжение 1 мая 1960 года американского военного самолета «Локхид У-2».

Безрассудные действия правительства США при­вели к срыву совещания в верхах в Париже и ослож­нению международной обстановки.

В осуществление своей агрессивной политики пра­вительство США вовлекло ряд государств, гранича­щих с Советским Союзом, которые предоставили свои территории для американских военных баз и являются, таким образом, пособниками агрессивных действий против СССР.

Как установлено следствием, вторжение американ­ского самолета «Локхид У-2» 1 мая не могло бы быть осуществлено без использования военно-воздушных баз на территории близлежащих к Советскому Союзу государств, и в частности Турции, Пакистана и Норве­гии, так как предельная дальность полета самолета «Локхид У-2» не позволяла ему оперировать с терри­тории США.

Установлено, что разведывательное подразделение «10—10», в котором проходил службу Пауэрс, базиро­валось на американо-турецкой авиабазе Инджирлик. Командиром этого подразделения является полковник военно-воздушных сил США Шелтон. Самолет «Лок­хид У-2», на котором 1 мая 1960 года осуществлено агрессивное воздушное вторжение в пределы Совет­ского Союза, был переброшен с базы- Инджирлик в Пакистан на военно-воздушную базу в Пешаваре, от­туда он вылетел в Советский Союз. При этом было допущено нарушение суверенитета Афганистана, над территорией которого незаконно, без ведома афган­ских властей, пролетел указанный самолет.

На вопрос о том, какие запасные аэродромы дава­лись при полете 1 мая, Пауэрс ответил:

«В качестве запасных я мог использовать лю­бой аэродром в Норвегии, Пакистане и Иране». Том 3, л. д. 88.

20


Установлено также, что Пауэрс имел задание по окончании своего полета совершить посадку на военно-авиационной базе в Будё, в Норвегии, которая и ранее использовалась разведывательным подразде­лением «10—10».

Указанные обстоятельства установлены показа­ниями Пауэрса, обнаруженной при нем маршрутной картой его полета и другими доказательствами.

Том 2, л. д. 9, 28, 180, 196—198, 304; том 6, л. д. 25.

Имевшиеся у Пауэрса указания предусматривали возможность нарушения суверенитета и других госу­дарств. По этому вопросу обвиняемый Пауэрс показал:

«В случае, если бы у меня не хватило горючего, чтобы лететь на Мурманск, по намеченному пути, я мог, не долетая города Кандалакши, повернуть влево и лететь через Финляндию на Норвегию, на аэродром Будё».

Том 2, л. д. 241.

Инструкции, данные Пауэрсу, предусматривали возможность в случае необходимости произвести по­садку на аэродроме в Финляндии или Швеции. Вот что показал Пауэрс по этому поводу:

«Слово Sodankula, стоящее вдоль нанесенной зеленым карандашом линии (линия, обозначенная на полетной карте), означает, что я мог произвести посадку на аэродроме Соданкюля (Финляндия). Однако полковник Шелтон предупредил меня, что этот аэродром плохой и им я могу воспользоваться только в случае крайней необходимости, все-таки это лучше, чем садиться где-либо на советской тер­ритории. При этом он говорил, что лучше сесть в Швеции или в Норвегии, но желательнее в Нор­вегии».

Том 2, л. д. 271.

Эти показания Пауэрса также подтверждаются по­метками, нанесенными на его полетной карте.

Том 6, л. д. 25.

21


Таким образом, расследование по настоящему делу еще раз подтвердило то обстоятельство, что соз­данные на территории некоторых иностранных госу­дарств американские военные базы представляют со­бой угрозу миру и безопасности народов.

Для осуществления своей агрессивной шпионской политики против Советского Союза правительство и военное командование США в течение ряда лет вели работу по отбору и подготовке необходимых кадров. С этой целью был завербован и обвиняемый по на­стоящему делу Френсис Гарри Пауэрс.

На следствии Пауэрс показал, что в 1950 году он добровольно поступил на службу в американскую ар­мию, обучался в школе военно-воздушных сил в го­роде Гринвилл, штат Миссисипи, а затем на военно-воздушной базе в окрестностях города Феникса, штат Аризона. После окончания школы служил летчиком на различных военно-воздушных базах США, имея звание — старший лейтенант.

Том 3, л. д. 109—113; том 4, л. д. 43—45.

В апреле 1956 года Пауэрс был завербован Цент­ральным разведывательным управлением США для выполнения особых разведывательных заданий на специально оборудованных высотных самолетах.

Том 2, л. д. 49.

-92, 103, 178; том 4, л. д. 45—

В ходе вербовки Пауэрсу были разъяснены задачи, которые ему предстояло выполнять. По этому поводу Пауэрс показал:

«Мне сообщили, что в основном моя работа бу­дет заключаться в том, чтобы летать на самолете вдоль границ СССР с целью сбора информации по радиолокационным установкам и радиостанциям, а также другой информации. Мне сообщили также, что в будущем, может быть, мне будут поручаться и другие задания при условии, что все будет идти хорошо».

Том 4, л. д. 47.

22


После этого он заключил секретный контракт с Центральным разведывательным управлением США, возглавляемым Алленом Даллесом, и дал подписку о сохранении в тайне этого сотрудничества. Пауэрс был предупрежден, что за нарушение .подписки и разгла­шение данных о деятельности американской разведки он будет подвергнут уголовному наказанию в виде де­сяти лет тюремного заключения или штрафу в сумме 10 тысяч долларов, либо тому и другому одновременно.

Том 2, л. д. 92, 103—104.

Действительно, в главе 37 «Шпионаж и цензура» Свода законов США имеется параграф 793, который устанавливает такого рода наказание за указанные действия.

Как показал Пауэрс, за выполнение шпионских за­даний американской разведки ему был установлен ежемесячный оклад в сумме 2500 долларов, тогда как в период службы в военно-воздушных силах США ему выплачивали 700 долларов в месяц.

Том 2, л. д. 2,91.

После привлечения к сотрудничеству с американ­ской разведкой он был направлен для прохождения специальной подготовки на аэродром, расположенный в пустыне штата Невада.

На этом аэродроме, являвшемся одновременно частью атомного полигона, он в течение двух с полови­ной месяцев изучал высотный самолет типа «Лок-хид У-2» и осваивал управление оборудованием, пред­назначенным для перехвата радиосигналов и сигналов радиолокационных станций. На самолетах этого типа Пауэрс совершал тренировочные полеты на большой высоте и на большие расстояния над Калифорнией, Техасом и северной частью США.

В целях конспирации летчики-шпионы, проходив­шие подготовку на этом аэродроме, значились под вы­мышленными фамилиями. В частности, Пауэрс нахо­дился там под фамилией Палнер.

Том 2, л. д. 192—194; том 3,   л.   д.  45—51;    том 4, л. д. 47—52.

После специальной подготовки Пауэрс был направ­лен на американо-турецкую военную авиационную

23


базу Инджирлик, расположенную вблизи города Аданы, где дислоцировалось разведывательное под­разделение, условно именовавшееся подразделением «10—10».

Это подразделение, предназначенное для ведения разведывательной работы против СССР путем засылки самолетов-разведчиков в воздушное пространство СССР для сбора сведений о военных, промышленных и других важных объектах, в целях маскировки числи­лось находящимся в ведении Национального управле­ния по аэронавтике и исследованию космического про­странства (НАСА).

Том 2, л. д. 195, 217; том 4, л. д. 52—56, 62, 313.

По поводу изъятого у Пауэрса удостоверения, выданного 1 января 1959 года, он заявил, что в этом удостоверении «указано, что я имею право летать на военных самолетах США. Оно было выдано мне в под­разделении «10—10» на авиабазе в Инджирлике. Это удостоверение выдано нам от имени НАСА».

Том 3, л. д. 183.

По заданию командования подразделения «10—10» Пауэрс с 1956 года систематически совершал на спе­циальном высотном самолете «Локхид У-2» разведыва­тельные полеты вдоль границ Советского Союза с Тур­цией, Ираном и Афганистаном.

Том 2, л. д. 8, 177, 178, 237—239.

Об этих полетах Пауэрс показал:

«Мы поднимались с аэродрома Инджирлик и ле­тели на Восток до города Ван, на берегу озера с тем же наименованием. После этого брали курс на сто­лицу Ирана—Тегеран и после пролета над Тегера­ном летели в восточном направлении южнее Каспий­ского моря. Затем я обычно пролетал южнее города Мешхеда, пересекал ирано-афганскую границу и да­лее летел вдоль афгано-советской границы... Неда­леко от восточной границы Пакистана делался по­ворот и по тому же маршруту возвращались на аэродром Инджирлик. Позднее мы стали делать по-

24


ворот   раньше,   после   углубления   на   территорию Афганистана примерно на 200 миль».

Том 3, л. д. 9.

Пауэрс далее показал, что при его разведыватель­ных полетах в этом районе ему в качестве запасных аэродромов для возможной посадки указывались также аэродромы на территории Ирана, в Мешхеде и Тегеране.

Том 3, л. д. 87.

Маршрут полета самолета Пауэрса над террито­рией СССР 1 мая 1960 года был заранее тщательно разработан. Об этом свидетельствует и тот факт, что выполнение полета было поручено именно Пауэрсу, который еще в 1958 году ознакомился с аэродромом в Будё (Норвегия).

Как установлено следствием, 27 апреля 1960 года Пауэрс был доставлен на транспортном самолете воен­но-воздушных сил США с военно-воздушной базы Инджирлик в Пакистан на аэродром Пешавар. Одно­временно для подготовки его полета на базу Пешавар прибыл полковник Шелтон в сопровождении двадцати человек из числа обслуживающего персонала подраз­деления «10—10». Туда же был перегнан из Турции другим летчиком подразделения «10—10» специально оборудованный самолет «Локхид У-2».

Том 2, л. д. 179, 197—198, 240—244; том 3, л. д. 6—7; том 4, л. д. 59—60.

В ночь на 1 мая 1960 года за два с половиной часа до отлета Пауэрс получил от Шелтона задание проле­теть над территорией СССР с юга на север на высоте 20000 метров по маршруту: Пешавар, Аральское море, Свердловск, Киров, Архангельск, Мурманск и призем­литься в Норвегии на аэродроме Будё.

Согласно полученным инструкциям Пауэрс, проле­тая над территорией Советского Союза, должен был включать в определенных местах имевшуюся на борту самолета специальную аппаратуру для аэрофото­съемки и фиксации работы радиолокационных стан­ций системы противовоздушной обороны СССР. По указанию Шелтона Пауэрсу необходимо было обра-

25


тить особое внимание на ряд участков его маршрута и два пункта, в одном из которых предполагалось на­личие стартовой площадки для запуска ракет, а в дру­гом — расположение особо важного оборонного объекта.

Все эти инструкции Пауэрсом были точно выпол­нены. Пауэрс на самолете «Локхид У-2» поднялся с аэродрома Пешавар, набрал высоту 20000 метров, пролетел над территорией Афганистана, вторгся в воз­душное пространство Советского Союза более чем на две тысячи километров от границы. Во время полета навигационные приборы и специальная аппаратура действовали безотказно: В течение всего полета Пауэрс чувствовал себя нормально и нанес на полет­ную карту данные разведывательного характера. В районе Свердловска самолет Пауэрса был сбит со­ветскими ракетными войсками.

Том 2, л. д. 4, 9, 28, 37—39, 179—181, 198, 199, 239—244. 254—260, 268—271, 273, 274; том 3, л. д. 20—23, 60, 61, 132—134, 142— 145; том 6, л. д. 25.

На вопрос, при каких обстоятельствах был сбит пилотируемый им самолет, Пауэрс показал:

«...Неожиданно я услышал глухой взрыв и уви­дел оранжевое сияние. Самолет вдруг накренился и, как мне кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Возможно, что прямого попа­дания в самолет не было, а взрыв произошел где-то вблизи самолета и взрывная волна или осколки ударили в самолет... Это произошло на высоте при­близительно 68 тысяч футов... Меня сбили при­мерно в 25—30 милях южнее или юго-восточнее города Свердловска. В этот момент я летел до­вольно точно по курсу...

При падении самолета меня прижало к прибор­ному щитку, и поэтому я не смог воспользоваться катапультирующим устройством, а поднял над го­ловой фонарь кабины, отстегнул пристяжные ремни и выкарабкался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически».

Том 2, л. д. 182; том 4, л. д. 256—257.

26


 


Показаниями обвиняемого, вещественными доказа­тельствами и заключениями экспертов установлено, что самолет, пилотируемый Пауэрсом, был оборудо­ван специальным подрывным устройством для того, чтобы, в случае вынужденной посадки на территории СССР, летчик мог бы взорвать его. Кроме того, был также установлен взрывной аппарат в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских ра­диолокационных станций.

Том 1, л. д. 228; том 2, л. д. 209—210; том 5,

л. д. 30, 84—91.

Пауэрс был снабжен специальной булавкой с силь­нейшим ядом из группы кураре. Эта булавка была ему дана, как заявил Пауэрс, для того, чтобы в случае применения к нему пыток покончить жизнь самоубий­ством.

Том 1, л. д. 37; том 2, л. д. 10, 93; том 5, л. д.

261—262.

Все эти замыслы и тщательно предусмотренные за­ранее меры предосторожности были рассчитаны на то, чтобы избежать разоблачения агрессивной политики правящих кругов США и обмануть мировое общест­венное мнение.

Кроме булавки с ядом Пауэрсу были даны: бес­шумный пистолет с патронами, финский нож, надув­ная резиновая лодка, комплект топографических карт европейской части СССР и прилегающих к ней стран, средства для разведения костров, сигнализационные шашки, электрический фонарь, компасы, пила, рыбо­ловные снасти и другие предметы и вещи, а также со­ветские деньги в сумме 7500 рублей и ценности (золо-тые монеты, кольца, наручные часы), которые, как показал Пауэрс, были вручены ему полковником Шел-тоном при посадке в самолет и предназначались для подкупа советских людей в случае вынужденной по­садки на территории СССР.

Все это снаряжение изъято у Пауэрса при его за­держании.

Том 1, л. д. 21—22, 34—41, 67—72, 81—83, (61 — 188; том 2, л. д. 46—48, 219—220; том 3, л. д. 244—250, 257—264; том 4, л. д. 1_7, 16-21.

27


Свидетели Сурин В. П., шофер, Черемиснн А. Ф., рабочий, Чужакин Л. А., шофер, Асабин П. Е., инва­лид, и многие другие, наблюдавшие момент пораже­ния самолета «Локхид У-2» ракетой в районе Сверд­ловска и задержавшие приземлившегося на парашюте летчика Пауэрса, показали следующее:

Сурин В. П.—

«1 мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и в это время услышал взрыв, а также увидел... столб пыли... В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опу­скалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опу­скается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине... подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по ра­боте. Когда он вышел из кабины, я ему сразу же показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать за ним, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он призем­ляется... на берегу речки возле высоковольтной ли­нии. Чужакин меня пригласил в машину, и мы по­ехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров 50, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления парашютиста».

Том 4, л. д. 328, 329. Чужакин Л. А.—

«Когда сняли с парашютиста шлемофон с ка­ской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он — иностранец. Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длин­ноствольный пистолет. Затем жестами показали ему, один ли он был. Он также жестами ответил, что был один. Видя, что парашютист — иностранец, мы решили его задержать».

Том 4, л. д. 399, 400.

28


Асабин П. Е.—

«Во    время    приземления    парашютист    упал. Чтобы не тащило его парашютом по земле, я при­держал его и помог погасить   парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом сам служил в авиации.   В это время сюда прибежали мои знако­мые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги, Я помог ему снять парашют, а Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и пер­чатки.

Когда с парашютиста сняли шлемофон с ка­-
ской, он что-то сказал на непонятном нам языке.
Мы в свою очередь спросили его, кто он такой, что
случилось, но он ничего не отвечал и только мотал
головой. Мы догадались, что он — иностранец, и ре­
шили его задержать».          

Том 4, л. д. 349, 350.

Черемисин А. Ф.—

«Задержанного парашютиста я и Асабин взяли под руки и отвели к стоящей недалеко легковой автомашине, на которой приехали Чужакин и Су­рин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож».

Том 4, л. д. 387.

Осмотром остатков сбитого самолета установлено, что детали и агрегаты самолета получили значитель­ные повреждения при поражении самолета в воздухе и ударе о землю. Части самолета были разбросаны на площади около 20 квадратных километров.

Том 1, л. д. 47—59, 227,

Обвиняемый Пауэрс, которому были предъявлены части сбитого самолета, на вопрос, что это за самолет, ответил:

«Это самолет «Локхид У-2» в сильно поврежден­ном состоянии»,

На вопрос, на этом ли самолете он летел 1 мая 1960 года над территорией Советского Союза, обвиняе­мый Пауэрс ответил:

29


«По-моему, это тот самый самолет, на котором я летел 1 мая 1960 года. Чтобы сказать более опре­деленно, мне нужно осмотреть кабину пилота, если она сохранилась...»

После этого обвиняемому Пауэрсу была предъяв­лена сохранившаяся часть кабины летчика. На вопрос: «Знакома ли Вам эта часть самолета?» — он ответил: «Да, знакома, это фонарь кабины летчика. Я уве­рен, что это фонарь с кабины моего самолета...»

Том 3, л. д. 158—160.

Эксперты, осматривавшие остатки сбитого само­лета, дали заключение, что он является одноместным дозвуковым разведчиком типа «У-2» американской фирмы «Локхид» с одним турбореактивным двигате­лем. Самолет не имеет опознавательных знаков госу­дарственной принадлежности. На нем была уста­новлена аппаратура для фотографической и радио­технической разведки, включающая аэрофотоаппа­рат с фокусным расстоянием тридцать шесть дюй­мов, и аппаратура обнаружения радиоизлучений в трехсантиметровом, дециметровом и метровом диапа­зонах радиоволн,

На самолете также установлен блок подрыва с ди­станционным управлением, содержащий 1,4 кило­грамма взрывчатого вещества. На аппаратуре и частях самолета имеются знаки различных американских фирм и, в частности, турбореактивный двигатель из­готовлен фирмой «Прат-Уитни», агрегаты запуска и электропитания изготовлены фирмами «Гамильтон стандард», «Дженерал электрик» и др. Кроме того, на аппаратуре имеются обозначения, свидетельствующие о ее принадлежности военному ведомству США. На­пример, аппаратура радиотехнической разведки, изго­товленная фирмой «Хьюлетт-Паккард» и лаборато­рией Хаггинс, имеет специальный индекс, свидетельст­вующий о принадлежности этой аппаратуры военному ведомству США.

Отсутствие на самолете опознавательных знаков государственной принадлежности, наличие на нем комплекса специальной аппаратуры фото- и радио­технической разведки, а также подрывного устрой-

30


ства для   уничтожения   самолета   явно   свидетельст­вуют о его разведывательном назначении.

Том 1, л. д. 227—228, 248—253;

том 5, л. д. 84—91, 111—112, 155—158,

174—185.

Проведенной по этому делу технической эксперти­зой установлено, что на самолете имелся специаль­ный авиационный магнитофон, связанный с аппара­турой обнаружения радиоизлучений, с запасом фер­ромагнитной пленки на 8 часов непрерывной работы. Магнитофон имеет индекс МР 12570 сер. № 769 с мо­тором привода лентопротяжного механизма постоян­ного тока американской фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо.

Дешифрированием записей импульсных сигналов на ферромагнитной пленке установлено, что эти сиг­налы принадлежат наземным радиолокационным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоздушной обороны Советского Союза. По этим записям можно определить: диапазон радио­волн, в котором работают разведываемые радиоло­кационные станции, частоту повторения импульсов, время облучения самолета радиолокационной стан­цией и район ее дислокации, число и режим работаю­щих радиолокационных станций.

Том 5, л. д. 29—36.

Разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2» над территорией СССР подтверждается также заключением технической экспертизы, исследо­вавшей фотооборудование самолета.

Как установили эксперты, аэрофотоаппарат модели «73-В» № 732 400, находившийся на самолете «Локхид У-2», является специальным разведывательным фото­аппаратом, рассчитанным на фотографирование с боль­ших высот полосы местности шириной 160—200 кило­метров.

Расследованием установлено, что во время полета над территорией Советского Союза Пауэрс производил фотографирование местности, промышленных, воен­ных и других важных объектов. Значительная часть изъятой из самолета фотопленки оказалась незасве­ченной, и ее удалось проявить.

31


В результате произведенного исследования аэрофо­топленки установлено, что сфотографированная с са­молета с помощью длиннофокусного фотоаппарата местность является территорией Советского Союза от района западнее Ташкента до Свердловска. На этой пленке заснят ряд военных и гражданских аэродро­мов, а также важных промышленных объектов Юж­ного Урала.

Заключениями экспертов и другими собранными доказательствами установлено, что полученные при по­лете самолета «Локхид У-2», пилотируемого Пауэрсом, аэрофотоснимки содержат разнообразную разведыва­тельную информацию относительно промышленных и военных объектов, расположенных на сфотографиро­ванной территории, и могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для составления топо­графических карт, а также определения координат военно-стратегических объектов.

Том 5, л. д. 177—185,

Разведывательный характер полета самолета «Лок-хид У-2» подтверждается также показаниями обвиняе­мого Пауэрса, данными им на предварительном след­ствии, и его собственноручным заявлением.

Допрошенный по существу предъявленного обвине­ния Пауэрс виновным себя признал и показал:

«Признаю себя виновным в том, что летал над советской территорией и над заданными мне пунк­тами, по маршруту полета включал и выключал со­ответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту моего самолета. Как я счи­таю, это делалось для того, чтобы получить разве­дывательные сведения о Советском Союзе». И далее:

«В соответствии с заключенным мною с Цент­ральным   разведывательным   управлением    США контрактом я являлся летчиком специального авиа­ционного подразделения США, занимающегося сбо­ром сведений о действующих на территории Совет­ского Союза  радиостанциях и радиолокационных установках, а также, как я предполагаю, и о мес­тах расположения ракет».

Том 2, л. д. 176, 177.

32


Виновность Пауэрса в предъявленном обвинении подтверждается вещественными и письменными дока­зательствами, заключениями экспертов и показаниями свидетелей.

На   основании   изложенного—Френсис   Гарри Пауэрс,   1929   года   рождения,   гражданин   США, уроженец города Бурдайна, штат Кентукки, с выс­шим образованием, летчик специального разведы­вательного подразделения «10—10» Центрального разведывательного управления США,—

обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Центральным  разведывательным  управлением  США, вел активную шпионскую деятельность против Совет­ского Союза, являющуюся   выражением  агрессивной политики, проводимой правительством США.

1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США, по заданию американской разведки, осущест­вляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном самолете «Локхид У-2» вторгся в воздушное про­странство СССР с целью сбора сведений стратегиче­ского характера о расположении ракетных баз, аэрод­ромов, радиолокационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, составляющих государственную и военную тайну Советского Союза, и, пролетев в глубь советской территории более двух тысяч километров, произвел при помощи специального оборудования фотографиро­вание ряда указанных выше объектов и запись сигна­лов радиолокационных станций, а также собрал дру­гие данные шпионского характера.

Преступление, совершенное обвиняемым Френси­сом Гарри Пауэрсом, предусмотрено статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за госу­дарственные преступления».

Обвинительное заключение составлено 7 июля 1960 года в городе Москве.

Председатель Комитета

государственной безопасности

при Совете Министров СССР

А.  ШЕЛЕПИН

33

Заказ  1946


Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по­нятно ли Вам предъявленное обвинение?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Признаете ли Вы себя ви­новным в предъявленном Вам обвинении?

Пауэрс: Да, признаю себя виновным.

Председательствующий: Какие предложения име­ются у участников процесса о порядке исследования материалов дела? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Я полагаю, что исследование дела сле­дует произвести обычным порядком, то есть начать допрос подсудимого, а затем допросить свидетелей в том порядке, как они перечислены в списке, приложен­ном к обвинительному заключению.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: У меня нет возражений против предложе­ния Генерального прокурора, я с ним согласен.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил: исследование материалов дела начать с допроса подсудимого, затем допросить свидетелей и заслушать заключения экспертов.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание продолжается.

Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть во­просы к подсудимому?

Руденко: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу отвечать на вопросы Генерального прокурора Со­ветского Союза.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, когда Вы получили задание совершить полет над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Утром 1 мая.

Руденко: От кого Вы получили это задание?

Пауэрс: От командира моего подразделения.

Руденко: Кто командир этого подразделения?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: Где дислоцировалось это подразделение?

Пауэрс: В Адане (Турция),

34


Руденко: Д где Вы получили задание о полете в Советский Союз?

Пауэрс: В городе Пешаваре (Пакистан).

Руденко:   Когда Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я не помню точно даты, но это было при­мерно за несколько дней, за 4—5 дней до моего полета.

Руденко: Стало быть, в конце апреля?

Пауэрс: Да, в последние дни апреля.

Руденко: С кем Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я прилетел туда на транспортном само­лете, в котором находилось примерно 20 человек, и среди них полковник Шелтон.

Руденко: Был ли это специальный рейс в связи с подготовкой полета в Советский Союз?

Пауэрс: Да, самолет предназначался только для доставки наших людей на аэродром.

Руденко: С какого аэродрома он вылетел?

Пауэрс: Из Аданы (Турция).

Руденко: Он беспосадочно   прошел   от   Аданы   до

Пешавара?

Пауэрс: Мы сделали одну остановку для заправки.

Руденко: Где была сделана эта остановка?

Пауэрс: Я не помню точно названия аэродрома, где мы сделали посадку. Это было где-то в пути. Об­служивающий персонал на этом аэродроме был ан­глийский, Кажется, это было на Бахрейне.

Руденко: Эта база английская?

Пауэрс; Я могу лишь сказать, что обслуживающий персонал на аэродроме был английский.

Руденко: Понятно. Каким образом оказался на аэродроме в Пешаваре самолет «У-2»?

Пауэрс; Он был доставлен на этот аэродром на­кануне ночью, 30 апреля.

Руденко: Другим летчиком?

Пауэрс: Да.

Руденко: Но он был доставлен для того, чтобы Вы на этом самолете полетели в Советский Союз?

Пауэрс: В то время я еще не знал, что мне пред­стоит совершить этот полет, но, видимо, самолет был доставлен туда для этой цели.

Руденко: Именно на этом самолете подсудимый Пауэрс вылетел в Советский Союз?

Пауэрс: Да.

3*                                           35


Руденко: К полету готовился только один прдсуди-мый или готовились еще и другие летчики?

Пауэрс: Двое летчиков готовились к этому полету одновременно.

Руденко: Почему?

Пауэрс: Я не знаю точно причины, могу лишь вы­сказать соображения по этому поводу, но не могу от­вечать за их правильность.

Руденко: Хорошо. Почему это задание было пору­чено выполнить именно Вам?

Пауэрс: Не имею понятия.

Руденко: Подсудимый Пауэрс специально гото­вился для выполнения этого задания?

Пауэрс: Все пилоты нашего подразделения, вообще говоря, получали одинаковую подготовку.

Руденко: В том числе и подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Когда Вы поднялись с базы в Пеша­варе?

Пауэрс: Мне кажется, это было примерно в 6 ча­сов 30 минут по местному времени.

Руденко: Что предшествовало полету?

Пауэрс: Примерно два часа я проходил подготовку по вдыханию кислорода для полета на высоте, на ко­торой я должен был лететь, и в это же время получал инструктаж.

Руденко: Вы поднялись с базы в Пешаваре на са­молете «У-2»?

Пауэрс; Да.

Руденко: Что из себя представляет самолет «У-2»?

Пауэрс; Это специальный высотный самолет, под­готовленный и сконструированный для полетов на очень больших высотах.

Руденко: Это разведывательный военный самолет?

Пауэрс; Я не знаю точно, кому принадлежал этот самолет, но самолет такого типа используется для раз­ведки, а также для исследовательских работ на боль­ших высотах.

Руденко: И для разведывательных целей, стало быть?

Пауэрс: Я не могу точно сказать, что самолет при­надлежал к какой-либо военной организации. Мне неизвестна принадлежность самолета.

36


Руденко: Но этот самолет находился в подразделе­нии «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это военное подразделение?

Пауэрс: Да. Подразделение возглавляется воен­ными, но оно включает и много штатских лиц.

Руденко: Самолет, на котором Вы летели 1 мая, имел опознавательные знаки?

Пауэрс: Я лично не видел никаких указаний на го­сударственную принадлежность самолета. Поскольку я уже был одет в специальный костюм для полета, мне было очень трудно осмотреть самолет со всех сторон.

Руденко: Но Вы видели опознавательные знаки?

Пауэрс: Нет, я не осмотрел самолет снаружи.

Руденко: А ранее подсудимый Пауэрс видел опозна­вательные знаки на самолете «У-2»?

Пауэрс: Все самолеты, базировавшиеся в Турции, имели опознавательные знаки.

Руденко: Я Вас спрашиваю о самолете «У-2»?

Пауэрс: Я лично не видел никаких опознаватель­ных знаков на этом самолете, но все другие самолеты, какие я видел, опознавательные знаки имели.

Руденко: Мне важно установить, что на самолете, на котором летел подсудимый Пауэрс, не имелось опознавательных знаков. Почему не было опознава­тельных знаков?

Пауэрс: Я не уверен, что таковых не было.

Руденко: Вы сейчас заявили суду, что на этом са­молете не видели опознавательных знаков?

Пауэрс: Я их действительно не видел.

Руденко: Вы даже утверждали, что отсутствие опо­знавательных знаков объяснялось, видимо, тем, чтобы скрыть государственную принадлежность этих само­летов.

Пауэрс: Можно повторить вопрос?

Руденко: На следствии Вы утверждали, что отсут­ствие опознавательных знаков свидетельствовало о том, что лицам, которые отправляли этот самолет, не выгодно было раскрывать его государственную при­надлежность.

Пауэрс: Я не помню.

Руденко: Не помните? Мы установим из заключения экспертизы, что таких опознавательных знаков не было.

37


Теперь я хочу спросить Вас, подсудимый Пауэрс, по какому маршруту Вы летели до советской границы?

Пауэрс: Я не помню сейчас точных данных о по­лете, но помню, что я летел прямо от аэродрома в Пе­шаваре по направлению к советской границе.

Руденко: В каком месте и в какое время Вы пере­секли границу СССР?

Пауэрс: Я не помню сейчас точное время пересе­чения границы, но полагаю, что это было спустя 30 ми­нут после вылета.

Руденко: На какой высоте Вы должны были лететь?

Пауэрс: На максимальной высоте. Высота меняется с изменением нагрузки. По мере того как горючее рас­ходуется самолетом, он имеет возможность подни­маться на большую высоту.

Руденко: На какую?

Пауэрс: Максимальная высота составляет 68 000 футов.

Руденко: Что Вам говорил полковник Шелтон по поводу безопасности полетов на такой высоте?

Пауэрс: Мне было сказано, что летать на такой вы­соте над Советским Союзом совершенно безопасно, что меня не могут достать средства противовоздушной обороны.

Руденко: Какая задача была поставлена перед Вами в связи с полетом в глубь Советского Союза 1 мая?

Пауэрс: Мне поручили совершить этот полет на за­данной высоте и по заданному маршруту и в указан­ных пунктах включать и выключать свою аппаратуру.

Руденко: Эти пункты были указаны на Вашей карте?

Пауэрс: На моей карте стояли лишь цифровые обозначения—1—2—3, а также буквенные.

Руденко:  Когда были  сделаны эти обозначения?

Пауэрс: Они были нанесены на карту до того, как я получил ее.

Руденко: Прошу суд разрешить предъявить под­судимому Пауэрсу полетную карту, обнаруженную в остатках его самолета. Она находится в томе 6, л. д. 25.

(По распоряжению председательствующего секретарь предъявляет подсудимому полетную карту.)

38


Руденко: Подсудимый Пауэрс, у меня, прежде всего, к Вам вопрос: принадлежит ли эта карта Вам?

Пауэрс: Да, это та карта, которая была у меня 1 мая.

Руденко: На этой карте были помечены основные пункты Вашего маршрута?

Пауэрс: Все пункты маршрута были на этой карте.

Руденко: Вы можете назвать основные пункты маршрута, которым Вы должны были следовать по этой полетной карте?

Пауэрс: Мне было приказано как можно точнее следовать по маршруту. На карте красным каранда­шом были отмечены те пункты, которых я должен был точно придерживаться.

Руденко: Назовите эти пункты.

Пауэрс: На карте обозначен пункт восточнее Аральского моря, другой пункт — к северо-западу от Челябинска, затем пункты до города Кирова и после него. Далее, пункт — недалеко от Архангельска и пункт около острова Соло. Следующие пункты — вблизи от Конгомы, у Кандалакши, южнее Мурманска и севернее Мурманска. А у этого пункта название не обозначено.

Руденко: Какой конечный пункт полета был Вам указан?

Пауэрс: Я должен был приземлиться в Будё (Нор­вегия).

Руденко: Эти карты были вручены Вам с помет­ками. Кем были сделаны пометки?

Пауэрс: Я не уверен, но думаю, что, очевидно, их сделал штурман подразделения.

Руденко: Как фамилия этого штурмана подразде­ления?

Пауэрс: Штурман, который с нами летел в Пеша­вар,— майор Дулак.

Руденко: Другие отметки, которые наносились на эту карту, делались Вами?

Пауэрс: Есть некоторые отметки, которые я делал сам, но их немного.

Руденко: Это Вы делали уже во время полета?

Пауэрс: Некоторые из них я делал во время полета; две или три отметки я сделал до полета.

Руденко: Еще на базе в Пешаваре?

39


Пауэрс: Да.

Руденко: А какие отметки делались Вами во время полета?

Пауэрс: Я наносил знаки, определяющие или ука­зывающие погоду в районах полета.

Руденко: Только погоду?

Пауэрс: Я отмечал также ожидаемое время, в ко­торое я приблизительно должен был проследовать над теми или иными пунктами, а также действитель­ное время, когда пролетал над теми или иными пунк­тами.

Руденко: Вы наносили другие отметки о каких-либо объектах?

Пауэрс: Во время полета я отмечал отдельные аэродромы и объекты, которые были мне заранее указаны. Эти объекты мне не были известны, их на­нес на карту кто-то другой.

Руденко: Я прошу разрешения суда предъявить подсудимому Пауэрсу бортовой журнал. Этот борто­вой журнал находится в томе 6, л. д. 26.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому остатки бортового журнала.

(Остатки бортового журнала предъявляются подсудимому Пауэрсу.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, этот бортовой журнал принадлежал Вам?

Пауэрс: Да, это тот бортовой журнал, который был у меня в самолете.

Руденко: Прошу сообщить, какие данные содер­жатся в этом бортовом журнале?

Пауэрс: Моя фамилия, дата, номер самолета, но­мер полета, время предполагаемого вылета и время действительного вылета, позывные — это сигнал для возвращения. Если я слышу этот сигнал в эфире, я должен ответить тем же и возвратиться на свою базу.

Руденко: Какая фамилия летчика значится в этом журнале?

Пауэрс: Пауэрс.

Руденко: Кто вручил Вам этот журнал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: По журналу Вы больше ничего не имеете сообщить?

40


Пауэрс: В журнале еще указано время посадки. Есть слова: «время посадки», но не указано когда. Есть указание по использованию оборудования на самолете. Указывается, что, когда аппаратура вклю­чена, горит сигнал — свет. Дальше, здесь обозначено специальное оборудование — «В» плюс «Т» (латин­ские буквы), кажется, так. Далее следует надпись: З —, тут неясно, здесь латинская буква «д». Далее указаны пункты на карте, скорость ветра, направле­ние, магнитный курс и магнитное склонение, путевая скорость, расстояние между отдельными пунктами, предполагаемое время полета между ними, а также оставлено место, куда я должен был записывать дей­ствительное время полета на отдельных участках, вы­соту, температуру воздуха, погоду, предполагаемое ис­пользование горючего и действительный его расход.

Тут написано: «скорость ветра», но предполагалось наносить время, когда я должен пролетать те или иные пункты, и то же самое на другой стороне борт­журнала.

Руденко: Хорошо, достаточно. Скажите, подсуди­мый Пауэрс, какой у Вас был запасной маршрут?

Пауэрс: Если произошла бы какая-нибудь авария в полете, скажем, с горючим или с кислородом, если это было бы в начале полета, я должен был вернуться в Пешавар. Если бы эта авария произошла во второй половине полета, то я должен был следовать по крат­чайшему пути в Будё (Норвегия). Были также наме­чены маршруты до ближайшего аэродрома, указы­вающие кратчайший путь, которым я должен был сле-, довать.

Руденко: Какие запасные аэродромы?

Пауэрс: Было отмечено несколько резервных аэродромов, я не помню, какие именно. Было указано, что в случае аварии любой аэродром за пределами Советского Союза был бы, конечно, лучше, чем какой-либо аэродром на территории Советского Союза. (Оживление в зале.)

Руденко: В частности, указывался аэродром в Швеции?

Пауэрс: Я не помню, указывались ли аэродромы в Швеции, но в случае аварии я бы сделал посадку на аэродроме в Швеции.

41


Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывал полковник Шелтон?

Пауэрс: Он говорил, что любой аэродром вне Со­ветского Союза был бы лучше, чем любой из аэродро­мов на территории Советского Союза. Несколько таких аэродромов было отмечено, но я не помню точно, где они расположены.

Руденко: Был ли отмечен какой-нибудь аэродром на территории Финляндии?

Пауэрс: Я не помню точно названия, сейчас по­смотрю. Он упоминается в обвинительном заключении. Не могу сейчас найти его.

Руденко: Именно тот самый, который упоминается в обвинительном заключении?

Пауэрс: Да, я имею в виду тот самый, который упо­минается в обвинительном заключении.

Руденко: Каким образом должна была обеспечи­ваться посадка Вашего самолета в Будё 1 мая?

Пауэрс: Я не имею понятия об этом. Мне было при­казано просить инструкцию о посадке и садиться.

Руденко: Кто из подразделения «10—10» должен был встречать Вас?

Пауэрс: Там, очевидно, были бы люди из этого под­разделения, но кто, я не знаю.

Руденко: Но представители подразделения «10— 10» должны были присутствовать?

Пауэрс: Я уверен, что они там были бы.

Руденко: Таким образом, на базе в Будё было за­ранее и заблаговременно известно о Вашем предстоя­щем полете и посадке?

Пауэрс: Я не знаю, что было известно, но мне ска­зали, что меня там встретит представитель подразде­ления.

Руденко: С помощью каких средств Вы должны были установить связь с базой в Будё при посадке?

Пауэрс: Я бы вызвал их по радио, дал свой позыв­ной сигнал: «Паппи 68» и попросил инструкцию о по­садке.

Руденко: Ясно. Теперь перейдем к вопросам, свя­занным с полетом над территорией Советского Союза. Сколько времени Вы летели над территорией Совет­ского Союза?

42


Пауэрс: Я могу сказать лишь приблизительно, точ­но не знаю, очевидно, от 3 до 3,5 часа.

Руденко: Сколько километров Вы пролетели в глубь территории Советского Союза?

Пауэрс: Точно в километрах не знаю. За 3,5 часа полета приблизительно со скоростью 380 миль в час это составило бы от 1200 до 1300 миль. Я имею в виду расстояние точно по маршруту, со всеми изгибами и отклонениями.

Руденко: На какой высоте проходил полет?

Пауэрс: Полет начался приблизительно на высоте 67 тысяч футов, и по мере израсходования горючего я поднялся на высоту 68 тысяч футов.

Руденко: Вы и следовали по заданному маршруту?

Пауэрс: Я следовал по намеченному маршруту как можно точнее.

Руденко: Как Вы себя чувствовали во время полета?

Пауэрс: Физически я себя чувствовал хорошо, но нервничал, боялся.

Руденко: Чего боялись?

Пауэрс: Сама мысль о том, что я нахожусь над территорией Советского Союза,— это не то, что я бы хотел делать каждый день. (Оживление в зале.)

Руденко: Как обстояло дело с кислородным пита­нием?

Пауэрс: Насколько мне известно, кислородное пи­тание действовало нормально.

Руденко: Все ли было исправно на самолете?

Пауэрс: Незадолго до того, как меня сбили, у меня были неполадки с автопилотом. Все остальное как будто было в полном порядке.

Руденко: Все ли полученные Вами задания были точно выполнены по маршруту полета до момента по­ражения Вашего самолета?

Пауэрс: Все задания, данные мне, я выполнял по мере сил, как можно точнее. Была плохая погода, и я отклонялся от курса. Большая часть территории по маршруту была закрыта облаками, и я не видел земли.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена разве­дывательная аэрофотоаппаратура. Какие давались Вам задания по ее использованию?

Пауэрс: Мне не были даны какие-нибудь точные или определенные инструкции по использованию или

43


управлению той или иной аппаратурой. Я лишь вклю­чал и выключал аппаратуру над теми или иными пунктами маршрута.

Руденко: С какой целью Вы включали и выклю­чали ее?

Пауэрс: Я был проинструктирован делать это. На карте было обозначено, где я должен был включать и выключать аппаратуру.

Руденко: Очевидно, подсудимому Пауэрсу было ясно, с какой целью надо было включать и выключать аппаратуру?

Пауэрс: Я довольно-таки хорошо мог догады­ваться, для чего включал и выключал ее. Но знал ли я точно? Я сказал бы — нет.

Руденко: Наверняка подсудимый Пауэрс знал об этом точно.

Пауэрс: Я и сейчас не очень определенно уверен, для чего это делалось. Но так как я видел некоторые результаты, после того как я познакомился с этой ап­паратурой, я теперь более ясно представляю, чем раньше, для чего она предназначена.

Руденко: Я думаю, что подсудимый Пауэрс с пер­вого момента полета не сомневался в том, что это раз­ведывательный полет?

Пауэрс: Думаю, что я не сомневался в этом.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена радио­разведывательная аппаратура, включающая магнито­фонную запись сигналов советских радиолокационных станций. Так это?

Пауэрс: Мне так сказали, что был обнаружен ма­гнитофон, но я не знаю. Я никогда раньше не видел оборудования и впервые увидел его только здесь.

Руденко: Но подсудимый Пауэрс достаточно под­готовленный пилот, чтобы знать, что такого рода по­леты совершаются в специальных, разведывательных целях.

Пауэрс: Я ничего, однако, не знал об аппаратуре раньше.

Руденко: Но достаточно был осведомлен о том, что этот полет делается в разведывательных целях?

Пауэрс: Я не видел других причин для подобного полета.

Прошу выключить свет прожектора, он слепит глаза.

44


Председательствующий: Прошу выключить свет. Прошу продолжать.

Руденко: На Вашем самолете имелась специальная радиоустановка для создания помех в работе радио­локационных станций?

Пауэрс: В хвостовой части самолета находилось оборудование, которое искажало радиолокационные сигналы, направляемые на меня как истребителями, так и радиолокационными установками на земле.

Руденко: Каким образом Вы управляли Вашей аппаратурой во время полета?

Пауэрс: В указанных местах я включал определен­ную аппаратуру.

Руденко: Именно в пунктах, которые были отме­чены на карте?

Пауэрс: Да, в пунктах, которые были указаны на карте.

Руденко: Вы производили также визуальные на­блюдения с самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы делали соответствующие отметки на карте?

Пауэрс: Если я правильно понял, то я сделал три отметки на карте.

Руденко: Что это были за отметки?

Пауэрс: Первая отметка — аэродром, который не был отмечен на полетной карте. Я определил как можно точнее координаты этого аэродрома. Далее я отметил крупные цистерны — склады горючего. Это было сделано, когда я пролетал через тонкий слой об­лаков. Я немного отклонился от курса и точно не помню, где находился в то время. Затем я отметил боль­шое скопление зданий — большой населенный пункт.

Руденко: С какой же целью делались эти отметки?

Пауэрс: Мне было сказано наносить на карту все, что не было на ней отмечено. Я думаю, что это общая привычка пилотов отмечать на карте то, что на ней не обозначено.

Руденко: Привычка с целью шпионажа?

Пауэрс: Я уверен, что сделал бы то же самое, летая и над территорией США.

Руденко: Я Вас спрашиваю о полете над террито­рией СССР.

45


Пауэрс: Я был проинструктирован делать это, и я выполнял инструкцию.

Руденко: Вы не отрицаете, что вторглись в воздуш­ное пространство СССР, нарушив закон?

Пауэрс: Нет, я этого не отрицаю.

Руденко: Стало быть, это вторжение было в целях разведывательных, шпионских?

Пауэрс: Думаю, что это было так.

Руденко:   Вы  заявили  здесь  и  на  следствии,  что включали и выключали рычаги аппаратуры над опре­деленными пунктами?

Пауэрс: Я делал то, что мне было указано.

Руденко: Не зная о специальной аппаратуре?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел этой специальной аппаратуры.

Руденко: Вы с таким же успехом могли бы нажать рычаг и сбросить атомную бомбу?

Пауэрс: Это могло бы быть сделано, но это не тот тип самолета, там нет приспособления для подвески бомб.

Руденко: Но этот самолет находился на высоте 20000 метров, и с земли не видно, какую аппаратуру он несет на борту. Итак, подсудимый Пауэрс, все дан­ные Вашего самолета — высотность, оборудование — все свидетельствует о целях шпионских.

Пауэрс: Так точно.

Руденко: На какой высоте находился Ваш самолет в момент его поражения ракетой?

Пауэрс: Примерно на высоте 68 тысяч футов.

Руденко: При каких обстоятельствах это про­изошло?

Пауэрс: Я только что произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже по­чувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади, и я увидел оран­жевую вспышку.

Руденко: В каком районе это произошло?

Пауэрс: Несколько миль южнее Свердловска.

Руденко: Каким образом Вы покинули борт само­лета?

Пауэрс: Я не мог воспользоваться катапультирую­щим устройством из-за сил, возникших в падающем са-

46


молете, и помню, что, когда я стремглав летел вниз, приблизительно на высоте 30 тысяч футов, понял, что не могу воспользоваться катапультой. Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни. Центробеж­ной силой меня наполовину прижало к панели прибо­ров, а наполовину выбросило из самолета. Я забыл разъединить шланги кислородного прибора, и мне пришлось бороться, чтобы оставить самолет. Парашют открылся автоматически, сразу же после того, как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизи­тельно 14 тысяч футов.

Руденко: Какой Вы имели инструктаж относительно вынужденной посадки на территории Советского Союза? Что Вы должны были сделать с самолетом?

Пауэрс: Я был проинструктирован, что если мне абсолютно необходимо будет спуститься на территорию Советского Союза, то я должен уничтожить самолет при помощи кнопок и рычагов, которые имелись на нем для этой цели, и по возможности избежать пле­нения. Затем с помощью аварийного снаряжения я должен был попытаться добраться до ближайшей гра­ницы.

Руденко: Самолет был оборудован специальным устройством для его подрыва?

Пауэрс: Да, мне так было сказано.

Руденко: С какой целью это делалось? С целью самоуничтожения; чтобы замести следы?

Пауэрс: Я не знаю, что было бы уничтожено, если бы я нажал на соответствующие кнопки. Я был просто проинструктирован сделать это.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, при задержании у Вас были обнаружены итальянские, французские, не­мецкие деньги и золотые монеты. Кто их Вам вручал и для какой цели?

Пауэрс: Это рассматривалось как часть аварийного снаряжения. У меня были золотые монеты и русские рубли. Золотые монеты принадлежат различным стра­нам; каким именно, я не знаю. Они должны были по­мочь мне убежать.

Руденко: А для чего Вам были вручены советские деньги в сумме семи с половиной тысяч рублей?

Пауэрс: С той же целью, с какой мне были даны золотые монеты,— чтобы подкупать людей, если я

47


смогу это сделать. Но я не знаю, как я смог бы это сделать, не говоря на языке страны, на территории ко­торой могла бы произойти вынужденная посадка.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, но стоило Вам только приземлиться на советской земле, как простые советские люди, почувствовав в Вас врага, задержали Вас, обыскали, обезоружили и доставили органам власти?

Пауэрс: Так точно.

Руденко: Для какой цели Вы были снабжены бес­шумным десятизарядным пистолетом?

Пауэрс: Он должен был быть использован в целях охоты.

Руденко: И для этого Вам дали 205 штук пат­ронов?

Пауэрс: Да.

Руденко: Насколько известно, охотятся обычно с охотничьими ружьями.

Пауэрс: Довольно трудно везти на самолете охот­ничье ружье.

Руденко: Да еще на таком самолете, который от­правляется в шпионский рейс...

Пауэрс: Я думаю, что пистолет не имел никакого отношения к шпионскому заданию и к целям полета.

Руденко:  Кто Вам вручил булавку с ядом?

Пауэрс: Ее мне вручил полковник Шелтон, когда он инструктировал меня перед вылетом.

Руденко: Для какой же цели вручили Вам эту бу­лавку?

Пауэрс: Она мне была выдана для того, чтобы я применил ее в случае, если попаду в плен и буду под­вергнут пыткам. Если бы я не выдержал пыток, тогда я должен был бы покончить с собой.

Руденко: Значит, Ваши хозяева, направляя Вас в шпионский полет, не щадили Вашей жизни?

Пауэрс: Они предоставили мне выбор — использо­вать булавку или нет.

Руденко: Но все-таки они дали булавку, которая была снабжена ядом?

Пауэрс: Да.

Руденко: Они, очевидно, хотели, чтобы Вы взор­вали самолет, уничтожили себя и скрыли следы пре­ступления?


Пауэрс: Мне никто не говорил, чтобы я покончил с собой.

Руденко: Но булавка была дана, чтобы Вы покон­чили с собой?

Пауэрс: Если бы были применены пытки.

Руденко: Вам говорили о том, что в Советском Союзе пытают?

Пауэрс: Я не помню, чтобы шла речь о том, что в Советском Союзе применяют пытки, но я ждал этого.

Руденко: Ну и что же, применяли к Вам пытки?

Пауэрс:  Нет.

Руденко: Как относились к Вам следственные вла­сти?

Пауэрс: Со мной обращались очень хорошо.

Руденко: Я хочу спросить Вас о следующем. 17 мая в Центральном парке культуры и отдыха имени Горь­кого Вам была показана выставка всего оборудования и остатков Вашего самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: Вам показали остатки самолета?

Пауэрс: Да, мне показали их.

Руденко: Это тот самый самолет «Локхид У-2», на котором Вы летали?

Пауэрс: Я уверен, что это именно тот самолет.

Руденко: Только не в том состоянии, в каком он вылетел из Пешавара?

Пауэрс: Довольно-таки значительные изменения произошли...

Руденко: Я думаю, значительные... Вам предоста­вили возможность осмотреть сохранившиеся части кабины летчика?

Пауэрс: Мне кажется, мне показали все, что оста­лось от самолета.

Руденко: Я хотел этот факт удостоверить. Части самолета здесь есть, их можно показать. Однако под­судимому Пауэрсу они уже были предъявлены. Те­перь я хочу поставить подсудимому ряд вопросов, свя­занных с началом его шпионской деятельности.

Подсудимый Пауэрс, Ваш полет 1 мая на самолете «У-2» был совершен в соответствии с условиями, кото­рые Вы заключили в секретном контракте с Централь­ным разведывательным управлением?

Пауэрс: Да.


 


48


Заказ  1946


49


Руденко: Расскажите суду обстоятельства, при ко­торых Вы заключили этот контракт с Центральным разведывательным управлением.

Пауэрс: Я тогда служил в военно-воздушных си­лах. Однажды мне сказали, что какие-то люди хотели бы меня видеть. Я встретился с этими людьми, они со мной побеседовали. Мне было сказано, что для меня имеется хорошо оплачиваемая работа и что я по своей квалификации подхожу для нее.

Мне сказали, что нужно пройти соответствующую подготовку, что я буду разлучен с семьей и приблизи­тельно на протяжении 18 месяцев буду находиться за океаном. Тогда они мне не сказали определенно, сколько я буду получать, но заметили, что это будет больше, чем та сумма, которую я получал, будучи стар­шим лейтенантом. Работа будет летная. Мне предло­жили продумать все это. Я с женой обсудил предла­гаемые мне условия. Следующая беседа с этими людьми состоялась не то через день, не то через два, не помню. Мне понравилась идея летной работы с боль­шим жалованьем. Я сказал, что согласен разлучиться с семьей, уехать из дому. Тогда мне сообщили кое-что еще в отношении того, что от меня потребуется. Это было, конечно, довольно-таки давно.

Руденко: Это когда было?

Пауэрс: В 1956 году.

Надо было пройти соответствующий медицинский осмотр, оказаться достаточно физически подготовлен­ным для этой работы. Я отвечал этим требованиям. Специально для меня был изготовлен летный высот­ный костюм. Я этот костюм испробовал в особой баро­камере. Мне сказали, что я буду получать 2500 долла­ров в месяц. Мне выплачивалось на руки 1500 долла­ров, а 1000 долларов я должен был получить аккордом после успешного окончания контракта. Мне сказали, что моей основной задачей будут полеты вдоль границ Советского Союза с целью сбора любых радио- и ра­дарных информации, и было сказано, что могут быть и другие задания. Я подписал контракт и начал про­ходить обучение, то есть тренировку.

Руденко: Кто подписал контракт от имени Цент­рального разведывательного управления?

Пауэрс: Я точно не помню, был господин Коллинз.

50


Кажется, господин Коллинз подписал этот контракт в моем присутствии, но на контракте были и другие под­писи.

Руденко: Какая ответственность предусматрива­лась этим контрактом за разглашение содержания и характера Вашей работы?

Пауэрс: Это наказуемо по определенным статьям закона, потому что это секретные данные.

Руденко: Какая именно ответственность предусма­тривалась там? Вы не помните сейчас?

Пауэрс: Я точно не помню, как это было сформули­ровано, но помню, что говорилось о 10 годах заключе­ния или штрафе в 10 000 долларов, или о том и другом вместе.

Руденко: Этот контракт был Вами заключен уже после того, как Вы уволились из военно-воздушных сил?

Пауэрс: Я точно не помню дату, когда я покинул военно-воздушные силы США, и не помню дату, когда я подписал контракт. Но по времени это было очень близко.

Руденко: Вы назвали предложенное Вам возна­граждение в 2,5 тысячи долларов в месяц? Так?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это большое вознаграждение?

Пауэрс: Да, это гораздо больше, чем я зарабаты­вал раньше. Это приблизительно та сумма, которую получает командир, капитан гражданского лайнера, первый пилот.

Руденко: Когда и от кого Вы впервые узнали, что в Ваши задачи будет входить совершение разведыва­тельных полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Это мне было сказано до того, как я под­писал контракт.

Руденко: Стало быть, подписывая контракт, Вы представляли себе, что Вам придется заниматься поле­тами над территорией Советского Союза?

Пауэрс: В то время я этого не знал.

Руденко: Как не знали?

Пауэрс: Об этом конкретно в контракте ничего не было сказано. Я должен был выполнять приказы, и мне об этом ничего не было известно.

51

Руденко:   В   контракте  не  сказано, но Вам   было

4*


объявлено, что полеты будут вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какого времени и где Вы проходили подготовку после заключения контракта с Централь- ным разведывательным управлением?

Пауэрс: Подготовка началась через несколько дней, точно не помню через сколько, после подписания конт­ракта. Началась подготовка в конце мая и продолжа­лась приблизительно до первых чисел августа.

Руденко: Почему Вы, проходя подготовку, имели вымышленную фамилию?

Пауэрс: Нам было сказано: это необходимо для того, чтобы люди, которые не связаны с данным под­разделением, при несчастном случае не знали, что он произошел, скажем, с Пауэрсом.

Руденко: Под какой фамилией проходил подго­товку Пауэрс?

Пауэрс: Имя было у меня то же самое, фамилия — Палмер.

Руденко: Куда был направлен подсудимый Пауэрс после окончания специальной подготовки?

Пауэрс: В подразделение «10—10», в Адане (Тур­ция).

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Я, кажется, прибыл туда 20 августа 1956 года.

Руденко: Каковы цели и задачи подразделения, в котором находился подсудимый?

Пауэрс: В основном собирать информацию вдоль границ Советского Союза. Мы также проводили иссле­довательскую работу по изучению погоды, брали пробы воздуха с целью исследования его на радио­активность.

Руденко: Кто командовал подразделением «10— 10» в момент прибытия в него подсудимого Пауэрса в 1956 году?

Пауэрс: Полковник Пери.

Руденко: Кому непосредственно подчинялось под­разделение «10—10»?

Пауэрс: Подразделение «10—10» находилось под непосредственным руководством командира, который

52


был в этом подразделении, а кому оно было подчинено выше, я не знаю.

Руденко: Это было воинское подразделение?

Пауэрс: Во главе этого подразделения стояли воен­ные.

Руденко: Понятно.

Пауэрс: Но основная часть людей, работающих в этом подразделении, штатных работников, были граж­данскими лицами.

Руденко: Но они подчинялись военным?

Пауэрс: Да, полковник Шелтон был командиром этого подразделения.

Руденко: В течение какого времени проходил под­судимый Пауэрс службу в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Со времени прибытия до 1 мая 1960 года.

Руденко: Кому принадлежит военная база в Адане, где дислоцировалось подразделение «10—10»?

Пауэрс: Я уверен, что эта база принадлежит Тур­ции и расположена на ее территории. Но этой базой пользуется как турецкий, так и американский пер­сонал.

Руденко: База принадлежит Турции, а командуют американцы?

Пауэрс: Командирами базы были американец, а также турок. Кто из них был старшим, я не знаю.

Руденко: Разве все имели доступ в подразделение «10—10»?

Пауэрс: База находилась в запретной зоне, и толь­ко персонал, работавший на ней, имел туда доступ.

Руденко: Американский персонал?

Пауэрс: Да, американский персонал там рабо­тал.

Руденко: Всех ли американцев туда допускали?

Пауэрс: Те, которые находились в других подразде­лениях базы, в место расположения подразделения «10—10» не допускались.

Руденко: Итак, эта турецкая база находилась под полным американским командованием, и, не говоря уже о турках, доступ в нее был закрыт также для мно­гих американцев.

Пауэрс: Доступа в подразделение «10—10» не было, но в другие подразделения он был.

Руденко: Я спрашиваю об этом подразделении.

53


Пауэрс: Я не пользовался доступом в другие под­разделения, потому что работал в подразделении «10—10».

Руденко: Но подразделение «10—10» — особое под­разделение?

Пауэрс: Я думаю, что его можно назвать особым подразделением.

Руденко: Именно — разведывательное?

Пауэрс: Думаю, что да.

Руденко: Я хотел бы спросить Вас, кто из высших военных чинов посещал подразделение «10—10»?

Пауэрс: Было несколько человек, которые произво­дили инспекционные поездки. Во время этих поездок они посещали подразделение «10—10».

Руденко: Кого из них может назвать подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Я слыхал, что в первых числах апреля ге­нерал Уайт прибыл на базу, я видел его самолет. Я слышал от приятеля, что генерал Уайт посетил базу, но сам не знаю точно.

Руденко: Кто еще из высшего военного начальства посещал базу?

Пауэрс: Были и другие, я всех не помню. Был гене­рал Эверест.

Руденко: Кто такой генерал Эверест?

Пауэрс: Тогда он был командующим военно-воз­душными силами США в Европе.

Руденко: С какими целями он посещал это подраз­деление?

Пауэрс: Я точно не знаю, я бы сказал, что это была обычная инспекционная поездка.

Руденко: Значит, это подразделение находилось в центре внимания высших военных начальников?

Пауэрс: Это значит, что подразделение, которое на­ходилось на базе, посещалось командованием.

Руденко: Подразделение «10—10», как Вы сказали, было особым подразделением?

Пауэрс: Оно особое, очевидно, по роду выполняе­мой работы.

Руденко: Именно, по роду выполняемой работы.

Пауэрс: Но это не значит, что его показывают по­сетителям. Посетители, наоборот, не допускаются в это подразделение.

54


Руденко: Но такие посетители, как Уайт и Эве­рест,— не обычные посетители.

Пауэрс: Вы правы, они, конечно, большие шишки.

Руденко: Посещали ли подразделение «10—10» другие видные лица?

Пауэрс: Были посетители, но я не помню, кто они такие. Были генералы, конгрессмены. Я думаю, что конгрессмены не посещали подразделение, но они ос­матривали базу.

Руденко: Еще кто посещал?

Пауэрс: Кроме того, мне кажется, посещал карди­нал Спеллман.

Руденко: Кардинал тоже интересуется военными базами?

Пауэрс: Он — церковная фигура. Я бы сказал, что его интересует личный состав, а не база.

Руденко: Тот самый состав, который совершает шпионские полеты?

Пауэрс: Мне кажется, что он меньше думает о том, какую работу выполняет человек, а больше интере­суется тем, что из себя представляет этот человек.

Руденко: И благословляет их на эти полеты?

Пауэрс: Я не знаю и никогда не видел, чтобы он это делал. Тем более мы разного с ним вероисповеда­ния.

Руденко: Сейчас я прошу суд разрешить мне предъявить удостоверение личности Пауэрса. Оно на­ходится в томе 6, л. д. 11.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъ­явите подсудимому удостоверение личности.

(Секретарь показывает подсудимому Пауэрсу удостоверение.)

Руденко: Это удостоверение принадлежит Вам?

Пауэрс: Да, оно было выдано мне.

Руденко: Я просил бы рассказать об эмблеме, имеющейся на документе, и о том, какому ведомству принадлежит печать, поставленная на этом удостове­рении.

Пауэрс: На печати написано: «Министерство обо­роны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: И печать, и эмблема Министерства обо­роны США?

55


Пауэрс: Эмблема и печать идентичны.

Руденко:   То есть Министерства обороны?

Пауэрс: Да, здесь написано: «Министерство обо­роны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: А почему Министерство обороны выдало Вам удостоверение, когда Вы не имеете отношения к военному ведомству?

Пауэрс: Министерство обороны состоит из депар­таментов армии, военно-воздушных сил, военно-мор­ского флота и других служб, которые мне неизве­стны.

Руденко: В общем, эти департаменты военные?

Пауэрс: Я бы сказал, что оборонные и, конечно, военные.

Руденко: Теперь я прошу суд разрешить предъ­явить подсудимому Пауэрсу документ, выданный от имени НАСА (том 6, л. д. 14).

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому документ.

Пауэрс: Он передо мною.

Руденко: Вам принадлежит это удостоверение?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы имели какое-нибудь отношение к этой организации?

Пауэрс: Я не знаю.

Руденко: Не знаете, имели ли Вы отношение?

Пауэрс: Мы поддерживали связь с НАСА в силу той исследовательской работы, которую мы выпол­няли.

Руденко: Но ни в какой служебной зависимости подсудимый Пауэрс от этой организации не нахо­дился?

Пауэрс; Работников этой организации я никогда не встречал.

Руденко: Стало быть, этот документ выдан для прикрытия, чтобы замаскировать действительную цель разведывательного подразделения «10—10»?

Пауэрс: Этот документ мне выдан для того, чтобы я имел право летать на военных самолетах. Не каждое гражданское лицо имеет право летать на военных са­молетах.

Руденко: Но НАСА не имеет никакого отношения к подразделению «10—10»?

56


Пауэрс: Я не знаю. Мне кажется, что эта организа­ция получала кое-какую информацию об исследова­ниях погоды. Я не могу сказать ни да, ни нет, ибо я этого не знаю.

Руденко: Тогда я хотел бы напомнить подсуди­мому Пауэрсу, что в своих показаниях, которые он да­вал ранее по указанному поводу, он говорил: «По­скольку я лично никакого отношения к НАСА не имел, я считаю, что этот документ был выдан мне в качестве прикрытия, чтобы скрыть действительные цели разве­дывательного подразделения «10—10»». Это показа­ние, товарищи судьи, содержится в томе 4, л. д. 313, английский текст — л. д. 315.

Пауэрс: Как только что я сказал, я не имел ника­кого отношения к этой организации, не имел никакого контакта с ее работниками. Цель была, очевидно, та­кова— дать мне возможность или право летать на во­енных самолетах, и другая цель, очевидно,— прикрыть разведывательную деятельность подразделения, но это с моей стороны лишь только предположение, по­тому что никто мне об этом не говорил.

Руденко: Во всяком случае Вы утверждаете, что никакого отношения к этой организации не имели?

Пауэрс: Да, я никаких контакт в с ней не имел.

Заседание закончилось в 13 часов 45 минут. Объявляется перерыв до 16 часов.

57


 


Заседание 17 августа (вечернее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Судебное заседание про­должается. Прошу подсудимого Пауэрса отвечать на вопросы Генерального прокурора.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, я хочу уточнить во­прос о запасном аэродроме в Финляндии. Какой аэро­дром назвал Вам полковник Шелтон во время полета 1 мая?

Пауэрс: Мне придется поискать название аэро­дрома. Это тот же аэродром, который упоминается в обвинительном заключении,— Соданкюля.

Руденко: Это для уточнения. Теперь я поставлю во­просы, относящиеся к Вашим полетам до 1 мая. Какие разведывательные задания Вы выполняли, находясь на службе в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Я произвел несколько полетов, сейчас точно не помню сколько, вдоль южных границ Совет­ского Союза.

Руденко: Где Вы еще совершали полеты, вдоль гра­ниц каких государств?

Пауэрс: Вдоль границ Турции и Советского Союза, Ирана и Советского Союза, Афганистана и Советского Союза и вдоль границ по Черному морю.

Руденко: Я бы хотел напомнить подсудимому Пауэрсу о его показаниях, которые содержатся в томе 4, л. д. 144, английский текст — л. д. 156. Вы указывали тогда в своих показаниях, что в 1956 году Вы сделали один-два полета, в 1957 году таких поле­тов было 6—8, в 1958 году—10—15, в 1959 году — также 10—15 и за 4 месяца 1960 года — один или два. Это правильно?,

58


Пауэрс: Да, я действительно это говорил, но цифры эти могут быть не совсем точными.

Руденко: Вы поэтому так и говорили: от 10 до 15. Это, конечно, не совсем точно. Вдоль каких границ Советского Союза Вы совершали эти полеты?

Пауэрс: Именно вдоль тех границ, о которых я упо­минал ранее. Помимо этого, я летал по обычному маршруту.

Руденко: Совершали полеты над Черным морем? Где именно?

Пауэрс: Да, над южным побережьем Черного моря.

Руденко: Совершали ли Вы такие полеты над Кас­пийским морем?

Пауэрс: Нет, над Каспийским морем я не летал. К югу от Каспийского моря я действительно летал, а над самим морем не летал.

Руденко: А к югу от Каспийского моря действи­тельно летали?

Пауэрс: Да.

Руденко: Имел ли Ваш самолет специальное обору­дование во время полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да, самолет имел специальное оборудова­ние, но характер этого оборудования мне неизвестен.

Руденко: Какие конкретно объекты интересовали Ваше командование во время этих полетов и какие определенные задачи ставились перед Вами?

Пауэрс: В 1956 году мне казалось, что мое коман­дование больше всего интересовал район Черного моря. После этого интерес командования как будто бы пере­местился на Восток. Перед одним полетом мне сказали, что, может быть, мне удастся увидеть запуск ракеты. Из этого я заключил, что их интересовал запуск ракет.

Руденко: Производили ли Вы во время этих поле­тов аэрофотосъемку каких-либо объектов?

Пауэрс: Опять-таки мне это неизвестно, я лишь включал и выключал определенные рычаги.

Руденко: Так же включали и выключали, как во время полета 1 мая?

Пауэрс: Именно так.

Руденко: А Вы убеждены, что 1 мая это включение и выключение рычагов дало свои результаты?

Пауэрс: Да.


Руденко: Производили ли Вы запись сигналов со­ветских радиолокационных станций?

Пауэрс: Сам я такой записи не производил, но, ви­димо, аппаратура ее производила.

Руденко: Не свидетельствуют ли все эти данные о том, что эти полеты носили разведывательный, шпион­ский характер?

Пауэрс: Я полагаю, что это были действительно разведывательные полеты.

Руденко: С каких аэродромов самолеты «У-2» ле­тали вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Аэродром, с которого мне лично приходи­лось подниматься для этих полетов,— это аэродром в Инджирлике вблизи Аданы.

Руденко: Другие летчики из подразделения «10—10» также совершали такие полеты?

Пауэрс: Да, я бы сказал, что нагрузка между пило­тами распределялась довольно равномерно.

Руденко: Вы не можете сказать, сколько летчиков было в подразделении «10—10»?

Пауэрс: 7 гражданских пилотов.

Руденко: Таких же «гражданских», как и подсуди­мый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указы­вались для посадки во время полетов?

Пауэрс: В случае аварии мне разрешалось са­диться на любых аэродромах в Иране, Пакистане и Турции.

Руденко: На каких конкретно аэродромах?

Пауэрс: Мне указывались различные аэродромы с данными о длине взлетно-посадочной дорожки и о дру­гих особенностях этих аэродромов. Назывались аэро­дромы в Тегеране, Мешхед — в Иране и Пешавар — в Пакистане.

Руденко: Пешавар в Пакистане, Мешхед и Тегеран в Иране?

Пауэрс; Но этими аэродромами я мог пользоваться лишь в случае аварии.

Руденко: И не только в случае аварии?

Пауэрс: Нет, только в случае аварии.

Руденко: Ведь Вы пользовались аэродромом в Пешаваре и не в случае аварии?

60


Пауэрс: Это было при совершенно других обстоя­тельствах.

Руденко: Безразлично. Этот аэродром использо­вался для полетов над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какими базами поддерживалась радио­связь во время этих полетов?

Пауэрс: Мы никогда не поддерживали радиосвязи с базами во время полетов, за исключением коротких промежутков времени непосредственно после взлета и перед посадкой.

Руденко: С какими базами поддерживалась радио­связь?

Пауэрс: Инджирлик, а 1 мая — с базой в Пеша­варе.

Руденко: Известно ли Вам, подсудимый Пауэрс, что Вы свой разведывательный полет 1 мая должны были завершить в Будё (Норвегия)?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вам раньше приходилось бывать на аэродроме в Будё?

Пауэрс: Да, я там был однажды и раньше.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: В августе 1958 года.

Руденко: С какой целью?

Пауэрс: Я доставил самолет из Аданы в Будё.

Руденко: Какой самолет?

Пауэрс: «У-2».

Руденко: Тот самолет, на котором Вы летели 1 мая?

Пауэрс: Я не знаю, был ли это тот же самый са­молет.

Руденко: Но такой же самолет?

Пауэрс: Да, такой же.

Руденко: Таким образом, Вам был знаком этот аэродром?

Пауэрс: Да, я однажды совершил там посадку.

Руденко: Это был единственный раз?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто-нибудь из подразделения «10—10» находился тогда в Будё?

Пауэрс: Да, меня встретили работники этого под­разделения.

61


Руденко: В Будё?

Пауэрс: В Будё.

Руденко: Вы вылетали с аэродрома в Будё?

Пауэрс: Я улетел с этого аэродрома на обычном транспортном самолете.

Руденко: А другие летчики летали с этого аэро­дрома?

Пауэрс: Да, пока я находился там, кажется, два полета было произведено с этого аэродрома.

Руденко: На самолетах «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Скажите, пожалуйста, до полета 1 мая Вы посещали базу в Пешаваре?

Пауэрс: Да, однажды.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Примерно в июне 1959 года, как мне ка­жется.

Руденко: С какой целью Вы посещали эту базу?

Пауэрс: Опять-таки я и туда доставил самолет.

Руденко: «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какой базы?

Пауэрс: С базы Инджирлик.

Руденко: Таким образом, в Пешаваре 1 мая Вы очутились не впервые, Вам уже была знакома эта база?

Пауэрс: Да, это был второй случай.

Руденко: Посещали ли Вы базу в районе Висба­дена в Западной Германии?

Пауэрс: Да, я бывал там.

Руденко: Как именовалась эта база?

Пауэрс: Она так и называлась — Висбаденская база.

Руденко: С какой целью посетили Вы эту базу?

Пауэрс: Я перегонял туда учебный самолет «Т-33».

Руденко: Сколько времени Вы находились на этой базе?

Пауэрс: Я бывал там несколько раз. Сейчас точно не помню, сколько именно времени занимала проверка этого самолета. Я бывал в Висбадене также во время отпуска.

Руденко: Я выясняю обстоятельства, связанные с самолетом «У-2».

62


Вам приходилось перегонять самолет «У-2» с базы в Западной Германии на базу военно-воздушных сил в США, в Нью-Йорк?

Пауэрс: Нет.

Руденко: А откуда все же приходилось перегонять и какой самолет?

Пауэрс: Мне приходилось перегонять самолет «У-2» с аэродрома Гиблштадт в Нью-Йорк.

Руденко: Гиблштадт — это в Западной Германии. Какой самолет?

Пауэрс: Самолет «У-2».

Руденко: На какую базу?

Пауэрс: Нью-Йорк.

Руденко: У меня пока других вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, са­дитесь. Товарищ адвокат, имеете ли Вы вопросы к своему подзащитному?

Гринев: Да.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Кто Ваши родители и чем они занима­ются?

Пауэрс: У меня мать и отец. Мой отец сапож­ник. Моя мать раньше помогала ему, но сейчас здо­ровье не позволяет ей работать, она просто домохо­зяйка.

Гринев: Применяется ли наемный труд в мастер- ской Вашего отца?

Пауэрс: Нет.

Гринев: А где работал Ваш отец до перехода к са­пожному ремеслу?

Пауэрс: Он работал много лет в угольных шахтах, до тех пор, пока авария не подорвала его здоровья и чуть не лишила его жизни.

Гринев: Из кого состоит семья Вашего отца?

Пауэрс: У меня пять сестер. Братьев у меня нет. В семье моих родителей живет мой дедушка.

Гринев: Можно ли считать, что Вы происходите из трудовой семьи?

Пауэрс: Да.

Гринев: Ваши сестры замужем?

Пауэрс: Да, все сестры сейчас замужем.

Гринев: А не можете ли  Вы сказать, за  кем  они

63


5

замужем, принадлежат ли их мужья тоже к трудовым семьям?

Пауэрс: Моя старшая сестра замужем за сапожни­ком, он еще подрабатывает тем, что водит автобус в школу. Вторая сестра замужем за электромонтером, он работает на автозаправочных станциях. Третья сестра замужем за учителем — последнее, что я о нем слы­шал,— он работал почтальоном. Четвертая сестра за­мужем за газетным работником в Вашингтоне. Ка­жется, он занимается продажей газет. Характер его работы мне точно неизвестен. Младшая сестра вышла замуж всего два месяца назад, и я не знаю, чем зани­мается ее муж.

Гринев: Имеет ли Ваш отец недвижимое имуще­ство?

Пауэрс: У него есть ферма.

Гринев: Как он получил эту ферму?

Пауэрс: Он унаследовал часть этой фермы от сво­его отца и выкупил другую часть у членов семьи.

Гринев: Имеет ли эта ферма товарное хозяйство, или она существует только для удовлетворения потреб­ностей семьи?

Пауэрс: Она используется лишь для удовлетворе­ния потребностей семьи в молоке, овощах и т. п. Отец ничего не продает.

Гринев: Товарищ председательствующий, родители моего подзащитного Пауэрса представили мне фото­графии, которые дают наглядное представление о том, как рос и жил Пауэрс, что представляют из себя ма­стерская и ферма его отца. Я прошу ознакомиться с этими фотографиями и приобщить их к делу.

(Секретарь передает фотографии суду.)

Председательствующий: Товарищ Генеральный про­курор, у Вас нет возражений против приобщения фо­тографий к делу?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил — просьбу адвоката удовлетворить и приоб­щить эти фотографии к делу.

Гринев: Болели ли Вы в молодости и каково сей­час состояние Вашего здоровья?

Пауэрс: Я перенес обычные детские болезни, ка­жется, я болел дифтеритом, но это не отразилось за-

64


метным образом на моем здоровье. В настоящее время мое физическое состояние вполне удовлетворительно, но, естественно, я нахожусь сейчас под эмоциональной нагрузкой.

Гринев: Кстати, не можете ли Вы сказать, что за пятно у Вас на левой щеке?

Пауэрс: Это от рождения.

Гринев: Какое образование Вы получили?

Пауэрс: Я окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Гринев: По какой специальности?

Пауэрс: Основными предметами были биология и химия.

Гринев: Работали ли Вы по найму во время учебы?

Пауэрс: Да, во время учебы мне приходилось мыть посуду и зарабатывать таким образом на учение. Во время летних каникул я выполнял любую работу, ка­кая подвернется.

Гринев: Что вынуждало Вас на это?

Пауэрс: Мое обучение стоило довольно дорого, и мне хотелось внести свой вклад в расходы семьи, связанные с моей учебой.

Гринев: Принимали ли Вы участие в политической жизни вашей страны и принадлежали ли Вы к какой-либо партии?

Пауэрс: Нет, я не участвовал в политической жизни своей страны и ни к какой политической партии не принадлежал. Я даже никогда не принимал участия в голосовании на выборах. (Оживление в зале.)

Гринев: Бывали ли Вы когда-либо до 1 мая 1960 года в Советском Союзе и интересовались ли во­обще когда-нибудь Советским Союзом?

Пауэрс: Нет, я в Советском Союзе до 1 мая ни­когда не бывал, политическими вопросами не интере­совался; я больше интересовался научными достиже­ниями Советского Союза. Думаю, что все мои позна­ния о Советском Союзе я черпал из газет и журналов.

Гринев: Из Вашего объяснения видно, что Ваш отец хотел, чтобы Вы стали врачом. Почему же Вы не выполнили его желания, а поступили в военно-воздуш­ные силы?

65

Пауэрс: Отец хотел, чтобы я стал врачом, но я счи­тал, что подобная деятельность мне не подходит.

Заказ 1946


Кроме того, это требовало, чтобы я гораздо больше учился, и стоило бы дороже. Окончив колледж Мил-лиган, я приближался к тому возрасту, когда призы­вают в пехоту. Не знаю, когда бы меня призвали, но это, вероятно, произошло бы через несколько месяцев после окончания колледжа. Трудно получить хорошую работу, когда ты допризывник, никто не хочет тебя брать, потому что работа будет очень быстро пре­рвана из-за твоего призыва в армию. У меня была вре­менная работа в летнее время в службе спасания на воде. Когда я покинул эту работу, то, вместо того чтобы ждать, когда меня призовут в пехоту, решил до­бровольно поступить в военно-воздушные силы, так как всегда интересовался авиацией.

Гринев: Каковы причины, побудившие Вас посту­пить на работу в Центральное разведывательное уп­равление? Была ли это Ваша инициатива?

Пауэрс: Нет, ко мне первыми обратились с этим предложением. Когда окончился срок моей службы в военно-воздушных силах, я хотел получить работу на какой-нибудь гражданской воздушной линии, но в это время мне уже было слишком много лет, чтобы меня могли принять в гражданскую авиацию. Мне предло­жили работу в Центральном разведывательном управ­лении с жалованьем, равным жалованью первого пи­лота гражданского самолета. Я подумал, что мне про­сто повезло, и был счастлив, что могу получить такую работу.

Гринев: Брали ли Вы на себя перед Центральным разведывательным управлением какие-либо дополни­тельные обязательства после подписания с ним кон­тракта?

Пауэрс: Нет, я должен был выполнять только обя­занности пилота. Чтобы заполнить время между поле­тами, я выполнял функции офицера по безопасности в полетах: распространял соответствующую литера­туру, вел работу среди других офицеров.

Гринев: Что давала работа в Центральном раз­ведывательном управлении в материальном отно­шении?

Пауэрс: Это дало мне возможность расплатиться с долгами, довольно хорошо жить и сберечь деньги на будущее. Я рассчитывал на эти сбережения купить

66


дом и, может быть, начать какое-нибудь собственное дело, чтобы не зависеть от родителей.

Гринев: При каких условиях Вы могли получить дополнительное вознаграждение по контракту?

Пауэрс: Было договорено, сколько я буду получать в месяц. Однако согласно контракту я не получал каж­дый месяц всю сумму денег на руки. Определенная часть моего жалованья откладывалась, с тем чтобы быть выплаченной после успешного завершения за­дания.

Гринев: Какую должность Вы занимали в подраз­делении «10—10»?

Пауэрс: Должность пилота.

Гринев: Выполняли ли Вы какие-либо руководя­щие «ли административные функции?

Пауэрс: Нет, я был только пилотом.

Гринев: Летали ли Вы до 1 мая над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, полет 1 мая был единственным.

Гринев: Ставили ли Вас в известность или совето­вались ли с Вами о программах разведывательных полетов над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, ни о каких программах полетов я не слыхал.

Гринев: Знакомили ли Вас со специальной аппара­турой, установленной на самолете «У-2», и устанавли­валась ли она в Вашем присутствии?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел специального обо­рудования, не видел, как его устанавливают, как его монтируют и демонтируют. В моем присутствии это никогда не делалось. Все, что я знаю о специальном оборудовании,— это то, что необходимо следовать ин­струкции, в которой указывались все необходимые действия.

Гринев: Ставили ли Вас в известность о результа­тах разведывательных полетов?

Пауэрс: Нет, я никогда не слыхал о результатах этих полетов. Я не знаю, срабатывала аппаратура или нет, если это не указывалось специальными индика­торными лампочками в кабине пилота. В тех беседах, которые проводились после полетов, мне никогда не говорили о результатах полетов.

Гринев:  В одном из своих показаний на предвари-

67

б*


тельном следствии Вы указывали, что при последнем продлении контракта у Вас были некоторые колеба­ния и что Вы жалеете, что продлили этот контракт. Не скажете ли Вы, что явилось причиной колебаний и что послужило основанием для продления контракта?

Пауэрс: Причину, почему я колебался, трудно объ­яснить. Одна из причин состояла в том, что работа была очень напряженной. Мной владело трудно объ­яснимое чувство. Мне не нравилось то, что я делал. Если бы я мог найти хорошую работу — а у меня не было на это времени,-— то я нашел бы другую работу и не продлил бы контракта.

Гринев: Почему Вы жалеете теперь о продлении контракта?

Пауэрс: Потому что положение, в котором я сей­час нахожусь, не очень-то хорошее. Я не очень-то много знаю о том, что произошло на свете после моего полета 1 мая. Но я слыхал, что в результате моего по­лета не состоялось совещание в верхах и что был от­менен визит президента Эйзенхауэра в Советский Союз. Полагаю, что произошло усиление напряжен­ности в мире. Я искренне сожалею, что я был прича-стен к этому.

Гринев: Не можете ли Вы сказать, в чем заключа­лась тяжесть Вашей работы?

Пауэрс: Длительность полетов и тяжесть снаряже­ния, которое приходится носить пилоту на себе. Раз­решите, я приведу типичный пример такого полета. За два часа до взлета на пилота надевается шлем-маска, которая сидит очень плотно на шее; пилот должен дышать кислородом в течение двух часов, чтобы уменьшить содержание азота в крови. Потом наде­вается соответствующий костюм — надеть его помо­гают один или два человека,— затем пилота везут к самолету. Персонал помогает ему пристегнуться к си­денью. Все это происходит за два часа до вылета, а сам полет обычно длится восемь-девять часов. Костюм весьма плотно облегает тело, вокруг шеи имеется гер­метическое пробковое кольцо, которое плотно приле­гает, оставляя соответствующий след на шее. И так как в кабине все-таки приходится делать какие-то дви­жения, а костюм весьма плотно стянут, то это остав­ляет потертые места и ссадины. В костюме имеются

68


прорезиненные полости, и эти полости под давлением прилегают к телу. Они плотно прилегают к коже и вы­зывают усиленное потоотделение. Два часа до вылета и в течение 8—9-часового полета пилот не имеет воз­можности ни пить, ни есть. И когда пилот после подоб­ного полета приземляется, то состояние его весьма не­важно, организм обезвожен. Обычно к концу подоб­ного полета пилот так изможден, что ему помогает совершить посадку по радио специальная подвижная установка. Ведь пилот, находясь в изможденном со­стоянии, может при посадке совершить ошибку. Име­ются также правила, установленные медицинским пер­соналом. По этим правилам пилот не имеет права на новый полет в течение двух дней. Это относится к лю­бому типу самолетов, даже к тренировочным. Врачи считают пилота умственно и физически неспособным производить второй полет, если не пройдет по край­ней мере двух суток после предыдущего вылета. По­добные полеты влекут за собой определенные послед­ствия. Когда дышишь 100-процентным кислородом, а также набираешь высоту или спускаешься, внут­реннее ухо наполняется кислородом. Во время сна организм пилота всасывает этот кислород, и в голове образуется пояс низкого давления, что очень не­приятно. В результате — сильные головные боли и боль в ушах. Вот приблизительно все.

Гринев: Спрашивал ли у Вас полковник Шелтон согласия на полет 1 мая, или это указание было дано им в категорической форме?

Пауэрс: Это было задание, на которое я должен был пойти, и меня не спрашивали, хотел я лететь или нет. Двое из нас готовились к полету, и я не знал, кто из нас полетит.

Гринев: Могли ли Вы отказаться от выполнения этого задания?

Пауэрс: Нет, я не мог отказаться. Это был приказ. Мои коллеги считали бы меня трусом. Кроме того, я думаю, отказ считался бы несоблюдением контракта, невыполнением контракта.

Гринев: Что Вам предписывалось делать в случае вынужденной посадки самолета?

Пауэрс: Мне было сказано, что возможность вы­нужденной посадки маловероятна. Я верил в самолет.

69


Мне также говорили, что полет вряд ли может быть прерван. Повторяю. Мне было сказано, и я верил, что, за исключением технической неисправности, не могло быть причины, по которой полет самолета мог бы быть прерван. Мне было сказано, что, в случае если отка­жет топливо или откажет кислородный прибор, я дол­жен уничтожить самолет и, если представится возмож­ность, с помощью той экипировки, которая была мне выдана, покинуть самолет.

Гринев: Как Вы чувствовали себя во время этого полета?

Пауэрс: Физически я себя хорошо чувствовал, здо­ровье было хорошее, но сама идея, сама мысль этого полета мне не нравились. Я очень нервничал. Трудно объяснить почему, но я нервничал, был в состоянии напряжения и боялся. Меня одолевало чувство страха.

Гринев: Оказали ли Вы сопротивление при задер­жании и намеревались ли Вы вообще оказать сопро­тивление?

Пауэрс: Нет, сопротивления я не оказывал и не намеревался оказывать.

Гринев: Как к Вам отнеслись при задержании и впоследствии?

Пауэрс: Гораздо лучше, чем я ожидал. (Оживле­ние в зале.) Очевидно, когда меня впервые увидели, то не подумали, что я иностранец. Когда я призем­лился, мне помогли погасить парашют, помогли снять шлем. Я попытался объясниться, и они, естественно, решили меня задержать. По дороге, когда, очевидно, меня везли к властям, я попросил попить. Машину остановили и дали мне воды. Мне также предложили сигареты. Мы пытались беседовать, но друг друга не поняли. Мне кажется, что я понял слово «Америка» или «американец» и дал понять знаками, что я аме­риканец. Думаю, что они это поняли. Когда меня при­везли— я не знаю, как называлось то учреждение, где были власти,— я пожаловался на головную боль, ибо я ударился головой, когда был сбит самолет. Был вы­зван врач. Он осмотрел голову и оказал необходимую помощь. У меня были царапины, ссадины на правой ноге. Пытались со мной беседовать на немецком языке, но я не понимаю по-немецки. Оттуда меня по-

70


везли в Свердловск. Там был переводчик, мне дали воды, и я ответил на несколько вопросов. Из Сверд­ловска меня привезли сюда и на протяжении всего этого времени со мной очень хорошо обращались.

Гринев: Являются ли данные Вами показания ис-1кренними и правдивыми?

Пауэрс: Да, но я не могу ручаться за те предполо­жительные утверждения, которые я делал. Иногда я высказывал свое мнение или просто излагал предпо­ложение по тому или иному вопросу.

Гринев: Как Вы сейчас относитесь к своей работе в Центральном разведывательном управлении (ожив­ление в зале) и понимаете ли Вы, какую опасность представлял Ваш полет?

Пауэрс: Да, сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше. Сначала я колебался, продлить ли мне кон­тракт или нет. Я не хотел продлевать контракта. Будь у меня работа, я бы его не продлил, так как я сейчас немного знаю о последствиях моего полета. Правда, всех последствий я не знаю. Несколько минут тому назад я упоминал о срыве совещания в верхах и уве­личении напряженности в мире. Искренне сожалею, что причастен ко всему этому.

Гринев: У меня сейчас нет больше вопросов.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 10 часов утра 18 августа.

Заседание закончилось в 17 часов 10 минут..


Заседание 18 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Су­дебное заседание Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза продолжается. Товарищ адвокат, у Вас есть еще вопросы к Вашему подзащитному?

Гринев: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Почему Вы не остались работать на спаса­тельной станции и не пытались найти другую работу?

Пауэрс: Я поступил на спасательную станцию после окончания колледжа. Это была временная работа, только на лето, и она должна была прекратиться с на­ступлением осени. В той местности, где я жил, было практически невозможно найти постоянную работу. Никто не соглашался брать человека, которому пред­стояло уйти в армию.

Гринев: Знали ли Вы при подписании контракта с Центральным разведывательным управлением, что Вам предстоят полеты над территорией СССР?

Пауэрс: При подписании контракта мне это было неизвестно.

Гринев: Когда Вы впервые узнали об этом?

Пауэрс: Шесть или семь месяцев спустя после под­писания контракта. Мне сообщили, что это будет ча­стью наших обязанностей. В это время стало известно, что советская радарная система более эффективна, чем считалось раньше. И поэтому нам объявили, что, вероятно, мы ограничимся лишь полетами вдоль гра­ниц Советского Союза.

72


Гринев: В случае отказа от выполнения задания, от полета 1 мая, получили ли бы Вы ту часть денег, которая согласно контракту Вам сразу не выдавалась?

Пауэрс: Контракт был сформулирован таким обра­зом, что это зависело целиком от тех, кто меня нани­мал. Они могли посчитать это несоблюдением кон­тракта с моей стороны. Я не знаю, какое решение было бы принято.

Гринев: Что конкретно говорил Вам полковник Шелтон о безопасности полета над территорией СССР?

Пауэрс: Мне было сказано, что такие полеты совер­шенно безопасны. Единственная опасность — неисправ­ность аппаратуры, технического оснащения самолета.

Гринев: Когда-нибудь раньше давали Вам при по­летах булавку с ядом?

Пауэрс: Это был первый случай, когда мне была вручена такая булавка.

Гринев: Показывал ли полковник Шелтон, как нужно пользоваться булавкой с ядом?

Пауэрс: Да, мне это объяснили.

Гринев: Я больше вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, сади­тесь. Товарищ Генеральный прокурор, имеются ли у Вас еще вопросы?

Руденко: Несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Генерального про­курора Советского Союза.

Руденко: Вчера Вы показали, что первый раз были в Пешаваре в 1959 году.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы пригнали туда самолет «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто Вас встречал на аэродроме в Пеша­варе и при каких обстоятельствах Вы произвели по­садку?

Пауэрс: Я был встречен представителями подразде­ления «10—10». Посадка происходила нормально, я вы­зывал их по радио, и мне отвечали.

Руденко: А кроме представителей подразделения «10—10» Вас еще кто-нибудь встречал?

Пауэрс: Никто другой, кроме представителей под­разделения «10—10», меня не встречал.

73


Руденко: А кто давал Вам разрешение на посадку в Пешаваре?

Пауэрс: Контрольно-диспетчерский пункт.

Руденко: Чей?

Пауэрс: Местный, пакистанский.

Руденко: Следовательно, пакистанские власти знали о прибытии Вашего самолета в Пешавар летом 1959 года?

Пауэрс: Предполагаю, что знали.

Руденко: Какой был установлен режим для сотруд­ников подразделения «10—10» на авиабазе Пешавар?

Пауэрс: Нам не разрешалось покидать территорию базы.

Руденко: Вам также не разрешалось общаться с кем-либо?

Пауэрс: Очень мало посторонних приближалось к ангарам, в которых мы помещались. Думаю, что при­чиной запретов было то обстоятельство, что аппара­тура на самолете считалась секретной.

Руденко: Через какие государства Вы летели к границе СССР, вылетев 1 мая с аэродрома Пешавар?

Пауэрс: Я захватил небольшую часть территории Пакистана, небольшую часть территории Афганистана и затем пересек границу Советского Союза.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили воздушное пространство Афганистана?

Пауэрс: Мне неизвестно, было ли у меня разреше­ние на это.

Руденко: Но афганские власти не давали Вам раз­решения на полет над их территорией?

Пауэрс: Мне лично такого разрешения они не да­вали.

Руденко: И Ваше начальство не сообщало Вам, что такое разрешение получено?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили суверенитет нейтрального государства — Афганистана?

Пауэрс: Если мое подразделение не получило соот­ветствующего разрешения, то да, действительно я на­рушил.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение совершать полеты вдоль границ Совет­ского Союза?

74


Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение вторгнуться в пределы Советского Союза?

Пауэрс: Предполагаю, что нет.

Руденко: Предполагаете. А может быть, скажете более точно: не получало разрешения?

Пауэрс: Если бы такое разрешение имелось, то это касалось бы более высоких властей и мне это не было бы известно.

Руденко: Если бы такое разрешение имелось, то Вы не были бы, очевидно, здесь, на скамье подсудимых?

Пауэрс: Именно поэтому я полагаю, что такого разрешения не было.

Руденко: На какой высоте Вы пересекли советскую границу?

Пауэрс: Я не помню сейчас точные данные высоты в момент пересечения границы, но могу сказать, что это было ниже той высоты, на которой я был настиг­нут ракетой. Я пересек границу примерно на высоте около 66 тысяч футов.

Руденко: На какой высоте Вы продолжали полет — на высоте 66 тысяч футов?

Пауэрс: По мере того как горючее расходовалось, уменьшался вес самолета и я набирал высоту.

Руденко: На какую высоту Вы забрались?

Пауэрс: Примерно на высоту 68 тысяч футов, может быть, немного меньше или больше.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч фу­тов— Вы летели в районе Свердловска?

Пауэрс: Да.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч фу­тов—Вы были сбиты советской ракетой?

Пауэрс: Да, что-то на этой высоте меня сбило.

Руденко: Вы сказали, что Вас что-то сбило?

Пауэрс: Да, я не видел точно, что меня сбило.

Руденко: Но именно на этой высоте Вы были сбиты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Я прошу суд огласить рапорт командира воинского подразделения Советской Армии, сбившего 1 мая 1960 года американский самолет «Локхид У-2», на котором летел Пауэрс. Этот рапорт находится в томе 7, л. д. 5, английский текст — л, д. 7.

75


Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас нет возражений против просьбы Генерального про­курора?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил удовлетворить просьбу Генерального проку­рора Советского Союза. (Зачитывает рапорт.)

«Командиру воинской части

Рапорт

Доношу, что Ваш приказ об уничтожении само­лета — нарушителя государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 — время московское.

При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через не­большой промежуток времени постами визуального на­блюдения было зафиксировано падение обломков са­молета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде и приняты меры задержания летчика, спустившегося на парашюте.

Майор Воронов, 1 мая 1960 года».

Руденко: Поддерживали ли Вы радиосвязь с авиа­базами Инджирлик и Пешавар, пролетая над террито­рией Советского Союза?

Пауэрс: Нет, не поддерживал.

Руденко: Почему Вы не поддерживали радиосвязь с этими базами?

Пауэрс: Радиоаппаратура, которой я располагал, была ультравысокой частоты, она служит для радио­связи в пределах прямой видимости, при совершенно плоской местности. С высоты, на которой я находился, я мог бы поддерживать связь на расстоянии примерно 300—400 миль, но горы, находившиеся между мной и Пешаваром, снижали возможность радиосвязи до 200 миль. От Инджирлика я находился слишком да­леко, чтобы поддерживать с ним связь.

Руденко: А не объясняется ли   отсутствие   радио-

76


связи  секретностью  Вашего  полета,  опасением,  что Ваш сигнал может быть зафиксирован?

Пауэрс: Даже если бы я имел возможность поддер­живать радиосвязь на таком расстоянии, я бы не стал делать этого из-за возможности пеленгации самолета.

Руденко: Об этом я и спрашиваю. Прошу суд раз­решить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, которая находится в томе 6, л. д. 25.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите.

(Подсудимому Пауэрсу предъявляется полетная карта.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваша карта?

Пауэрс: Да.

Руденко: Почему на Вашей полетной карте основ­ной маршрут полета обозначен красным и синим цве­том?

Пауэрс: Как я вчера, кажется, говорил, части маршрута, помеченной красным карандашом, я дол­жен был придерживаться как можно более точно. Си­ним карандашом отмечены менее важные участки, они дают лишь указание направления. Разумеется, на про­тяжении всего полета я должен был как можно более точно придерживаться указанного направления, но в участках, обозначенных красным карандашом, требо­валась максимальная точность.

Руденко: Таким образом, красным карандашом от­мечены те части маршрута, которые особенно интере­совали Центральное разведывательное управление?

Пауэрс: Во всяком случае, они представляли макси­мальный интерес для тех лиц, которые дали мне эту карту.

Руденко: Для кого?

Пауэрс: Поскольку я работал для Центрального разведывательного управления, эти участки, по-види­мому, интересовали именно его.

Руденко: Прошу посмотреть на карту. Участок маршрута от Кандалакши до Будё обозначен на ней коричневым карандашом. Что это значит?

Пауэрс: В случае недостатка горючего или кисло­рода я мог сократить свой полет и лететь по этому кратчайшему пути, но лишь при аварийных обстоятель­ствах.

77


Руденко: Через какие страны пролегал маршрут, обозначенный коричневым карандашом?

Пауэрс: Я пересек бы территорию Советского Союза, Финляндии, Швеции, Норвегии.

Руденко: Перед Вашим полетом 1 мая 1960 года полковником Шелтоном был вручен Вам кусок черной материи. Для какой цели был дан этот кусок?

Пауэрс: Не знаю. Я находился уже в самолете, когда получил его от полковника Шелтона. Он прика­зал мне передать этот кусок черной материи предста­вителям подразделения «10—10», которые должны встретить меня в Будё.

Руденко: В случае благополучного возвращения с территории Советского Союза?

Пауэрс: В то время он, видимо, предполагал, что мой полет будет успешным.

Руденко: Это был конечный пункт Вашего марш­рута, и Вас должны были встречать представители подразделения «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: И Вы должны были вручить им кусок чер­ной материи, данный Шелтоном перед полетом в СССР?

Пауэрс: Да.

Руденко: Следовательно, эта материя служила па­ролем?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: Но как Вы думаете?

Пауэрс: Мне казалось, что сам самолет должен был служить достаточным подтверждением.

Руденко: Сам самолет и сам Пауэрс. Но для чего еще кусок материи?

Пауэрс: Не знаю. Это единственные инструкции, которые я получил.

Руденко: Оставим эту материю. В 1958 году, как Вы вчера уже ответили на мой вопрос, из Инджирлика Вы перегнали самолет «У-2» на авиабазу в Будё. Че­рез какие страны Вы летели тогда?

Пауэрс: Я вылетел из Турции, летел над частью Турции, затем через Грецию и Италию. Дальше я точно не помню, может быть, через Швейцарию и Францию, а может быть, через Австрию, Западную Германию и, кажется, через Данию и Норвегию.

78


Руденко: Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты Советского Союза, которые были изъяты у подсудимого и из остат­ков его самолета.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъ­явите подсудимому эти карты.

(Секретарь предъявляет подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваши топогра­фические карты?

Пауэрс: Да, у меня были такие карты.

Руденко: Сколько было таких карт?

Пауэрс: Мне казалось, что у меня были две, но по­том было установлено, что их было четыре.

Руденко: У Вас лично было две карты?

Пауэрс: Их вложили мне в карман.

Руденко: И в самолете две?

Пауэрс: Я не знаю, где находились еще две карты, но во время предварительного следствия мне были по­казаны четыре карты.

Руденко: И это Ваши карты?

Пауэрс: Да, мне их вручили.

Руденко: Для какой цели Вам вручили эти карты?

Пауэрс: Это было частью моего аварийного снаря­жения. В случае аварии они должны были помочь мне добраться до границы.

Руденко: То есть для того, чтобы выбраться с тер­ритории Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: В порядке уточнения я хочу спросить Вас, почему на двух картах имеются вырезки и что именно вырезано?

Пауэрс: Я не представляю себе, кто и почему вы­резал эти части, но мне их показывали.

Руденко: Что именно должно было находиться там, судя по сохранившимся картам?

Пауэрс: Поскольку на двух картах были вырезки, а на двух не было вырезок, то, сравнивая неполные карты с полными, я мог установить, какие именно участки вырезаны. Я не помню сейчас точно, но, ка­жется, вырезанные участки содержали сведения о том, кем изготовлены карты и кому они принадлежат.

79


Руденко: Понятно. А кем изготовлены карты и кому они принадлежат?

Пауэрс: Я прошу, если можно, взглянуть на карты.

Руденко: Пожалуйста, припомните.

Пауэрс: Если я правильно помню, то были выре­заны слова: «для служебного пользования» или «сек­ретно». Были вырезаны также обозначения военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Карты были матерчатыми.

Руденко: Для чего были вырезаны эти места?

Пауэрс: Мне это неизвестно. Я узнал об этом впер­вые, когда мне показали эти карты уже здесь.

Руденко: Очевидно, с целью замаскировать, кому они принадлежат и кем они изготовлены?

Пауэрс: Возможно, что это так и было, но тогда почему эти места были вырезаны на двух картах и оставлены на двух других?

Руденко: Это совершенно ясно, подсудимый Пауэрс, потому что две карты с вырезанными обозначениями находились у Вас и с их помощью Вы должны были, как говорите, выбираться из Советского Союза. А дру­гие две карты находились в самолете, который Вы дол­жны были по указанию Ваших хозяев уничтожить.

Пауэрс: Мне были даны лишь две карты и было сказано, что они помогут мне выбраться из страны. Какие именно карты были мне даны, мне сейчас уста-новить трудно.

Руденко: Эти карты обнаружены при обыске у Вас, а две другие — в остатках самолета.

Пауэрс: Но мне неизвестно, где и какие карты были найдены.

Руденко: Среди предметов Вашего снаряжения об­наружено обращение на четырнадцати языках. Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу это обращение.

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу предъявить подсудимому это обращение.

(Секретарь суда предъявляет подсудимому обращение.)

Руденко: Это обращение принадлежит Вам, подсу­димый Пауэрс?

Пауэрс: И в данном случае это обращение было найдено при мне, но я не знал, что имел его. (Оживле­ние в зале.)

80


Руденко: Прошу суд огласить русский текст этого обращения.

Председательствующий:  Товарищ  адвокат, Вы не возражаете?

Гринев: Нет.

Суд, совещаясь на месте, определил огласить

текст обращения. (Председательствующий зачитывает текст обращения.)

«Я американец и не говорю по-русски. Мне нужны пища, убежище и помощь. Я не сделаю Вам вреда. У меня нет злых намерений против Вашего народа. Если Вы мне поможете, то Вас вознаградят за это».

Председательствующий:   Прошу  зачитать  англий­ский текст.

(Переводчик зачитывает английский текст обращения.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, кто вручил Вам это обращение?

Пауэрс: Это обращение полковник Шелтон мне не вручал. Я не знаю, быть может, оно было включено в мое снаряжение. Видимо, те, кто занимался моим лич­ным снаряжением и помогал мне одеваться, вложили обращение, как и другие предметы, в мои карманы: карты в сложенном виде, которых я не видел, часы, которые должны были находиться в моем кармане, компас, советские деньги, золотые монеты. Не знаю, может быть, еще какие-нибудь предметы. Я не помню.

Руденко: Все эти предметы предназначались для подкупа советских людей?

Пауэрс: Это должно было помочь мне любыми средствами выбраться из Советского Союза.

Руденко: Я спрашиваю: для подкупа?

Пауэрс: Если бы мне это удалось, видимо, я бы прибег и к подкупу. Если бы мне удалось покупать пищу на эти деньги, я бы сделал и это, так как мне пришлось бы идти 1400 миль. Иными словами, я дол­жен был воспользоваться деньгами и ценностями для того, чтобы помочь себе.

81

6

Руденко: Но Вы, конечно, убедились, что Вам не удастся использовать эти деньги для подкупа совет­ских людей. Первые же советские граждане, которые Вас встретили, обезоружили Вас и доставили в соот­ветствующие органы власти.

Заказ  1946


Пауэрс: Я и не пытался подкупить их,

Руденко: Не пытались?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Но Ваши попытки все равно были бы без­результатны.

Пауэрс: Я тоже так считаю.

Руденко: Очень хорошо (смех в зале). В порядке уточнения вопроса о вознаграждении: Вы уже свиде­тельствовали суду, что, проходя службу в военно-воз­душных силах США, получали ежемесячно 700 дол­ларов. Это так?

Пауэрс: Да, примерно такую сумму.

Руденко: Вы также показывали на суде, что после заключения контракта с Центральным разведыватель­ным управлением Вам был установлен оклад в сумме 2500 долларов.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы получали все эти деньги на руки?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Когда, при каких условиях и сколько по­лучали Вы на руки?

Пауэрс: Каждый месяц я получал 1500 долларов минус налоги.

Руденко: А остальные 1000 долларов?

Пауэрс: Они удерживались и должны были быть выплачены мне после успешного выполнения кон­тракта.

Руденко: Если бы Вы нарушили контракт, и в част­ности отказались бы от полета 1 мая, Вам бы выпла­тили эти доллары?

Пауэрс: Я не знаю, сочли бы они это несоблюде­нием контракта.

Руденко: То есть не выплатили бы остальные дол­лары?

Пауэрс: Точно не знаю.

Руденко: У меня больше вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу ответить еще на некоторые вопросы. Какова была основная задача Вашего полета 1 мая?

Пауэрс: Мне была поставлена такая задача: следо­вать по указанному маршруту и включать и выключать определенные приборы на определенных участках

82


пути. Можно предположить, что это делалось в целях сбора разведывательной информации.

Председательствующий: Вы вчера показывали суду, что полковника Шелтона особенно интересовали пло­щадки для запуска ракет?

Пауэрс: Да, он указал на один участок на карте, где по его предположениям могут находиться пло­щадки для запуска ракет.

Председательствующий: Можно ли сказать, что главной задачей Вашего полета 1 мая было обнару­жить и зафиксировать площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Я могу лишь высказать свое личное мнение по этому вопросу. Я уверен, что эксперты, которые изу­чали фотографические пленки, извлеченные из моих камер, сами убедились, что интересовало лиц, послав­ших меня в Советский Союз. По моему мнению, совет­скими ракетами очень интересуются не только военные власти США, но и весь мир. (Оживление в зале.) Я предполагаю, что мой полет преследовал цель найти площадки для запуска ракет, но, повторяю, мне это не было сказано, и я говорю здесь об этом лишь пред­положительно.

Председательствующий: Подсудимый, знали ли Вы, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Со­ветского Союза, Вы нарушаете государственный суве­ренитет страны?

Пауэрс: Да, я знал это.

Председательствующий: Почему же Вы согласились сделать это?

Пауэрс: Это был приказ.

Председательствующий: Как Вы теперь думаете, принесли Вы своей стране пользу или вред?

Пауэрс: Большой вред.

Председательствующий: Не приходила ли Вам в голову мысль, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза накануне парижского сове­щания в верхах, Вы можете торпедировать это сове­щание?

Пауэрс: Когда я получал приказ об этом полете, мне было не до совещания в верхах, я просто об этом не думал.

Председательствующий: Не думали ли Вы о том, что это может привести к военному конфликту?

83

6*


Пауэрс: Об этом должны были думать те, кто меня посылал. Мне оставалось только подчиниться приказу.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы раскаиваетесь в содеянном?

Пауэрс: Да, очень.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора авиации Захарова.

Народный заседатель генерал-майор авиации А. И. Захаров: Подсудимый Пауэрс, расскажите, на каких типах самолетов Вы летали, какой имеете общий налет в часах. Желательно знать по отдельным типам самолетов и в часах.

Пауэрс: С тех пор как я начал свою летную службу?

Захаров: Да.

Пауэрс: Во время учебы я летал на обычных само­летах двух типов: «Т-6» и «Т-33», а также на самолете «F-80», который был почти таким же, как «Т-33», только одноместным. Во время своего обучения я на­летал примерно 300 часов. После этого я начал летать на самолете «F-84G». Это самолет-истребитель амери­канских военно-воздушных сил. Я не могу сейчас точно припомнить, сколько часов налетал, примерно 400—500. После этого я стал летать на самолете «F-84F». Это более поздняя модель того же самолета. На этом самолете я налетал 100—200 часов. Затем я перешел на самолет «У-2». На самолете «У-2» я нале­тал примерно 500 часов. В это же время я налетал еще 200 часов на самолете «Т-33», а также летал вто­рым пилотом на транспортных самолетах, однако очень немного.

Захаров: Вы вчера рассказывали, что в Пешаваре находились 3—4 суток перед полетом 1 мая. В чем конкретно заключалась Ваша личная подготовка к по­лету вообще и особенно предполетная подготовка?

Пауэрс: Единственная подготовка, которую я про­ходил,— это утром перед самым полетом, остальное время я просто провел за чтением.

Захаров: В чем конкретно заключалась предполет­ная подготовка?

Пауэрс: Меня разбудили за 3—4 часа до полета, накормили завтраком, сказали, что сегодня состоится полет; другого пилота разбудили в это же самое

84


время, и за два с половиной часа до вылета оба мы приступили к вдыханию кислорода. Вскоре после этого мне вручили карты и дали задание. Мне указали несколько пунктов по карте, а также ориентиры, кото­рые, возможно, пригодились бы мне в полете. Указали на возможное месторасположение площадки для за­пуска ракет, которую, возможно, удастся увидеть; ука­зали пункт, где находится что-то, не знаю что, и ука­зали несколько аэродромов, хотя я сейчас не помню сколько. Я не могу сейчас вспомнить всего содержа­ния инструктажа подробно, поскольку прошло уже много времени.

Захаров: На карте были нанесены маршруты и за­дания всего Вашего полета с цифрами и надписями. Кто изготовил эту карту?

Пауэрс: Я не видел, как готовилась карта, и могу лишь предположить, что ее подготовил штурман под­разделения.

Захаров: Сколько времени затратили Вы на изу­чение задания и маршрута?

Пауэрс: На изучение маршрута и карты у меня оставалось мало времени, так как одновременно про­исходил инструктаж. Все это происходило до одева­ния, а одевание началось примерно за 45 минут до вылета. Таким образом, на все это было отведено не более 1 часа 15 минут.

Захаров: А сколько времени Вы затратили на под­готовку к полету, когда Вы летали первый раз в 1956 году вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: В тот раз мне сообщили о полете за не­сколько часов до вылета, кажется даже накануне.

Захаров: Какие варианты действий Вы намечали во время полета в воздушном пространстве Советского Союза в случае встречи с советскими истребите­лями?

Пауэрс: Мне было сказано, что такой опасности кет. Мне было также сказано, что, может быть, я увижу советских истребителей, и я действительно видел след какого-то самолета, но на меньшей высоте. Какой это был самолет, я не мог определить, я видел лишь след.

Захаров: Имелся ли на Вашем самолете прибор, при помощи которого Вы могли бы видеть атакующий истребитель?

85


Пауэрс: Специальных приборов, для того чтобы увидеть другие самолеты, у меня не было. Было нечто вроде обращенного вниз перископа, который позволял находить самолет снизу, если бы такой появился. Но этот прибор в основном использовался для ведения са­молета, в навигационных целях.

Захаров: На Вашем самолете был такой прибор — гренджер. Дайте характеристику этому прибору. Был ли он у Вас включен? Когда Вы его включили?

Пауэрс: Он был включен непосредственно перед перелетом советской границы и оставался включенным на протяжении всего полета. Я могу лишь повторить то, что мне было сказано. Это был прибор для создания искусственных помех для радиолокационных станций.

Захаров: Каких станций?

Пауэрс: Это был прибор для создания искусствен­ных помех для сигналов, исходящих от самолетов-истребителей или ракет.

Захаров: Какие Вы имеете в виду ракеты?

Пауэрс: Мне не было сказано точно, но я полагаю, что это ракеты типа «Воздух-Воздух». Это был неболь­шой прибор.

Захаров: Следующий вопрос. Какими навигационны­ми средствами обеспечивалось движение Вашего само­лета по маршруту над территорией Советского Союза?

Пауэрс: У меня был радиокомпас, а также секстант, которым, однако, я не пользовался во время этого по­лета, потому что по каким-то причинам я задержался с вылетом на 30 минут, я имел карты и, как я уже го­ворил, обращенный вниз перископ, который позволял видеть землю.

Захаров: Использовали ли Вы наземные радиостан­ции и какие именно во время своего полета для целей навигации?

Пауэрс: Да, я пользовался радиостанциями с по­мощью своего радиокомпаса. Я пользовался двумя или тремя радиостанциями, я не помню точно. Кажется, одна из них находилась вблизи Сталинабада, а дру­гая — около Челябинска.

Захаров: Все полеты, которые Вы совершали в це­лях разведки вдоль границ Советского Союза, прово­дились только днем или и ночью?

Пауэрс: Как днем, так и ночью.

86


Захаров: Какое дополнительное оборудование в це­лях разведки ставилось на самолете, когда проводи­лись ночные полеты?

Пауэрс: Я не знаю точно, какое дополнительное оборудование находилось на самолетах, но помимо обычных панелей с приборами, которые, как правило, постоянно находились в самолете, были дополнитель­ные рукоятки, которые я включал и выключал при ночных полетах.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора артиллерии Воробьева.

Народный заседатель генерал-майор артиллерии Д. 3. Воробьев: Подсудимый Пауэрс, при заключении Вами контракта с Центральным разведывательным управлением знали ли Вы характер предстоящей Ва­шей разведывательной деятельности?

Пауэрс: Мне было известно о предстоящих полетах вдоль границ Советского Союза.

Воробьев: А характер разведывательной деятель­ности разве Вам не был известен в то время?

Пауэрс: Нет, в то время мне было лишь сказано, что от меня, возможно, в будущем потребуется и вы­полнение дополнительных заданий.

Воробьев: А при вторичном заключении контракта 'это уже было известно?

Пауэрс: Да, тогда для меня было известно, что частью новой работы должны были быть и полеты в глубь территории Советского Союза.

Воробьев: С разведывательными целями?

Пауэрс: Да, но, поскольку я в прошлом не совер­шал еще таких полетов, мне казалось, что, может быть, мне не придется совершать их и в будущем. Мне казалось, что в результате того технического прогресса, о котором я читал в газетах, технического прогресса как в Советском Союзе, так и в США, все время будет уменьшаться вероятность таких полетов. Но это, ко­нечно, просто было мое собственное мнение.

Воробьев: При прохождении Вами специальной подготовки или переподготовки входило ли в про­грамму изучение специальной разведывательной аппа­ратуры, установленной на Вашем самолете «У-2»?

Пауэрс: Нет, нас обучали только полетам на самоле-

87


тах и как пользоваться этой аппаратурой. Другими сло­вами, нас обучали пользоваться аппаратурой и кабиной пилота, но не разъясняли характер этой аппаратуры.

Воробьев: А относительно тактико-технических данных этой аппаратуры Вас информировали?

Пауэрс: Нет, мне кажется, о тактико-технических данных мне никогда не говорили. Я, действительно, заключил, что на самолете имеются камеры, но я не представлял себе, какого они размера.

Воробьев: Когда Вам стало известно, какая разве­дывательная аппаратура установлена на Вашем само­лете?

Пауэрс: Мне никогда не был известен характер оборудования на самолете. Оборудование помещалось в самолет в строгой тайне, видимо тогда, когда само­лет готовился к полету.

Воробьев: Подсудимый Пауэрс, было ли известно Вам, какие разведывательные данные Вы могли полу­чить на территории Советского Союза при помощи установленной на самолете аппаратуры?

Пауэрс: Я мог это лишь предполагать, мне это не говорили. Мне ничего, собственно, не было известно о возможностях этой аппаратуры. Я знал, что эта аппа­ратура служит для сбора сведений, но каких точно и в каком объеме, это мне не было известно.

Воробьев: Когда и где Вы изучали объекты, кото­рые Вам предстояло разведать на территории Совет­ского Союза, и кто Вам дал характеристику этих объектов?

Пауэрс: Перед полетом мне была дана карта, и на ней были указаны отдельные пункты, которые я рас­сматривал как вспомогательные в навигационном смысле. Например, в отношении одного пункта мне было сказано, что там находятся два аэродрома,— на карте аэродромы не были указаны,— и если бы я уви­дел этот город с двумя аэродромами, который не был нанесен на мою карту, то я мог бы подумать, что от­клонился от курса.

Воробьев: Кто же все-таки давал характеристику?

Пауэрс: Мне просто было сказано, что вот здесь Вы, может быть, увидите площадку для запуска ракет. А там Вы можете увидеть что угодно, мы не знаем, что именно, но если увидите что-нибудь, то не считайте, что


сбились с курса. Вот здесь и здесь, говорили мне, на­ходятся аэродромы. Подробное описание того, что я увижу или не увижу, мне не давали.

Воробьев: Хорошо. Кто инструктировал Вас? Вы говорите, что проходили инструктаж довольно продол­жительное время. Кто Вас инструктировал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, са­дитесь.

Товарищи эксперты, у вас имеются вопросы к под­судимому? Нет вопросов?

Товарищ комендант, прошу пригласить в зал суда свидетеля Асабина. (Комендант приглашает в зал свидетеля Асабина.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Асабин: Асабин Петр Ефремович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Асабин: 1 мая 1960 года я находился дома. Около 11 часов утра по местному времени я услышал силь­ный шум, наподобие гула реактивного самолета. Я вы­шел на улицу и поднялся на крышу. В стороне от де­ревни, километрах в пяти, увидел столб пыли. Я слез с крыши и подошел к соседу Партину, стоявшему неда­леко от речки. В это время я увидел в небе парашю­тиста. Сказав об этом Партину, я побежал в том на­правлении, где должен был спуститься парашютист. Я бежал и думал, что случилось что-то с летчиком, и у меня была мысль помочь ему. Он упал от нас метрах в 30—40. Я придержал его, чтобы его не потянуло пара­шютом, и помог погасить парашют, так как в прошлом служил в авиации и знаком с этим делом. В это время прибежали Сурин, Черемисин, Чужакин. Парашютисту помогли подняться на ноги. Он был одет в комбинезон стального цвета, на голове у него был шлем с белой каской. На каске цифра 29. На ногах коричневые бо­тинки, на поясе длинноствольный пистолет в кобуре. Я отстегнул парашют и с помощью других товарищей снял шлемофон и каску. Когда сняли каску, то первый наш вопрос был, что случилось. Он ответил на ино­странном языке и помотал головой. Я решил задер­жать его. В стороне увидел машину, и мы с Череми-

89


 


синым взяли летчика под руки и повели к машине. Около машины я увидел у него финский нож и ото­брал его, а до этого Черемисин отобрал длинностволь­ный пистолет. Желая узнать, был ли он один, я пока­зал ему сначала один палец, потом второй. Он показал один палец и показал этим пальцем на себя. Мы его посадили в машину и повезли в сельский Совет. В ма­шине я осмотрел финский нож, на котором была над­пись по-английски. Об этом я сказал всем. В машине он попросил жестом попить. Остановились в деревне, напоили его. Привезли в сельский Совет, где нас встретили работники государственной безопасности из Свердловска. Обыскали его и увезли в Свердловск. Парашютист выше среднего роста, крепкого телосло­жения. Черные волосы были коротко подстрижены, на висках седина, с левой стороны шеи — родимое пятно.

В этом парашютисте узнаю американского летчика Пауэрса, который сидит на скамье подсудимых.

Вот все, что я хотел сказать.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Руденко: У меня нет вопросов.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы?

Гринев: Да.

Председательствующий: Прошу Вас задавать во­просы.

Гринев: Оказывал ли или пытался оказать сопро­тивление при задержании Пауэрс?

Асабин: Он не оказывал сопротивления.

Гринев: А каково было поведение Пауэрса при за­держании?

Асабин: Он вел себя спокойно.

Гринев: Я вопросов больше не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю Асабину?

Пауэрс: Вопросов нет.

Председательствующий: У Вас есть какие-либо за­мечания по показаниям свидетеля?

Пауэрс: Его показания правдивы, и, если разре­шите мне, я хотел бы поблагодарить его за то, что он сделал для меня тогда.

(Оживление в зале.)

90


Председательствующий: Свидетель Асабин, можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригла­сить свидетеля Черемисина.

(Входит свидетель Черемисин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Черемисин: Черемисин Анатолий Федо­рович.

Председательствующий: Покажите суду, что Вам известно по данному делу.

Черемисин: Находясь у своих родственников 1 мая 1960 года, примерно в 11 часов утра по местному вре­мени я услышал сильный взрыв, и это меня насторожи­ло. Я вышел на улицу и вскоре заметил спускавшегося парашютиста. Я побежал к тому месту, куда спускался парашютист. В момент приземления парашютист упал. В этот момент к нему подбежал Асабин, который стал гасить парашют. Подбежали я, Сурин и Чужакин. Мы все вместе помогли парашютисту подняться и стали освобождать его от снаряжения. Когда сняли с него каску и шлемофон, задали ему вопрос: «Кто Вы такой, откуда и что с Вами случилось?» Но ответа не последо­вало. Это нас насторожило, и я, заметив у неизвест­ного длинноствольный пистолет, который висел в жел­той кобуре на поясе летного костюма, изъял его. После этого я и Асабин взяли неизвестного под руки и по­вели к легковой автомашине, которая стояла от нас недалеко, а Чужакин побежал готовить машину. Сурин собирал все вещи задержанного. В момент, когда за­держанного посадили в машину, Асабин обнаружил у него нож и изъял его. Затем все вещи были погружены в багажник машины, задержанный также находился в машине, и мы поехали в ближайшую деревню, где есть сельсовет. В пути следования неизвестный попро­сил жестом пить. Мы остановили машину и дали ему напиться. На пути к деревне я написал на запыленной части внутри машины «США» и задал вопрос, не аме­риканец ли он. Задержанный, очевидно, понял меня и утвердительно кивнул головой. При въезде в ближай­шую деревню нас встретили два работника органов госбезопасности, которым мы передали задержанного вместе с его вещами. У меня все.

91


Председательствующий: Товарищ Генеральный про­курор, у Вас нет вопросов?

Руденко: Вопросов не имеется.

Председательствующий: Товарищ адвокат, имеются у Вас вопросы?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у Вас какие-либо замечания?

Пауэрс: Замечаний нет.

Председательствующий (к свидетелю Черемисину): Вы можете сесть в зале суда.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва судебное заседание возобновляется в 12 часов дня.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Прошу пригласить свиде­теля Чужакина.

(Входит свидетель Чужакин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отче­ство?

Свидетель Чужакин: Чужакин Леонид Алексеевич.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Чужакин: Утром 1 мая 1960 года я на легковой автомашине выехал в соседнюю деревню и по возвра­щении обратно, примерно в 11 часов по местному вре­мени, услышал взрыв. Заметив стоящего недалеко Су-рина, я остановил возле него машину и спросил, что случилось. Он показал вверх, и я заметил высоко в воздухе спускавшегося парашютиста. Тогда мы вместе решили оказать парашютисту помощь, не зная, совет­ский он или иностранный.

Мы направили машину к ожидаемому месту при­земления парашютиста. Я подъехал на машине к па­рашютисту в момент его приближения к земле, оста­новившись метрах в 50. В момент, когда я заглушил мотор, парашютист приземлился и упал. Мы с Сури-ным и Черемисиным одновременно подбежали к па­рашютисту. Там уже был Асабин. Вчетвером мы по-

92


могли подняться парашютисту, а также освободиться от парашюта, шлемофона, перчаток. Когда с него сняли каску, то сразу спросили, что с ним случилось. Он нам ответил на непонятном для нас языке. Это нас сразу насторожило. Заметив у него длинноствольный пистолет, мы сразу его обезоружили и решили пере­дать органам госбезопасности. Я побежал к машине, чтобы ее приготовить, а Асабин, Сурин и Черемисин, забрав парашютиста, а также все его имущество, на­правились к машине. Мы посадили парашютиста на переднее место в машине, а в багажник положили па­рашют и все имущество. При посадке заметили у него нож и изъяли его. Когда мы усаживали парашютиста, то спросили, сколько было летчиков, показав паль­цами,— двое или один. Летчик показал, что он был один.

По дороге летчик попросил пить. Я остановил ма­шину, и мы его напоили. Летчик попросил также заку­рить. Мои товарищи дали ему наших папирос.

По возвращении в соседнее село нас уже ожидали работники органов госбезопасности, которым мы и пе­редали парашютиста. А потом я по просьбе летчика привез врача. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, есть у Вас вопросы к свидетелю Чужакину?

Пауэрс: Нет, вопросов не имею.

Председательствующий: Как Вы считаете, соответ­ствуют ли его показания обстоятельствам дела?

Пауэрс: Да.

Председательствующий:   Свидетель  Чужакин,   Вы можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Сурина. (Свидетель Сурин входит в зал судебного заседания.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Сурин: Сурин Владимир Павлович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

93


Сурин: 1 мая я был дома. Около 11 часов утра услышал сильный шум, напоминающий шум реактив­ного самолета, но резче. Я вышел на улицу и услышал сильный взрыв. Вдали от деревни был виден столб пыли. Не поняв, в чем дело, я стал осматриваться, по­смотрел на небо и увидел спускавшегося парашютиста. В этот момент ко мне подъехал Чужакин. Я показал ему на парашютиста, и мы стали наблюдать, куда он может, по нашим расчетам, приземлиться. И поехали туда. Не доехав метров 50, побежали к парашютисту. Около него уже был Асабин, который помогал гасить парашют. Мы подбежали, помогли парашютисту под­няться на ноги и стали снимать с него парашют, шле­мофон, каску, перчатки. После этого я спросил у него, что случилось. Он ответил на непонятном языке и по­мотал головой. Мы поняли, что это иностранец, и ре­шили задержать его. Тут же Черемисин отстегнул у него пистолет. Асабин и Черемисин взяли парашюти­ста под руки и повели к машине. Около машины Аса­бин вытащил у него финский нож. Мы посадили его в машину и повезли в сельсовет, где он был пере­дан органам государственной безопасности. У меня все.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к свидетелю?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, име­ются ли у Вас вопросы к свидетелям?

Пауэрс: Нет, вопросов нет.

Председательствующий: Замечания имеете?

Пауэрс: Я хочу выразить свою благодарность за по­мощь, которая была оказана мне всеми этими людьми в тот день. Это первая возможность поблагодарить их, которая мне представилась. И я рад сделать это.

Председательствующий: Подсудимый, садитесь. Свидетель Сурин, можете сесть в зале суда.

Председательствующий: Суд приступает к заслу­шиванию экспертов. Эксперт Алексеев, прошу подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, от­чество?

94


Эксперт Алексеев: Алексеев Николай Алексеевич.

Председательствующий: Звание?

Алексеев: Полковник.

Председательствующий: Вы имеете ученую степень?

Алексеев: Нет.

Председательствующий: На предварительном след­ствии была произведена экспертиза. В суд Вы вызваны для того, чтобы дать заключение по делу. Вы можете пользоваться всеми теми вещественными доказатель­ствами, которые находятся здесь в Вашем распоряже­нии. Суд слушает Вас.

Алексеев: Постановлением следственного отдела, Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР была назначена экспертная комис­сия по делу американского летчика Пауэрса, самолет которого был сбит над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

В состав комиссии вошли: генерал-майор авиации Лавский В. М., инженер-полковник Трусов М. П., ин­женер-полковник Архипенко П. Е., полковник Алек­сеев Н. А., полковник Голованов А. П. и инженер-под­полковник Нетесов В. А.

Перед экспертной комиссией следственным отделом были поставлены следующие вопросы:

Первый вопрос: определить государственную при­надлежность летчика Пауэрса.

Второй вопрос: каково происхождение и назначе­ние летной документации.

Третий вопрос: определить значение надписей, сде­ланных на летной документации.

В распоряжение экспертной комиссии было предо­ставлено большое количество летной документации и документов, удостоверяющих личность летчика Па­уэрса. После тщательного изучения и анализа этих документов экспертная комиссия подразделила их на три группы.

К первой группе документов были отнесены доку­менты, удостоверяющие личность летчика Пауэрса. К этим документам относятся:

1. Удостоверение личности на имя Френсиса Гарри Пауэрса № АР1 288 068, заверенное печатью Мини­стерства обороны Соединенных Штатов Америки.

95


2.         Медицинское   удостоверение   на   имя   Пауэрса
Френсиса с указанием его принадлежности к военно-
воздушным силам США в качестве служащего.

3.         Правила   использования  самолетов  военно-воз-­
душных сил летчиками-испытателями Национального
совещательного комитета по аэронавтике, зарегистри­-
рованные как наставление ВВС США за № 5526, под­-
писанные   начальником   штаба   ВВС   США  Томасом
Уайтом и персонально адресованные на имя Френсиса
Пауэрса 1 января 1959 года.

4.         Два удостоверения на имя Френсиса Пауэрса на
право пилотирования самолетов по приборам, выдан-­
ные командованием авиабазы ВВС США в Боллинге
(округ Колумбия). Все эти документы служат неопро­-
вержимым доказательством принадлежности летчика
Френсиса Пауэрса к военно-воздушным силам Соеди-­
ненных Штатов Америки.

Вторая группа документов, изученная экспертной комиссией, относится к летной документации конкрет­ного полета летчика Пауэрса над территорией Совет­ского Союза 1 мая 1960 года.

К этим документам относятся:

1. Отдельные части полетной карты, склеенной из листов навигационной карты для полетов реактивной авиации, издания аэронавигационного отдела ВВС США (масштаб 1:2 000 000), и вырезанной полосой 560—700 километров по маршруту полета.

На полетной карте карандашами различного цвета нанесен маршрут полета от пункта Пешавар (Паки­стан) через территорию Афганистана на Сталинабад, восточное побережье Аральского моря, Челябинск, Свердловск, Киров, Архангельск, Кандалакшу. Далее маршрут раздваивается: один проходит через Мур­манск вдоль Скандинавского полуострова на террито­рию Норвегии до пункта Будё; второй — на запад через Финляндию и Швецию на территорию Норвегии. Общая длина проложенного маршрута составляет 6100 километров, из них по территории СССР4700 километров.

Вдоль линии маршрута карандашами и специаль­ными штампами проставлены: навигационные эле­менты полета самолета (курс следования и расчетное

96


время полета по этапам маршрута) и большое коли­чество радиостанций с указанием частот их работы. Кроме того, на полетной карте отмечены места нахож­дения некоторых аэродромов на территории Советского Союза и рубежи и порядок включения специальной аппаратуры, условно обозначенной буквами QG.

На участке маршрута от границы Советского Союза с. Афганистаном до Свердловска на карте имеются записи на английском языке, произведенные в полете. К ним относятся: время пролета ориентиров и включе­ния специальной аппаратуры; данные о фактической погоде и местонахождении аэродромов, складов горю­чего и промышленных объектов.

Записи о фактическом времени пролета контроль­ных ориентиров, сделанные на полетной карте, под­тверждают, что полет самолета осуществлялся по на­меченному ранее маршруту со средней путевой скоро­стью, равной 750 км/час.

Объем подготовки полетной карты, ее размеры (об­щая длина карты свыше 3 метров), тщательность, с которой велась подготовка, и многообразие различ­ных данных, нанесенных на карту от руки и с приме­нением специальных штампов, подтверждают, что под­готовка полета была произведена заранее, что все графические и расчетные данные, нанесенные на полет­ную карту, сделаны на земле до вылета. Записи, сде­ланные на карте в полете, говорят за то, что летчик Пауэрс на протяжении всего полета (до района города Свердловска) знал свое местонахождение, си­стематически контролировал пролет контрольных ориентиров, то есть фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

97

2. Головная часть бортового журнала, в которой указаны: фамилия летчика — Пауэрс, номер само­лета— 360... (последние цифры неразборчиво), время и дата вылета (01 час 26 минут 1 мая 1960 года по Гринвичу), позывной самолета — «Паппи 68», наличие специального оборудования под шифром «В-Т» и но­мер вылета 4154. В рабочей части бортового журнала записан ряд действий летчика, используемые радио­средства, навигационные элементы полета, расход и остаток горючего в зависимости от пройденного рас­стояния. Этот документ и, в частности, записи в нем

Заказ  1946


времени и даты вылета, номера вылета и расчета го­рючего по этапам маршрута также подтверждают, что полет американского самолета над территорией Совет­ского Союза 1 мая был преднамеренным и планиро­вался заранее.

3.         Вырезка из синоптической карты с проложенным
маршрутом и нанесенным прогнозом погоды по этапам
маршрута  и записями условий посадки,  произведен­-
ными в конце маршрута. Этот документ также говорит
за то, что полет летчика Пауэрса планировался зара­-
нее и готовился с большой тщательностью.

4.         Четыре листа двусторонних аэронавигационных
карт ВВС США с грифом «для служебного пользова-­
ния» масштаба  1 : 2 000 000, издания аэронавигацион-­
ного отдела ВВС США, город Вашингтон, на террито-­
рию Европы и Советского Союза.

Эти карты, по-видимому, служили летчику Пауэрсу запасными на случай резкого отклонения от заданного маршрута или на случай вынужденной посадки на тер­ритории Советского Союза, что также может служить подтверждением всесторонней и заблаговременной под­готовки к полету.

Третья группа документов относится к летной до­кументации и является общепринятыми справочными документами, необходимыми летному составу в любом полете. К ним относятся: журнал аэронавигационных карт, контрольный лист приборов самолета, перечни самолетного оборудования и справочник по аэродро­мам европейских стран.

На основании тщательного изучения и анализа представленных комиссии документов, объема и харак­тера произведенных работ на полетных документах и записей, сделанных летчиком в полете, экспертная ко­миссия пришла к следующим выводам: