327 С89

СОДЕРЖАНИЕ

Судебный процесс по уголовному делу американского лет
чика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса. Заседания Военной
коллегии Верховного Суда СССР...................................... 3

СУДЕБНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа (утреннее) .......................................... 6

Обвинительное заключение по уголовному делу по обви
нению Френсиса Гарри Пауэрса в преступлении, пре
дусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уго
ловной ответственности за государственные преступ
ления» ........................................................................... ....... 12

Заседание 17 августа (вечернее) .......................................... 58

Заседание 18 августа (утреннее) ................................................... 72

Заседание 18 августа (вечернее)...................................................... 112

Заседание 19 августа ................................................................. 125

Обвинительная речь Генерального прокурора СССР
Р. А. Руденко............................................................. ..... —

Речь адвоката М. И. Гринева............................................. 159

Приговор................................................................ ....................... 175

-----------------

Судебный процесс по уголовному делу

американского летчика-шпиона

Френсиса Г. Пауэрса

17—19 августа I960 года Ответственные за выпуск Н. Алентьева и Г. Фокина

Художественный редактор Г. Семиреченко

Технический редактор А. Данилина.

Ответственный корректор Г. Иванова

Сдано в набор 20 августа 1960 г. Подписано в печать 25 августа I960 г.

Формат 84 X 1081/32, Физ. печ. л. 5¾. Условн. печ. л. 9,43. У четно-изд. л. 9.2. Тираж 200 тыс. экз. Заказ № 1946. Цена 2 р. 50 к. с 1.1. 1961 г.—25 коп.

Госполитиздат, Москва Д-47, Миусская пл., 7.

Типография «Красный пролетарий» Госполитиздатз

Министерства культуры СССР. Москва, Краснопролетарская, 16.

СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ АМЕРИКАНСКОГО

ЛЕТЧИКА-ШПИОНА ФРЕНСИСА Г. ПАУЭРСА

Заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР

17 августа

17 августа в Москве, в Колонном зале Дома союзов, начался открытый судебный процесс по уголовному делу Френсиса Г. Пауэрса, американского летчика-шпиона, сбитого частями ракетных войск на Урале, в районе города Свердловска, 1 мая 1960 года.

Судит Пауэрса Военная коллегия Верховного Суда СССР.

Состав суда: председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский, народные заседатели: генерал-майор артиллерии Д. 3, Воробьев, генерал-майор авиации А. И. Захаров. Секретарь суда — майор административной службы М. В. Афанасьев.

Государственное обвинение поддерживает Генеральный прокурор Союза ССР действительный государственный советник юстиции Р. А. Руденко.

Защиту осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат М. И. Гринев.

В качестве свидетелей судом вызваны: В. П. Сурин, Л. А. Чужакин, П. Е. Асабин, А. Ф. Черемисин.

В судебном заседании принимают участие эксперты: полковник Н. А. Алексеев, инженер-подполковник Ю. В. Тюфилин, доктор технических паук профессор Г. А. Истомин, инженер-полковник Р. А. Андреев, старший научный сотрудник инженер-подполковник К. В. Ворошилов, инженер-подполковник Н. М. Бур-мистров-Зуев, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук профессор В. И. Прозоровский.

В Колонном зале присутствуют многочисленные представители трудящихся города Москвы, члены дипломатического корпуса, зарубежные общественные деятели, видные юристы из различных, стран, свыше 250 советских и иностранных корреспондентов.

После оглашения обвинительного заключения подсудимый Пауэрс на вопрос председательствующего, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении, отвечает: «Да, признаю себя виновным».

На дневном заседании начался допрос подсудимого.

На вечернем заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР продолжался допрос Пауэрса. Подсудимый отвечал на вопросы государственного обвинителя — Генерального прокурора СССР Р. А. Ру-денко.

Затем подсудимый ответил на вопросы защитника — адвоката М. И. Гринева.

18 августа

В начале утреннего заседания подсудимый отвечал на вопросы защитника — адвоката М. И. Гринева. Затем ряд уточняющих вопросов подсудимому был задан государственным обвинителем — Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко.

Подсудимый ответил далее на вопросы суда: председательствующего — Председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции В. В. Борисоглебского и народных заседателей: генерал-майора авиации А. И. Захарова и генерал-майора артиллерии Д. 3. Воробьева.

Суд заслушал показания свидетелей: П. Е. Аса-бина, А. Ф. Черемисина, Л. А. Чужакина и В. П. Су-рина.

Суд заслушал заключения экспертов: полковника Н. А. Алексеева, инженер-подполковника Ю. В. Тю-филина, доктора технических наук профессора Г. А. Истомина, инженер-полковника Р. А. Андреева.

На вечернем заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР были заслушаны заключения экспертов: старшего научного сотрудника инженер-подпол-

ковника К. В. Ворошилова, инженер-подполковника Н. М. Бурмистрова-Зуева, заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора медицинских наук, профессора В. И. Прозоровского и полковника И. И. Жданова.

19 августа

В начале заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский обратился к участникам судебного процесса с вопросом, имеют ли они дополнения к судебному следствию или какие-либо ходатайства. Получив отрицательные ответы государственного обвинителя, адвоката и подсудимого Пауэрса, председательствующий объявил судебное следствие законченным.

Суд заслушал обвинительную речь Генерального прокурора СССР действительного государственного советника юстиции Р. А. Руденко и защитительную речь члена Московской городской коллегии адвокатов адвоката М. И. Гринева.

Затем последнее слово произнес подсудимый Френсис Г. Пауэрс.

В 12 часов 50 минут суд удалился на совещание для вынесения приговора.

В 17 часов 30 минут председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский огласил приговор по уголовному делу американского летчика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса.

Военная коллегия Верховного Суда СССР признала Френсиса Г. Пауэрса виновным в преступлении, предусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», и приговорила его к 10 годам лишения свободы, с отбытием первых трех лет наказания в тюрьме.

СУДЕБНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ

ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР объявляю открытым. Подлежит рассмотрению уголовное дело гражданина Соединенных Штатов Америки Пауэрса Френсиса Гарри, преданного суду по статье 2 Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления».

Товарищ комендант, дайте распоряжение ввести подсудимого.

В соответствии с Уголовно-процессуальным Кодексом РСФСР судебный процесс будет вестись на русском языке. Вследствие того что подсудимый не владеет русским языком, в судебное заседание вызваны переводчики английского языка Белицкий Б. Е. и Адамов И. А.

Заявляют ли участники процесса отвод переводчикам? Товарищ Генеральный прокурор?

Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Адвокат М. И. Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый?

Подсудимый Френсис Г. Пауэрс: Нет. (Отвечает сидя.)

Председательствующий: Подсудимый, Вы обязаны встать, когда к Вам обращается суд. У Вас нет возражений против переводчиков Белицкого и Адамова?

Пауэрс: Нет возражений.

Председательствующий: Переводчики Белицкий и Адамов, разъясняю вам, что вы должны точно переводить все сказанное в ходе судебного заседания. Предупреждаю вас об ответственности по статье 95 УК РСФСР за дачу заведомо ложного перевода. О том, что вы несете ответственность по закону за заведомо ложный перевод, прошу дать подписку суду. Товарищ секретарь, отберите подписку.

(Секретарь отбирает подписку у переводчиков.)

Секретарь: Подписки отобраны.

Председательствующий: Подсудимый, назовите Ваше имя и фамилию.

Пауэрс: Пауэрс Френсис Гарри.

Председательствующий: Гражданином какого государства Вы являетесь?

Пауэрс: Соединенных Штатов Америки.

Председательствующий: В каком году Вы родились?

Пауэрс: В 1929 году.

Председательствующий: Где Вы родились?

Пауэрс: В городе Бурдайне, штат Кентукки.

Председательствующий: Ваша национальность?

Пауэрс: США.

Председательствующий: Живы ли Ваши родители? Чем они занимаются и где проживают?

Пауэрс: Мои родители живы, они проживают в городе Паунд, штат Вирджиния. Мой отец сапожник, моя мать домашняя хозяйка.

Председательствующий: Какое учебное заведение Вы окончили?

Пауэрс: Окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Председательствующий: Ваше семейное положение?

Пауэрс: Женат, детей не имею.

Председательствующий: Ваша профессия?

Пауэрс: Пилот.

Председательствующий: Последнее место Вашей службы?

Пауэрс: Подразделение «10—10» в Адане (Турция).

Председательствующий: Текст обвинительного заключения на английском языке Вам вручен?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Не помните, какого числа это было?

Пауэрс: В прошлую среду.

Председательствующий: Постановление о предании Вас суду Вам объявлено?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Товарищ секретарь, доложите, кто вызывался в качестве свидетелей в судебное заседание и кто явился?

Секретарь: В судебное заседание, согласно постановлению о предании Пауэрса суду, вызваны свидетели: Сурин Владимир Павлович, Чужакин Леонид Алексеевич, Асабин Петр Ефремович и Черемисин Анатолий Федорович.

Председательствующий: Прошу свидетелей подойти к суду. (Свидетели подходят.) Свидетели Сурин, Чужакин, Асабин и Черемисин, разъясняю вам, что вы обязаны давать суду правдивые показания по делу. Предупреждаю вас, что за дачу заведомо ложных показаний вы можете быть привлечены к уголовной ответственности по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу дать суду подписку о том, что вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.

(Секретарь отбирает подписку у свидетелей.)

Председательствующий: Свидетели, по закону вы не имеете права находиться в зале суда до момента дачи показаний. Товарищ комендант, прошу провести свидетелей в свидетельскую комнату. (Свидетели уходят.)

Товарищ секретарь, кто вызывался в судебное заседание в качестве экспертов?

Секретарь: В качестве экспертов в судебное заседание вызывались: полковник Алексеев Николай Алексеевич, инженер-подполковник Тюфилин Юрий Всеволодович, доктор технических наук профессор Истомин Глеб Алексеевич, инженер-полковник Андреев Ростислав Александрович, инженер-подполковник Ворошилов Константин Васильевич, инженер-подполковник Бурмистров-Зуев Николай Михайлович, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук, профессор Прозоровский Виктор Ильич.

Председательствующий: Прошу экспертов подойти к суду. (Эксперты подходят.) Товарищи эксперты, суд разъясняет принадлежащие вам по закону права в судебном заседании. Вы имеете право присутствовать в зале судебного заседания в течение всего разбирательства дела, задавать вопросы подсудимому и свидетелям в пределах, необходимых для проведения экспертизы, делать заявления в ходе судебного следствия, знакомиться с материалами дела. Товарищи эксперты, вам понятны ваши права?

(Эксперты заявляют, что их права им понятны.)

Председательствующий: В соответствии со статьей 170 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР предупреждаю вас о необходимости давать заключения, строго согласованные с обстоятельствами дела и данными тех специальных, знаний, которыми вы обладаете. За дачу заведомо ложных заключений вы несете ответственность по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу, товарищи эксперты, дать суду соответствующие подписки.

. (Секретарь отбирает подписки у экспертов.)

Председательствующий: Товарищи эксперты, прошу занять отведенные вам места.

Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 277 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР суд разъясняет Вам права, которые Вы имеете в судебном заседании. Вы имеете право: давать показания по существу дела на английском языке, участвовать в судебном разбирательстве, задавать вопросы свидетелям, давать пояснения по показаниям свидетелей, ставить вопросы на разрешение экспертов, представлять новые доказательства, возбуждать ходатайства о приобщении к делу новых материалов и документов, иметь в суде адвоката. В конце судебного заседания Вы имеете право произнести последнее слово. Таковы права, предоставленные Вам в судебном заседании. Вы понимаете?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Объявляется состав суда, избранный сессией Верховного Совета СССР 12 февраля 1957 года: председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда генерал-лейтенант юстиции Борисоглебский; народные заседа-

тели — генерал-майор артиллерии Воробьев, генерал-майор авиации Захаров; секретарь суда — майор административной службы Афанасьев.

Государственное обвинение в суде поддерживает Генеральный прокурор Союза ССР действительный государственный советник юстиции Руденко.

Защиту подсудимого в суде осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат Гринев.

Заявляют ли участники процесса отвод составу суда и секретарю? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 43 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР Вы имеете право заявить отвод всему составу суда или кому-либо из членов суда, или секретарю суда в случае, если кто-либо из них находится в родственных отношениях с участниками процесса или лично заинтересован в исходе дела, или участвовал в деле в качестве свидетеля или эксперта. Заявляете ли Вы отвод составу суда?

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Секретарю?

Пауэрс; Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по тем же основаниям Вы имеете право заявить отвод прокурору.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы также имеете право заявить отвод экспертам.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в соответствии с законом, согласно Вашей просьбе, на предварительном следствии, с момента предъявления Вам всего следственного производства по делу, участвовал адвокат Гринев. Вашу защиту в суде осуществляет тот же адвокат Гринев. У Вас есть возражение против адвоката Гринева?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у участников процесса какие-либо заявления или ходатайства в подго-

товительной стадии судебного заседания? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Не имею.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: У экспертов есть какие-либо заявления? (Эксперты заявляют об отсутствии у них заявлений.)

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас имеются какие-либо ходатайства в подготовительной части судебного заседания?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Подготовительная часть судебного заседания окончена. Суд приступает к судебному следствию.

В соответствии со статьей 279 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР оглашается обвинительное заключение. Товарищ секретарь, прошу огласить обвинительное заключение.

(Секретарь суда оглашает обвинительное заключение.)

УТВЕРЖДАЮ

Генеральный прокурор Союза ССР

действительный государственный

советник юстиции

РУДЕНКО

9 июля 1960 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ ПО ОБВИНЕНИЮ ФРЕНСИСА

ГАРРИ ПАУЭРСА В ПРЕСТУПЛЕНИИ, ПРЕДУСМОТРЕННОМ

СТАТЬЕЙ 2 ЗАКОНА СОЮЗА ССР «ОБ УГОЛОВНОЙ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

ПРЕСТУПЛЕНИЯ»

1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени неизвестный самолет нарушил государственную границу СССР в пункте, расположенном в двадцати километрах юго-восточнее города Кировабада, Таджикской ССР, вторгся в воздушное пространство Союза Советских Социалистических Республик и на высоте 20 тысяч метров направился в глубь советской территории.

Самолет, нарушивший советскую границу, был взят под неослабное наблюдение частей противовоздушной обороны СССР. Это наблюдение показало, что маршрут самолета пролегал над крупными промышленными центрами и важными оборонными объектами Советского Союза. Самолет на всем протяжении полета летел на высоте 20 тысяч метров, то есть на такой высоте, на которой никакие гражданские самолеты полетов не совершают. Полученные данные не оставляли сомнения в том, что в этом случае имеет место преднамеренное вторжение в воздушное пространство СССР с враждебными целями.

В связи с этим Советским правительством был отдан приказ сбить самолет. Выполняя приказ, одно из подразделений противовоздушной обороны СССР в 8 часов 53 минуты по московскому времени ракетой с первого выстрела сбило указанный самолет на высоте 20 тысяч метров в районе Свердловска, то есть на расстоянии более двух тысяч километров от места пере-

сечения границы Советского Союза. Пилот самолета выбросился на парашюте и был задержан. При первом же допросе было установлено, что он является гражданином Соединенных Штатов Америки Френсисом Гарри Пауэрсом.

Том 1, л. д. 20—23; том 2, л. д. 2; том 7,

л. д. 6.

Осмотром сохранившихся остатков самолета и находившегося на нем специального оборудования установлено, что это был американский самолет типа «Локхид У-2», предназначавшийся для полетов на большой высоте, приспособленный для разведывательной службы и с этой целью снабженный оборудованием для производства аэрофотосъемки и радиоразведки с больших высот. Среди остатков самолета обнаружены фотографические пленки, на которых были засняты советские аэродромы и другие важные военные и промышленные объекты Советского Союза. Кроме того, была обнаружена ферромагнитная пленка с записью сигналов некоторых советских радиолокационных станций.

Том 1, л. д. 49—52, 128—146, 227, 228, 248— 253.

Предварительным следствием, произведенным по настоящему делу Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР, установлено, что шпионский полет этого самолета был организован с ведома правительства США специальным американским разведывательным подразделением, базирующимся в Турции и зашифрованным условным названием «10—-10».

Том 2. л. д. 2, 3, 13, 177, 217.

Когда об этом бандитском полете было сообщено 5 мая 1960 года в докладе Председателя Совета Министров СССР товарища Н. С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, представитель государственного департамента США в тот же день признал, что факт нарушения границы СССР американским самолетом «вполне возможен», но имеет случайный, не предумышленный характер. По заявлению государст-

венного департамента, самолет типа «Локхид У-2» 1 мая якобы производил исследование погоды, «брал пробы воздуха» в верхних слоях атмосферы в районе советcко-турецкой границы и из-за неисправности кислородного питания пилота сбился с курса. Далее, в этом заявлении государственного департамента указывалось, что, возможно, пилот потерял сознание и самолет, управляемый автопилотом, залетел на территорию Советского Союза. Эта версия была в тот же день подтверждена заявлением Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства, в ведении которого якобы находился указанный самолет, по их утверждению, использовавшийся для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах. По сообщению Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, были будто бы организованы поиски пропавшего самолета «Локхид У-2» в районе озера Ван (Турция).

Та же версия была изложена и в ноте посольства США в Москве, врученной Министерству иностранных дел СССР 6 мая 1960 года.

7 мая глава Советского правительства Н. С. Хрущев в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР разоблачил лживость этой версии и привел неопровержимые, конкретные факты, бесспорно доказывающие предумышленный, вероломный и бандитский характер нарушения воздушного пространства СССР американским самолетом «Локхид У-2», а также разведывательные цели его полета, несовместимые с элементарными требованиями поддержания нормальных отношений между государствами в мирное время.

После этого государственный департамент, припертый к стене приведенными товарищем Хрущевым Н. С. фактами, был вынужден в своем новом заявлении от 7 мая 1960 года признать разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2», оговорив, однако, что, «насколько это касается вашингтонских властей, никакого разрешения на такой полет, который был описан Н. С. Хрущевым, не было дано».

Если заявление государственного департамента еще оставляло открытым вопрос о непосредственной причастности правительства США к упомянутому

выше наглому акту агрессии против Советского Союза, то всякие сомнения в этом отношении были устранены заявлением государственного секретаря США Гертера, сделанным им 9 мая от имени правительства США.

В этом беспрецедентном в истории международных отношений заявлении государственный секретарь Гертер сообщил, что в соответствии с законом 1947 года о национальной безопасности президент Эйзенхауэр с момента образования своего правительства ввел в действие директивы о проведении разведывательной деятельности против Советского Союза. На основе этих директив, как указал Гертер, были разработаны и проведены в жизнь программы, предусматривавшие вторжение американских разведывательных самолетов в воздушное пространство СССР.

Заявление Гертера подтвердил 11 мая и сам президент США Эйзенхауэр, который также признал, что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза было и остается «рассчитанной политикой США». То же самое заявило правительство США и в ноте Советскому правительству от 12 мая 1960 года.

Особой наглостью и бесстыдством отличалось выступление вице-президента США Никсона по телевидению 15 мая, в котором он не только подтвердил сделанные ранее Гертером и Эйзенхауэром циничные и попирающие нормы международного права утверждения, что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза является рассчитанной политикой США, но пошел и дальше. Никсон заявил, что Соединенным Штатам необходима «непрерывная программа» шпионской деятельности, и оправдывал явную ложь, содержавшуюся в заявлении государственного департамента США от 5 мая, о «метеорологических исследованиях», якобы проводившихся самолетом «Локхид У-2». Иначе говоря, он отстаивал для Соединенных Штатов Америки «право на шпионаж».

Эти заявления государственного секретаря, президента и вице-президента США явились официальным подтверждением проводящейся Соединенными Штатами Америки в течение ряда лет враждебной

деятельности по отношению к Советскому Союзу, выражающейся в неоднократных вторжениях американских самолетов в воздушное пространство СССР с разведывательными целями.

Таким образом, правительство США в мирное время официально провозгласило политику, которая может проводиться лишь в условиях, когда государства находятся в состоянии войны.

В период пребывания Эйзенхауэра на посту президента США, то есть начиная с января 1953 года, Советским Союзом был заявлен правительству США ряд протестов по поводу вторжения американских самолетов в пределы СССР.

Давая оценку этим нарушениям, Советское правительство указывало, что «подобные нарушения американскими военными самолетами границ Советского Союза связаны с выполнением определенных заданий американского военного командования» (нота от 8 сентября 1954 года).

Решительно протестуя против подобных актов, правительство СССР в своих нотах правительству США неоднократно подчеркивало, что эти вторжения «представляют собой грубые нарушения элементарных норм международного права» (нота от 8 сентября 1954 года), составляют «преднамеренное действие определенных кругов США, рассчитанное на обострение отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки» (нота от 10июля 1956 года).

В ответ на эти ноты правительство США ограничивалось формальными отписками.

Неоднократные случаи вторжения американских самолетов в пределы Советского Союза представляют вопиющее нарушение общепризнанного принципа международного права, устанавливающего полный и исключительный суверенитет каждого государства над воздушным пространством₎ находящимся над территорией этого государства.

Принцип, согласно которому «каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет в отношении воздушного пространства, находящегося над его территорией», был закреплен многосторонней Парижской конвенцией о регулировании воздушной навигации от 13 октября 1919 года, воспринят в Гаван-

ской конвенции 1928 года, заключенной рядом американских государств, и воспроизведен в .статье 1 Конвенции о международной гражданской, авиации, заключенной в Чикаго 7 декабря 1944 года. .

Тот же принцип полного и исключительного суверенитета государства над поверхлежащим воздушным пространством нашел выражение и в национальном законодательстве различных стран, включая Советский Союз и Соединенные Штаты Америки (акт конгресса США 1926 года о воздушной торговле и акт конгресса США 1938 года о гражданской авиации).

Статья 1 Воздушного Кодекса СССР 1935 года также устанавливает, что «Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздушным пространством Союза ССР».

Этот принцип суверенитета является священным и незыблемым в международных отношениях.

При этих условиях приведенные выше заявления президента США Эйзенхауэра, вице-президента Никсона и государственного секретаря Соединенных .Штатов Америки Гертера, пытающихся оправдать нарушения суверенитета СССР американской авиацией и возводящих подобные нарушения в принцип государственной политики США, -не могут быть расценены иначе, как открытое заявление о нежелании правительства Соединенных Штатов Америки считаться с основными общепризнанными нормами международного права, без соблюдения которых невозможны нормальные отношения между государствами.

Неоднократные вторжения американской авиации в воздушное пространство СССР, и в частности полет самолета «Локхид У-2» 1 мая 1960 года, являются грубым нарушением суверенитета СССР и актом агрессии, попирающим нормы международного права и высокие принципы Устава ООН, под которым стоит подпись и Соединенных Штатов Америки.

При современном уровне военной техники, а также в условиях, когда Соединенные Штаты Америки,' как об этом неоднократно заявлялось ответственными американскими военными руководителями, постоянно держат в воздухе дежурные бомбардировщики с грузом атомных и водородных бомб, разведывательные полеты с фотографированием возможных объектов

Заказ 1946

бомбардировки и выявлением радиолокационных установок являются составными элементами военно-воздушного нападения.

При указанных условиях вторжение иностранного самолета в пределы СССР всегда может явиться признаком начинающегося вооруженного нападения. Более того, не может быть никакой гарантии тому, что любой такой самолет, появляющийся над советской территорией, не несет на борту смертоносного груза.

Агрессивный акт Соединенных Штатов Америки, выразившийся в наглом вторжении американского военного самолета в воздушное пространство СССР, относится к числу таких действий, которые ставят под прямую угрозу всеобщий мир. В условиях, когда некоторые государства располагают ядерным оружием и средствами почти молниеносной доставки его к цели, агрессивный акт, предпринятый США 1 мая 1960 года против Советского Союза, мог бы привести к тягчайшим последствиям для человечества.

В упомянутых выше заявлениях руководителей правительства США, а также в ноте правительства США от 12 мая 1960 года усиленно подчеркивается, что сбитый под Свердловском самолет «Локхид У-2» являлся якобы гражданским самолетом.

Материалами следствия доказана лживость этих утверждений.

На отобранном у Пауэрса удостоверении личности № АР1 288 068 имеется эмблема Министерства обороны США с надписью: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки».

Том 1, л. д. 99; том 6, л. д. И,

На вопрос о том, означает ли наличие такого удостоверения, что он работал летчиком военно-воздушных сил США, Пауэрс ответил:

«Это означает, что я работал в военно-воздушных силах США в качестве гражданского летчика».

Том 3, л. д. 180.

Далее, на вопрос о том, как же рассматривать то учреждение, в котором он работал, является ли оно военным или гражданским, Пауэрс сказал:

«Это комбинация гражданской и военно-воздушной службы, все это прикрыто и зашифровано названием — подразделение «10—10»,

Том 2, л. д. 2.

Пауэрс показал, что примерно в апреле 1960 года на авиабазе Инджирлик был начальник штаба военно-воздушных сил США генерал Томас Д. Уайт, который специально приезжал туда для инспектирования подразделения «10—10».

Том 3, л. д. 92, 93.

На вопрос, кто еще из военных, кроме генерала Уайта, посещал базу в Инджирлике, Пауэрс ответил, что за время его пребывания на авиабазе в Инджирлике туда два раза приезжал главнокомандующий ВВС США в Европе генерал Эверест и другие американские генералы.

Том 4, л. д. 28, 211,

Таким образом установлено, что сбитый 1 мая 1960 года самолет «Локхид У-2» принадлежит военно-воздушным силам США.

Преступное нарушение правительством США общепризнанных норм международного права является одним из элементов агрессивной внешнеполитической линии, осуществляемой правительством США. Эта агрессивная политика неоднократно формулировалась руководящими деятелями США, и в частности бывшим государственным секретарем США Джоном Фостером Даллесом, как «политика с позиции силы», «политика устрашения» и «политика балансирования на грани войны».

Не далее, как в июле 1959 года, вице-президент США Никсон в статье, опубликованной в журнале «Лайф», вновь дал высокую оценку так называемой «политике балансирования на грани войны» и декларировал, что эта политика является и в настоящее время одним из высших принципов Соединенных Штатов Америки.

Проявлением этой политики явилось, как известно, заключение под эгидой США агрессивных пактов и союзов почти во всех частях света, гонка вооружений, создание сети военных баз вокруг границ

Советского Союза и других социалистических стран и иные агрессивные действия, ставящие под угрозу всеобщий мир и безопасность. Проявлением этой же политики явились систематические вторжения самолетов военно-воздушных сил США в пределы Советского Союза, и в том числе агрессивное вторжение 1 мая 1960 года американского военного самолета «Локхид У-2».

Безрассудные действия правительства США привели к срыву совещания в верхах в Париже и осложнению международной обстановки.

В осуществление своей агрессивной политики правительство США вовлекло ряд государств, граничащих с Советским Союзом, которые предоставили свои территории для американских военных баз и являются, таким образом, пособниками агрессивных действий против СССР.

Как установлено следствием, вторжение американского самолета «Локхид У-2» 1 мая не могло бы быть осуществлено без использования военно-воздушных баз на территории близлежащих к Советскому Союзу государств, и в частности Турции, Пакистана и Норвегии, так как предельная дальность полета самолета «Локхид У-2» не позволяла ему оперировать с территории США.

Установлено, что разведывательное подразделение «10—10», в котором проходил службу Пауэрс, базировалось на американо-турецкой авиабазе Инджирлик. Командиром этого подразделения является полковник военно-воздушных сил США Шелтон. Самолет «Локхид У-2», на котором 1 мая 1960 года осуществлено агрессивное воздушное вторжение в пределы Советского Союза, был переброшен с базы- Инджирлик в Пакистан на военно-воздушную базу в Пешаваре, оттуда он вылетел в Советский Союз. При этом было допущено нарушение суверенитета Афганистана, над территорией которого незаконно, без ведома афганских властей, пролетел указанный самолет.

На вопрос о том, какие запасные аэродромы давались при полете 1 мая, Пауэрс ответил:

«В качестве запасных я мог использовать любой аэродром в Норвегии, Пакистане и Иране». Том 3, л. д. 88.

Установлено также, что Пауэрс имел задание по окончании своего полета совершить посадку на военно-авиационной базе в Будё, в Норвегии, которая и ранее использовалась разведывательным подразделением «10—10».

Указанные обстоятельства установлены показаниями Пауэрса, обнаруженной при нем маршрутной картой его полета и другими доказательствами.

Том 2, л. д. 9, 28, 180, 196—198, 304; том 6, л. д. 25.

Имевшиеся у Пауэрса указания предусматривали возможность нарушения суверенитета и других государств. По этому вопросу обвиняемый Пауэрс показал:

«В случае, если бы у меня не хватило горючего, чтобы лететь на Мурманск, по намеченному пути, я мог, не долетая города Кандалакши, повернуть влево и лететь через Финляндию на Норвегию, на аэродром Будё».

Том 2, л. д. 241.

Инструкции, данные Пауэрсу, предусматривали возможность в случае необходимости произвести посадку на аэродроме в Финляндии или Швеции. Вот что показал Пауэрс по этому поводу:

«Слово Sodankula, стоящее вдоль нанесенной зеленым карандашом линии (линия, обозначенная на полетной карте), означает, что я мог произвести посадку на аэродроме Соданкюля (Финляндия). Однако полковник Шелтон предупредил меня, что этот аэродром плохой и им я могу воспользоваться только в случае крайней необходимости, все-таки это лучше, чем садиться где-либо на советской территории. При этом он говорил, что лучше сесть в Швеции или в Норвегии, но желательнее в Норвегии».

Том 2, л. д. 271.

Эти показания Пауэрса также подтверждаются пометками, нанесенными на его полетной карте.

Том 6, л. д. 25.

Таким образом, расследование по настоящему делу еще раз подтвердило то обстоятельство, что созданные на территории некоторых иностранных государств американские военные базы представляют собой угрозу миру и безопасности народов.

Для осуществления своей агрессивной шпионской политики против Советского Союза правительство и военное командование США в течение ряда лет вели работу по отбору и подготовке необходимых кадров. С этой целью был завербован и обвиняемый по настоящему делу Френсис Гарри Пауэрс.

На следствии Пауэрс показал, что в 1950 году он добровольно поступил на службу в американскую армию, обучался в школе военно-воздушных сил в городе Гринвилл, штат Миссисипи, а затем на военно-воздушной базе в окрестностях города Феникса, штат Аризона. После окончания школы служил летчиком на различных военно-воздушных базах США, имея звание — старший лейтенант.

Том 3, л. д. 109—113; том 4, л. д. 43—45.

В апреле 1956 года Пауэрс был завербован Центральным разведывательным управлением США для выполнения особых разведывательных заданий на специально оборудованных высотных самолетах.

Том 2, л. д. 49.

-92, 103, 178; том 4, л. д. 45—

В ходе вербовки Пауэрсу были разъяснены задачи, которые ему предстояло выполнять. По этому поводу Пауэрс показал:

«Мне сообщили, что в основном моя работа будет заключаться в том, чтобы летать на самолете вдоль границ СССР с целью сбора информации по радиолокационным установкам и радиостанциям, а также другой информации. Мне сообщили также, что в будущем, может быть, мне будут поручаться и другие задания при условии, что все будет идти хорошо».

Том 4, л. д. 47.

После этого он заключил секретный контракт с Центральным разведывательным управлением США, возглавляемым Алленом Даллесом, и дал подписку о сохранении в тайне этого сотрудничества. Пауэрс был предупрежден, что за нарушение .подписки и разглашение данных о деятельности американской разведки он будет подвергнут уголовному наказанию в виде десяти лет тюремного заключения или штрафу в сумме 10 тысяч долларов, либо тому и другому одновременно.

Том 2, л. д. 92, 103—104.

Действительно, в главе 37 «Шпионаж и цензура» Свода законов США имеется параграф 793, который устанавливает такого рода наказание за указанные действия.

Как показал Пауэрс, за выполнение шпионских заданий американской разведки ему был установлен ежемесячный оклад в сумме 2500 долларов, тогда как в период службы в военно-воздушных силах США ему выплачивали 700 долларов в месяц.

Том 2, л. д. 2,91.

После привлечения к сотрудничеству с американской разведкой он был направлен для прохождения специальной подготовки на аэродром, расположенный в пустыне штата Невада.

На этом аэродроме, являвшемся одновременно частью атомного полигона, он в течение двух с половиной месяцев изучал высотный самолет типа «Лок-хид У-2» и осваивал управление оборудованием, предназначенным для перехвата радиосигналов и сигналов радиолокационных станций. На самолетах этого типа Пауэрс совершал тренировочные полеты на большой высоте и на большие расстояния над Калифорнией, Техасом и северной частью США.

В целях конспирации летчики-шпионы, проходившие подготовку на этом аэродроме, значились под вымышленными фамилиями. В частности, Пауэрс находился там под фамилией Палнер.

Том 2, л. д. 192—194; том 3, л. д. 45—51; том 4, л. д. 47—52.

После специальной подготовки Пауэрс был направлен на американо-турецкую военную авиационную

базу Инджирлик, расположенную вблизи города Аданы, где дислоцировалось разведывательное подразделение, условно именовавшееся подразделением «10—10».

Это подразделение, предназначенное для ведения разведывательной работы против СССР путем засылки самолетов-разведчиков в воздушное пространство СССР для сбора сведений о военных, промышленных и других важных объектах, в целях маскировки числилось находящимся в ведении Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА).

Том 2, л. д. 195, 217; том 4, л. д. 52—56, 62, 313.

По поводу изъятого у Пауэрса удостоверения, выданного 1 января 1959 года, он заявил, что в этом удостоверении «указано, что я имею право летать на военных самолетах США. Оно было выдано мне в подразделении «10—10» на авиабазе в Инджирлике. Это удостоверение выдано нам от имени НАСА».

Том 3, л. д. 183.

По заданию командования подразделения «10—10» Пауэрс с 1956 года систематически совершал на специальном высотном самолете «Локхид У-2» разведывательные полеты вдоль границ Советского Союза с Турцией, Ираном и Афганистаном.

Том 2, л. д. 8, 177, 178, 237—239.

Об этих полетах Пауэрс показал:

«Мы поднимались с аэродрома Инджирлик и летели на Восток до города Ван, на берегу озера с тем же наименованием. После этого брали курс на столицу Ирана—Тегеран и после пролета над Тегераном летели в восточном направлении южнее Каспийского моря. Затем я обычно пролетал южнее города Мешхеда, пересекал ирано-афганскую границу и далее летел вдоль афгано-советской границы... Недалеко от восточной границы Пакистана делался поворот и по тому же маршруту возвращались на аэродром Инджирлик. Позднее мы стали делать по-

ворот раньше, после углубления на территорию Афганистана примерно на 200 миль».

Том 3, л. д. 9.

Пауэрс далее показал, что при его разведывательных полетах в этом районе ему в качестве запасных аэродромов для возможной посадки указывались также аэродромы на территории Ирана, в Мешхеде и Тегеране.

Том 3, л. д. 87.

Маршрут полета самолета Пауэрса над территорией СССР 1 мая 1960 года был заранее тщательно разработан. Об этом свидетельствует и тот факт, что выполнение полета было поручено именно Пауэрсу, который еще в 1958 году ознакомился с аэродромом в Будё (Норвегия).

Как установлено следствием, 27 апреля 1960 года Пауэрс был доставлен на транспортном самолете военно-воздушных сил США с военно-воздушной базы Инджирлик в Пакистан на аэродром Пешавар. Одновременно для подготовки его полета на базу Пешавар прибыл полковник Шелтон в сопровождении двадцати человек из числа обслуживающего персонала подразделения «10—10». Туда же был перегнан из Турции другим летчиком подразделения «10—10» специально оборудованный самолет «Локхид У-2».

Том 2, л. д. 179, 197—198, 240—244; том 3, л. д. 6—7; том 4, л. д. 59—60.

В ночь на 1 мая 1960 года за два с половиной часа до отлета Пауэрс получил от Шелтона задание пролететь над территорией СССР с юга на север на высоте 20000 метров по маршруту: Пешавар, Аральское море, Свердловск, Киров, Архангельск, Мурманск и приземлиться в Норвегии на аэродроме Будё.

Согласно полученным инструкциям Пауэрс, пролетая над территорией Советского Союза, должен был включать в определенных местах имевшуюся на борту самолета специальную аппаратуру для аэрофотосъемки и фиксации работы радиолокационных станций системы противовоздушной обороны СССР. По указанию Шелтона Пауэрсу необходимо было обра-

тить особое внимание на ряд участков его маршрута и два пункта, в одном из которых предполагалось наличие стартовой площадки для запуска ракет, а в другом — расположение особо важного оборонного объекта.

Все эти инструкции Пауэрсом были точно выполнены. Пауэрс на самолете «Локхид У-2» поднялся с аэродрома Пешавар, набрал высоту 20000 метров, пролетел над территорией Афганистана, вторгся в воздушное пространство Советского Союза более чем на две тысячи километров от границы. Во время полета навигационные приборы и специальная аппаратура действовали безотказно: В течение всего полета Пауэрс чувствовал себя нормально и нанес на полетную карту данные разведывательного характера. В районе Свердловска самолет Пауэрса был сбит советскими ракетными войсками.

Том 2, л. д. 4, 9, 28, 37—39, 179—181, 198, 199, 239—244. 254—260, 268—271, 273, 274; том 3, л. д. 20—23, 60, 61, 132—134, 142— 145; том 6, л. д. 25.

На вопрос, при каких обстоятельствах был сбит пилотируемый им самолет, Пауэрс показал:

«...Неожиданно я услышал глухой взрыв и увидел оранжевое сияние. Самолет вдруг накренился и, как мне кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Возможно, что прямого попадания в самолет не было, а взрыв произошел где-то вблизи самолета и взрывная волна или осколки ударили в самолет... Это произошло на высоте приблизительно 68 тысяч футов... Меня сбили примерно в 25—30 милях южнее или юго-восточнее города Свердловска. В этот момент я летел довольно точно по курсу...

При падении самолета меня прижало к приборному щитку, и поэтому я не смог воспользоваться катапультирующим устройством, а поднял над головой фонарь кабины, отстегнул пристяжные ремни и выкарабкался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически».

Том 2, л. д. 182; том 4, л. д. 256—257.

Показаниями обвиняемого, вещественными доказательствами и заключениями экспертов установлено, что самолет, пилотируемый Пауэрсом, был оборудован специальным подрывным устройством для того, чтобы, в случае вынужденной посадки на территории СССР, летчик мог бы взорвать его. Кроме того, был также установлен взрывной аппарат в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских радиолокационных станций.

Том 1, л. д. 228; том 2, л. д. 209—210; том 5,

л. д. 30, 84—91.

Пауэрс был снабжен специальной булавкой с сильнейшим ядом из группы кураре. Эта булавка была ему дана, как заявил Пауэрс, для того, чтобы в случае применения к нему пыток покончить жизнь самоубийством.

Том 1, л. д. 37; том 2, л. д. 10, 93; том 5, л. д.

261—262.

Все эти замыслы и тщательно предусмотренные заранее меры предосторожности были рассчитаны на то, чтобы избежать разоблачения агрессивной политики правящих кругов США и обмануть мировое общественное мнение.

Кроме булавки с ядом Пауэрсу были даны: бесшумный пистолет с патронами, финский нож, надувная резиновая лодка, комплект топографических карт европейской части СССР и прилегающих к ней стран, средства для разведения костров, сигнализационные шашки, электрический фонарь, компасы, пила, рыболовные снасти и другие предметы и вещи, а также советские деньги в сумме 7500 рублей и ценности (золо-тые монеты, кольца, наручные часы), которые, как показал Пауэрс, были вручены ему полковником Шел-тоном при посадке в самолет и предназначались для подкупа советских людей в случае вынужденной посадки на территории СССР.

Все это снаряжение изъято у Пауэрса при его задержании.

Том 1, л. д. 21—22, 34—41, 67—72, 81—83, (61 — 188; том 2, л. д. 46—48, 219—220; том 3, л. д. 244—250, 257—264; том 4, л. д. 1_7, 16-21.

Свидетели Сурин В. П., шофер, Черемиснн А. Ф.,рабочий, Чужакин Л. А., шофер, Асабин П. Е., инвалид, и многие другие, наблюдавшие момент поражения самолета «Локхид У-2» ракетой в районе Свердловска и задержавшие приземлившегося на парашюте летчика Пауэрса, показали следующее:

Сурин В. П.—

«1 мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и в это время услышал взрыв, а также увидел... столб пыли... В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опускалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опускается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине... подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по работе. Когда он вышел из кабины, я ему сразу же показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать за ним, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он приземляется... на берегу речки возле высоковольтной линии. Чужакин меня пригласил в машину, и мы поехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров 50, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления парашютиста».

Том 4, л. д. 328, 329. Чужакин Л. А.—

«Когда сняли с парашютиста шлемофон с каской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он — иностранец. Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длинноствольный пистолет. Затем жестами показали ему, один ли он был. Он также жестами ответил, что был один. Видя, что парашютист — иностранец, мы решили его задержать».

Том 4, л. д. 399, 400.

Асабин П. Е.—

«Во время приземления парашютист упал. Чтобы не тащило его парашютом по земле, я придержал его и помог погасить парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом сам служил в авиации. В это время сюда прибежали мои знакомые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги, Я помог ему снять парашют, а Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и перчатки.

Когда с парашютиста сняли шлемофон с ка-
ской, он что-то сказал на непонятном нам языке.
Мы в свою очередь спросили его, кто он такой, что
случилось, но он ничего не отвечал и только мотал
головой. Мы догадались, что он — иностранец, и ре
шили его задержать».

Том 4, л. д. 349, 350.

Черемисин А. Ф.—

«Задержанного парашютиста я и Асабин взяли под руки и отвели к стоящей недалеко легковой автомашине, на которой приехали Чужакин и Сурин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож».

Том 4, л. д. 387.

Осмотром остатков сбитого самолета установлено, что детали и агрегаты самолета получили значительные повреждения при поражении самолета в воздухе и ударе о землю. Части самолета были разбросаны на площади около 20 квадратных километров.

Том 1, л. д. 47—59, 227,

Обвиняемый Пауэрс, которому были предъявлены части сбитого самолета, на вопрос, что это за самолет, ответил:

«Это самолет «Локхид У-2» в сильно поврежденном состоянии»,

На вопрос, на этом ли самолете он летел 1 мая 1960 года над территорией Советского Союза, обвиняемый Пауэрс ответил:

«По-моему, это тот самый самолет, на котором я летел 1 мая 1960 года. Чтобы сказать более определенно, мне нужно осмотреть кабину пилота, если она сохранилась...»

После этого обвиняемому Пауэрсу была предъявлена сохранившаяся часть кабины летчика. На вопрос: «Знакома ли Вам эта часть самолета?» — он ответил: «Да, знакома, это фонарь кабины летчика. Я уверен, что это фонарь с кабины моего самолета...»

Том 3, л. д. 158—160.

Эксперты, осматривавшие остатки сбитого самолета, дали заключение, что он является одноместным дозвуковым разведчиком типа «У-2» американской фирмы «Локхид» с одним турбореактивным двигателем. Самолет не имеет опознавательных знаков государственной принадлежности. На нем была установлена аппаратура для фотографической и радиотехнической разведки, включающая аэрофотоаппарат с фокусным расстоянием тридцать шесть дюймов, и аппаратура обнаружения радиоизлучений в трехсантиметровом, дециметровом и метровом диапазонах радиоволн,

На самолете также установлен блок подрыва с дистанционным управлением, содержащий 1,4 килограмма взрывчатого вещества. На аппаратуре и частях самолета имеются знаки различных американских фирм и, в частности, турбореактивный двигатель изготовлен фирмой «Прат-Уитни», агрегаты запуска и электропитания изготовлены фирмами «Гамильтон стандард», «Дженерал электрик» и др. Кроме того, на аппаратуре имеются обозначения, свидетельствующие о ее принадлежности военному ведомству США. Например, аппаратура радиотехнической разведки, изготовленная фирмой «Хьюлетт-Паккард» и лабораторией Хаггинс, имеет специальный индекс, свидетельствующий о принадлежности этой аппаратуры военному ведомству США.

Отсутствие на самолете опознавательных знаков государственной принадлежности, наличие на нем комплекса специальной аппаратуры фото- и радиотехнической разведки, а также подрывного устрой-

ства для уничтожения самолета явно свидетельствуют о его разведывательном назначении.

Том 1, л. д. 227—228, 248—253;

том 5, л. д. 84—91, 111—112, 155—158,

174—185.

Проведенной по этому делу технической экспертизой установлено, что на самолете имелся специальный авиационный магнитофон, связанный с аппаратурой обнаружения радиоизлучений, с запасом ферромагнитной пленки на 8 часов непрерывной работы. Магнитофон имеет индекс МР 12570 сер. № 769 с мотором привода лентопротяжного механизма постоянного тока американской фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо.

Дешифрированием записей импульсных сигналов на ферромагнитной пленке установлено, что эти сигналы принадлежат наземным радиолокационным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоздушной обороны Советского Союза. По этим записям можно определить: диапазон радиоволн, в котором работают разведываемые радиолокационные станции, частоту повторения импульсов, время облучения самолета радиолокационной станцией и район ее дислокации, число и режим работающих радиолокационных станций.

Том 5, л. д. 29—36.

Разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2» над территорией СССР подтверждается также заключением технической экспертизы, исследовавшей фотооборудование самолета.

Как установили эксперты, аэрофотоаппарат модели «73-В» № 732 400, находившийся на самолете «Локхид У-2», является специальным разведывательным фотоаппаратом, рассчитанным на фотографирование с больших высот полосы местности шириной 160—200 километров.

Расследованием установлено, что во время полета над территорией Советского Союза Пауэрс производил фотографирование местности, промышленных, военных и других важных объектов. Значительная часть изъятой из самолета фотопленки оказалась незасвеченной, и ее удалось проявить.

В результате произведенного исследования аэрофотопленки установлено, что сфотографированная с самолета с помощью длиннофокусного фотоаппарата местность является территорией Советского Союза от района западнее Ташкента до Свердловска. На этой пленке заснят ряд военных и гражданских аэродромов, а также важных промышленных объектов Южного Урала.

Заключениями экспертов и другими собранными доказательствами установлено, что полученные при полете самолета «Локхид У-2», пилотируемого Пауэрсом, аэрофотоснимки содержат разнообразную разведывательную информацию относительно промышленных и военных объектов, расположенных на сфотографированной территории, и могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для составления топографических карт, а также определения координат военно-стратегических объектов.

Том 5, л. д. 177—185,

Разведывательный характер полета самолета «Лок-хид У-2» подтверждается также показаниями обвиняемого Пауэрса, данными им на предварительном следствии, и его собственноручным заявлением.

Допрошенный по существу предъявленного обвинения Пауэрс виновным себя признал и показал:

«Признаю себя виновным в том, что летал над советской территорией и над заданными мне пунктами, по маршруту полета включал и выключал соответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту моего самолета. Как я считаю, это делалось для того, чтобы получить разведывательные сведения о Советском Союзе». И далее:

«В соответствии с заключенным мною с Центральным разведывательным управлением США контрактом я являлся летчиком специального авиационного подразделения США, занимающегося сбором сведений о действующих на территории Советского Союза радиостанциях и радиолокационных установках, а также, как я предполагаю, и о местах расположения ракет».

Том 2, л. д. 176, 177.

Виновность Пауэрса в предъявленном обвинении подтверждается вещественными и письменными доказательствами, заключениями экспертов и показаниями свидетелей.

На основании изложенного—Френсис Гарри Пауэрс, 1929 года рождения, гражданин США, уроженец города Бурдайна, штат Кентукки, с высшим образованием, летчик специального разведывательного подразделения «10—10» Центрального разведывательного управления США,—

обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Центральным разведывательным управлением США, вел активную шпионскую деятельность против Советского Союза, являющуюся выражением агрессивной политики, проводимой правительством США.

1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США, по заданию американской разведки, осуществляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном самолете «Локхид У-2» вторгся в воздушное пространство СССР с целью сбора сведений стратегического характера о расположении ракетных баз, аэродромов, радиолокационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, составляющих государственную и военную тайну Советского Союза, и, пролетев в глубь советской территории более двух тысяч километров, произвел при помощи специального оборудования фотографирование ряда указанных выше объектов и запись сигналов радиолокационных станций, а также собрал другие данные шпионского характера.

Преступление, совершенное обвиняемым Френсисом Гарри Пауэрсом, предусмотрено статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления».

Обвинительное заключение составлено 7 июля 1960 года в городе Москве.

Председатель Комитета

государственной безопасности

при Совете Министров СССР

А. ШЕЛЕПИН

Заказ 1946

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, понятно ли Вам предъявленное обвинение?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении?

Пауэрс: Да, признаю себя виновным.

Председательствующий: Какие предложения имеются у участников процесса о порядке исследования материалов дела? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Я полагаю, что исследование дела следует произвести обычным порядком, то есть начать допрос подсудимого, а затем допросить свидетелей в том порядке, как они перечислены в списке, приложенном к обвинительному заключению.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: У меня нет возражений против предложения Генерального прокурора, я с ним согласен.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил: исследование материалов дела начать с допроса подсудимого, затем допросить свидетелей и заслушать заключения экспертов.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание продолжается.

Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к подсудимому?

Руденко: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу отвечать на вопросы Генерального прокурора Советского Союза.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, когда Вы получили задание совершить полет над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Утром 1 мая.

Руденко: От кого Вы получили это задание?

Пауэрс: От командира моего подразделения.

Руденко: Кто командир этого подразделения?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: Где дислоцировалось это подразделение?

Пауэрс: В Адане (Турция),

Руденко: Д где Вы получили задание о полете в Советский Союз?

Пауэрс: В городе Пешаваре (Пакистан).

Руденко: Когда Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я не помню точно даты, но это было примерно за несколько дней, за 4—5 дней до моего полета.

Руденко: Стало быть, в конце апреля?

Пауэрс: Да, в последние дни апреля.

Руденко: С кем Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я прилетел туда на транспортном самолете, в котором находилось примерно 20 человек, и среди них полковник Шелтон.

Руденко: Был ли это специальный рейс в связи с подготовкой полета в Советский Союз?

Пауэрс: Да, самолет предназначался только для доставки наших людей на аэродром.

Руденко: С какого аэродрома он вылетел?

Пауэрс: Из Аданы (Турция).

Руденко: Он беспосадочно прошел от Аданы до

Пешавара?

Пауэрс: Мы сделали одну остановку для заправки.

Руденко: Где была сделана эта остановка?

Пауэрс: Я не помню точно названия аэродрома, где мы сделали посадку. Это было где-то в пути. Обслуживающий персонал на этом аэродроме был английский, Кажется, это было на Бахрейне.

Руденко: Эта база английская?

Пауэрс; Я могу лишь сказать, что обслуживающий персонал на аэродроме был английский.

Руденко: Понятно. Каким образом оказался на аэродроме в Пешаваре самолет «У-2»?

Пауэрс; Он был доставлен на этот аэродром накануне ночью, 30 апреля.

Руденко: Другим летчиком?

Пауэрс: Да.

Руденко: Но он был доставлен для того, чтобы Вы на этом самолете полетели в Советский Союз?

Пауэрс: В то время я еще не знал, что мне предстоит совершить этот полет, но, видимо, самолет был доставлен туда для этой цели.

Руденко: Именно на этом самолете подсудимый Пауэрс вылетел в Советский Союз?

Пауэрс: Да.

3* 35

Руденко: К полету готовился только один прдсуди-мый или готовились еще и другие летчики?

Пауэрс: Двое летчиков готовились к этому полету одновременно.

Руденко: Почему?

Пауэрс: Я не знаю точно причины, могу лишь высказать соображения по этому поводу, но не могу отвечать за их правильность.

Руденко: Хорошо. Почему это задание было поручено выполнить именно Вам?

Пауэрс: Не имею понятия.

Руденко: Подсудимый Пауэрс специально готовился для выполнения этого задания?

Пауэрс: Все пилоты нашего подразделения, вообще говоря, получали одинаковую подготовку.

Руденко: В том числе и подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Когда Вы поднялись с базы в Пешаваре?

Пауэрс: Мне кажется, это было примерно в 6 часов 30 минут по местному времени.

Руденко: Что предшествовало полету?

Пауэрс: Примерно два часа я проходил подготовку по вдыханию кислорода для полета на высоте, на которой я должен был лететь, и в это же время получал инструктаж.

Руденко: Вы поднялись с базы в Пешаваре на самолете «У-2»?

Пауэрс; Да.

Руденко: Что из себя представляет самолет «У-2»?

Пауэрс; Это специальный высотный самолет, подготовленный и сконструированный для полетов на очень больших высотах.

Руденко: Это разведывательный военный самолет?

Пауэрс; Я не знаю точно, кому принадлежал этот самолет, но самолет такого типа используется для разведки, а также для исследовательских работ на больших высотах.

Руденко: И для разведывательных целей, стало быть?

Пауэрс: Я не могу точно сказать, что самолет принадлежал к какой-либо военной организации. Мне неизвестна принадлежность самолета.

Руденко: Но этот самолет находился в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это военное подразделение?

Пауэрс: Да. Подразделение возглавляется военными, но оно включает и много штатских лиц.

Руденко: Самолет, на котором Вы летели 1 мая, имел опознавательные знаки?

Пауэрс: Я лично не видел никаких указаний на государственную принадлежность самолета. Поскольку я уже был одет в специальный костюм для полета, мне было очень трудно осмотреть самолет со всех сторон.

Руденко: Но Вы видели опознавательные знаки?

Пауэрс: Нет, я не осмотрел самолет снаружи.

Руденко: А ранее подсудимый Пауэрс видел опознавательные знаки на самолете «У-2»?

Пауэрс: Все самолеты, базировавшиеся в Турции, имели опознавательные знаки.

Руденко: Я Вас спрашиваю о самолете «У-2»?

Пауэрс: Я лично не видел никаких опознавательных знаков на этом самолете, но все другие самолеты, какие я видел, опознавательные знаки имели.

Руденко: Мне важно установить, что на самолете, на котором летел подсудимый Пауэрс, не имелось опознавательных знаков. Почему не было опознавательных знаков?

Пауэрс: Я не уверен, что таковых не было.

Руденко: Вы сейчас заявили суду, что на этом самолете не видели опознавательных знаков?

Пауэрс: Я их действительно не видел.

Руденко: Вы даже утверждали, что отсутствие опознавательных знаков объяснялось, видимо, тем, чтобы скрыть государственную принадлежность этих самолетов.

Пауэрс: Можно повторить вопрос?

Руденко: На следствии Вы утверждали, что отсутствие опознавательных знаков свидетельствовало о том, что лицам, которые отправляли этот самолет, не выгодно было раскрывать его государственную принадлежность.

Пауэрс: Я не помню.

Руденко: Не помните? Мы установим из заключения экспертизы, что таких опознавательных знаков не было.

Теперь я хочу спросить Вас, подсудимый Пауэрс, по какому маршруту Вы летели до советской границы?

Пауэрс: Я не помню сейчас точных данных о полете, но помню, что я летел прямо от аэродрома в Пешаваре по направлению к советской границе.

Руденко: В каком месте и в какое время Вы пересекли границу СССР?

Пауэрс: Я не помню сейчас точное время пересечения границы, но полагаю, что это было спустя 30 минут после вылета.

Руденко: На какой высоте Вы должны были лететь?

Пауэрс: На максимальной высоте. Высота меняется с изменением нагрузки. По мере того как горючее расходуется самолетом, он имеет возможность подниматься на большую высоту.

Руденко: На какую?

Пауэрс: Максимальная высота составляет 68 000 футов.

Руденко: Что Вам говорил полковник Шелтон по поводу безопасности полетов на такой высоте?

Пауэрс: Мне было сказано, что летать на такой высоте над Советским Союзом совершенно безопасно, что меня не могут достать средства противовоздушной обороны.

Руденко: Какая задача была поставлена перед Вами в связи с полетом в глубь Советского Союза 1 мая?

Пауэрс: Мне поручили совершить этот полет на заданной высоте и по заданному маршруту и в указанных пунктах включать и выключать свою аппаратуру.

Руденко: Эти пункты были указаны на Вашей карте?

Пауэрс: На моей карте стояли лишь цифровые обозначения—1—2—3, а также буквенные.

Руденко: Когда были сделаны эти обозначения?

Пауэрс: Они были нанесены на карту до того, как я получил ее.

Руденко: Прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, обнаруженную в остатках его самолета. Она находится в томе 6, л. д. 25.

(По распоряжению председательствующего секретарь предъявляет подсудимому полетную карту.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, у меня, прежде всего, к Вам вопрос: принадлежит ли эта карта Вам?

Пауэрс: Да, это та карта, которая была у меня 1 мая.

Руденко: На этой карте были помечены основные пункты Вашего маршрута?

Пауэрс: Все пункты маршрута были на этой карте.

Руденко: Вы можете назвать основные пункты маршрута, которым Вы должны были следовать по этой полетной карте?

Пауэрс: Мне было приказано как можно точнее следовать по маршруту. На карте красным карандашом были отмечены те пункты, которых я должен был точно придерживаться.

Руденко: Назовите эти пункты.

Пауэрс: На карте обозначен пункт восточнее Аральского моря, другой пункт — к северо-западу от Челябинска, затем пункты до города Кирова и после него. Далее, пункт — недалеко от Архангельска и пункт около острова Соло. Следующие пункты — вблизи от Конгомы, у Кандалакши, южнее Мурманска и севернее Мурманска. А у этого пункта название не обозначено.

Руденко: Какой конечный пункт полета был Вам указан?

Пауэрс: Я должен был приземлиться в Будё (Норвегия).

Руденко: Эти карты были вручены Вам с пометками. Кем были сделаны пометки?

Пауэрс: Я не уверен, но думаю, что, очевидно, их сделал штурман подразделения.

Руденко: Как фамилия этого штурмана подразделения?

Пауэрс: Штурман, который с нами летел в Пешавар,— майор Дулак.

Руденко: Другие отметки, которые наносились на эту карту, делались Вами?

Пауэрс: Есть некоторые отметки, которые я делал сам, но их немного.

Руденко: Это Вы делали уже во время полета?

Пауэрс: Некоторые из них я делал во время полета; две или три отметки я сделал до полета.

Руденко: Еще на базе в Пешаваре?

Пауэрс: Да.

Руденко: А какие отметки делались Вами во время полета?

Пауэрс: Я наносил знаки, определяющие или указывающие погоду в районах полета.

Руденко: Только погоду?

Пауэрс: Я отмечал также ожидаемое время, в которое я приблизительно должен был проследовать над теми или иными пунктами, а также действительное время, когда пролетал над теми или иными пунктами.

Руденко: Вы наносили другие отметки о каких-либо объектах?

Пауэрс: Во время полета я отмечал отдельные аэродромы и объекты, которые были мне заранее указаны. Эти объекты мне не были известны, их нанес на карту кто-то другой.

Руденко: Я прошу разрешения суда предъявить подсудимому Пауэрсу бортовой журнал. Этот бортовой журнал находится в томе 6, л. д. 26.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому остатки бортового журнала.

(Остатки бортового журнала предъявляются подсудимому Пауэрсу.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, этот бортовой журнал принадлежал Вам?

Пауэрс: Да, это тот бортовой журнал, который был у меня в самолете.

Руденко: Прошу сообщить, какие данные содержатся в этом бортовом журнале?

Пауэрс: Моя фамилия, дата, номер самолета, номер полета, время предполагаемого вылета и время действительного вылета, позывные — это сигнал для возвращения. Если я слышу этот сигнал в эфире, я должен ответить тем же и возвратиться на свою базу.

Руденко: Какая фамилия летчика значится в этом журнале?

Пауэрс: Пауэрс.

Руденко: Кто вручил Вам этот журнал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: По журналу Вы больше ничего не имеете сообщить?

Пауэрс: В журнале еще указано время посадки. Есть слова: «время посадки», но не указано когда. Есть указание по использованию оборудования на самолете. Указывается, что, когда аппаратура включена, горит сигнал — свет. Дальше, здесь обозначено специальное оборудование — «В» плюс «Т» (латинские буквы), кажется, так. Далее следует надпись: З —, тут неясно, здесь латинская буква «д». Далее указаны пункты на карте, скорость ветра, направление, магнитный курс и магнитное склонение, путевая скорость, расстояние между отдельными пунктами, предполагаемое время полета между ними, а также оставлено место, куда я должен был записывать действительное время полета на отдельных участках, высоту, температуру воздуха, погоду, предполагаемое использование горючего и действительный его расход.

Тут написано: «скорость ветра», но предполагалось наносить время, когда я должен пролетать те или иные пункты, и то же самое на другой стороне бортжурнала.

Руденко: Хорошо, достаточно. Скажите, подсудимый Пауэрс, какой у Вас был запасной маршрут?

Пауэрс: Если произошла бы какая-нибудь авария в полете, скажем, с горючим или с кислородом, если это было бы в начале полета, я должен был вернуться в Пешавар. Если бы эта авария произошла во второй половине полета, то я должен был следовать по кратчайшему пути в Будё (Норвегия). Были также намечены маршруты до ближайшего аэродрома, указывающие кратчайший путь, которым я должен был сле-, довать.

Руденко: Какие запасные аэродромы?

Пауэрс: Было отмечено несколько резервных аэродромов, я не помню, какие именно. Было указано, что в случае аварии любой аэродром за пределами Советского Союза был бы, конечно, лучше, чем какой-либо аэродром на территории Советского Союза. (Оживление в зале.)

Руденко: В частности, указывался аэродром в Швеции?

Пауэрс: Я не помню, указывались ли аэродромы в Швеции, но в случае аварии я бы сделал посадку на аэродроме в Швеции.

Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывал полковник Шелтон?

Пауэрс: Он говорил, что любой аэродром вне Советского Союза был бы лучше, чем любой из аэродромов на территории Советского Союза. Несколько таких аэродромов было отмечено, но я не помню точно, где они расположены.

Руденко: Был ли отмечен какой-нибудь аэродром на территории Финляндии?

Пауэрс: Я не помню точно названия, сейчас посмотрю. Он упоминается в обвинительном заключении. Не могу сейчас найти его.

Руденко: Именно тот самый, который упоминается в обвинительном заключении?

Пауэрс: Да, я имею в виду тот самый, который упоминается в обвинительном заключении.

Руденко: Каким образом должна была обеспечиваться посадка Вашего самолета в Будё 1 мая?

Пауэрс: Я не имею понятия об этом. Мне было приказано просить инструкцию о посадке и садиться.

Руденко: Кто из подразделения «10—10» должен был встречать Вас?

Пауэрс: Там, очевидно, были бы люди из этого подразделения, но кто, я не знаю.

Руденко: Но представители подразделения «10— 10» должны были присутствовать?

Пауэрс: Я уверен, что они там были бы.

Руденко: Таким образом, на базе в Будё было заранее и заблаговременно известно о Вашем предстоящем полете и посадке?

Пауэрс: Я не знаю, что было известно, но мне сказали, что меня там встретит представитель подразделения.

Руденко: С помощью каких средств Вы должны были установить связь с базой в Будё при посадке?

Пауэрс: Я бы вызвал их по радио, дал свой позывной сигнал: «Паппи 68» и попросил инструкцию о посадке.

Руденко: Ясно. Теперь перейдем к вопросам, связанным с полетом над территорией Советского Союза. Сколько времени Вы летели над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Я могу сказать лишь приблизительно, точно не знаю, очевидно, от 3 до 3,5 часа.

Руденко: Сколько километров Вы пролетели в глубь территории Советского Союза?

Пауэрс: Точно в километрах не знаю. За 3,5 часа полета приблизительно со скоростью 380 миль в час это составило бы от 1200 до 1300 миль. Я имею в виду расстояние точно по маршруту, со всеми изгибами и отклонениями.

Руденко: На какой высоте проходил полет?

Пауэрс: Полет начался приблизительно на высоте 67 тысяч футов, и по мере израсходования горючего я поднялся на высоту 68 тысяч футов.

Руденко: Вы и следовали по заданному маршруту?

Пауэрс: Я следовал по намеченному маршруту как можно точнее.

Руденко: Как Вы себя чувствовали во время полета?

Пауэрс: Физически я себя чувствовал хорошо, но нервничал, боялся.

Руденко: Чего боялись?

Пауэрс: Сама мысль о том, что я нахожусь над территорией Советского Союза,— это не то, что я бы хотел делать каждый день. (Оживление в зале.)

Руденко: Как обстояло дело с кислородным питанием?

Пауэрс: Насколько мне известно, кислородное питание действовало нормально.

Руденко: Все ли было исправно на самолете?

Пауэрс: Незадолго до того, как меня сбили, у меня были неполадки с автопилотом. Все остальное как будто было в полном порядке.

Руденко: Все ли полученные Вами задания были точно выполнены по маршруту полета до момента поражения Вашего самолета?

Пауэрс: Все задания, данные мне, я выполнял по мере сил, как можно точнее. Была плохая погода, и я отклонялся от курса. Большая часть территории по маршруту была закрыта облаками, и я не видел земли.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена разведывательная аэрофотоаппаратура. Какие давались Вам задания по ее использованию?

Пауэрс: Мне не были даны какие-нибудь точные или определенные инструкции по использованию или

управлению той или иной аппаратурой. Я лишь включал и выключал аппаратуру над теми или иными пунктами маршрута.

Руденко: С какой целью Вы включали и выключали ее?

Пауэрс: Я был проинструктирован делать это. На карте было обозначено, где я должен был включать и выключать аппаратуру.

Руденко: Очевидно, подсудимому Пауэрсу было ясно, с какой целью надо было включать и выключать аппаратуру?

Пауэрс: Я довольно-таки хорошо мог догадываться, для чего включал и выключал ее. Но знал ли я точно? Я сказал бы — нет.

Руденко: Наверняка подсудимый Пауэрс знал об этом точно.

Пауэрс: Я и сейчас не очень определенно уверен, для чего это делалось. Но так как я видел некоторые результаты, после того как я познакомился с этой аппаратурой, я теперь более ясно представляю, чем раньше, для чего она предназначена.

Руденко: Я думаю, что подсудимый Пауэрс с первого момента полета не сомневался в том, что это разведывательный полет?

Пауэрс: Думаю, что я не сомневался в этом.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена радиоразведывательная аппаратура, включающая магнитофонную запись сигналов советских радиолокационных станций. Так это?

Пауэрс: Мне так сказали, что был обнаружен магнитофон, но я не знаю. Я никогда раньше не видел оборудования и впервые увидел его только здесь.

Руденко: Но подсудимый Пауэрс достаточно подготовленный пилот, чтобы знать, что такого рода полеты совершаются в специальных, разведывательных целях.

Пауэрс: Я ничего, однако, не знал об аппаратуре раньше.

Руденко: Но достаточно был осведомлен о том, что этот полет делается в разведывательных целях?

Пауэрс: Я не видел других причин для подобного полета.

Прошу выключить свет прожектора, он слепит глаза.

Председательствующий: Прошу выключить свет. Прошу продолжать.

Руденко: На Вашем самолете имелась специальная радиоустановка для создания помех в работе радиолокационных станций?

Пауэрс: В хвостовой части самолета находилось оборудование, которое искажало радиолокационные сигналы, направляемые на меня как истребителями, так и радиолокационными установками на земле.

Руденко: Каким образом Вы управляли Вашей аппаратурой во время полета?

Пауэрс: В указанных местах я включал определенную аппаратуру.

Руденко: Именно в пунктах, которые были отмечены на карте?

Пауэрс: Да, в пунктах, которые были указаны на карте.

Руденко: Вы производили также визуальные наблюдения с самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы делали соответствующие отметки на карте?

Пауэрс: Если я правильно понял, то я сделал три отметки на карте.

Руденко: Что это были за отметки?

Пауэрс: Первая отметка — аэродром, который не был отмечен на полетной карте. Я определил как можно точнее координаты этого аэродрома. Далее я отметил крупные цистерны — склады горючего. Это было сделано, когда я пролетал через тонкий слой облаков. Я немного отклонился от курса и точно не помню, где находился в то время. Затем я отметил большое скопление зданий — большой населенный пункт.

Руденко: С какой же целью делались эти отметки?

Пауэрс: Мне было сказано наносить на карту все, что не было на ней отмечено. Я думаю, что это общая привычка пилотов отмечать на карте то, что на ней не обозначено.

Руденко: Привычка с целью шпионажа?

Пауэрс: Я уверен, что сделал бы то же самое, летая и над территорией США.

Руденко: Я Вас спрашиваю о полете над территорией СССР.

Пауэрс: Я был проинструктирован делать это, и я выполнял инструкцию.

Руденко: Вы не отрицаете, что вторглись в воздушное пространство СССР, нарушив закон?

Пауэрс: Нет, я этого не отрицаю.

Руденко: Стало быть, это вторжение было в целях разведывательных, шпионских?

Пауэрс: Думаю, что это было так.

Руденко: Вы заявили здесь и на следствии, что включали и выключали рычаги аппаратуры над определенными пунктами?

Пауэрс: Я делал то, что мне было указано.

Руденко: Не зная о специальной аппаратуре?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел этой специальной аппаратуры.

Руденко: Вы с таким же успехом могли бы нажать рычаг и сбросить атомную бомбу?

Пауэрс: Это могло бы быть сделано, но это не тот тип самолета, там нет приспособления для подвески бомб.

Руденко: Но этот самолет находился на высоте 20000 метров, и с земли не видно, какую аппаратуру он несет на борту. Итак, подсудимый Пауэрс, все данные Вашего самолета — высотность, оборудование — все свидетельствует о целях шпионских.

Пауэрс: Так точно.

Руденко: На какой высоте находился Ваш самолет в момент его поражения ракетой?

Пауэрс: Примерно на высоте 68 тысяч футов.

Руденко: При каких обстоятельствах это произошло?

Пауэрс: Я только что произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже почувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади, и я увидел оранжевую вспышку.

Руденко: В каком районе это произошло?

Пауэрс: Несколько миль южнее Свердловска.

Руденко: Каким образом Вы покинули борт самолета?

Пауэрс: Я не мог воспользоваться катапультирующим устройством из-за сил, возникших в падающем са-

молете, и помню, что, когда я стремглав летел вниз, приблизительно на высоте 30 тысяч футов, понял, что не могу воспользоваться катапультой. Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни. Центробежной силой меня наполовину прижало к панели приборов, а наполовину выбросило из самолета. Я забыл разъединить шланги кислородного прибора, и мне пришлось бороться, чтобы оставить самолет. Парашют открылся автоматически, сразу же после того, как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизительно 14 тысяч футов.

Руденко: Какой Вы имели инструктаж относительно вынужденной посадки на территории Советского Союза? Что Вы должны были сделать с самолетом?

Пауэрс: Я был проинструктирован, что если мне абсолютно необходимо будет спуститься на территорию Советского Союза, то я должен уничтожить самолет при помощи кнопок и рычагов, которые имелись на нем для этой цели, и по возможности избежать пленения. Затем с помощью аварийного снаряжения я должен был попытаться добраться до ближайшей границы.

Руденко: Самолет был оборудован специальным устройством для его подрыва?

Пауэрс: Да, мне так было сказано.

Руденко: С какой целью это делалось? С целью самоуничтожения; чтобы замести следы?

Пауэрс: Я не знаю, что было бы уничтожено, если бы я нажал на соответствующие кнопки. Я был просто проинструктирован сделать это.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, при задержании у Вас были обнаружены итальянские, французские, немецкие деньги и золотые монеты. Кто их Вам вручал и для какой цели?

Пауэрс: Это рассматривалось как часть аварийного снаряжения. У меня были золотые монеты и русские рубли. Золотые монеты принадлежат различным странам; каким именно, я не знаю. Они должны были помочь мне убежать.

Руденко: А для чего Вам были вручены советские деньги в сумме семи с половиной тысяч рублей?

Пауэрс: С той же целью, с какой мне были даны золотые монеты,— чтобы подкупать людей, если я

смогу это сделать. Но я не знаю, как я смог бы это сделать, не говоря на языке страны, на территории которой могла бы произойти вынужденная посадка.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, но стоило Вам только приземлиться на советской земле, как простые советские люди, почувствовав в Вас врага, задержали Вас, обыскали, обезоружили и доставили органам власти?

Пауэрс: Так точно.

Руденко: Для какой цели Вы были снабжены бесшумным десятизарядным пистолетом?

Пауэрс: Он должен был быть использован в целях охоты.

Руденко: И для этого Вам дали 205 штук патронов?

Пауэрс: Да.

Руденко: Насколько известно, охотятся обычно с охотничьими ружьями.

Пауэрс: Довольно трудно везти на самолете охотничье ружье.

Руденко: Да еще на таком самолете, который отправляется в шпионский рейс...

Пауэрс: Я думаю, что пистолет не имел никакого отношения к шпионскому заданию и к целям полета.

Руденко: Кто Вам вручил булавку с ядом?

Пауэрс: Ее мне вручил полковник Шелтон, когда он инструктировал меня перед вылетом.

Руденко: Для какой же цели вручили Вам эту булавку?

Пауэрс: Она мне была выдана для того, чтобы я применил ее в случае, если попаду в плен и буду подвергнут пыткам. Если бы я не выдержал пыток, тогда я должен был бы покончить с собой.

Руденко: Значит, Ваши хозяева, направляя Вас в шпионский полет, не щадили Вашей жизни?

Пауэрс: Они предоставили мне выбор — использовать булавку или нет.

Руденко: Но все-таки они дали булавку, которая была снабжена ядом?

Пауэрс: Да.

Руденко: Они, очевидно, хотели, чтобы Вы взорвали самолет, уничтожили себя и скрыли следы преступления?

Пауэрс: Мне никто не говорил, чтобы я покончил с собой.

Руденко: Но булавка была дана, чтобы Вы покончили с собой?

Пауэрс: Если бы были применены пытки.

Руденко: Вам говорили о том, что в Советском Союзе пытают?

Пауэрс: Я не помню, чтобы шла речь о том, что в Советском Союзе применяют пытки, но я ждал этого.

Руденко: Ну и что же, применяли к Вам пытки?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Как относились к Вам следственные власти?

Пауэрс: Со мной обращались очень хорошо.

Руденко: Я хочу спросить Вас о следующем. 17 мая в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького Вам была показана выставка всего оборудования и остатков Вашего самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: Вам показали остатки самолета?

Пауэрс: Да, мне показали их.

Руденко: Это тот самый самолет «Локхид У-2», на котором Вы летали?

Пауэрс: Я уверен, что это именно тот самолет.

Руденко: Только не в том состоянии, в каком он вылетел из Пешавара?

Пауэрс: Довольно-таки значительные изменения произошли...

Руденко: Я думаю, значительные... Вам предоставили возможность осмотреть сохранившиеся части кабины летчика?

Пауэрс: Мне кажется, мне показали все, что осталось от самолета.

Руденко: Я хотел этот факт удостоверить. Части самолета здесь есть, их можно показать. Однако подсудимому Пауэрсу они уже были предъявлены. Теперь я хочу поставить подсудимому ряд вопросов, связанных с началом его шпионской деятельности.

Подсудимый Пауэрс, Ваш полет 1 мая на самолете «У-2» был совершен в соответствии с условиями, которые Вы заключили в секретном контракте с Центральным разведывательным управлением?

Пауэрс: Да.

Руденко: Расскажите суду обстоятельства, при которых Вы заключили этот контракт с Центральным разведывательным управлением.

Пауэрс: Я тогда служил в военно-воздушных силах. Однажды мне сказали, что какие-то люди хотели бы меня видеть. Я встретился с этими людьми, они со мной побеседовали. Мне было сказано, что для меня имеется хорошо оплачиваемая работа и что я по своей квалификации подхожу для нее.

Мне сказали, что нужно пройти соответствующую подготовку, что я буду разлучен с семьей и приблизительно на протяжении 18 месяцев буду находиться за океаном. Тогда они мне не сказали определенно, сколько я буду получать, но заметили, что это будет больше, чем та сумма, которую я получал, будучи старшим лейтенантом. Работа будет летная. Мне предложили продумать все это. Я с женой обсудил предлагаемые мне условия. Следующая беседа с этими людьми состоялась не то через день, не то через два, не помню. Мне понравилась идея летной работы с большим жалованьем. Я сказал, что согласен разлучиться с семьей, уехать из дому. Тогда мне сообщили кое-что еще в отношении того, что от меня потребуется. Это было, конечно, довольно-таки давно.

Руденко: Это когда было?

Пауэрс: В 1956 году.

Надо было пройти соответствующий медицинский осмотр, оказаться достаточно физически подготовленным для этой работы. Я отвечал этим требованиям. Специально для меня был изготовлен летный высотный костюм. Я этот костюм испробовал в особой барокамере. Мне сказали, что я буду получать 2500 долларов в месяц. Мне выплачивалось на руки 1500 долларов, а 1000 долларов я должен был получить аккордом после успешного окончания контракта. Мне сказали, что моей основной задачей будут полеты вдоль границ Советского Союза с целью сбора любых радио- и радарных информации, и было сказано, что могут быть и другие задания. Я подписал контракт и начал проходить обучение, то есть тренировку.

Руденко: Кто подписал контракт от имени Центрального разведывательного управления?

Пауэрс: Я точно не помню, был господин Коллинз.

Кажется, господин Коллинз подписал этот контракт в моем присутствии, но на контракте были и другие подписи.

Руденко: Какая ответственность предусматривалась этим контрактом за разглашение содержания и характера Вашей работы?

Пауэрс: Это наказуемо по определенным статьям закона, потому что это секретные данные.

Руденко: Какая именно ответственность предусматривалась там? Вы не помните сейчас?

Пауэрс: Я точно не помню, как это было сформулировано, но помню, что говорилось о 10 годах заключения или штрафе в 10 000 долларов, или о том и другом вместе.

Руденко: Этот контракт был Вами заключен уже после того, как Вы уволились из военно-воздушных сил?

Пауэрс: Я точно не помню дату, когда я покинул военно-воздушные силы США, и не помню дату, когда я подписал контракт. Но по времени это было очень близко.

Руденко: Вы назвали предложенное Вам вознаграждение в 2,5 тысячи долларов в месяц? Так?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это большое вознаграждение?

Пауэрс: Да, это гораздо больше, чем я зарабатывал раньше. Это приблизительно та сумма, которую получает командир, капитан гражданского лайнера, первый пилот.

Руденко: Когда и от кого Вы впервые узнали, что в Ваши задачи будет входить совершение разведывательных полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Это мне было сказано до того, как я подписал контракт.

Руденко: Стало быть, подписывая контракт, Вы представляли себе, что Вам придется заниматься полетами над территорией Советского Союза?

Пауэрс: В то время я этого не знал.

Руденко: Как не знали?

Пауэрс: Об этом конкретно в контракте ничего не было сказано. Я должен был выполнять приказы, и мне об этом ничего не было известно.

Руденко: В контракте не сказано, но Вам было

объявлено, что полеты будут вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какого времени и где Вы проходили подготовку после заключения контракта с Централь- ным разведывательным управлением?

Пауэрс: Подготовка началась через несколько дней, точно не помню через сколько, после подписания контракта. Началась подготовка в конце мая и продолжалась приблизительно до первых чисел августа.

Руденко: Почему Вы, проходя подготовку, имели вымышленную фамилию?

Пауэрс: Нам было сказано: это необходимо для того, чтобы люди, которые не связаны с данным подразделением, при несчастном случае не знали, что он произошел, скажем, с Пауэрсом.

Руденко: Под какой фамилией проходил подготовку Пауэрс?

Пауэрс: Имя было у меня то же самое, фамилия — Палмер.

Руденко: Куда был направлен подсудимый Пауэрс после окончания специальной подготовки?

Пауэрс: В подразделение «10—10», в Адане (Турция).

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Я, кажется, прибыл туда 20 августа 1956 года.

Руденко: Каковы цели и задачи подразделения, в котором находился подсудимый?

Пауэрс: В основном собирать информацию вдоль границ Советского Союза. Мы также проводили исследовательскую работу по изучению погоды, брали пробы воздуха с целью исследования его на радиоактивность.

Руденко: Кто командовал подразделением «10— 10» в момент прибытия в него подсудимого Пауэрса в 1956 году?

Пауэрс: Полковник Пери.

Руденко: Кому непосредственно подчинялось подразделение «10—10»?

Пауэрс: Подразделение «10—10» находилось под непосредственным руководством командира, который

был в этом подразделении, а кому оно было подчинено выше, я не знаю.

Руденко: Это было воинское подразделение?

Пауэрс: Во главе этого подразделения стояли военные.

Руденко: Понятно.

Пауэрс: Но основная часть людей, работающих в этом подразделении, штатных работников, были гражданскими лицами.

Руденко: Но они подчинялись военным?

Пауэрс: Да, полковник Шелтон был командиром этого подразделения.

Руденко: В течение какого времени проходил подсудимый Пауэрс службу в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Со времени прибытия до 1 мая 1960 года.

Руденко: Кому принадлежит военная база в Адане, где дислоцировалось подразделение «10—10»?

Пауэрс: Я уверен, что эта база принадлежит Турции и расположена на ее территории. Но этой базой пользуется как турецкий, так и американский персонал.

Руденко: База принадлежит Турции, а командуют американцы?

Пауэрс: Командирами базы были американец, а также турок. Кто из них был старшим, я не знаю.

Руденко: Разве все имели доступ в подразделение «10—10»?

Пауэрс: База находилась в запретной зоне, и только персонал, работавший на ней, имел туда доступ.

Руденко: Американский персонал?

Пауэрс: Да, американский персонал там работал.

Руденко: Всех ли американцев туда допускали?

Пауэрс: Те, которые находились в других подразделениях базы, в место расположения подразделения «10—10» не допускались.

Руденко: Итак, эта турецкая база находилась под полным американским командованием, и, не говоря уже о турках, доступ в нее был закрыт также для многих американцев.

Пауэрс: Доступа в подразделение «10—10» не было, но в другие подразделения он был.

Руденко: Я спрашиваю об этом подразделении.

Пауэрс: Я не пользовался доступом в другие подразделения, потому что работал в подразделении «10—10».

Руденко: Но подразделение «10—10» — особое подразделение?

Пауэрс: Я думаю, что его можно назвать особым подразделением.

Руденко: Именно — разведывательное?

Пауэрс: Думаю, что да.

Руденко: Я хотел бы спросить Вас, кто из высших военных чинов посещал подразделение «10—10»?

Пауэрс: Было несколько человек, которые производили инспекционные поездки. Во время этих поездок они посещали подразделение «10—10».

Руденко: Кого из них может назвать подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Я слыхал, что в первых числах апреля генерал Уайт прибыл на базу, я видел его самолет. Я слышал от приятеля, что генерал Уайт посетил базу, но сам не знаю точно.

Руденко: Кто еще из высшего военного начальства посещал базу?

Пауэрс: Были и другие, я всех не помню. Был генерал Эверест.

Руденко: Кто такой генерал Эверест?

Пауэрс: Тогда он был командующим военно-воздушными силами США в Европе.

Руденко: С какими целями он посещал это подразделение?

Пауэрс: Я точно не знаю, я бы сказал, что это была обычная инспекционная поездка.

Руденко: Значит, это подразделение находилось в центре внимания высших военных начальников?

Пауэрс: Это значит, что подразделение, которое находилось на базе, посещалось командованием.

Руденко: Подразделение «10—10», как Вы сказали, было особым подразделением?

Пауэрс: Оно особое, очевидно, по роду выполняемой работы.

Руденко: Именно, по роду выполняемой работы.

Пауэрс: Но это не значит, что его показывают посетителям. Посетители, наоборот, не допускаются в это подразделение.

Руденко: Но такие посетители, как Уайт и Эверест,— не обычные посетители.

Пауэрс: Вы правы, они, конечно, большие шишки.

Руденко: Посещали ли подразделение «10—10» другие видные лица?

Пауэрс: Были посетители, но я не помню, кто они такие. Были генералы, конгрессмены. Я думаю, что конгрессмены не посещали подразделение, но они осматривали базу.

Руденко: Еще кто посещал?

Пауэрс: Кроме того, мне кажется, посещал кардинал Спеллман.

Руденко: Кардинал тоже интересуется военными базами?

Пауэрс: Он — церковная фигура. Я бы сказал, что его интересует личный состав, а не база.

Руденко: Тот самый состав, который совершает шпионские полеты?

Пауэрс: Мне кажется, что он меньше думает о том, какую работу выполняет человек, а больше интересуется тем, что из себя представляет этот человек.

Руденко: И благословляет их на эти полеты?

Пауэрс: Я не знаю и никогда не видел, чтобы он это делал. Тем более мы разного с ним вероисповедания.

Руденко: Сейчас я прошу суд разрешить мне предъявить удостоверение личности Пауэрса. Оно находится в томе 6, л. д. 11.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому удостоверение личности.

(Секретарь показывает подсудимому Пауэрсу удостоверение.)

Руденко: Это удостоверение принадлежит Вам?

Пауэрс: Да, оно было выдано мне.

Руденко: Я просил бы рассказать об эмблеме, имеющейся на документе, и о том, какому ведомству принадлежит печать, поставленная на этом удостоверении.

Пауэрс: На печати написано: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: И печать, и эмблема Министерства обороны США?

Пауэрс: Эмблема и печать идентичны.

Руденко: То есть Министерства обороны?

Пауэрс: Да, здесь написано: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: А почему Министерство обороны выдало Вам удостоверение, когда Вы не имеете отношения к военному ведомству?

Пауэрс: Министерство обороны состоит из департаментов армии, военно-воздушных сил, военно-морского флота и других служб, которые мне неизвестны.

Руденко: В общем, эти департаменты военные?

Пауэрс: Я бы сказал, что оборонные и, конечно, военные.

Руденко: Теперь я прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу документ, выданный от имени НАСА (том 6, л. д. 14).

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому документ.

Пауэрс: Он передо мною.

Руденко: Вам принадлежит это удостоверение?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы имели какое-нибудь отношение к этой организации?

Пауэрс: Я не знаю.

Руденко: Не знаете, имели ли Вы отношение?

Пауэрс: Мы поддерживали связь с НАСА в силу той исследовательской работы, которую мы выполняли.

Руденко: Но ни в какой служебной зависимости подсудимый Пауэрс от этой организации не находился?

Пауэрс; Работников этой организации я никогда не встречал.

Руденко: Стало быть, этот документ выдан для прикрытия, чтобы замаскировать действительную цель разведывательного подразделения «10—10»?

Пауэрс: Этот документ мне выдан для того, чтобы я имел право летать на военных самолетах. Не каждое гражданское лицо имеет право летать на военных самолетах.

Руденко: Но НАСА не имеет никакого отношения к подразделению «10—10»?

Пауэрс: Я не знаю. Мне кажется, что эта организация получала кое-какую информацию об исследованиях погоды. Я не могу сказать ни да, ни нет, ибо я этого не знаю.

Руденко: Тогда я хотел бы напомнить подсудимому Пауэрсу, что в своих показаниях, которые он давал ранее по указанному поводу, он говорил: «Поскольку я лично никакого отношения к НАСА не имел, я считаю, что этот документ был выдан мне в качестве прикрытия, чтобы скрыть действительные цели разведывательного подразделения «10—10»». Это показание, товарищи судьи, содержится в томе 4, л. д. 313, английский текст — л. д. 315.

Пауэрс: Как только что я сказал, я не имел никакого отношения к этой организации, не имел никакого контакта с ее работниками. Цель была, очевидно, такова— дать мне возможность или право летать на военных самолетах, и другая цель, очевидно,— прикрыть разведывательную деятельность подразделения, но это с моей стороны лишь только предположение, потому что никто мне об этом не говорил.

Руденко: Во всяком случае Вы утверждаете, что никакого отношения к этой организации не имели?

Пауэрс: Да, я никаких контакт в с ней не имел.

Заседание закончилось в 13 часов 45 минут. Объявляется перерыв до 16 часов.

Заседание 17 августа (вечернее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Судебное заседание продолжается. Прошу подсудимого Пауэрса отвечать на вопросы Генерального прокурора.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, я хочу уточнить вопрос о запасном аэродроме в Финляндии. Какой аэродром назвал Вам полковник Шелтон во время полета 1 мая?

Пауэрс: Мне придется поискать название аэродрома. Это тот же аэродром, который упоминается в обвинительном заключении,— Соданкюля.

Руденко: Это для уточнения. Теперь я поставлю вопросы, относящиеся к Вашим полетам до 1 мая. Какие разведывательные задания Вы выполняли, находясь на службе в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Я произвел несколько полетов, сейчас точно не помню сколько, вдоль южных границ Советского Союза.

Руденко: Где Вы еще совершали полеты, вдоль границ каких государств?

Пауэрс: Вдоль границ Турции и Советского Союза, Ирана и Советского Союза, Афганистана и Советского Союза и вдоль границ по Черному морю.

Руденко: Я бы хотел напомнить подсудимому Пауэрсу о его показаниях, которые содержатся в томе 4, л. д. 144, английский текст — л. д. 156. Вы указывали тогда в своих показаниях, что в 1956 году Вы сделали один-два полета, в 1957 году таких полетов было 6—8, в 1958 году—10—15, в 1959 году — также 10—15 и за 4 месяца 1960 года — один или два. Это правильно?,

Пауэрс: Да, я действительно это говорил, но цифры эти могут быть не совсем точными.

Руденко: Вы поэтому так и говорили: от 10 до 15. Это, конечно, не совсем точно. Вдоль каких границ Советского Союза Вы совершали эти полеты?

Пауэрс: Именно вдоль тех границ, о которых я упоминал ранее. Помимо этого, я летал по обычному маршруту.

Руденко: Совершали полеты над Черным морем? Где именно?

Пауэрс: Да, над южным побережьем Черного моря.

Руденко: Совершали ли Вы такие полеты над Каспийским морем?

Пауэрс: Нет, над Каспийским морем я не летал. К югу от Каспийского моря я действительно летал, а над самим морем не летал.

Руденко: А к югу от Каспийского моря действительно летали?

Пауэрс: Да.

Руденко: Имел ли Ваш самолет специальное оборудование во время полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да, самолет имел специальное оборудование, но характер этого оборудования мне неизвестен.

Руденко: Какие конкретно объекты интересовали Ваше командование во время этих полетов и какие определенные задачи ставились перед Вами?

Пауэрс: В 1956 году мне казалось, что мое командование больше всего интересовал район Черного моря. После этого интерес командования как будто бы переместился на Восток. Перед одним полетом мне сказали, что, может быть, мне удастся увидеть запуск ракеты. Из этого я заключил, что их интересовал запуск ракет.

Руденко: Производили ли Вы во время этих полетов аэрофотосъемку каких-либо объектов?

Пауэрс: Опять-таки мне это неизвестно, я лишь включал и выключал определенные рычаги.

Руденко: Так же включали и выключали, как во время полета 1 мая?

Пауэрс: Именно так.

Руденко: А Вы убеждены, что 1 мая это включение и выключение рычагов дало свои результаты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Производили ли Вы запись сигналов советских радиолокационных станций?

Пауэрс: Сам я такой записи не производил, но, видимо, аппаратура ее производила.

Руденко: Не свидетельствуют ли все эти данные о том, что эти полеты носили разведывательный, шпионский характер?

Пауэрс: Я полагаю, что это были действительно разведывательные полеты.

Руденко: С каких аэродромов самолеты «У-2» летали вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Аэродром, с которого мне лично приходилось подниматься для этих полетов,— это аэродром в Инджирлике вблизи Аданы.

Руденко: Другие летчики из подразделения «10—10» также совершали такие полеты?

Пауэрс: Да, я бы сказал, что нагрузка между пилотами распределялась довольно равномерно.

Руденко: Вы не можете сказать, сколько летчиков было в подразделении «10—10»?

Пауэрс: 7 гражданских пилотов.

Руденко: Таких же «гражданских», как и подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывались для посадки во время полетов?

Пауэрс: В случае аварии мне разрешалось садиться на любых аэродромах в Иране, Пакистане и Турции.

Руденко: На каких конкретно аэродромах?

Пауэрс: Мне указывались различные аэродромы с данными о длине взлетно-посадочной дорожки и о других особенностях этих аэродромов. Назывались аэродромы в Тегеране, Мешхед — в Иране и Пешавар — в Пакистане.

Руденко: Пешавар в Пакистане, Мешхед и Тегеран в Иране?

Пауэрс; Но этими аэродромами я мог пользоваться лишь в случае аварии.

Руденко: И не только в случае аварии?

Пауэрс: Нет, только в случае аварии.

Руденко: Ведь Вы пользовались аэродромом в Пешаваре и не в случае аварии?

Пауэрс: Это было при совершенно других обстоятельствах.

Руденко: Безразлично. Этот аэродром использовался для полетов над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какими базами поддерживалась радиосвязь во время этих полетов?

Пауэрс: Мы никогда не поддерживали радиосвязи с базами во время полетов, за исключением коротких промежутков времени непосредственно после взлета и перед посадкой.

Руденко: С какими базами поддерживалась радиосвязь?

Пауэрс: Инджирлик, а 1 мая — с базой в Пешаваре.

Руденко: Известно ли Вам, подсудимый Пауэрс, что Вы свой разведывательный полет 1 мая должны были завершить в Будё (Норвегия)?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вам раньше приходилось бывать на аэродроме в Будё?

Пауэрс: Да, я там был однажды и раньше.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: В августе 1958 года.

Руденко: С какой целью?

Пауэрс: Я доставил самолет из Аданы в Будё.

Руденко: Какой самолет?

Пауэрс: «У-2».

Руденко: Тот самолет, на котором Вы летели 1 мая?

Пауэрс: Я не знаю, был ли это тот же самый самолет.

Руденко: Но такой же самолет?

Пауэрс: Да, такой же.

Руденко: Таким образом, Вам был знаком этот аэродром?

Пауэрс: Да, я однажды совершил там посадку.

Руденко: Это был единственный раз?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто-нибудь из подразделения «10—10» находился тогда в Будё?

Пауэрс: Да, меня встретили работники этого подразделения.

Руденко: В Будё?

Пауэрс: В Будё.

Руденко: Вы вылетали с аэродрома в Будё?

Пауэрс: Я улетел с этого аэродрома на обычном транспортном самолете.

Руденко: А другие летчики летали с этого аэродрома?

Пауэрс: Да, пока я находился там, кажется, два полета было произведено с этого аэродрома.

Руденко: На самолетах «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Скажите, пожалуйста, до полета 1 мая Вы посещали базу в Пешаваре?

Пауэрс: Да, однажды.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Примерно в июне 1959 года, как мне кажется.

Руденко: С какой целью Вы посещали эту базу?

Пауэрс: Опять-таки я и туда доставил самолет.

Руденко: «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какой базы?

Пауэрс: С базы Инджирлик.

Руденко: Таким образом, в Пешаваре 1 мая Вы очутились не впервые, Вам уже была знакома эта база?

Пауэрс: Да, это был второй случай.

Руденко: Посещали ли Вы базу в районе Висбадена в Западной Германии?

Пауэрс: Да, я бывал там.

Руденко: Как именовалась эта база?

Пауэрс: Она так и называлась — Висбаденская база.

Руденко: С какой целью посетили Вы эту базу?

Пауэрс: Я перегонял туда учебный самолет «Т-33».

Руденко: Сколько времени Вы находились на этой базе?

Пауэрс: Я бывал там несколько раз. Сейчас точно не помню, сколько именно времени занимала проверка этого самолета. Я бывал в Висбадене также во время отпуска.

Руденко: Я выясняю обстоятельства, связанные с самолетом «У-2».

Вам приходилось перегонять самолет «У-2» с базы в Западной Германии на базу военно-воздушных сил в США, в Нью-Йорк?

Пауэрс: Нет.

Руденко: А откуда все же приходилось перегонять и какой самолет?

Пауэрс: Мне приходилось перегонять самолет «У-2» с аэродрома Гиблштадт в Нью-Йорк.

Руденко: Гиблштадт — это в Западной Германии. Какой самолет?

Пауэрс: Самолет «У-2».

Руденко: На какую базу?

Пауэрс: Нью-Йорк.

Руденко: У меня пока других вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь. Товарищ адвокат, имеете ли Вы вопросы к своему подзащитному?

Гринев: Да.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Кто Ваши родители и чем они занимаются?

Пауэрс: У меня мать и отец. Мой отец сапожник. Моя мать раньше помогала ему, но сейчас здоровье не позволяет ей работать, она просто домохозяйка.

Гринев: Применяется ли наемный труд в мастер- ской Вашего отца?

Пауэрс: Нет.

Гринев: А где работал Ваш отец до перехода к сапожному ремеслу?

Пауэрс: Он работал много лет в угольных шахтах, до тех пор, пока авария не подорвала его здоровья и чуть не лишила его жизни.

Гринев: Из кого состоит семья Вашего отца?

Пауэрс: У меня пять сестер. Братьев у меня нет. В семье моих родителей живет мой дедушка.

Гринев: Можно ли считать, что Вы происходите из трудовой семьи?

Пауэрс: Да.

Гринев: Ваши сестры замужем?

Пауэрс: Да, все сестры сейчас замужем.

Гринев: А не можете ли Вы сказать, за кем они

замужем, принадлежат ли их мужья тоже к трудовым семьям?

Пауэрс: Моя старшая сестра замужем за сапожником, он еще подрабатывает тем, что водит автобус в школу. Вторая сестра замужем за электромонтером, он работает на автозаправочных станциях. Третья сестра замужем за учителем — последнее, что я о нем слышал,— он работал почтальоном. Четвертая сестра замужем за газетным работником в Вашингтоне. Кажется, он занимается продажей газет. Характер его работы мне точно неизвестен. Младшая сестра вышла замуж всего два месяца назад, и я не знаю, чем занимается ее муж.

Гринев: Имеет ли Ваш отец недвижимое имущество?

Пауэрс: У него есть ферма.

Гринев: Как он получил эту ферму?

Пауэрс: Он унаследовал часть этой фермы от своего отца и выкупил другую часть у членов семьи.

Гринев: Имеет ли эта ферма товарное хозяйство, или она существует только для удовлетворения потребностей семьи?

Пауэрс: Она используется лишь для удовлетворения потребностей семьи в молоке, овощах и т. п. Отец ничего не продает.

Гринев: Товарищ председательствующий, родители моего подзащитного Пауэрса представили мне фотографии, которые дают наглядное представление о том, как рос и жил Пауэрс, что представляют из себя мастерская и ферма его отца. Я прошу ознакомиться с этими фотографиями и приобщить их к делу.

(Секретарь передает фотографии суду.)

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас нет возражений против приобщения фотографий к делу?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил — просьбу адвоката удовлетворить и приобщить эти фотографии к делу.

Гринев: Болели ли Вы в молодости и каково сейчас состояние Вашего здоровья?

Пауэрс: Я перенес обычные детские болезни, кажется, я болел дифтеритом, но это не отразилось за-

метным образом на моем здоровье. В настоящее время мое физическое состояние вполне удовлетворительно, но, естественно, я нахожусь сейчас под эмоциональной нагрузкой.

Гринев: Кстати, не можете ли Вы сказать, что за пятно у Вас на левой щеке?

Пауэрс: Это от рождения.

Гринев: Какое образование Вы получили?

Пауэрс: Я окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Гринев: По какой специальности?

Пауэрс: Основными предметами были биология и химия.

Гринев: Работали ли Вы по найму во время учебы?

Пауэрс: Да, во время учебы мне приходилось мыть посуду и зарабатывать таким образом на учение. Во время летних каникул я выполнял любую работу, какая подвернется.

Гринев: Что вынуждало Вас на это?

Пауэрс: Мое обучение стоило довольно дорого, и мне хотелось внести свой вклад в расходы семьи, связанные с моей учебой.

Гринев: Принимали ли Вы участие в политической жизни вашей страны и принадлежали ли Вы к какой-либо партии?

Пауэрс: Нет, я не участвовал в политической жизни своей страны и ни к какой политической партии не принадлежал. Я даже никогда не принимал участия в голосовании на выборах. (Оживление в зале.)

Гринев: Бывали ли Вы когда-либо до 1 мая 1960 года в Советском Союзе и интересовались ли вообще когда-нибудь Советским Союзом?

Пауэрс: Нет, я в Советском Союзе до 1 мая никогда не бывал, политическими вопросами не интересовался; я больше интересовался научными достижениями Советского Союза. Думаю, что все мои познания о Советском Союзе я черпал из газет и журналов.

Гринев: Из Вашего объяснения видно, что Ваш отец хотел, чтобы Вы стали врачом. Почему же Вы не выполнили его желания, а поступили в военно-воздушные силы?

Пауэрс: Отец хотел, чтобы я стал врачом, но я считал, что подобная деятельность мне не подходит.

Заказ 1946

Кроме того, это требовало, чтобы я гораздо больше учился, и стоило бы дороже. Окончив колледж Мил-лиган, я приближался к тому возрасту, когда призывают в пехоту. Не знаю, когда бы меня призвали, но это, вероятно, произошло бы через несколько месяцев после окончания колледжа. Трудно получить хорошую работу, когда ты допризывник, никто не хочет тебя брать, потому что работа будет очень быстро прервана из-за твоего призыва в армию. У меня была временная работа в летнее время в службе спасания на воде. Когда я покинул эту работу, то, вместо того чтобы ждать, когда меня призовут в пехоту, решил добровольно поступить в военно-воздушные силы, так как всегда интересовался авиацией.

Гринев: Каковы причины, побудившие Вас поступить на работу в Центральное разведывательное управление? Была ли это Ваша инициатива?

Пауэрс: Нет, ко мне первыми обратились с этим предложением. Когда окончился срок моей службы в военно-воздушных силах, я хотел получить работу на какой-нибудь гражданской воздушной линии, но в это время мне уже было слишком много лет, чтобы меня могли принять в гражданскую авиацию. Мне предложили работу в Центральном разведывательном управлении с жалованьем, равным жалованью первого пилота гражданского самолета. Я подумал, что мне просто повезло, и был счастлив, что могу получить такую работу.

Гринев: Брали ли Вы на себя перед Центральным разведывательным управлением какие-либо дополнительные обязательства после подписания с ним контракта?

Пауэрс: Нет, я должен был выполнять только обязанности пилота. Чтобы заполнить время между полетами, я выполнял функции офицера по безопасности в полетах: распространял соответствующую литературу, вел работу среди других офицеров.

Гринев: Что давала работа в Центральном разведывательном управлении в материальном отношении?

Пауэрс: Это дало мне возможность расплатиться с долгами, довольно хорошо жить и сберечь деньги на будущее. Я рассчитывал на эти сбережения купить

дом и, может быть, начать какое-нибудь собственное дело, чтобы не зависеть от родителей.

Гринев: При каких условиях Вы могли получить дополнительное вознаграждение по контракту?

Пауэрс: Было договорено, сколько я буду получать в месяц. Однако согласно контракту я не получал каждый месяц всю сумму денег на руки. Определенная часть моего жалованья откладывалась, с тем чтобы быть выплаченной после успешного завершения задания.

Гринев: Какую должность Вы занимали в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Должность пилота.

Гринев: Выполняли ли Вы какие-либо руководящие «ли административные функции?

Пауэрс: Нет, я был только пилотом.

Гринев: Летали ли Вы до 1 мая над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, полет 1 мая был единственным.

Гринев: Ставили ли Вас в известность или советовались ли с Вами о программах разведывательных полетов над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, ни о каких программах полетов я не слыхал.

Гринев: Знакомили ли Вас со специальной аппаратурой, установленной на самолете «У-2», и устанавливалась ли она в Вашем присутствии?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел специального оборудования, не видел, как его устанавливают, как его монтируют и демонтируют. В моем присутствии это никогда не делалось. Все, что я знаю о специальном оборудовании,— это то, что необходимо следовать инструкции, в которой указывались все необходимые действия.

Гринев: Ставили ли Вас в известность о результатах разведывательных полетов?

Пауэрс: Нет, я никогда не слыхал о результатах этих полетов. Я не знаю, срабатывала аппаратура или нет, если это не указывалось специальными индикаторными лампочками в кабине пилота. В тех беседах, которые проводились после полетов, мне никогда не говорили о результатах полетов.

Гринев: В одном из своих показаний на предвари-

б*

тельном следствии Вы указывали, что при последнем продлении контракта у Вас были некоторые колебания и что Вы жалеете, что продлили этот контракт. Не скажете ли Вы, что явилось причиной колебаний и что послужило основанием для продления контракта?

Пауэрс: Причину, почему я колебался, трудно объяснить. Одна из причин состояла в том, что работа была очень напряженной. Мной владело трудно объяснимое чувство. Мне не нравилось то, что я делал. Если бы я мог найти хорошую работу — а у меня не было на это времени,-— то я нашел бы другую работу и не продлил бы контракта.

Гринев: Почему Вы жалеете теперь о продлении контракта?

Пауэрс: Потому что положение, в котором я сейчас нахожусь, не очень-то хорошее. Я не очень-то много знаю о том, что произошло на свете после моего полета 1 мая. Но я слыхал, что в результате моего полета не состоялось совещание в верхах и что был отменен визит президента Эйзенхауэра в Советский Союз. Полагаю, что произошло усиление напряженности в мире. Я искренне сожалею, что я был прича-стен к этому.

Гринев: Не можете ли Вы сказать, в чем заключалась тяжесть Вашей работы?

Пауэрс: Длительность полетов и тяжесть снаряжения, которое приходится носить пилоту на себе. Разрешите, я приведу типичный пример такого полета. За два часа до взлета на пилота надевается шлем-маска, которая сидит очень плотно на шее; пилот должен дышать кислородом в течение двух часов, чтобы уменьшить содержание азота в крови. Потом надевается соответствующий костюм — надеть его помогают один или два человека,— затем пилота везут к самолету. Персонал помогает ему пристегнуться к сиденью. Все это происходит за два часа до вылета, а сам полет обычно длится восемь-девять часов. Костюм весьма плотно облегает тело, вокруг шеи имеется герметическое пробковое кольцо, которое плотно прилегает, оставляя соответствующий след на шее. И так как в кабине все-таки приходится делать какие-то движения, а костюм весьма плотно стянут, то это оставляет потертые места и ссадины. В костюме имеются

прорезиненные полости, и эти полости под давлением прилегают к телу. Они плотно прилегают к коже и вызывают усиленное потоотделение. Два часа до вылета и в течение 8—9-часового полета пилот не имеет возможности ни пить, ни есть. И когда пилот после подобного полета приземляется, то состояние его весьма неважно, организм обезвожен. Обычно к концу подобного полета пилот так изможден, что ему помогает совершить посадку по радио специальная подвижная установка. Ведь пилот, находясь в изможденном состоянии, может при посадке совершить ошибку. Имеются также правила, установленные медицинским персоналом. По этим правилам пилот не имеет права на новый полет в течение двух дней. Это относится к любому типу самолетов, даже к тренировочным. Врачи считают пилота умственно и физически неспособным производить второй полет, если не пройдет по крайней мере двух суток после предыдущего вылета. Подобные полеты влекут за собой определенные последствия. Когда дышишь 100-процентным кислородом, а также набираешь высоту или спускаешься, внутреннее ухо наполняется кислородом. Во время сна организм пилота всасывает этот кислород, и в голове образуется пояс низкого давления, что очень неприятно. В результате — сильные головные боли и боль в ушах. Вот приблизительно все.

Гринев: Спрашивал ли у Вас полковник Шелтон согласия на полет 1 мая, или это указание было дано им в категорической форме?

Пауэрс: Это было задание, на которое я должен был пойти, и меня не спрашивали, хотел я лететь или нет. Двое из нас готовились к полету, и я не знал, кто из нас полетит.

Гринев: Могли ли Вы отказаться от выполнения этого задания?

Пауэрс: Нет, я не мог отказаться. Это был приказ. Мои коллеги считали бы меня трусом. Кроме того, я думаю, отказ считался бы несоблюдением контракта, невыполнением контракта.

Гринев: Что Вам предписывалось делать в случае вынужденной посадки самолета?

Пауэрс: Мне было сказано, что возможность вынужденной посадки маловероятна. Я верил в самолет.

Мне также говорили, что полет вряд ли может быть прерван. Повторяю. Мне было сказано, и я верил, что, за исключением технической неисправности, не могло быть причины, по которой полет самолета мог бы быть прерван. Мне было сказано, что, в случае если откажет топливо или откажет кислородный прибор, я должен уничтожить самолет и, если представится возможность, с помощью той экипировки, которая была мне выдана, покинуть самолет.

Гринев: Как Вы чувствовали себя во время этого полета?

Пауэрс: Физически я себя хорошо чувствовал, здоровье было хорошее, но сама идея, сама мысль этого полета мне не нравились. Я очень нервничал. Трудно объяснить почему, но я нервничал, был в состоянии напряжения и боялся. Меня одолевало чувство страха.

Гринев: Оказали ли Вы сопротивление при задержании и намеревались ли Вы вообще оказать сопротивление?

Пауэрс: Нет, сопротивления я не оказывал и не намеревался оказывать.

Гринев: Как к Вам отнеслись при задержании и впоследствии?

Пауэрс: Гораздо лучше, чем я ожидал. (Оживление в зале.) Очевидно, когда меня впервые увидели, то не подумали, что я иностранец. Когда я приземлился, мне помогли погасить парашют, помогли снять шлем. Я попытался объясниться, и они, естественно, решили меня задержать. По дороге, когда, очевидно, меня везли к властям, я попросил попить. Машину остановили и дали мне воды. Мне также предложили сигареты. Мы пытались беседовать, но друг друга не поняли. Мне кажется, что я понял слово «Америка» или «американец» и дал понять знаками, что я американец. Думаю, что они это поняли. Когда меня привезли— я не знаю, как называлось то учреждение, где были власти,— я пожаловался на головную боль, ибо я ударился головой, когда был сбит самолет. Был вызван врач. Он осмотрел голову и оказал необходимую помощь. У меня были царапины, ссадины на правой ноге. Пытались со мной беседовать на немецком языке, но я не понимаю по-немецки. Оттуда меня по-

везли в Свердловск. Там был переводчик, мне дали воды, и я ответил на несколько вопросов. Из Свердловска меня привезли сюда и на протяжении всего этого времени со мной очень хорошо обращались.

Гринев: Являются ли данные Вами показания ис-¹кренними и правдивыми?

Пауэрс: Да, но я не могу ручаться за те предположительные утверждения, которые я делал. Иногда я высказывал свое мнение или просто излагал предположение по тому или иному вопросу.

Гринев: Как Вы сейчас относитесь к своей работе в Центральном разведывательном управлении (оживление в зале) и понимаете ли Вы, какую опасность представлял Ваш полет?

Пауэрс: Да, сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше. Сначала я колебался, продлить ли мне контракт или нет. Я не хотел продлевать контракта. Будь у меня работа, я бы его не продлил, так как я сейчас немного знаю о последствиях моего полета. Правда, всех последствий я не знаю. Несколько минут тому назад я упоминал о срыве совещания в верхах и увеличении напряженности в мире. Искренне сожалею, что причастен ко всему этому.

Гринев: У меня сейчас нет больше вопросов.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 10 часов утра 18 августа.

Заседание закончилось в 17 часов 10 минут..

Заседание 18 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза продолжается. Товарищ адвокат, у Вас есть еще вопросы к Вашему подзащитному?

Гринев: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Почему Вы не остались работать на спасательной станции и не пытались найти другую работу?

Пауэрс: Я поступил на спасательную станцию после окончания колледжа. Это была временная работа, только на лето, и она должна была прекратиться с наступлением осени. В той местности, где я жил, было практически невозможно найти постоянную работу. Никто не соглашался брать человека, которому предстояло уйти в армию.

Гринев: Знали ли Вы при подписании контракта с Центральным разведывательным управлением, что Вам предстоят полеты над территорией СССР?

Пауэрс: При подписании контракта мне это было неизвестно.

Гринев: Когда Вы впервые узнали об этом?

Пауэрс: Шесть или семь месяцев спустя после подписания контракта. Мне сообщили, что это будет частью наших обязанностей. В это время стало известно, что советская радарная система более эффективна, чем считалось раньше. И поэтому нам объявили, что, вероятно, мы ограничимся лишь полетами вдоль границ Советского Союза.

Гринев: В случае отказа от выполнения задания, от полета 1 мая, получили ли бы Вы ту часть денег, которая согласно контракту Вам сразу не выдавалась?

Пауэрс: Контракт был сформулирован таким образом, что это зависело целиком от тех, кто меня нанимал. Они могли посчитать это несоблюдением контракта с моей стороны. Я не знаю, какое решение было бы принято.

Гринев: Что конкретно говорил Вам полковник Шелтон о безопасности полета над территорией СССР?

Пауэрс: Мне было сказано, что такие полеты совершенно безопасны. Единственная опасность — неисправность аппаратуры, технического оснащения самолета.

Гринев: Когда-нибудь раньше давали Вам при полетах булавку с ядом?

Пауэрс: Это был первый случай, когда мне была вручена такая булавка.

Гринев: Показывал ли полковник Шелтон, как нужно пользоваться булавкой с ядом?

Пауэрс: Да, мне это объяснили.

Гринев: Я больше вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь. Товарищ Генеральный прокурор, имеются ли у Вас еще вопросы?

Руденко: Несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Генерального прокурора Советского Союза.

Руденко: Вчера Вы показали, что первый раз были в Пешаваре в 1959 году.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы пригнали туда самолет «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто Вас встречал на аэродроме в Пешаваре и при каких обстоятельствах Вы произвели посадку?

Пауэрс: Я был встречен представителями подразделения «10—10». Посадка происходила нормально, я вызывал их по радио, и мне отвечали.

Руденко: А кроме представителей подразделения «10—10» Вас еще кто-нибудь встречал?

Пауэрс: Никто другой, кроме представителей подразделения «10—10», меня не встречал.

Руденко: А кто давал Вам разрешение на посадку в Пешаваре?

Пауэрс: Контрольно-диспетчерский пункт.

Руденко: Чей?

Пауэрс: Местный, пакистанский.

Руденко: Следовательно, пакистанские власти знали о прибытии Вашего самолета в Пешавар летом 1959 года?

Пауэрс: Предполагаю, что знали.

Руденко: Какой был установлен режим для сотрудников подразделения «10—10» на авиабазе Пешавар?

Пауэрс: Нам не разрешалось покидать территорию базы.

Руденко: Вам также не разрешалось общаться с кем-либо?

Пауэрс: Очень мало посторонних приближалось к ангарам, в которых мы помещались. Думаю, что причиной запретов было то обстоятельство, что аппаратура на самолете считалась секретной.

Руденко: Через какие государства Вы летели к границе СССР, вылетев 1 мая с аэродрома Пешавар?

Пауэрс: Я захватил небольшую часть территории Пакистана, небольшую часть территории Афганистана и затем пересек границу Советского Союза.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили воздушное пространство Афганистана?

Пауэрс: Мне неизвестно, было ли у меня разрешение на это.

Руденко: Но афганские власти не давали Вам разрешения на полет над их территорией?

Пауэрс: Мне лично такого разрешения они не давали.

Руденко: И Ваше начальство не сообщало Вам, что такое разрешение получено?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили суверенитет нейтрального государства — Афганистана?

Пауэрс: Если мое подразделение не получило соответствующего разрешения, то да, действительно я нарушил.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение совершать полеты вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение вторгнуться в пределы Советского Союза?

Пауэрс: Предполагаю, что нет.

Руденко: Предполагаете. А может быть, скажете более точно: не получало разрешения?

Пауэрс: Если бы такое разрешение имелось, то это касалось бы более высоких властей и мне это не было бы известно.

Руденко: Если бы такое разрешение имелось, то Вы не были бы, очевидно, здесь, на скамье подсудимых?

Пауэрс: Именно поэтому я полагаю, что такого разрешения не было.

Руденко: На какой высоте Вы пересекли советскую границу?

Пауэрс: Я не помню сейчас точные данные высоты в момент пересечения границы, но могу сказать, что это было ниже той высоты, на которой я был настигнут ракетой. Я пересек границу примерно на высоте около 66 тысяч футов.

Руденко: На какой высоте Вы продолжали полет — на высоте 66 тысяч футов?

Пауэрс: По мере того как горючее расходовалось, уменьшался вес самолета и я набирал высоту.

Руденко: На какую высоту Вы забрались?

Пауэрс: Примерно на высоту 68 тысяч футов, может быть, немного меньше или больше.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч футов— Вы летели в районе Свердловска?

Пауэрс: Да.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч футов—Вы были сбиты советской ракетой?

Пауэрс: Да, что-то на этой высоте меня сбило.

Руденко: Вы сказали, что Вас что-то сбило?

Пауэрс: Да, я не видел точно, что меня сбило.

Руденко: Но именно на этой высоте Вы были сбиты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Я прошу суд огласить рапорт командира воинского подразделения Советской Армии, сбившего 1 мая 1960 года американский самолет «Локхид У-2», на котором летел Пауэрс. Этот рапорт находится в томе 7, л. д. 5, английский текст — л, д. 7.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас нет возражений против просьбы Генерального прокурора?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил удовлетворить просьбу Генерального прокурора Советского Союза. (Зачитывает рапорт.)

«Командиру воинской части

Рапорт

Доношу, что Ваш приказ об уничтожении самолета — нарушителя государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 — время московское.

При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде и приняты меры задержания летчика, спустившегося на парашюте.

Майор Воронов, 1 мая 1960 года».

Руденко: Поддерживали ли Вы радиосвязь с авиабазами Инджирлик и Пешавар, пролетая над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Нет, не поддерживал.

Руденко: Почему Вы не поддерживали радиосвязь с этими базами?

Пауэрс: Радиоаппаратура, которой я располагал, была ультравысокой частоты, она служит для радиосвязи в пределах прямой видимости, при совершенно плоской местности. С высоты, на которой я находился, я мог бы поддерживать связь на расстоянии примерно 300—400 миль, но горы, находившиеся между мной и Пешаваром, снижали возможность радиосвязи до 200 миль. От Инджирлика я находился слишком далеко, чтобы поддерживать с ним связь.

Руденко: А не объясняется ли отсутствие радио-

связи секретностью Вашего полета, опасением, что Ваш сигнал может быть зафиксирован?

Пауэрс: Даже если бы я имел возможность поддерживать радиосвязь на таком расстоянии, я бы не стал делать этого из-за возможности пеленгации самолета.

Руденко: Об этом я и спрашиваю. Прошу суд разрешить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, которая находится в томе 6, л. д. 25.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите.

(Подсудимому Пауэрсу предъявляется полетная карта.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваша карта?

Пауэрс: Да.

Руденко: Почему на Вашей полетной карте основной маршрут полета обозначен красным и синим цветом?

Пауэрс: Как я вчера, кажется, говорил, части маршрута, помеченной красным карандашом, я должен был придерживаться как можно более точно. Синим карандашом отмечены менее важные участки, они дают лишь указание направления. Разумеется, на протяжении всего полета я должен был как можно более точно придерживаться указанного направления, но в участках, обозначенных красным карандашом, требовалась максимальная точность.

Руденко: Таким образом, красным карандашом отмечены те части маршрута, которые особенно интересовали Центральное разведывательное управление?

Пауэрс: Во всяком случае, они представляли максимальный интерес для тех лиц, которые дали мне эту карту.

Руденко: Для кого?

Пауэрс: Поскольку я работал для Центрального разведывательного управления, эти участки, по-видимому, интересовали именно его.

Руденко: Прошу посмотреть на карту. Участок маршрута от Кандалакши до Будё обозначен на ней коричневым карандашом. Что это значит?

Пауэрс: В случае недостатка горючего или кислорода я мог сократить свой полет и лететь по этому кратчайшему пути, но лишь при аварийных обстоятельствах.

Руденко: Через какие страны пролегал маршрут, обозначенный коричневым карандашом?

Пауэрс: Я пересек бы территорию Советского Союза, Финляндии, Швеции, Норвегии.

Руденко: Перед Вашим полетом 1 мая 1960 года полковником Шелтоном был вручен Вам кусок черной материи. Для какой цели был дан этот кусок?

Пауэрс: Не знаю. Я находился уже в самолете, когда получил его от полковника Шелтона. Он приказал мне передать этот кусок черной материи представителям подразделения «10—10», которые должны встретить меня в Будё.

Руденко: В случае благополучного возвращения с территории Советского Союза?

Пауэрс: В то время он, видимо, предполагал, что мой полет будет успешным.

Руденко: Это был конечный пункт Вашего маршрута, и Вас должны были встречать представители подразделения «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: И Вы должны были вручить им кусок черной материи, данный Шелтоном перед полетом в СССР?

Пауэрс: Да.

Руденко: Следовательно, эта материя служила паролем?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: Но как Вы думаете?

Пауэрс: Мне казалось, что сам самолет должен был служить достаточным подтверждением.

Руденко: Сам самолет и сам Пауэрс. Но для чего еще кусок материи?

Пауэрс: Не знаю. Это единственные инструкции, которые я получил.

Руденко: Оставим эту материю. В 1958 году, как Вы вчера уже ответили на мой вопрос, из Инджирлика Вы перегнали самолет «У-2» на авиабазу в Будё. Через какие страны Вы летели тогда?

Пауэрс: Я вылетел из Турции, летел над частью Турции, затем через Грецию и Италию. Дальше я точно не помню, может быть, через Швейцарию и Францию, а может быть, через Австрию, Западную Германию и, кажется, через Данию и Норвегию.

Руденко: Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты Советского Союза, которые были изъяты у подсудимого и из остатков его самолета.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому эти карты.

(Секретарь предъявляет подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваши топографические карты?

Пауэрс: Да, у меня были такие карты.

Руденко: Сколько было таких карт?

Пауэрс: Мне казалось, что у меня были две, но потом было установлено, что их было четыре.

Руденко: У Вас лично было две карты?

Пауэрс: Их вложили мне в карман.

Руденко: И в самолете две?

Пауэрс: Я не знаю, где находились еще две карты, но во время предварительного следствия мне были показаны четыре карты.

Руденко: И это Ваши карты?

Пауэрс: Да, мне их вручили.

Руденко: Для какой цели Вам вручили эти карты?

Пауэрс: Это было частью моего аварийного снаряжения. В случае аварии они должны были помочь мне добраться до границы.

Руденко: То есть для того, чтобы выбраться с территории Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: В порядке уточнения я хочу спросить Вас, почему на двух картах имеются вырезки и что именно вырезано?

Пауэрс: Я не представляю себе, кто и почему вырезал эти части, но мне их показывали.

Руденко: Что именно должно было находиться там, судя по сохранившимся картам?

Пауэрс: Поскольку на двух картах были вырезки, а на двух не было вырезок, то, сравнивая неполные карты с полными, я мог установить, какие именно участки вырезаны. Я не помню сейчас точно, но, кажется, вырезанные участки содержали сведения о том, кем изготовлены карты и кому они принадлежат.

Руденко: Понятно. А кем изготовлены карты и кому они принадлежат?

Пауэрс: Я прошу, если можно, взглянуть на карты.

Руденко: Пожалуйста, припомните.

Пауэрс: Если я правильно помню, то были вырезаны слова: «для служебного пользования» или «секретно». Были вырезаны также обозначения военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Карты были матерчатыми.

Руденко: Для чего были вырезаны эти места?

Пауэрс: Мне это неизвестно. Я узнал об этом впервые, когда мне показали эти карты уже здесь.

Руденко: Очевидно, с целью замаскировать, кому они принадлежат и кем они изготовлены?

Пауэрс: Возможно, что это так и было, но тогда почему эти места были вырезаны на двух картах и оставлены на двух других?

Руденко: Это совершенно ясно, подсудимый Пауэрс, потому что две карты с вырезанными обозначениями находились у Вас и с их помощью Вы должны были, как говорите, выбираться из Советского Союза. А другие две карты находились в самолете, который Вы должны были по указанию Ваших хозяев уничтожить.

Пауэрс: Мне были даны лишь две карты и было сказано, что они помогут мне выбраться из страны. Какие именно карты были мне даны, мне сейчас уста-новить трудно.

Руденко: Эти карты обнаружены при обыске у Вас, а две другие — в остатках самолета.

Пауэрс: Но мне неизвестно, где и какие карты были найдены.

Руденко: Среди предметов Вашего снаряжения обнаружено обращение на четырнадцати языках. Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу это обращение.

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу предъявить подсудимому это обращение.

(Секретарь суда предъявляет подсудимому обращение.)

Руденко: Это обращение принадлежит Вам, подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: И в данном случае это обращение было найдено при мне, но я не знал, что имел его. (Оживление в зале.)

Руденко: Прошу суд огласить русский текст этого обращения.

Председательствующий: Товарищ адвокат, Вы не возражаете?

Гринев: Нет.

Суд, совещаясь на месте, определил огласить

текст обращения. (Председательствующий зачитывает текст обращения.)

«Я американец и не говорю по-русски. Мне нужны пища, убежище и помощь. Я не сделаю Вам вреда. У меня нет злых намерений против Вашего народа. Если Вы мне поможете, то Вас вознаградят за это».

Председательствующий: Прошу зачитать английский текст.

(Переводчик зачитывает английский текст обращения.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, кто вручил Вам это обращение?

Пауэрс: Это обращение полковник Шелтон мне не вручал. Я не знаю, быть может, оно было включено в мое снаряжение. Видимо, те, кто занимался моим личным снаряжением и помогал мне одеваться, вложили обращение, как и другие предметы, в мои карманы: карты в сложенном виде, которых я не видел, часы, которые должны были находиться в моем кармане, компас, советские деньги, золотые монеты. Не знаю, может быть, еще какие-нибудь предметы. Я не помню.

Руденко: Все эти предметы предназначались для подкупа советских людей?

Пауэрс: Это должно было помочь мне любыми средствами выбраться из Советского Союза.

Руденко: Я спрашиваю: для подкупа?

Пауэрс: Если бы мне это удалось, видимо, я бы прибег и к подкупу. Если бы мне удалось покупать пищу на эти деньги, я бы сделал и это, так как мне пришлось бы идти 1400 миль. Иными словами, я должен был воспользоваться деньгами и ценностями для того, чтобы помочь себе.

Руденко: Но Вы, конечно, убедились, что Вам не удастся использовать эти деньги для подкупа советских людей. Первые же советские граждане, которые Вас встретили, обезоружили Вас и доставили в соответствующие органы власти.

Заказ 1946

Пауэрс: Я и не пытался подкупить их,

Руденко: Не пытались?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Но Ваши попытки все равно были бы безрезультатны.

Пауэрс: Я тоже так считаю.

Руденко: Очень хорошо (смех в зале). В порядке уточнения вопроса о вознаграждении: Вы уже свидетельствовали суду, что, проходя службу в военно-воздушных силах США, получали ежемесячно 700 долларов. Это так?

Пауэрс: Да, примерно такую сумму.

Руденко: Вы также показывали на суде, что после заключения контракта с Центральным разведывательным управлением Вам был установлен оклад в сумме 2500 долларов.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы получали все эти деньги на руки?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Когда, при каких условиях и сколько получали Вы на руки?

Пауэрс: Каждый месяц я получал 1500 долларов минус налоги.

Руденко: А остальные 1000 долларов?

Пауэрс: Они удерживались и должны были быть выплачены мне после успешного выполнения контракта.

Руденко: Если бы Вы нарушили контракт, и в частности отказались бы от полета 1 мая, Вам бы выплатили эти доллары?

Пауэрс: Я не знаю, сочли бы они это несоблюдением контракта.

Руденко: То есть не выплатили бы остальные доллары?

Пауэрс: Точно не знаю.

Руденко: У меня больше вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу ответить еще на некоторые вопросы. Какова была основная задача Вашего полета 1 мая?

Пауэрс: Мне была поставлена такая задача: следовать по указанному маршруту и включать и выключать определенные приборы на определенных участках

пути. Можно предположить, что это делалось в целях сбора разведывательной информации.

Председательствующий: Вы вчера показывали суду, что полковника Шелтона особенно интересовали площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Да, он указал на один участок на карте, где по его предположениям могут находиться площадки для запуска ракет.

Председательствующий: Можно ли сказать, что главной задачей Вашего полета 1 мая было обнаружить и зафиксировать площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Я могу лишь высказать свое личное мнение по этому вопросу. Я уверен, что эксперты, которые изучали фотографические пленки, извлеченные из моих камер, сами убедились, что интересовало лиц, пославших меня в Советский Союз. По моему мнению, советскими ракетами очень интересуются не только военные власти США, но и весь мир. (Оживление в зале.) Я предполагаю, что мой полет преследовал цель найти площадки для запуска ракет, но, повторяю, мне это не было сказано, и я говорю здесь об этом лишь предположительно.

Председательствующий: Подсудимый, знали ли Вы, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза, Вы нарушаете государственный суверенитет страны?

Пауэрс: Да, я знал это.

Председательствующий: Почему же Вы согласились сделать это?

Пауэрс: Это был приказ.

Председательствующий: Как Вы теперь думаете, принесли Вы своей стране пользу или вред?

Пауэрс: Большой вред.

Председательствующий: Не приходила ли Вам в голову мысль, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза накануне парижского совещания в верхах, Вы можете торпедировать это совещание?

Пауэрс: Когда я получал приказ об этом полете, мне было не до совещания в верхах, я просто об этом не думал.

Председательствующий: Не думали ли Вы о том, что это может привести к военному конфликту?

Пауэрс: Об этом должны были думать те, кто меня посылал. Мне оставалось только подчиниться приказу.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы раскаиваетесь в содеянном?

Пауэрс: Да, очень.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора авиации Захарова.

Народный заседатель генерал-майор авиации А. И. Захаров: Подсудимый Пауэрс, расскажите, на каких типах самолетов Вы летали, какой имеете общий налет в часах. Желательно знать по отдельным типам самолетов и в часах.

Пауэрс: С тех пор как я начал свою летную службу?

Захаров: Да.

Пауэрс: Во время учебы я летал на обычных самолетах двух типов: «Т-6» и «Т-33», а также на самолете «F-80», который был почти таким же, как «Т-33», только одноместным. Во время своего обучения я налетал примерно 300 часов. После этого я начал летать на самолете «F-84G». Это самолет-истребитель американских военно-воздушных сил. Я не могу сейчас точно припомнить, сколько часов налетал, примерно 400—500. После этого я стал летать на самолете «F-84F». Это более поздняя модель того же самолета. На этом самолете я налетал 100—200 часов. Затем я перешел на самолет «У-2». На самолете «У-2» я налетал примерно 500 часов. В это же время я налетал еще 200 часов на самолете «Т-33», а также летал вторым пилотом на транспортных самолетах, однако очень немного.

Захаров: Вы вчера рассказывали, что в Пешаваре находились 3—4 суток перед полетом 1 мая. В чем конкретно заключалась Ваша личная подготовка к полету вообще и особенно предполетная подготовка?

Пауэрс: Единственная подготовка, которую я проходил,— это утром перед самым полетом, остальное время я просто провел за чтением.

Захаров: В чем конкретно заключалась предполетная подготовка?

Пауэрс: Меня разбудили за 3—4 часа до полета, накормили завтраком, сказали, что сегодня состоится полет; другого пилота разбудили в это же самое

время, и за два с половиной часа до вылета оба мы приступили к вдыханию кислорода. Вскоре после этого мне вручили карты и дали задание. Мне указали несколько пунктов по карте, а также ориентиры, которые, возможно, пригодились бы мне в полете. Указали на возможное месторасположение площадки для запуска ракет, которую, возможно, удастся увидеть; указали пункт, где находится что-то, не знаю что, и указали несколько аэродромов, хотя я сейчас не помню сколько. Я не могу сейчас вспомнить всего содержания инструктажа подробно, поскольку прошло уже много времени.

Захаров: На карте были нанесены маршруты и задания всего Вашего полета с цифрами и надписями. Кто изготовил эту карту?

Пауэрс: Я не видел, как готовилась карта, и могу лишь предположить, что ее подготовил штурман подразделения.

Захаров: Сколько времени затратили Вы на изучение задания и маршрута?

Пауэрс: На изучение маршрута и карты у меня оставалось мало времени, так как одновременно происходил инструктаж. Все это происходило до одевания, а одевание началось примерно за 45 минут до вылета. Таким образом, на все это было отведено не более 1 часа 15 минут.

Захаров: А сколько времени Вы затратили на подготовку к полету, когда Вы летали первый раз в 1956 году вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: В тот раз мне сообщили о полете за несколько часов до вылета, кажется даже накануне.

Захаров: Какие варианты действий Вы намечали во время полета в воздушном пространстве Советского Союза в случае встречи с советскими истребителями?

Пауэрс: Мне было сказано, что такой опасности кет. Мне было также сказано, что, может быть, я увижу советских истребителей, и я действительно видел след какого-то самолета, но на меньшей высоте. Какой это был самолет, я не мог определить, я видел лишь след.

Захаров: Имелся ли на Вашем самолете прибор, при помощи которого Вы могли бы видеть атакующий истребитель?

Пауэрс: Специальных приборов, для того чтобы увидеть другие самолеты, у меня не было. Было нечто вроде обращенного вниз перископа, который позволял находить самолет снизу, если бы такой появился. Но этот прибор в основном использовался для ведения самолета, в навигационных целях.

Захаров: На Вашем самолете был такой прибор — гренджер. Дайте характеристику этому прибору. Был ли он у Вас включен? Когда Вы его включили?

Пауэрс: Он был включен непосредственно перед перелетом советской границы и оставался включенным на протяжении всего полета. Я могу лишь повторить то, что мне было сказано. Это был прибор для создания искусственных помех для радиолокационных станций.

Захаров: Каких станций?

Пауэрс: Это был прибор для создания искусственных помех для сигналов, исходящих от самолетов-истребителей или ракет.

Захаров: Какие Вы имеете в виду ракеты?

Пауэрс: Мне не было сказано точно, но я полагаю, что это ракеты типа «Воздух-Воздух». Это был небольшой прибор.

Захаров: Следующий вопрос. Какими навигационными средствами обеспечивалось движение Вашего самолета по маршруту над территорией Советского Союза?

Пауэрс: У меня был радиокомпас, а также секстант, которым, однако, я не пользовался во время этого полета, потому что по каким-то причинам я задержался с вылетом на 30 минут, я имел карты и, как я уже говорил, обращенный вниз перископ, который позволял видеть землю.

Захаров: Использовали ли Вы наземные радиостанции и какие именно во время своего полета для целей навигации?

Пауэрс: Да, я пользовался радиостанциями с помощью своего радиокомпаса. Я пользовался двумя или тремя радиостанциями, я не помню точно. Кажется, одна из них находилась вблизи Сталинабада, а другая — около Челябинска.

Захаров: Все полеты, которые Вы совершали в целях разведки вдоль границ Советского Союза, проводились только днем или и ночью?

Пауэрс: Как днем, так и ночью.

Захаров: Какое дополнительное оборудование в целях разведки ставилось на самолете, когда проводились ночные полеты?

Пауэрс: Я не знаю точно, какое дополнительное оборудование находилось на самолетах, но помимо обычных панелей с приборами, которые, как правило, постоянно находились в самолете, были дополнительные рукоятки, которые я включал и выключал при ночных полетах.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора артиллерии Воробьева.

Народный заседатель генерал-майор артиллерии Д. 3. Воробьев: Подсудимый Пауэрс, при заключении Вами контракта с Центральным разведывательным управлением знали ли Вы характер предстоящей Вашей разведывательной деятельности?

Пауэрс: Мне было известно о предстоящих полетах вдоль границ Советского Союза.

Воробьев: А характер разведывательной деятельности разве Вам не был известен в то время?

Пауэрс: Нет, в то время мне было лишь сказано, что от меня, возможно, в будущем потребуется и выполнение дополнительных заданий.

Воробьев: А при вторичном заключении контракта 'это уже было известно?

Пауэрс: Да, тогда для меня было известно, что частью новой работы должны были быть и полеты в глубь территории Советского Союза.

Воробьев: С разведывательными целями?

Пауэрс: Да, но, поскольку я в прошлом не совершал еще таких полетов, мне казалось, что, может быть, мне не придется совершать их и в будущем. Мне казалось, что в результате того технического прогресса, о котором я читал в газетах, технического прогресса как в Советском Союзе, так и в США, все время будет уменьшаться вероятность таких полетов. Но это, конечно, просто было мое собственное мнение.

Воробьев: При прохождении Вами специальной подготовки или переподготовки входило ли в программу изучение специальной разведывательной аппаратуры, установленной на Вашем самолете «У-2»?

Пауэрс: Нет, нас обучали только полетам на самоле-

тах и как пользоваться этой аппаратурой. Другими словами, нас обучали пользоваться аппаратурой и кабиной пилота, но не разъясняли характер этой аппаратуры.

Воробьев: А относительно тактико-технических данных этой аппаратуры Вас информировали?

Пауэрс: Нет, мне кажется, о тактико-технических данных мне никогда не говорили. Я, действительно, заключил, что на самолете имеются камеры, но я не представлял себе, какого они размера.

Воробьев: Когда Вам стало известно, какая разведывательная аппаратура установлена на Вашем самолете?

Пауэрс: Мне никогда не был известен характер оборудования на самолете. Оборудование помещалось в самолет в строгой тайне, видимо тогда, когда самолет готовился к полету.

Воробьев: Подсудимый Пауэрс, было ли известно Вам, какие разведывательные данные Вы могли получить на территории Советского Союза при помощи установленной на самолете аппаратуры?

Пауэрс: Я мог это лишь предполагать, мне это не говорили. Мне ничего, собственно, не было известно о возможностях этой аппаратуры. Я знал, что эта аппаратура служит для сбора сведений, но каких точно и в каком объеме, это мне не было известно.

Воробьев: Когда и где Вы изучали объекты, которые Вам предстояло разведать на территории Советского Союза, и кто Вам дал характеристику этих объектов?

Пауэрс: Перед полетом мне была дана карта, и на ней были указаны отдельные пункты, которые я рассматривал как вспомогательные в навигационном смысле. Например, в отношении одного пункта мне было сказано, что там находятся два аэродрома,— на карте аэродромы не были указаны,— и если бы я увидел этот город с двумя аэродромами, который не был нанесен на мою карту, то я мог бы подумать, что отклонился от курса.

Воробьев: Кто же все-таки давал характеристику?

Пауэрс: Мне просто было сказано, что вот здесь Вы, может быть, увидите площадку для запуска ракет. А там Вы можете увидеть что угодно, мы не знаем, что именно, но если увидите что-нибудь, то не считайте, что

сбились с курса. Вот здесь и здесь, говорили мне, находятся аэродромы. Подробное описание того, что я увижу или не увижу, мне не давали.

Воробьев: Хорошо. Кто инструктировал Вас? Вы говорите, что проходили инструктаж довольно продолжительное время. Кто Вас инструктировал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, садитесь.

Товарищи эксперты, у вас имеются вопросы к подсудимому? Нет вопросов?

Товарищ комендант, прошу пригласить в зал суда свидетеля Асабина. (Комендант приглашает в зал свидетеля Асабина.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Асабин: Асабин Петр Ефремович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Асабин: 1 мая 1960 года я находился дома. Около 11 часов утра по местному времени я услышал сильный шум, наподобие гула реактивного самолета. Я вышел на улицу и поднялся на крышу. В стороне от деревни, километрах в пяти, увидел столб пыли. Я слез с крыши и подошел к соседу Партину, стоявшему недалеко от речки. В это время я увидел в небе парашютиста. Сказав об этом Партину, я побежал в том направлении, где должен был спуститься парашютист. Я бежал и думал, что случилось что-то с летчиком, и у меня была мысль помочь ему. Он упал от нас метрах в 30—40. Я придержал его, чтобы его не потянуло парашютом, и помог погасить парашют, так как в прошлом служил в авиации и знаком с этим делом. В это время прибежали Сурин, Черемисин, Чужакин. Парашютисту помогли подняться на ноги. Он был одет в комбинезон стального цвета, на голове у него был шлем с белой каской. На каске цифра 29. На ногах коричневые ботинки, на поясе длинноствольный пистолет в кобуре. Я отстегнул парашют и с помощью других товарищей снял шлемофон и каску. Когда сняли каску, то первый наш вопрос был, что случилось. Он ответил на иностранном языке и помотал головой. Я решил задержать его. В стороне увидел машину, и мы с Череми-

синым взяли летчика под руки и повели к машине. Около машины я увидел у него финский нож и отобрал его, а до этого Черемисин отобрал длинноствольный пистолет. Желая узнать, был ли он один, я показал ему сначала один палец, потом второй. Он показал один палец и показал этим пальцем на себя. Мы его посадили в машину и повезли в сельский Совет. В машине я осмотрел финский нож, на котором была надпись по-английски. Об этом я сказал всем. В машине он попросил жестом попить. Остановились в деревне, напоили его. Привезли в сельский Совет, где нас встретили работники государственной безопасности из Свердловска. Обыскали его и увезли в Свердловск. Парашютист выше среднего роста, крепкого телосложения. Черные волосы были коротко подстрижены, на висках седина, с левой стороны шеи — родимое пятно.

В этом парашютисте узнаю американского летчика Пауэрса, который сидит на скамье подсудимых.

Вот все, что я хотел сказать.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Руденко: У меня нет вопросов.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы?

Гринев: Да.

Председательствующий: Прошу Вас задавать вопросы.

Гринев: Оказывал ли или пытался оказать сопротивление при задержании Пауэрс?

Асабин: Он не оказывал сопротивления.

Гринев: А каково было поведение Пауэрса при задержании?

Асабин: Он вел себя спокойно.

Гринев: Я вопросов больше не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю Асабину?

Пауэрс: Вопросов нет.

Председательствующий: У Вас есть какие-либо замечания по показаниям свидетеля?

Пауэрс: Его показания правдивы, и, если разрешите мне, я хотел бы поблагодарить его за то, что он сделал для меня тогда.

(Оживление в зале.)

Председательствующий: Свидетель Асабин, можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Черемисина.

(Входит свидетель Черемисин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Черемисин: Черемисин Анатолий Федорович.

Председательствующий: Покажите суду, что Вам известно по данному делу.

Черемисин: Находясь у своих родственников 1 мая 1960 года, примерно в 11 часов утра по местному времени я услышал сильный взрыв, и это меня насторожило. Я вышел на улицу и вскоре заметил спускавшегося парашютиста. Я побежал к тому месту, куда спускался парашютист. В момент приземления парашютист упал. В этот момент к нему подбежал Асабин, который стал гасить парашют. Подбежали я, Сурин и Чужакин. Мы все вместе помогли парашютисту подняться и стали освобождать его от снаряжения. Когда сняли с него каску и шлемофон, задали ему вопрос: «Кто Вы такой, откуда и что с Вами случилось?» Но ответа не последовало. Это нас насторожило, и я, заметив у неизвестного длинноствольный пистолет, который висел в желтой кобуре на поясе летного костюма, изъял его. После этого я и Асабин взяли неизвестного под руки и повели к легковой автомашине, которая стояла от нас недалеко, а Чужакин побежал готовить машину. Сурин собирал все вещи задержанного. В момент, когда задержанного посадили в машину, Асабин обнаружил у него нож и изъял его. Затем все вещи были погружены в багажник машины, задержанный также находился в машине, и мы поехали в ближайшую деревню, где есть сельсовет. В пути следования неизвестный попросил жестом пить. Мы остановили машину и дали ему напиться. На пути к деревне я написал на запыленной части внутри машины «США» и задал вопрос, не американец ли он. Задержанный, очевидно, понял меня и утвердительно кивнул головой. При въезде в ближайшую деревню нас встретили два работника органов госбезопасности, которым мы передали задержанного вместе с его вещами. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас нет вопросов?

Руденко: Вопросов не имеется.

Председательствующий: Товарищ адвокат, имеются у Вас вопросы?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у Вас какие-либо замечания?

Пауэрс: Замечаний нет.

Председательствующий (к свидетелю Черемисину): Вы можете сесть в зале суда.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва судебное заседание возобновляется в 12 часов дня.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Прошу пригласить свидетеля Чужакина.

(Входит свидетель Чужакин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отчество?

Свидетель Чужакин: Чужакин Леонид Алексеевич.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Чужакин: Утром 1 мая 1960 года я на легковой автомашине выехал в соседнюю деревню и по возвращении обратно, примерно в 11 часов по местному времени, услышал взрыв. Заметив стоящего недалеко Су-рина, я остановил возле него машину и спросил, что случилось. Он показал вверх, и я заметил высоко в воздухе спускавшегося парашютиста. Тогда мы вместе решили оказать парашютисту помощь, не зная, советский он или иностранный.

Мы направили машину к ожидаемому месту приземления парашютиста. Я подъехал на машине к парашютисту в момент его приближения к земле, остановившись метрах в 50. В момент, когда я заглушил мотор, парашютист приземлился и упал. Мы с Сури-ным и Черемисиным одновременно подбежали к парашютисту. Там уже был Асабин. Вчетвером мы по-

могли подняться парашютисту, а также освободиться от парашюта, шлемофона, перчаток. Когда с него сняли каску, то сразу спросили, что с ним случилось. Он нам ответил на непонятном для нас языке. Это нас сразу насторожило. Заметив у него длинноствольный пистолет, мы сразу его обезоружили и решили передать органам госбезопасности. Я побежал к машине, чтобы ее приготовить, а Асабин, Сурин и Черемисин, забрав парашютиста, а также все его имущество, направились к машине. Мы посадили парашютиста на переднее место в машине, а в багажник положили парашют и все имущество. При посадке заметили у него нож и изъяли его. Когда мы усаживали парашютиста, то спросили, сколько было летчиков, показав пальцами,— двое или один. Летчик показал, что он был один.

По дороге летчик попросил пить. Я остановил машину, и мы его напоили. Летчик попросил также закурить. Мои товарищи дали ему наших папирос.

По возвращении в соседнее село нас уже ожидали работники органов госбезопасности, которым мы и передали парашютиста. А потом я по просьбе летчика привез врача. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, есть у Вас вопросы к свидетелю Чужакину?

Пауэрс: Нет, вопросов не имею.

Председательствующий: Как Вы считаете, соответствуют ли его показания обстоятельствам дела?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Свидетель Чужакин, Вы можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Сурина. (Свидетель Сурин входит в зал судебного заседания.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и отчество?

Свидетель Сурин: Сурин Владимир Павлович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Сурин: 1 мая я был дома. Около 11 часов утра услышал сильный шум, напоминающий шум реактивного самолета, но резче. Я вышел на улицу и услышал сильный взрыв. Вдали от деревни был виден столб пыли. Не поняв, в чем дело, я стал осматриваться, посмотрел на небо и увидел спускавшегося парашютиста. В этот момент ко мне подъехал Чужакин. Я показал ему на парашютиста, и мы стали наблюдать, куда он может, по нашим расчетам, приземлиться. И поехали туда. Не доехав метров 50, побежали к парашютисту. Около него уже был Асабин, который помогал гасить парашют. Мы подбежали, помогли парашютисту подняться на ноги и стали снимать с него парашют, шлемофон, каску, перчатки. После этого я спросил у него, что случилось. Он ответил на непонятном языке и помотал головой. Мы поняли, что это иностранец, и решили задержать его. Тут же Черемисин отстегнул у него пистолет. Асабин и Черемисин взяли парашютиста под руки и повели к машине. Около машины Асабин вытащил у него финский нож. Мы посадили его в машину и повезли в сельсовет, где он был передан органам государственной безопасности. У меня все.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к свидетелю?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеются ли у Вас вопросы к свидетелям?

Пауэрс: Нет, вопросов нет.

Председательствующий: Замечания имеете?

Пауэрс: Я хочу выразить свою благодарность за помощь, которая была оказана мне всеми этими людьми в тот день. Это первая возможность поблагодарить их, которая мне представилась. И я рад сделать это.

Председательствующий: Подсудимый, садитесь. Свидетель Сурин, можете сесть в зале суда.

Председательствующий: Суд приступает к заслушиванию экспертов. Эксперт Алексеев, прошу подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отчество?

Эксперт Алексеев: Алексеев Николай Алексеевич.

Председательствующий: Звание?

Алексеев: Полковник.

Председательствующий: Вы имеете ученую степень?

Алексеев: Нет.

Председательствующий: На предварительном следствии была произведена экспертиза. В суд Вы вызваны для того, чтобы дать заключение по делу. Вы можете пользоваться всеми теми вещественными доказательствами, которые находятся здесь в Вашем распоряжении. Суд слушает Вас.

Алексеев: Постановлением следственного отдела, Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР была назначена экспертная комиссия по делу американского летчика Пауэрса, самолет которого был сбит над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

В состав комиссии вошли: генерал-майор авиации Лавский В. М., инженер-полковник Трусов М. П., инженер-полковник Архипенко П. Е., полковник Алексеев Н. А., полковник Голованов А. П. и инженер-подполковник Нетесов В. А.

Перед экспертной комиссией следственным отделом были поставлены следующие вопросы:

Первый вопрос: определить государственную принадлежность летчика Пауэрса.

Второй вопрос: каково происхождение и назначение летной документации.

Третий вопрос: определить значение надписей, сделанных на летной документации.

В распоряжение экспертной комиссии было предоставлено большое количество летной документации и документов, удостоверяющих личность летчика Пауэрса. После тщательного изучения и анализа этих документов экспертная комиссия подразделила их на три группы.

К первой группе документов были отнесены документы, удостоверяющие личность летчика Пауэрса. К этим документам относятся:

1. Удостоверение личности на имя Френсиса Гарри Пауэрса № АР1 288 068, заверенное печатью Министерства обороны Соединенных Штатов Америки.

2. Медицинское удостоверение на имя Пауэрса
Френсиса с указанием его принадлежности к военно-
воздушным силам США в качестве служащего.

3. Правила использования самолетов военно-воз-
душных сил летчиками-испытателями Национального
совещательного комитета по аэронавтике, зарегистри-
рованные как наставление ВВС США за № 5526, под-
писанные начальником штаба ВВС США Томасом
Уайтом и персонально адресованные на имя Френсиса
Пауэрса 1 января 1959 года.

4. Два удостоверения на имя Френсиса Пауэрса на
право пилотирования самолетов по приборам, выдан-
ные командованием авиабазы ВВС США в Боллинге
(округ Колумбия). Все эти документы служат неопро-
вержимым доказательством принадлежности летчика
Френсиса Пауэрса к военно-воздушным силам Соеди-
ненных Штатов Америки.

Вторая группа документов, изученная экспертной комиссией, относится к летной документации конкретного полета летчика Пауэрса над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

К этим документам относятся:

1. Отдельные части полетной карты, склеенной из листов навигационной карты для полетов реактивной авиации, издания аэронавигационного отдела ВВС США (масштаб 1:2 000 000), и вырезанной полосой 560—700 километров по маршруту полета.

На полетной карте карандашами различного цвета нанесен маршрут полета от пункта Пешавар (Пакистан) через территорию Афганистана на Сталинабад, восточное побережье Аральского моря, Челябинск, Свердловск, Киров, Архангельск, Кандалакшу. Далее маршрут раздваивается: один проходит через Мурманск вдоль Скандинавского полуострова на территорию Норвегии до пункта Будё; второй — на запад через Финляндию и Швецию на территорию Норвегии. Общая длина проложенного маршрута составляет 6100 километров, из них по территории СССР—4700 километров.

Вдоль линии маршрута карандашами и специальными штампами проставлены: навигационные элементы полета самолета (курс следования и расчетное

время полета по этапам маршрута) и большое количество радиостанций с указанием частот их работы. Кроме того, на полетной карте отмечены места нахождения некоторых аэродромов на территории Советского Союза и рубежи и порядок включения специальной аппаратуры, условно обозначенной буквами QG.

На участке маршрута от границы Советского Союза с. Афганистаном до Свердловска на карте имеются записи на английском языке, произведенные в полете. К ним относятся: время пролета ориентиров и включения специальной аппаратуры; данные о фактической погоде и местонахождении аэродромов, складов горючего и промышленных объектов.

Записи о фактическом времени пролета контрольных ориентиров, сделанные на полетной карте, подтверждают, что полет самолета осуществлялся по намеченному ранее маршруту со средней путевой скоростью, равной 750 км/час.

Объем подготовки полетной карты, ее размеры (общая длина карты свыше 3 метров), тщательность, с которой велась подготовка, и многообразие различных данных, нанесенных на карту от руки и с применением специальных штампов, подтверждают, что подготовка полета была произведена заранее, что все графические и расчетные данные, нанесенные на полетную карту, сделаны на земле до вылета. Записи, сделанные на карте в полете, говорят за то, что летчик Пауэрс на протяжении всего полета (до района города Свердловска) знал свое местонахождение, систематически контролировал пролет контрольных ориентиров, то есть фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

2. Головная часть бортового журнала, в которой указаны: фамилия летчика — Пауэрс, номер самолета— 360... (последние цифры неразборчиво), время и дата вылета (01 час 26 минут 1 мая 1960 года по Гринвичу), позывной самолета — «Паппи 68», наличие специального оборудования под шифром «В-Т» и номер вылета 4154. В рабочей части бортового журнала записан ряд действий летчика, используемые радиосредства, навигационные элементы полета, расход и остаток горючего в зависимости от пройденного расстояния. Этот документ и, в частности, записи в нем

Заказ 1946

времени и даты вылета, номера вылета и расчета горючего по этапам маршрута также подтверждают, что полет американского самолета над территорией Советского Союза 1 мая был преднамеренным и планировался заранее.

3. Вырезка из синоптической карты с проложенным
маршрутом и нанесенным прогнозом погоды по этапам
маршрута и записями условий посадки, произведен-
ными в конце маршрута. Этот документ также говорит
за то, что полет летчика Пауэрса планировался зара-
нее и готовился с большой тщательностью.

4. Четыре листа двусторонних аэронавигационных
карт ВВС США с грифом «для служебного пользова-
ния» масштаба 1 : 2 000 000, издания аэронавигацион-
ного отдела ВВС США, город Вашингтон, на террито-
рию Европы и Советского Союза.

Эти карты, по-видимому, служили летчику Пауэрсу запасными на случай резкого отклонения от заданного маршрута или на случай вынужденной посадки на территории Советского Союза, что также может служить подтверждением всесторонней и заблаговременной подготовки к полету.

Третья группа документов относится к летной документации и является общепринятыми справочными документами, необходимыми летному составу в любом полете. К ним относятся: журнал аэронавигационных карт, контрольный лист приборов самолета, перечни самолетного оборудования и справочник по аэродромам европейских стран.

На основании тщательного изучения и анализа представленных комиссии документов, объема и характера произведенных работ на полетных документах и записей, сделанных летчиком в полете, экспертная комиссия пришла к следующим выводам: