Лефт.Ру
Итальянский коммунист, один из основателей ИКП, Антонио Грамши, безусловно,
представляет собой значительную величину на небосклоне марксистской
мысли ХХ века. Политическая деятельность Грамши в целом может быть охарактеризована
как центристская - с одной стороны он боролся против итальянских левых
коммунистов во главе с Амадео Бордигой, с другой незадолго до своего
ареста фашистским правительством выступил против линии Сталина в международном
коммунистическом движении.
Грамшианство в значительной мере явилось реакцией на вульгаризацию
марксизма в эпоху II Интернационала. В этот период в марксистской среде
получило широкое хождение упрощенные, механистические представления
об автоматической зависимости политической надстройки от экономического
базиса, недооценка роли и значения изменений надстроечного характера,
обратного влияния надстройки на базис. В этом отношении теория Грамши
была плодотворным вкладом в марксизм, так как восстанавливала диалектическое
понимание взаимосвязи этих элементов социально-экономической системы.
Нельзя "...представлять и объяснять любое колебание политического
и идеологического барометра как непосредственное выражение изменений
в базисе... " - указывал Грамши (Избранные произведения, т. 3,
М., 1959, с. 98). Но грамшианство не было свободно от существенного
смещения акцентов в весьма важных теоретических вопросах, а последующие
его истолкования довели дело до явных ошибок.
Грамши считал, что правящий класс осуществляет свое руководство обществом,
опираясь не только и даже не столько на силу, сколько на убеждение,
на идеологическую "гегемонию". Гегемония - это духовное руководство
господствующего класса, в орбиту которого он вовлекает <родственные
или союзные> ему классы. Проблему гегемонии Грамши исследовал на
примере буржуазной революции в Италии, так называемой эпохи Рисорджименто
- периоду борьбы за национальное освобождение и объединение страны в
XIX веке. Эта революция осталась незавершенной, так как буржуазная гегемония
не смогла набрать силу в результате непоследовательной политики блокирования
либеральной буржуазии с феодальными и клерикальными кругами. Грамши
выделяет в социальной материи <политическое общество> (аппарат
принуждения) и <гражданское общество> - партии, профсоюзы, церковь,
прессу и другие не государственные организации. Гражданское общество
- это буферная зона между экономическим базисом и политической надстройкой.
По Грамши завоевание гегемонии предшествует завоеванию государственной
власти. Если гегемония не завоевана или завоевана не полностью, то образуется
слабое, нежизнеспособное государство, обреченное в конечном итоге на
крушение. Поэтому Грамши выдвигает как первоочередную задачу завоевание
пролетариатом духовного лидерства в гражданском обществе и только затем
непосредственное взятие политической власти.
Исторический опыт, казалось бы, служит подтверждением этой теории.
В частности грамшианство видит причину поражения революционной волны
в Европе после I Мировой войны в том, что гегемония пролетариата не
была достигнута в тогдашнем европейском гражданском обществе, и смертельный
удар по капитализму не мог быть в то время нанесен, так как кризис политических
надстроек был преодолен за счет гражданского общества. Почему же тогда
произошла успешная пролетарская революция в России? Грамши отвечает
на этот вопрос следующим образом: <на Востоке (в России) государство
было всем, а гражданское общество пребывало в первородном и студнеобразном
состоянии; на Западе между государством и гражданским обществом существовало
верное соотношение, и при дрожи государства сразу же обнаруживалась
крепкая структура гражданского общества. Государство было лишь передовой
траншеей, за которой находилась прочная цепь крепостей и казематов:
Если на Западе рушится государство, его держат гражданские структуры.
Если в России рушится государство - наступает хаос>.
Что касается Запада, то здесь мы можем согласится с тем, что причина,
указываемая Грамши, явилась одним из факторов приведших к поражения
революции. Но было бы ошибкой переоценивать роль этого фактора, приписывать
ему определяющее значение. Дело не столько в том, что гегемония пролетариата
не была завоевана, дело в том, что она была предана социал-демократией.
Достаточно вспомнить какими внушительными организационными ресурсами
и влиянием в европейском обществе пользовалась социал-демократия перед
скатыванием на социал-патриотические позиции и измены делу освобождения
пролетариата. Ленин вскрыл объективные экономические причины оппортунистического
перерождения рабочих партий - образование в империалистических центрах
многочисленной прослойки рабочей аристократии, подкупаемой буржуазией
за счет монополистической сверхприбыли.
Когда Грамши говорит о российской истории, он рассуждает как типичный
западный интеллектуал, слабо с этой историей знакомый. В России всегда
существовала своя органическая конституция "гражданского общества".
Возьмем для примера события польской интервенции начала XVII века. Как
реакция на антибоярскую политику Ивана Грозного возникла боярская фронда,
стремившаяся, в опоре на польских захватчиков к ограничению самодержавия
и установлению режима боярской олигархии. Как известно, боярская измена
привела к краху российской государственности и оккупации страны польскими
и шведскими феодалами. Казалось, что судьба России решена. Но государственность
была восстановлена и восстановлена именно русским гражданским обществом
- купечеством, мелкопоместным дворянством, казачеством, церковью, крестьянскими
общинами. Также неверно представлять события 1917 года как политический
хаос вследствие падения самодержавия. Органическая конституция русского
гражданского общества базировалась на крестьянской общине - "мире".
Реформы Столыпина, нацеленные на трансформацию самодержавия в буржуазную
монархию разрушали общину, "мир". Самодержавие окончательно
дискредитировало себя в глазах всего русского общества, от членов царской
фамилии до простого крестьянина. Вполне естественно, что именно большевики,
не забалтывающие в отличие от эсеров и меньшевиков насущные нужды и
вековые чаяния русского крестьянина, а практически разрешившие коренной
вопрос общественной жизни - ликвидацию помещичьей собственности на землю,
открывшие крестьянину перспективу вольного, коллективного, "общинного"
труда, именно они получили поддержку подавляющей массы населения России
- крестьянства (примечательно, что неолиберальные насильники разрушают
в последние полтора десятилетия основу русского социального менталитета
- общинное, коллективное сознание). Если еще учесть, что на стороне
большевиков добровольно выступила значительная часть русской военной,
технической и творческой интеллигенции то можно прийти к однозначному
заключению - активное гражданское общество в России увидело в большевизме
свою власть.
Надо сказать, что Грамши писал свои основные сочинения в фашистской
тюрьме, и это обстоятельство не могло не сказываться отрицательным образом
на способе изложения. В таких условиях коммунистический теоретик не
мог говорить обо всем открыто, акцентировать внимание на важных аспектах
марксистской теории, без понимания которых многое может трактоваться
неверно. Этим в полной мере воспользовались последующие оппортунистические
толкователи его идейного наследия.
Прежде всего, необходимо сказать, что для марксиста основой, фундаментом
отношений классового господства является экономическая и политическая
сила. Это первичный фактор. Сила интеллекта, идеологическая гегемония
фактор вторичный, вытекающий из первого. Консенсус, согласие с определенным
общественным укладом базируются на отношениях экономической и политической
силы. Господствующий класс данной страны владеет средствами производства
и репрессивным аппаратом и на этой основе организует свою идеологическую
гегемонию. Сущность, последнее основание государства не в консенсусе
гражданского общества, а в организованном насилии господствующего класса.
Следовательно, классовая борьба не может быть сведена к борьбе за интеллектуальную
гегемонию. Класс, стремящийся к господству, должен, прежде всего, оформить
себя как экономически и политически сильный класс, класс-для-себя.
Антонио Грамши был крупным марксистским теоретиком и преданным коммунизму
революционером, но его учение в своем истолковании использовали и используют
для обоснования своей оппортунистической деятельности многие враги большевистской
Партии и рабочего класса. Этим занималась послевоенная ИКП во главе
с Тольятти. В один из жарких послевоенных месяцев группа молодых коммунистов
по своей инициативе подняла восстание в Милане. Когда восстание победило,
они позвонили члену ЦК ИКП Луиджи Лонго и торжествующе сообщили: <Мы
захватили миланскую мэрию!>. Но Лонго ледяным тоном ответил революционерам:
<Молодцы. А теперь, что вы дальше собираетесь с ней делать?>.
По приказу Лонго восстание было свернуто. Так итальянские оппортунисты,
оправдываясь необходимостью "культурного" завоевания гегемонии
предавали рабочий класс. Большевики знали о том, что для победы революции
им надо привлечь на свою сторону крестьянство, но они обещали и дали
крестьянам материальное благо - землю, а не ждали когда же все буржуазные
и мелкобуржуазные умы перейдут на сторону революции. Поэтому большевики
привели пролетариат к победе, а итальянские оппортунисты заняли свое
законное место в качестве левого фланга политического аппарата буржуазии.
Но теория Грамши, помимо обоснования оппортунизма и деморализации революционеров
сослужила буржуазии еще одну службу. Стратеги империализма всегда пристально
следили за развитием идеологии могильщика буржуазии - пролетариата.
Они поняли, что отдельные положения грамшианства можно использовать
в своих реакционных целях. Во второй половине 80х годов прошлого века
обнаружилось ситуационное тактическое совпадение интересов высшей советской
бюрократии, которая уже не могла управлять страной прежними методами,
с интересами правящих классов империалистических держав, направленных
на разрушение СССР и Варшавского договора. Усилия подрывной деятельности
империалистов были направлены на то, чтобы разбить блок советского рабочего
класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, оторвать и противопоставить
интеллигенцию трудовому народу. В качестве средства для достижения этой
цели использовались, прежде всего, СМИ, буквально нашпигованные антикоммунистами
и антисоветчиками - империалистической агентурой влияния. Трудовой народ
СССР и значительная часть интеллигенции совсем не желали курса на разрушительные
рыночные реформы, реставрации частной собственности и гибели Советского
Союза. Но империалистическая агентура при прямом и активном пособничестве
высшей партийной бюрократии смогла выиграть битву за умы советской интеллигенции.
Естественно, что при этом использовались самые грязные методы - тотальное
очернение революционной и советской истории, ложь и искажение фактов,
внедрение в общественное сознание мифов о райской жизни при капитализме,
пропаганда религиозного мракобесия и т. д. Империалисты и их "пятая
колонна" играли краплеными картами и цинично одурачили поверивших
им людей. Результаты известны всем - относительно небольшая часть бывшей
советской интеллигенции смогла с выгодой для себя интегрироваться в
либерально-буржуазный постсоветский порядок, простой же народ претерпел
неисчислимые бедствия и потери, сопоставимые с ужасами войны.
Этот пример отнюдь не служит доказательством того, что идеологическая
гегемония не зависит от силы. Как раз наоборот, объективно империалистические
державы в тот исторический момент оказались экономически и политически
сильнее СССР, их правящие классы оказались сплоченнее и дальновиднее
зашедшей в тупик советской бюрократии.
И сегодня мы видим, как извращенное толкование грамшианства берут на
вооружение разномастные оппортунисты - от социал-демократического (upgrade'овского)
крыла КПРФ до некоторых тенденций реформ-троцкизма. Нет нужды говорить
о бесплодности и порочности такого пути, когда идеологическую гегемонию
рассчитывают завоевать без опоры на силу организованного рабочего класса.
Практический результат этих попыток будет только один - определенная
буржуазная группировка получит крупную выгоду от политической активности
левых сил, левые силы в лучшем случае получат небольшой взлет внимания
со стороны буржуазных медиа и некоторый кратковременный подъем рейтинга.
Затем все вернется на круги своя. Ну разве что еще особо продвинутые
левые политические менеджеры получат выгодные местечки в каком-нибудь
"Шлюмберже" или даже в Думе или правительстве. Жизнь трудового
народа не станет от этого лучше (в наших условиях вполне вероятно, что
станет гораздо хуже).
Какая же первоочередная задача стоит сейчас перед большевистскими силами
в левом движении? Памятуя о том, что об идеологической гегемонии имеет
смысл говорить только тогда, когда она обеспечена силой классовой организации
пролетариата, мы выдвигаем в качестве главной политической задачи не
гегемонию, а автономию класса. Что это значит? Это значит беспощадная
и непримиримая борьба со всем и всяческим оппортунизмом как главным
проводником влияния буржуазии на трудящихся. Это значит укрепление прочной
связи большевизма как политического течения с трудящейся массой. Мы
исходим из того, что сейчас, в данный исторический момент, одна большевистская
ячейка на производстве значит неизмеримо больше для дела революции,
чем сотня распиаренных в медиа митингов и пикетов!
При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна