СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС

ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ

АМЕРИКАНСКОГО

ЛЕТЧИКА-ШПИОНА

ФРЕНСИСА   Г. ПАУЭРСА

17—19 августа 1960 года

ГОСУДАРСТВЕННОЕ    ИЗДАТЕЛЬСТВО

ПОЛИТИЧЕСКОЙ    ЛИТЕРАТУРЫ

Москва   .   I960


327 С89

СОДЕРЖАНИЕ

Судебный процесс по уголовному делу американского лет­
чика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса. Заседания Военной
коллегии Верховного Суда СССР......................................     
     3

СУДЕБНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА  ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа  (утреннее)    ..........................................          6

Обвинительное заключение по уголовному делу по обви­
нению Френсиса Гарри Пауэрса в преступлении, пре­
дусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уго­
ловной ответственности за государственные преступ­
ления» ........................................................................... .......          
12

Заседание 17 августа  (вечернее)    ..........................................         58

Заседание  18 августа (утреннее)    ................................................... 72

Заседание 18 августа      (вечернее)...................................................... 112

Заседание 19 августа  .................................................................        125

Обвинительная   речь   Генерального   прокурора   СССР
Р. А. Руденко............................................................. .....      

Речь адвоката М. И. Гринева.............................................       159

Приговор................................................................ .......................     175

-----------------

Судебный   процесс  по  уголовному   делу

американского летчика-шпиона

Френсиса Г. Пауэрса

17—19 августа I960 года               Ответственные за выпуск Н. Алентьева и Г. Фокина

Художественный редактор Г.   Семиреченко

Технический редактор А. Данилина.

Ответственный корректор Г.  Иванова

Сдано в набор    20 августа    1960 г.   Подписано   в   печать   25 августа   I960 г.

Формат 84 X 1081/32, Физ. печ. л. 5¾. Условн. печ. л. 9,43. У четно-изд. л. 9.2. Тираж 200  тыс.  экз.   Заказ    1946.   Цена  2 р.  50  к.  с   1.1.   1961   г.—25  коп.

Госполитиздат,  Москва  Д-47,   Миусская  пл.,   7.

Типография   «Красный   пролетарий»    Госполитиздатз

Министерства   культуры   СССР.   Москва,   Краснопролетарская,   16.


СУДЕБНЫЙ   ПРОЦЕСС ПО  УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ АМЕРИКАНСКОГО

ЛЕТЧИКА-ШПИОНА ФРЕНСИСА    Г.   ПАУЭРСА

Заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР

17 августа

17 августа в Москве, в Колонном зале Дома союзов, начался открытый судебный процесс по уго­ловному делу Френсиса Г. Пауэрса, американского летчика-шпиона, сбитого частями ракетных войск на Урале, в районе города Свердловска, 1 мая 1960 года.

Судит Пауэрса Военная коллегия Верховного Суда СССР.

Состав суда: председательствующий — Председа­тель Военной коллегии Верховного Суда СССР гене­рал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский, народ­ные заседатели: генерал-майор артиллерии Д. 3, Во­робьев, генерал-майор авиации А. И. Захаров. Сек­ретарь суда — майор административной службы М. В. Афанасьев.

Государственное обвинение поддерживает Гене­ральный прокурор Союза ССР действительный госу­дарственный советник юстиции Р. А. Руденко.

Защиту осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат М. И. Гринев.

В качестве свидетелей судом вызваны: В. П. Сурин, Л. А. Чужакин, П. Е. Асабин, А. Ф. Черемисин.

В судебном заседании принимают участие экспер­ты: полковник Н. А. Алексеев, инженер-подполковник Ю. В. Тюфилин, доктор технических паук профессор Г. А. Истомин, инженер-полковник Р. А. Андреев, старший научный сотрудник инженер-подполковник К. В. Ворошилов, инженер-подполковник Н. М. Бур-мистров-Зуев, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук профессор В. И. Прозоров­ский.

3


В Колонном зале присутствуют многочисленные представители трудящихся города Москвы, члены дипломатического корпуса, зарубежные общественные деятели, видные юристы из различных, стран, свыше 250 советских и иностранных корреспондентов.

После оглашения обвинительного заключения под­судимый Пауэрс на вопрос председательствующего, признает ли он себя виновным в предъявленном ему обвинении, отвечает: «Да, признаю себя виновным».

На дневном заседании начался допрос подсуди­мого.

На вечернем заседании Военной коллегии Верхов­ного Суда СССР продолжался допрос Пауэрса. Под­судимый отвечал на вопросы государственного обви­нителя — Генерального прокурора СССР Р. А. Ру-денко.

Затем подсудимый ответил на вопросы защит­ника — адвоката М. И. Гринева.

18 августа

В начале утреннего заседания подсудимый отве­чал на вопросы защитника — адвоката М. И. Гринева. Затем ряд уточняющих вопросов подсудимому был задан государственным обвинителем — Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко.

Подсудимый ответил далее на вопросы суда: пред­седательствующего — Председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции В. В. Борисоглебского и народных заседателей: гене­рал-майора авиации А. И. Захарова и генерал-майора артиллерии Д. 3. Воробьева.

Суд заслушал показания свидетелей: П. Е. Аса-бина, А. Ф. Черемисина, Л. А. Чужакина и В. П. Су-рина.

Суд заслушал заключения экспертов: полковника Н. А. Алексеева, инженер-подполковника Ю. В. Тю-филина, доктора технических наук профессора Г. А. Истомина, инженер-полковника Р. А. Андреева.

На вечернем заседании Военной коллегии Верхов­ного Суда СССР были заслушаны заключения экспер­тов: старшего научного сотрудника инженер-подпол-

4


ковника К. В. Ворошилова, инженер-подполковника Н. М. Бурмистрова-Зуева, заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора медицинских наук, профессора В. И. Прозоровского и полковника И. И. Жданова.

19 августа

В начале заседания Военной коллегии Верховного Суда СССР председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лей­тенант юстиции В. В. Борисоглебский обратился к участникам судебного процесса с вопросом, имеют ли они дополнения к судебному следствию или какие-либо ходатайства. Получив отрицательные ответы государ­ственного обвинителя, адвоката и подсудимого Пау­эрса, председательствующий объявил судебное след­ствие законченным.

Суд заслушал обвинительную речь Генерального прокурора СССР действительного государственного советника юстиции Р. А. Руденко и защитительную речь члена Московской городской коллегии адвока­тов адвоката М. И. Гринева.

Затем последнее слово произнес подсудимый Френ­сис Г. Пауэрс.

В 12 часов 50 минут суд удалился на совещание для вынесения приговора.

В 17 часов 30 минут председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглеб­ский огласил приговор по уголовному делу американ­ского летчика-шпиона Френсиса Г. Пауэрса.

Военная коллегия Верховного Суда СССР при­знала Френсиса Г. Пауэрса виновным в преступлении, предусмотренном статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные пре­ступления», и приговорила его к 10 годам лишения свободы, с отбытием первых трех лет наказания в тюрьме.

5


СУДЕБНЫЕ   ЗАСЕДАНИЯ

ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ

ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

ПО ДЕЛУ ФРЕНСИСА ГАРРИ ПАУЭРСА

Заседание 17 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий — Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР объявляю открытым. Подлежит рассмот­рению уголовное дело гражданина Соединенных Шта­тов Америки Пауэрса Френсиса Гарри, преданного суду по статье 2 Закона СССР «Об уголовной ответст­венности за государственные преступления».

Товарищ комендант, дайте распоряжение ввести подсудимого.

В соответствии с Уголовно-процессуальным Кодек­сом РСФСР судебный процесс будет вестись на рус­ском языке. Вследствие того что подсудимый не вла­деет русским языком, в судебное заседание вызваны переводчики английского языка Белицкий Б. Е. и Ада­мов И. А.

Заявляют ли участники процесса отвод переводчи­кам? Товарищ Генеральный прокурор?

Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Адвокат М. И. Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый?

Подсудимый Френсис Г. Пауэрс: Нет. (Отвечает сидя.)

Председательствующий: Подсудимый, Вы обязаны встать, когда к Вам обращается суд. У Вас нет возра­жений против переводчиков Белицкого и Адамова?

Пауэрс: Нет возражений.


Председательствующий: Переводчики Белицкий и Адамов, разъясняю вам, что вы должны точно пере­водить все сказанное в ходе судебного заседания. Предупреждаю вас об ответственности по статье 95 УК РСФСР за дачу заведомо ложного перевода. О том, что вы несете ответственность по закону за заведомо ложный перевод, прошу дать подписку суду. Товарищ секретарь, отберите подписку.

(Секретарь отбирает подписку у переводчиков.)

Секретарь: Подписки отобраны.

Председательствующий: Подсудимый, назовите Ваше имя и фамилию.

Пауэрс: Пауэрс Френсис Гарри.

Председательствующий: Гражданином какого госу­дарства Вы являетесь?

Пауэрс: Соединенных Штатов Америки.

Председательствующий: В каком году Вы роди­лись?

Пауэрс: В 1929 году.

Председательствующий: Где Вы родились?

Пауэрс: В городе Бурдайне, штат Кентукки.

Председательствующий: Ваша национальность?

Пауэрс: США.

Председательствующий: Живы ли Ваши родители? Чем они занимаются и где проживают?

Пауэрс: Мои родители живы, они проживают в го­роде Паунд, штат Вирджиния. Мой отец сапожник, моя мать домашняя хозяйка.

Председательствующий: Какое учебное заведение Вы окончили?

Пауэрс: Окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Председательствующий: Ваше семейное положе­ние?

Пауэрс: Женат, детей не имею.

Председательствующий: Ваша профессия?

Пауэрс: Пилот.

Председательствующий: Последнее место Вашей службы?

Пауэрс: Подразделение «10—10» в Адане (Турция).

Председательствующий: Текст обвинительного за­ключения на английском языке Вам вручен?

Пауэрс: Да.


Председательствующий: Не помните, какого числа это было?

Пауэрс: В прошлую среду.

Председательствующий: Постановление о предании Вас суду Вам объявлено?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Товарищ секретарь, доло­жите, кто вызывался в качестве свидетелей в судебное заседание и кто явился?

Секретарь: В судебное заседание, согласно поста­новлению о предании Пауэрса суду, вызваны свидетели: Сурин Владимир Павлович, Чужакин Леонид Алек­сеевич, Асабин Петр Ефремович и Черемисин Анато­лий Федорович.

Председательствующий: Прошу свидетелей подойти к суду. (Свидетели подходят.) Свидетели Сурин, Чужа­кин, Асабин и Черемисин, разъясняю вам, что вы обя­заны давать суду правдивые показания по делу. Пре­дупреждаю вас, что за дачу заведомо ложных показа­ний вы можете быть привлечены к уголовной ответ­ственности по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу дать суду подписку о том, что вы предупреж­дены об ответственности за дачу ложных показаний.

(Секретарь отбирает подписку у свидетелей.)

Председательствующий: Свидетели, по закону вы не имеете права находиться в зале суда до момента дачи показаний. Товарищ комендант, прошу провести свидетелей в свидетельскую комнату. (Свидетели уходят.)

Товарищ секретарь, кто вызывался в судебное за­седание в качестве экспертов?

Секретарь: В качестве экспертов в судебное засе­дание вызывались: полковник Алексеев Николай Алексеевич, инженер-подполковник Тюфилин Юрий Всеволодович, доктор технических наук профессор Истомин Глеб Алексеевич, инженер-полковник Анд­реев Ростислав Александрович, инженер-подполковник Ворошилов Константин Васильевич, инженер-подпол­ковник Бурмистров-Зуев Николай Михайлович, за­служенный деятель науки РСФСР, доктор меди­цинских наук, профессор Прозоровский Виктор Ильич.


Председательствующий: Прошу экспертов подойти к суду. (Эксперты подходят.) Товарищи эксперты, суд разъясняет принадлежащие вам по закону права в су­дебном заседании. Вы имеете право присутствовать в зале судебного заседания в течение всего разбира­тельства дела, задавать вопросы подсудимому и сви­детелям в пределах, необходимых для проведения экспертизы, делать заявления в ходе судебного след­ствия, знакомиться с материалами дела. Товарищи эксперты, вам понятны ваши права?

(Эксперты заявляют, что их права им понятны.)

Председательствующий: В соответствии со статьей 170 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР предупреждаю вас о необходимости давать заключения, строго согласованные с обстоятельствами дела и данными тех специальных, знаний, которыми вы обладаете. За дачу заведомо ложных заключений вы несете ответственность по статье 95 Уголовного Ко­декса РСФСР. Прошу, товарищи эксперты, дать суду соответствующие подписки.

.    (Секретарь отбирает подписки у экспертов.)

Председательствующий: Товарищи эксперты, прошу занять отведенные вам места.

Подсудимый Пауэрс, в соответствии со статьей 277 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР суд разъ­ясняет Вам права, которые Вы имеете в судебном засе­дании. Вы имеете право: давать показания по существу дела на английском языке, участвовать в судебном разбирательстве, задавать вопросы свидетелям, давать пояснения по показаниям свидетелей, ставить вопросы на разрешение экспертов, представлять новые доказа­тельства, возбуждать ходатайства о приобщении к делу новых материалов и документов, иметь в суде адво­ката. В конце судебного заседания Вы имеете право произнести последнее слово. Таковы права, предостав­ленные Вам в судебном заседании. Вы понимаете?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Объявляется состав суда, избранный сессией Верховного Совета СССР 12 фев­раля 1957 года: председательствующий — Председа­тель Военной коллегии Верховного Суда генерал-лей­тенант юстиции Борисоглебский; народные заседа-


тели — генерал-майор артиллерии Воробьев, генерал-майор авиации Захаров; секретарь суда — майор адми­нистративной службы Афанасьев.

Государственное обвинение в суде поддерживает Генеральный прокурор Союза ССР действительный го­сударственный советник юстиции Руденко.

Защиту подсудимого в суде осуществляет член Московской городской коллегии адвокатов адвокат Гринев.

Заявляют ли участники процесса отвод составу суда и секретарю? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в со­ответствии со статьей 43 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР Вы имеете право заявить отвод всему составу суда или кому-либо из членов суда, или сек­ретарю суда в случае, если кто-либо из них находится в родственных отношениях с участниками процесса или лично заинтересован в исходе дела, или участво­вал в деле в качестве свидетеля или эксперта. Заяв­ляете ли Вы отвод составу суда?

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Секретарю?

Пауэрс; Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по тем же основаниям Вы имеете право заявить отвод прокурору.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы также имеете право заявить отвод экспертам.

Пауэрс: Возражений нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, в со­ответствии с законом, согласно Вашей просьбе, на предварительном следствии, с момента предъявления Вам всего следственного производства по делу, уча­ствовал адвокат Гринев. Вашу защиту в суде осуще­ствляет тот же адвокат Гринев. У Вас есть возражение против адвоката Гринева?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у участников про­цесса какие-либо заявления или ходатайства в подго-

Ш


товительной   стадии   судебного   заседания?   Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Не имею.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий:   У  экспертов   есть   какие-либо заявления? (Эксперты заявляют об отсутствии у них заявлений.)

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас имеются какие-либо ходатайства в подготовительной части судебного заседания?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Подготовительная часть судебного заседания окончена. Суд приступает к су­дебному следствию.

В соответствии со статьей 279 Уголовно-процес­суального Кодекса РСФСР оглашается обвинительное заключение. Товарищ секретарь, прошу огласить обви­нительное заключение.

(Секретарь суда оглашает обвинительное заключение.)


УТВЕРЖДАЮ

Генеральный прокурор Союза  ССР

действительный  государственный

советник юстиции

РУДЕНКО

9 июля 1960 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ   ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПО    УГОЛОВНОМУ   ДЕЛУ   ПО   ОБВИНЕНИЮ    ФРЕНСИСА

ГАРРИ ПАУЭРСА В ПРЕСТУПЛЕНИИ, ПРЕДУСМОТРЕННОМ

СТАТЬЕЙ 2 ЗАКОНА СОЮЗА ССР «ОБ УГОЛОВНОЙ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ  ЗА  ГОСУДАРСТВЕННЫЕ

ПРЕСТУПЛЕНИЯ»

1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени неизвестный самолет нарушил государствен­ную границу СССР в пункте, расположенном в два­дцати километрах юго-восточнее города Кировабада, Таджикской ССР, вторгся в воздушное пространство Союза Советских Социалистических Республик и на высоте 20 тысяч метров направился в глубь советской территории.

Самолет, нарушивший советскую границу, был взят под неослабное наблюдение частей противовоз­душной обороны СССР. Это наблюдение показало, что маршрут самолета пролегал над крупными промыш­ленными центрами и важными оборонными объектами Советского Союза. Самолет на всем протяжении по­лета летел на высоте 20 тысяч метров, то есть на та­кой высоте, на которой никакие гражданские самолеты полетов не совершают. Полученные данные не остав­ляли сомнения в том, что в этом случае имеет место преднамеренное вторжение в воздушное пространство СССР с враждебными целями.

В связи с этим Советским правительством был от­дан приказ сбить самолет. Выполняя приказ, одно из подразделений противовоздушной обороны СССР в 8 часов 53 минуты по московскому времени ракетой с первого выстрела сбило указанный самолет на высоте 20 тысяч метров в районе Свердловска, то есть на рас­стоянии более двух тысяч километров от места пере-

12


сечения границы Советского Союза. Пилот самолета выбросился на парашюте и был задержан. При пер­вом же допросе было установлено, что он является гражданином Соединенных Штатов Америки Френси­сом Гарри Пауэрсом.

Том 1, л. д. 20—23;  том   2, л. д. 2;  том  7,

л. д. 6.

Осмотром сохранившихся остатков самолета и на­ходившегося на нем специального оборудования уста­новлено, что это был американский самолет типа «Локхид У-2», предназначавшийся для полетов на большой высоте, приспособленный для разведыватель­ной службы и с этой целью снабженный оборудова­нием для производства аэрофотосъемки и радиораз­ведки с больших высот. Среди остатков самолета об­наружены фотографические пленки, на которых были засняты советские аэродромы и другие важные воен­ные и промышленные объекты Советского Союза. Кроме того, была обнаружена ферромагнитная пленка с записью сигналов некоторых советских радиолока­ционных станций.

Том 1, л. д. 49—52, 128—146, 227, 228, 248— 253.

Предварительным следствием, произведенным по настоящему делу Комитетом государственной безопас­ности при Совете Министров СССР, установлено, что шпионский полет этого самолета был организован с ведома правительства США специальным американ­ским разведывательным подразделением, базирую­щимся в Турции и зашифрованным условным назва­нием «10—-10».

Том 2. л. д. 2, 3, 13, 177, 217.

Когда об этом бандитском полете было сообщено 5 мая 1960 года в докладе Председателя Совета Ми­нистров СССР товарища Н. С. Хрущева на сессии Верховного Совета СССР, представитель государст­венного департамента США в тот же день признал, что факт нарушения границы СССР американским самолетом «вполне возможен», но имеет случайный, не предумышленный характер. По заявлению государст-

13


венного департамента, самолет типа «Локхид У-2» 1 мая якобы производил исследование погоды, «брал пробы воздуха» в верхних слоях атмосферы в районе советcко-турецкой границы и из-за неисправности кислородного питания пилота сбился с курса. Далее, в этом заявлении государственного департамента ука­зывалось, что, возможно, пилот потерял сознание и самолет, управляемый автопилотом, залетел на тер­риторию Советского Союза. Эта версия была в тот же день подтверждена заявлением Национального управ­ления США по аэронавтике и исследованию космиче­ского пространства, в ведении которого якобы нахо­дился указанный самолет, по их утверждению, исполь­зовавшийся для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах. По сообщению Национального управления по аэронавтике и исследо­ванию космического пространства, были будто бы организованы поиски пропавшего самолета «Локхид У-2» в районе озера Ван (Турция).

Та же версия была изложена и в ноте посольства США в Москве, врученной Министерству иностранных дел СССР 6 мая 1960 года.

7 мая глава Советского правительства Н. С. Хру­щев в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР разоблачил лживость этой версии и привел неопровержимые, конкретные факты, бесспорно дока­зывающие предумышленный, вероломный и бандит­ский характер нарушения воздушного пространства СССР американским самолетом «Локхид У-2», а также разведывательные цели его полета, несовместимые с элементарными требованиями поддержания нормаль­ных отношений между государствами в мирное время.

После этого государственный департамент, припер­тый к стене приведенными товарищем Хрущевым Н. С. фактами, был вынужден в своем новом заявлении от 7 мая 1960 года признать разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2», оговорив, однако, что, «насколько это касается вашингтонских властей, ника­кого разрешения на такой полет, который был описан Н. С. Хрущевым, не было дано».

Если заявление государственного департамента еще оставляло открытым вопрос о непосредственной причастности правительства США к упомянутому

14


выше наглому акту агрессии против Советского Союза, то всякие сомнения в этом отношении были устранены заявлением государственного секретаря США Гертера, сделанным им 9 мая от имени прави­тельства США.

В этом беспрецедентном в истории международ­ных отношений заявлении государственный секретарь Гертер сообщил, что в соответствии с законом 1947 года о национальной безопасности президент Эйзенхауэр с момента образования своего правитель­ства ввел в действие директивы о проведении разве­дывательной деятельности против Советского Союза. На основе этих директив, как указал Гертер, были разработаны и проведены в жизнь программы, преду­сматривавшие вторжение американских разведыва­тельных самолетов в воздушное пространство СССР.

Заявление Гертера подтвердил 11 мая и сам пре­зидент США Эйзенхауэр, который также признал, что осуществление полетов американских самолетов над территорией Советского Союза было и остается «рассчитанной политикой США». То же самое заявило правительство США и в ноте Советскому правитель­ству от 12 мая 1960 года.

Особой наглостью и бесстыдством отличалось вы­ступление вице-президента США Никсона по телеви­дению 15 мая, в котором он не только подтвердил сде­ланные ранее Гертером и Эйзенхауэром циничные и попирающие нормы международного права утверж­дения, что осуществление полетов американских само­летов над территорией Советского Союза является рассчитанной политикой США, но пошел и дальше. Никсон заявил, что Соединенным Штатам необходима «непрерывная программа» шпионской деятельности, и оправдывал явную ложь, содержавшуюся в заявле­нии государственного департамента США от 5 мая, о «метеорологических исследованиях», якобы прово­дившихся самолетом «Локхид У-2». Иначе говоря, он отстаивал для Соединенных Штатов Америки «право на шпионаж».

Эти заявления государственного секретаря, пре­зидента и вице-президента США явились официаль­ным подтверждением проводящейся Соединенными Штатами Америки в течение ряда лет враждебной

15


деятельности по отношению к Советскому Союзу, вы­ражающейся в неоднократных вторжениях американ­ских самолетов в воздушное пространство СССР с разведывательными целями.

Таким образом, правительство США в мирное время официально провозгласило политику, которая может проводиться лишь в условиях, когда государ­ства находятся в состоянии войны.

В период пребывания Эйзенхауэра на посту пре­зидента США, то есть начиная с января 1953 года, Советским Союзом был заявлен правительству США ряд протестов по поводу вторжения американских са­молетов в пределы СССР.

Давая оценку этим нарушениям, Советское прави­тельство указывало, что «подобные нарушения амери­канскими военными самолетами границ Советского Союза связаны с выполнением определенных заданий американского военного командования» (нота от 8 сентября 1954 года).

Решительно протестуя против подобных актов, правительство СССР в своих нотах правительству США неоднократно подчеркивало, что эти вторжения «представляют собой грубые нарушения элементарных норм международного права» (нота от 8 сентября 1954 года), составляют «преднамеренное действие определенных кругов США, рассчитанное на обостре­ние отношений между Советским Союзом и Соединен­ными Штатами Америки» (нота от 10июля 1956 года).

В ответ на эти ноты правительство США ограничи­валось формальными отписками.

Неоднократные случаи вторжения американских самолетов в пределы Советского Союза представляют вопиющее нарушение общепризнанного принципа международного права, устанавливающего полный и исключительный суверенитет каждого государства над воздушным пространством) находящимся над терри­торией этого государства.

Принцип, согласно которому «каждое государство имеет полный и исключительный суверенитет в отно­шении воздушного пространства, находящегося над его территорией», был закреплен многосторонней Па­рижской конвенцией о регулировании воздушной на­вигации от 13 октября 1919 года, воспринят в Гаван-

16


ской конвенции 1928 года, заключенной рядом амери­канских государств, и воспроизведен в .статье 1 Конвенции о международной гражданской, авиации, заключенной в Чикаго 7 декабря 1944 года. .

Тот же принцип полного и исключительного суве­ренитета государства над поверхлежащим воздушным пространством нашел выражение и в национальном законодательстве различных стран, включая Совет­ский Союз и Соединенные Штаты Америки (акт кон­гресса США 1926 года о воздушной торговле и акт конгресса США 1938 года о гражданской авиации).

Статья 1 Воздушного Кодекса СССР 1935 года также устанавливает, что «Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздуш­ным пространством Союза ССР».

Этот принцип суверенитета является священным и незыблемым в международных отношениях.

При этих условиях приведенные выше заявления президента США Эйзенхауэра, вице-президента Ник­сона и государственного секретаря Соединенных .Шта­тов Америки Гертера, пытающихся оправдать наруше­ния суверенитета СССР американской авиацией и возводящих подобные нарушения в принцип государ­ственной политики США, -не могут быть расценены иначе, как открытое заявление о нежелании прави­тельства Соединенных Штатов Америки считаться с основными общепризнанными нормами международ­ного права, без соблюдения которых невозможны нор­мальные отношения между государствами.

Неоднократные вторжения американской авиации в воздушное пространство СССР, и в частности полет самолета «Локхид У-2» 1 мая 1960 года, являются грубым нарушением суверенитета СССР и актом аг­рессии, попирающим нормы международного права и высокие принципы Устава ООН, под которым стоит подпись и Соединенных Штатов Америки.

При современном уровне военной техники, а также в условиях, когда Соединенные Штаты Америки,' как об этом неоднократно заявлялось ответственными аме­риканскими военными руководителями, постоянно дер­жат в воздухе дежурные бомбардировщики с грузом атомных и водородных бомб, разведывательные полеты с фотографированием возможных объектов

17

Заказ  1946


бомбардировки и выявлением радиолокационных уста­новок являются составными элементами военно-воз­душного нападения.

При указанных условиях вторжение иностранного самолета в пределы СССР всегда может явиться при­знаком начинающегося вооруженного нападения. Бо­лее того, не может быть никакой гарантии тому, что любой такой самолет, появляющийся над советской территорией, не несет на борту смертоносного груза.

Агрессивный акт Соединенных Штатов Америки, выразившийся в наглом вторжении американского во­енного самолета в воздушное пространство СССР, от­носится к числу таких действий, которые ставят под прямую угрозу всеобщий мир. В условиях, когда не­которые государства располагают ядерным оружием и средствами почти молниеносной доставки его к цели, агрессивный акт, предпринятый США 1 мая 1960 года против Советского Союза, мог бы привести к тягчай­шим последствиям для человечества.

В упомянутых выше заявлениях руководителей правительства США, а также в ноте правительства США от 12 мая 1960 года усиленно подчеркивается, что сбитый под Свердловском самолет «Локхид У-2» являлся якобы гражданским самолетом.

Материалами следствия доказана лживость этих утверждений.

На отобранном у Пауэрса удостоверении личности № АР1 288 068 имеется эмблема Министерства обо­роны США с надписью: «Министерство обороны. Со­единенные Штаты Америки».

Том 1, л. д. 99; том 6, л. д. И,

На вопрос о том, означает ли наличие такого удо­стоверения, что он работал летчиком военно-воздуш­ных сил США, Пауэрс ответил:

«Это означает, что я работал в военно-воздуш­ных силах США в качестве гражданского летчика».

Том 3, л. д. 180.

Далее, на вопрос о том, как же рассматривать то учреждение, в котором он работал, является ли оно военным или гражданским, Пауэрс сказал:

18


«Это комбинация гражданской и военно-воз­душной службы, все это прикрыто и зашифровано названием — подразделение «10—10»,

Том 2, л. д. 2.

Пауэрс показал, что примерно в апреле 1960 года на авиабазе Инджирлик был начальник штаба воен­но-воздушных сил США генерал Томас Д. Уайт, ко­торый специально приезжал туда для инспектирования подразделения «10—10».

Том 3, л. д. 92, 93.

На вопрос, кто еще из военных, кроме генерала Уайта, посещал базу в Инджирлике, Пауэрс ответил, что за время его пребывания на авиабазе в Инджир­лике туда два раза приезжал главнокомандующий ВВС США в Европе генерал Эверест и другие амери­канские генералы.

Том 4, л. д. 28, 211,

Таким образом установлено, что сбитый 1 мая 1960 года самолет «Локхид У-2» принадлежит военно-воздушным силам США.

Преступное нарушение правительством США об­щепризнанных норм международного права является одним из элементов агрессивной внешнеполитической линии, осуществляемой правительством США. Эта агрессивная политика неоднократно формулировалась руководящими деятелями США, и в частности бывшим государственным секретарем США Джоном Фостером Даллесом, как «политика с позиции силы», «политика устрашения» и «политика балансирования на грани войны».

Не далее, как в июле 1959 года, вице-президент США Никсон в статье, опубликованной в журнале «Лайф», вновь дал высокую оценку так называемой «политике балансирования на грани войны» и декла­рировал, что эта политика является и в настоящее время одним из высших принципов Соединенных Шта­тов Америки.

Проявлением этой политики явилось, как изве­стно, заключение под эгидой США агрессивных пак­тов и союзов почти во всех частях света, гонка воору­жений, создание сети военных баз вокруг границ

19


Советского Союза и других социалистических стран и иные агрессивные действия, ставящие под угрозу все­общий мир и безопасность. Проявлением этой же по­литики явились систематические вторжения самолетов военно-воздушных сил США в пределы Советского Союза, и в том числе агрессивное вторжение 1 мая 1960 года американского военного самолета «Локхид У-2».

Безрассудные действия правительства США при­вели к срыву совещания в верхах в Париже и ослож­нению международной обстановки.

В осуществление своей агрессивной политики пра­вительство США вовлекло ряд государств, гранича­щих с Советским Союзом, которые предоставили свои территории для американских военных баз и являются, таким образом, пособниками агрессивных действий против СССР.

Как установлено следствием, вторжение американ­ского самолета «Локхид У-2» 1 мая не могло бы быть осуществлено без использования военно-воздушных баз на территории близлежащих к Советскому Союзу государств, и в частности Турции, Пакистана и Норве­гии, так как предельная дальность полета самолета «Локхид У-2» не позволяла ему оперировать с терри­тории США.

Установлено, что разведывательное подразделение «10—10», в котором проходил службу Пауэрс, базиро­валось на американо-турецкой авиабазе Инджирлик. Командиром этого подразделения является полковник военно-воздушных сил США Шелтон. Самолет «Лок­хид У-2», на котором 1 мая 1960 года осуществлено агрессивное воздушное вторжение в пределы Совет­ского Союза, был переброшен с базы- Инджирлик в Пакистан на военно-воздушную базу в Пешаваре, от­туда он вылетел в Советский Союз. При этом было допущено нарушение суверенитета Афганистана, над территорией которого незаконно, без ведома афган­ских властей, пролетел указанный самолет.

На вопрос о том, какие запасные аэродромы дава­лись при полете 1 мая, Пауэрс ответил:

«В качестве запасных я мог использовать лю­бой аэродром в Норвегии, Пакистане и Иране». Том 3, л. д. 88.

20


Установлено также, что Пауэрс имел задание по окончании своего полета совершить посадку на военно-авиационной базе в Будё, в Норвегии, которая и ранее использовалась разведывательным подразде­лением «10—10».

Указанные обстоятельства установлены показа­ниями Пауэрса, обнаруженной при нем маршрутной картой его полета и другими доказательствами.

Том 2, л. д. 9, 28, 180, 196—198, 304; том 6, л. д. 25.

Имевшиеся у Пауэрса указания предусматривали возможность нарушения суверенитета и других госу­дарств. По этому вопросу обвиняемый Пауэрс показал:

«В случае, если бы у меня не хватило горючего, чтобы лететь на Мурманск, по намеченному пути, я мог, не долетая города Кандалакши, повернуть влево и лететь через Финляндию на Норвегию, на аэродром Будё».

Том 2, л. д. 241.

Инструкции, данные Пауэрсу, предусматривали возможность в случае необходимости произвести по­садку на аэродроме в Финляндии или Швеции. Вот что показал Пауэрс по этому поводу:

«Слово Sodankula, стоящее вдоль нанесенной зеленым карандашом линии (линия, обозначенная на полетной карте), означает, что я мог произвести посадку на аэродроме Соданкюля (Финляндия). Однако полковник Шелтон предупредил меня, что этот аэродром плохой и им я могу воспользоваться только в случае крайней необходимости, все-таки это лучше, чем садиться где-либо на советской тер­ритории. При этом он говорил, что лучше сесть в Швеции или в Норвегии, но желательнее в Нор­вегии».

Том 2, л. д. 271.

Эти показания Пауэрса также подтверждаются по­метками, нанесенными на его полетной карте.

Том 6, л. д. 25.

21


Таким образом, расследование по настоящему делу еще раз подтвердило то обстоятельство, что соз­данные на территории некоторых иностранных госу­дарств американские военные базы представляют со­бой угрозу миру и безопасности народов.

Для осуществления своей агрессивной шпионской политики против Советского Союза правительство и военное командование США в течение ряда лет вели работу по отбору и подготовке необходимых кадров. С этой целью был завербован и обвиняемый по на­стоящему делу Френсис Гарри Пауэрс.

На следствии Пауэрс показал, что в 1950 году он добровольно поступил на службу в американскую ар­мию, обучался в школе военно-воздушных сил в го­роде Гринвилл, штат Миссисипи, а затем на военно-воздушной базе в окрестностях города Феникса, штат Аризона. После окончания школы служил летчиком на различных военно-воздушных базах США, имея звание — старший лейтенант.

Том 3, л. д. 109—113; том 4, л. д. 43—45.

В апреле 1956 года Пауэрс был завербован Цент­ральным разведывательным управлением США для выполнения особых разведывательных заданий на специально оборудованных высотных самолетах.

Том 2, л. д. 49.

-92, 103, 178; том 4, л. д. 45—

В ходе вербовки Пауэрсу были разъяснены задачи, которые ему предстояло выполнять. По этому поводу Пауэрс показал:

«Мне сообщили, что в основном моя работа бу­дет заключаться в том, чтобы летать на самолете вдоль границ СССР с целью сбора информации по радиолокационным установкам и радиостанциям, а также другой информации. Мне сообщили также, что в будущем, может быть, мне будут поручаться и другие задания при условии, что все будет идти хорошо».

Том 4, л. д. 47.

22


После этого он заключил секретный контракт с Центральным разведывательным управлением США, возглавляемым Алленом Даллесом, и дал подписку о сохранении в тайне этого сотрудничества. Пауэрс был предупрежден, что за нарушение .подписки и разгла­шение данных о деятельности американской разведки он будет подвергнут уголовному наказанию в виде де­сяти лет тюремного заключения или штрафу в сумме 10 тысяч долларов, либо тому и другому одновременно.

Том 2, л. д. 92, 103—104.

Действительно, в главе 37 «Шпионаж и цензура» Свода законов США имеется параграф 793, который устанавливает такого рода наказание за указанные действия.

Как показал Пауэрс, за выполнение шпионских за­даний американской разведки ему был установлен ежемесячный оклад в сумме 2500 долларов, тогда как в период службы в военно-воздушных силах США ему выплачивали 700 долларов в месяц.

Том 2, л. д. 2,91.

После привлечения к сотрудничеству с американ­ской разведкой он был направлен для прохождения специальной подготовки на аэродром, расположенный в пустыне штата Невада.

На этом аэродроме, являвшемся одновременно частью атомного полигона, он в течение двух с полови­ной месяцев изучал высотный самолет типа «Лок-хид У-2» и осваивал управление оборудованием, пред­назначенным для перехвата радиосигналов и сигналов радиолокационных станций. На самолетах этого типа Пауэрс совершал тренировочные полеты на большой высоте и на большие расстояния над Калифорнией, Техасом и северной частью США.

В целях конспирации летчики-шпионы, проходив­шие подготовку на этом аэродроме, значились под вы­мышленными фамилиями. В частности, Пауэрс нахо­дился там под фамилией Палнер.

Том 2, л. д. 192—194; том 3,   л.   д.  45—51;    том 4, л. д. 47—52.

После специальной подготовки Пауэрс был направ­лен на американо-турецкую военную авиационную

23


базу Инджирлик, расположенную вблизи города Аданы, где дислоцировалось разведывательное под­разделение, условно именовавшееся подразделением «10—10».

Это подразделение, предназначенное для ведения разведывательной работы против СССР путем засылки самолетов-разведчиков в воздушное пространство СССР для сбора сведений о военных, промышленных и других важных объектах, в целях маскировки числи­лось находящимся в ведении Национального управле­ния по аэронавтике и исследованию космического про­странства (НАСА).

Том 2, л. д. 195, 217; том 4, л. д. 52—56, 62, 313.

По поводу изъятого у Пауэрса удостоверения, выданного 1 января 1959 года, он заявил, что в этом удостоверении «указано, что я имею право летать на военных самолетах США. Оно было выдано мне в под­разделении «10—10» на авиабазе в Инджирлике. Это удостоверение выдано нам от имени НАСА».

Том 3, л. д. 183.

По заданию командования подразделения «10—10» Пауэрс с 1956 года систематически совершал на спе­циальном высотном самолете «Локхид У-2» разведыва­тельные полеты вдоль границ Советского Союза с Тур­цией, Ираном и Афганистаном.

Том 2, л. д. 8, 177, 178, 237—239.

Об этих полетах Пауэрс показал:

«Мы поднимались с аэродрома Инджирлик и ле­тели на Восток до города Ван, на берегу озера с тем же наименованием. После этого брали курс на сто­лицу Ирана—Тегеран и после пролета над Тегера­ном летели в восточном направлении южнее Каспий­ского моря. Затем я обычно пролетал южнее города Мешхеда, пересекал ирано-афганскую границу и да­лее летел вдоль афгано-советской границы... Неда­леко от восточной границы Пакистана делался по­ворот и по тому же маршруту возвращались на аэродром Инджирлик. Позднее мы стали делать по-

24


ворот   раньше,   после   углубления   на   территорию Афганистана примерно на 200 миль».

Том 3, л. д. 9.

Пауэрс далее показал, что при его разведыватель­ных полетах в этом районе ему в качестве запасных аэродромов для возможной посадки указывались также аэродромы на территории Ирана, в Мешхеде и Тегеране.

Том 3, л. д. 87.

Маршрут полета самолета Пауэрса над террито­рией СССР 1 мая 1960 года был заранее тщательно разработан. Об этом свидетельствует и тот факт, что выполнение полета было поручено именно Пауэрсу, который еще в 1958 году ознакомился с аэродромом в Будё (Норвегия).

Как установлено следствием, 27 апреля 1960 года Пауэрс был доставлен на транспортном самолете воен­но-воздушных сил США с военно-воздушной базы Инджирлик в Пакистан на аэродром Пешавар. Одно­временно для подготовки его полета на базу Пешавар прибыл полковник Шелтон в сопровождении двадцати человек из числа обслуживающего персонала подраз­деления «10—10». Туда же был перегнан из Турции другим летчиком подразделения «10—10» специально оборудованный самолет «Локхид У-2».

Том 2, л. д. 179, 197—198, 240—244; том 3, л. д. 6—7; том 4, л. д. 59—60.

В ночь на 1 мая 1960 года за два с половиной часа до отлета Пауэрс получил от Шелтона задание проле­теть над территорией СССР с юга на север на высоте 20000 метров по маршруту: Пешавар, Аральское море, Свердловск, Киров, Архангельск, Мурманск и призем­литься в Норвегии на аэродроме Будё.

Согласно полученным инструкциям Пауэрс, проле­тая над территорией Советского Союза, должен был включать в определенных местах имевшуюся на борту самолета специальную аппаратуру для аэрофото­съемки и фиксации работы радиолокационных стан­ций системы противовоздушной обороны СССР. По указанию Шелтона Пауэрсу необходимо было обра-

25


тить особое внимание на ряд участков его маршрута и два пункта, в одном из которых предполагалось на­личие стартовой площадки для запуска ракет, а в дру­гом — расположение особо важного оборонного объекта.

Все эти инструкции Пауэрсом были точно выпол­нены. Пауэрс на самолете «Локхид У-2» поднялся с аэродрома Пешавар, набрал высоту 20000 метров, пролетел над территорией Афганистана, вторгся в воз­душное пространство Советского Союза более чем на две тысячи километров от границы. Во время полета навигационные приборы и специальная аппаратура действовали безотказно: В течение всего полета Пауэрс чувствовал себя нормально и нанес на полет­ную карту данные разведывательного характера. В районе Свердловска самолет Пауэрса был сбит со­ветскими ракетными войсками.

Том 2, л. д. 4, 9, 28, 37—39, 179—181, 198, 199, 239—244. 254—260, 268—271, 273, 274; том 3, л. д. 20—23, 60, 61, 132—134, 142— 145; том 6, л. д. 25.

На вопрос, при каких обстоятельствах был сбит пилотируемый им самолет, Пауэрс показал:

«...Неожиданно я услышал глухой взрыв и уви­дел оранжевое сияние. Самолет вдруг накренился и, как мне кажется, у него отломились крылья и хвостовое оперение. Возможно, что прямого попа­дания в самолет не было, а взрыв произошел где-то вблизи самолета и взрывная волна или осколки ударили в самолет... Это произошло на высоте при­близительно 68 тысяч футов... Меня сбили при­мерно в 25—30 милях южнее или юго-восточнее города Свердловска. В этот момент я летел до­вольно точно по курсу...

При падении самолета меня прижало к прибор­ному щитку, и поэтому я не смог воспользоваться катапультирующим устройством, а поднял над го­ловой фонарь кабины, отстегнул пристяжные ремни и выкарабкался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически».

Том 2, л. д. 182; том 4, л. д. 256—257.

26


 


Показаниями обвиняемого, вещественными доказа­тельствами и заключениями экспертов установлено, что самолет, пилотируемый Пауэрсом, был оборудо­ван специальным подрывным устройством для того, чтобы, в случае вынужденной посадки на территории СССР, летчик мог бы взорвать его. Кроме того, был также установлен взрывной аппарат в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских ра­диолокационных станций.

Том 1, л. д. 228; том 2, л. д. 209—210; том 5,

л. д. 30, 84—91.

Пауэрс был снабжен специальной булавкой с силь­нейшим ядом из группы кураре. Эта булавка была ему дана, как заявил Пауэрс, для того, чтобы в случае применения к нему пыток покончить жизнь самоубий­ством.

Том 1, л. д. 37; том 2, л. д. 10, 93; том 5, л. д.

261—262.

Все эти замыслы и тщательно предусмотренные за­ранее меры предосторожности были рассчитаны на то, чтобы избежать разоблачения агрессивной политики правящих кругов США и обмануть мировое общест­венное мнение.

Кроме булавки с ядом Пауэрсу были даны: бес­шумный пистолет с патронами, финский нож, надув­ная резиновая лодка, комплект топографических карт европейской части СССР и прилегающих к ней стран, средства для разведения костров, сигнализационные шашки, электрический фонарь, компасы, пила, рыбо­ловные снасти и другие предметы и вещи, а также со­ветские деньги в сумме 7500 рублей и ценности (золо-тые монеты, кольца, наручные часы), которые, как показал Пауэрс, были вручены ему полковником Шел-тоном при посадке в самолет и предназначались для подкупа советских людей в случае вынужденной по­садки на территории СССР.

Все это снаряжение изъято у Пауэрса при его за­держании.

Том 1, л. д. 21—22, 34—41, 67—72, 81—83, (61 — 188; том 2, л. д. 46—48, 219—220; том 3, л. д. 244—250, 257—264; том 4, л. д. 1_7, 16-21.

27


Свидетели Сурин В. П., шофер, Черемиснн А. Ф., рабочий, Чужакин Л. А., шофер, Асабин П. Е., инва­лид, и многие другие, наблюдавшие момент пораже­ния самолета «Локхид У-2» ракетой в районе Сверд­ловска и задержавшие приземлившегося на парашюте летчика Пауэрса, показали следующее:

Сурин В. П.—

«1 мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и в это время услышал взрыв, а также увидел... столб пыли... В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опу­скалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опу­скается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине... подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по ра­боте. Когда он вышел из кабины, я ему сразу же показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать за ним, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он призем­ляется... на берегу речки возле высоковольтной ли­нии. Чужакин меня пригласил в машину, и мы по­ехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров 50, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления парашютиста».

Том 4, л. д. 328, 329. Чужакин Л. А.—

«Когда сняли с парашютиста шлемофон с ка­ской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он — иностранец. Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длин­ноствольный пистолет. Затем жестами показали ему, один ли он был. Он также жестами ответил, что был один. Видя, что парашютист — иностранец, мы решили его задержать».

Том 4, л. д. 399, 400.

28


Асабин П. Е.—

«Во    время    приземления    парашютист    упал. Чтобы не тащило его парашютом по земле, я при­держал его и помог погасить   парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом сам служил в авиации.   В это время сюда прибежали мои знако­мые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги, Я помог ему снять парашют, а Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и пер­чатки.

Когда с парашютиста сняли шлемофон с ка­-
ской, он что-то сказал на непонятном нам языке.
Мы в свою очередь спросили его, кто он такой, что
случилось, но он ничего не отвечал и только мотал
головой. Мы догадались, что он — иностранец, и ре­
шили его задержать».          

Том 4, л. д. 349, 350.

Черемисин А. Ф.—

«Задержанного парашютиста я и Асабин взяли под руки и отвели к стоящей недалеко легковой автомашине, на которой приехали Чужакин и Су­рин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож».

Том 4, л. д. 387.

Осмотром остатков сбитого самолета установлено, что детали и агрегаты самолета получили значитель­ные повреждения при поражении самолета в воздухе и ударе о землю. Части самолета были разбросаны на площади около 20 квадратных километров.

Том 1, л. д. 47—59, 227,

Обвиняемый Пауэрс, которому были предъявлены части сбитого самолета, на вопрос, что это за самолет, ответил:

«Это самолет «Локхид У-2» в сильно поврежден­ном состоянии»,

На вопрос, на этом ли самолете он летел 1 мая 1960 года над территорией Советского Союза, обвиняе­мый Пауэрс ответил:

29


«По-моему, это тот самый самолет, на котором я летел 1 мая 1960 года. Чтобы сказать более опре­деленно, мне нужно осмотреть кабину пилота, если она сохранилась...»

После этого обвиняемому Пауэрсу была предъяв­лена сохранившаяся часть кабины летчика. На вопрос: «Знакома ли Вам эта часть самолета?» — он ответил: «Да, знакома, это фонарь кабины летчика. Я уве­рен, что это фонарь с кабины моего самолета...»

Том 3, л. д. 158—160.

Эксперты, осматривавшие остатки сбитого само­лета, дали заключение, что он является одноместным дозвуковым разведчиком типа «У-2» американской фирмы «Локхид» с одним турбореактивным двигате­лем. Самолет не имеет опознавательных знаков госу­дарственной принадлежности. На нем была уста­новлена аппаратура для фотографической и радио­технической разведки, включающая аэрофотоаппа­рат с фокусным расстоянием тридцать шесть дюй­мов, и аппаратура обнаружения радиоизлучений в трехсантиметровом, дециметровом и метровом диапа­зонах радиоволн,

На самолете также установлен блок подрыва с ди­станционным управлением, содержащий 1,4 кило­грамма взрывчатого вещества. На аппаратуре и частях самолета имеются знаки различных американских фирм и, в частности, турбореактивный двигатель из­готовлен фирмой «Прат-Уитни», агрегаты запуска и электропитания изготовлены фирмами «Гамильтон стандард», «Дженерал электрик» и др. Кроме того, на аппаратуре имеются обозначения, свидетельствующие о ее принадлежности военному ведомству США. На­пример, аппаратура радиотехнической разведки, изго­товленная фирмой «Хьюлетт-Паккард» и лаборато­рией Хаггинс, имеет специальный индекс, свидетельст­вующий о принадлежности этой аппаратуры военному ведомству США.

Отсутствие на самолете опознавательных знаков государственной принадлежности, наличие на нем комплекса специальной аппаратуры фото- и радио­технической разведки, а также подрывного устрой-

30


ства для   уничтожения   самолета   явно   свидетельст­вуют о его разведывательном назначении.

Том 1, л. д. 227—228, 248—253;

том 5, л. д. 84—91, 111—112, 155—158,

174—185.

Проведенной по этому делу технической эксперти­зой установлено, что на самолете имелся специаль­ный авиационный магнитофон, связанный с аппара­турой обнаружения радиоизлучений, с запасом фер­ромагнитной пленки на 8 часов непрерывной работы. Магнитофон имеет индекс МР 12570 сер. № 769 с мо­тором привода лентопротяжного механизма постоян­ного тока американской фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо.

Дешифрированием записей импульсных сигналов на ферромагнитной пленке установлено, что эти сиг­налы принадлежат наземным радиолокационным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоздушной обороны Советского Союза. По этим записям можно определить: диапазон радио­волн, в котором работают разведываемые радиоло­кационные станции, частоту повторения импульсов, время облучения самолета радиолокационной стан­цией и район ее дислокации, число и режим работаю­щих радиолокационных станций.

Том 5, л. д. 29—36.

Разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2» над территорией СССР подтверждается также заключением технической экспертизы, исследо­вавшей фотооборудование самолета.

Как установили эксперты, аэрофотоаппарат модели «73-В» № 732 400, находившийся на самолете «Локхид У-2», является специальным разведывательным фото­аппаратом, рассчитанным на фотографирование с боль­ших высот полосы местности шириной 160—200 кило­метров.

Расследованием установлено, что во время полета над территорией Советского Союза Пауэрс производил фотографирование местности, промышленных, воен­ных и других важных объектов. Значительная часть изъятой из самолета фотопленки оказалась незасве­ченной, и ее удалось проявить.

31


В результате произведенного исследования аэрофо­топленки установлено, что сфотографированная с са­молета с помощью длиннофокусного фотоаппарата местность является территорией Советского Союза от района западнее Ташкента до Свердловска. На этой пленке заснят ряд военных и гражданских аэродро­мов, а также важных промышленных объектов Юж­ного Урала.

Заключениями экспертов и другими собранными доказательствами установлено, что полученные при по­лете самолета «Локхид У-2», пилотируемого Пауэрсом, аэрофотоснимки содержат разнообразную разведыва­тельную информацию относительно промышленных и военных объектов, расположенных на сфотографиро­ванной территории, и могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для составления топо­графических карт, а также определения координат военно-стратегических объектов.

Том 5, л. д. 177—185,

Разведывательный характер полета самолета «Лок-хид У-2» подтверждается также показаниями обвиняе­мого Пауэрса, данными им на предварительном след­ствии, и его собственноручным заявлением.

Допрошенный по существу предъявленного обвине­ния Пауэрс виновным себя признал и показал:

«Признаю себя виновным в том, что летал над советской территорией и над заданными мне пунк­тами, по маршруту полета включал и выключал со­ответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту моего самолета. Как я счи­таю, это делалось для того, чтобы получить разве­дывательные сведения о Советском Союзе». И далее:

«В соответствии с заключенным мною с Цент­ральным   разведывательным   управлением    США контрактом я являлся летчиком специального авиа­ционного подразделения США, занимающегося сбо­ром сведений о действующих на территории Совет­ского Союза  радиостанциях и радиолокационных установках, а также, как я предполагаю, и о мес­тах расположения ракет».

Том 2, л. д. 176, 177.

32


Виновность Пауэрса в предъявленном обвинении подтверждается вещественными и письменными дока­зательствами, заключениями экспертов и показаниями свидетелей.

На   основании   изложенного—Френсис   Гарри Пауэрс,   1929   года   рождения,   гражданин   США, уроженец города Бурдайна, штат Кентукки, с выс­шим образованием, летчик специального разведы­вательного подразделения «10—10» Центрального разведывательного управления США,—

обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Центральным  разведывательным  управлением  США, вел активную шпионскую деятельность против Совет­ского Союза, являющуюся   выражением  агрессивной политики, проводимой правительством США.

1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США, по заданию американской разведки, осущест­вляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном самолете «Локхид У-2» вторгся в воздушное про­странство СССР с целью сбора сведений стратегиче­ского характера о расположении ракетных баз, аэрод­ромов, радиолокационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, составляющих государственную и военную тайну Советского Союза, и, пролетев в глубь советской территории более двух тысяч километров, произвел при помощи специального оборудования фотографиро­вание ряда указанных выше объектов и запись сигна­лов радиолокационных станций, а также собрал дру­гие данные шпионского характера.

Преступление, совершенное обвиняемым Френси­сом Гарри Пауэрсом, предусмотрено статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за госу­дарственные преступления».

Обвинительное заключение составлено 7 июля 1960 года в городе Москве.

Председатель Комитета

государственной безопасности

при Совете Министров СССР

А.  ШЕЛЕПИН

33

Заказ  1946


Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, по­нятно ли Вам предъявленное обвинение?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Признаете ли Вы себя ви­новным в предъявленном Вам обвинении?

Пауэрс: Да, признаю себя виновным.

Председательствующий: Какие предложения име­ются у участников процесса о порядке исследования материалов дела? Товарищ Генеральный прокурор?

Руденко: Я полагаю, что исследование дела сле­дует произвести обычным порядком, то есть начать допрос подсудимого, а затем допросить свидетелей в том порядке, как они перечислены в списке, приложен­ном к обвинительному заключению.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: У меня нет возражений против предложе­ния Генерального прокурора, я с ним согласен.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил: исследование материалов дела начать с допроса подсудимого, затем допросить свидетелей и заслушать заключения экспертов.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание продолжается.

Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть во­просы к подсудимому?

Руденко: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу отвечать на вопросы Генерального прокурора Со­ветского Союза.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, когда Вы получили задание совершить полет над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Утром 1 мая.

Руденко: От кого Вы получили это задание?

Пауэрс: От командира моего подразделения.

Руденко: Кто командир этого подразделения?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: Где дислоцировалось это подразделение?

Пауэрс: В Адане (Турция),

34


Руденко: Д где Вы получили задание о полете в Советский Союз?

Пауэрс: В городе Пешаваре (Пакистан).

Руденко:   Когда Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я не помню точно даты, но это было при­мерно за несколько дней, за 4—5 дней до моего полета.

Руденко: Стало быть, в конце апреля?

Пауэрс: Да, в последние дни апреля.

Руденко: С кем Вы прибыли в город Пешавар?

Пауэрс: Я прилетел туда на транспортном само­лете, в котором находилось примерно 20 человек, и среди них полковник Шелтон.

Руденко: Был ли это специальный рейс в связи с подготовкой полета в Советский Союз?

Пауэрс: Да, самолет предназначался только для доставки наших людей на аэродром.

Руденко: С какого аэродрома он вылетел?

Пауэрс: Из Аданы (Турция).

Руденко: Он беспосадочно   прошел   от   Аданы   до

Пешавара?

Пауэрс: Мы сделали одну остановку для заправки.

Руденко: Где была сделана эта остановка?

Пауэрс: Я не помню точно названия аэродрома, где мы сделали посадку. Это было где-то в пути. Об­служивающий персонал на этом аэродроме был ан­глийский, Кажется, это было на Бахрейне.

Руденко: Эта база английская?

Пауэрс; Я могу лишь сказать, что обслуживающий персонал на аэродроме был английский.

Руденко: Понятно. Каким образом оказался на аэродроме в Пешаваре самолет «У-2»?

Пауэрс; Он был доставлен на этот аэродром на­кануне ночью, 30 апреля.

Руденко: Другим летчиком?

Пауэрс: Да.

Руденко: Но он был доставлен для того, чтобы Вы на этом самолете полетели в Советский Союз?

Пауэрс: В то время я еще не знал, что мне пред­стоит совершить этот полет, но, видимо, самолет был доставлен туда для этой цели.

Руденко: Именно на этом самолете подсудимый Пауэрс вылетел в Советский Союз?

Пауэрс: Да.

3*                                           35


Руденко: К полету готовился только один прдсуди-мый или готовились еще и другие летчики?

Пауэрс: Двое летчиков готовились к этому полету одновременно.

Руденко: Почему?

Пауэрс: Я не знаю точно причины, могу лишь вы­сказать соображения по этому поводу, но не могу от­вечать за их правильность.

Руденко: Хорошо. Почему это задание было пору­чено выполнить именно Вам?

Пауэрс: Не имею понятия.

Руденко: Подсудимый Пауэрс специально гото­вился для выполнения этого задания?

Пауэрс: Все пилоты нашего подразделения, вообще говоря, получали одинаковую подготовку.

Руденко: В том числе и подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Когда Вы поднялись с базы в Пеша­варе?

Пауэрс: Мне кажется, это было примерно в 6 ча­сов 30 минут по местному времени.

Руденко: Что предшествовало полету?

Пауэрс: Примерно два часа я проходил подготовку по вдыханию кислорода для полета на высоте, на ко­торой я должен был лететь, и в это же время получал инструктаж.

Руденко: Вы поднялись с базы в Пешаваре на са­молете «У-2»?

Пауэрс; Да.

Руденко: Что из себя представляет самолет «У-2»?

Пауэрс; Это специальный высотный самолет, под­готовленный и сконструированный для полетов на очень больших высотах.

Руденко: Это разведывательный военный самолет?

Пауэрс; Я не знаю точно, кому принадлежал этот самолет, но самолет такого типа используется для раз­ведки, а также для исследовательских работ на боль­ших высотах.

Руденко: И для разведывательных целей, стало быть?

Пауэрс: Я не могу точно сказать, что самолет при­надлежал к какой-либо военной организации. Мне неизвестна принадлежность самолета.

36


Руденко: Но этот самолет находился в подразделе­нии «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это военное подразделение?

Пауэрс: Да. Подразделение возглавляется воен­ными, но оно включает и много штатских лиц.

Руденко: Самолет, на котором Вы летели 1 мая, имел опознавательные знаки?

Пауэрс: Я лично не видел никаких указаний на го­сударственную принадлежность самолета. Поскольку я уже был одет в специальный костюм для полета, мне было очень трудно осмотреть самолет со всех сторон.

Руденко: Но Вы видели опознавательные знаки?

Пауэрс: Нет, я не осмотрел самолет снаружи.

Руденко: А ранее подсудимый Пауэрс видел опозна­вательные знаки на самолете «У-2»?

Пауэрс: Все самолеты, базировавшиеся в Турции, имели опознавательные знаки.

Руденко: Я Вас спрашиваю о самолете «У-2»?

Пауэрс: Я лично не видел никаких опознаватель­ных знаков на этом самолете, но все другие самолеты, какие я видел, опознавательные знаки имели.

Руденко: Мне важно установить, что на самолете, на котором летел подсудимый Пауэрс, не имелось опознавательных знаков. Почему не было опознава­тельных знаков?

Пауэрс: Я не уверен, что таковых не было.

Руденко: Вы сейчас заявили суду, что на этом са­молете не видели опознавательных знаков?

Пауэрс: Я их действительно не видел.

Руденко: Вы даже утверждали, что отсутствие опо­знавательных знаков объяснялось, видимо, тем, чтобы скрыть государственную принадлежность этих само­летов.

Пауэрс: Можно повторить вопрос?

Руденко: На следствии Вы утверждали, что отсут­ствие опознавательных знаков свидетельствовало о том, что лицам, которые отправляли этот самолет, не выгодно было раскрывать его государственную при­надлежность.

Пауэрс: Я не помню.

Руденко: Не помните? Мы установим из заключения экспертизы, что таких опознавательных знаков не было.

37


Теперь я хочу спросить Вас, подсудимый Пауэрс, по какому маршруту Вы летели до советской границы?

Пауэрс: Я не помню сейчас точных данных о по­лете, но помню, что я летел прямо от аэродрома в Пе­шаваре по направлению к советской границе.

Руденко: В каком месте и в какое время Вы пере­секли границу СССР?

Пауэрс: Я не помню сейчас точное время пересе­чения границы, но полагаю, что это было спустя 30 ми­нут после вылета.

Руденко: На какой высоте Вы должны были лететь?

Пауэрс: На максимальной высоте. Высота меняется с изменением нагрузки. По мере того как горючее рас­ходуется самолетом, он имеет возможность подни­маться на большую высоту.

Руденко: На какую?

Пауэрс: Максимальная высота составляет 68 000 футов.

Руденко: Что Вам говорил полковник Шелтон по поводу безопасности полетов на такой высоте?

Пауэрс: Мне было сказано, что летать на такой вы­соте над Советским Союзом совершенно безопасно, что меня не могут достать средства противовоздушной обороны.

Руденко: Какая задача была поставлена перед Вами в связи с полетом в глубь Советского Союза 1 мая?

Пауэрс: Мне поручили совершить этот полет на за­данной высоте и по заданному маршруту и в указан­ных пунктах включать и выключать свою аппаратуру.

Руденко: Эти пункты были указаны на Вашей карте?

Пауэрс: На моей карте стояли лишь цифровые обозначения—1—2—3, а также буквенные.

Руденко:  Когда были  сделаны эти обозначения?

Пауэрс: Они были нанесены на карту до того, как я получил ее.

Руденко: Прошу суд разрешить предъявить под­судимому Пауэрсу полетную карту, обнаруженную в остатках его самолета. Она находится в томе 6, л. д. 25.

(По распоряжению председательствующего секретарь предъявляет подсудимому полетную карту.)

38


Руденко: Подсудимый Пауэрс, у меня, прежде всего, к Вам вопрос: принадлежит ли эта карта Вам?

Пауэрс: Да, это та карта, которая была у меня 1 мая.

Руденко: На этой карте были помечены основные пункты Вашего маршрута?

Пауэрс: Все пункты маршрута были на этой карте.

Руденко: Вы можете назвать основные пункты маршрута, которым Вы должны были следовать по этой полетной карте?

Пауэрс: Мне было приказано как можно точнее следовать по маршруту. На карте красным каранда­шом были отмечены те пункты, которых я должен был точно придерживаться.

Руденко: Назовите эти пункты.

Пауэрс: На карте обозначен пункт восточнее Аральского моря, другой пункт — к северо-западу от Челябинска, затем пункты до города Кирова и после него. Далее, пункт — недалеко от Архангельска и пункт около острова Соло. Следующие пункты — вблизи от Конгомы, у Кандалакши, южнее Мурманска и севернее Мурманска. А у этого пункта название не обозначено.

Руденко: Какой конечный пункт полета был Вам указан?

Пауэрс: Я должен был приземлиться в Будё (Нор­вегия).

Руденко: Эти карты были вручены Вам с помет­ками. Кем были сделаны пометки?

Пауэрс: Я не уверен, но думаю, что, очевидно, их сделал штурман подразделения.

Руденко: Как фамилия этого штурмана подразде­ления?

Пауэрс: Штурман, который с нами летел в Пеша­вар,— майор Дулак.

Руденко: Другие отметки, которые наносились на эту карту, делались Вами?

Пауэрс: Есть некоторые отметки, которые я делал сам, но их немного.

Руденко: Это Вы делали уже во время полета?

Пауэрс: Некоторые из них я делал во время полета; две или три отметки я сделал до полета.

Руденко: Еще на базе в Пешаваре?

39


Пауэрс: Да.

Руденко: А какие отметки делались Вами во время полета?

Пауэрс: Я наносил знаки, определяющие или ука­зывающие погоду в районах полета.

Руденко: Только погоду?

Пауэрс: Я отмечал также ожидаемое время, в ко­торое я приблизительно должен был проследовать над теми или иными пунктами, а также действитель­ное время, когда пролетал над теми или иными пунк­тами.

Руденко: Вы наносили другие отметки о каких-либо объектах?

Пауэрс: Во время полета я отмечал отдельные аэродромы и объекты, которые были мне заранее указаны. Эти объекты мне не были известны, их на­нес на карту кто-то другой.

Руденко: Я прошу разрешения суда предъявить подсудимому Пауэрсу бортовой журнал. Этот борто­вой журнал находится в томе 6, л. д. 26.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому остатки бортового журнала.

(Остатки бортового журнала предъявляются подсудимому Пауэрсу.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, этот бортовой журнал принадлежал Вам?

Пауэрс: Да, это тот бортовой журнал, который был у меня в самолете.

Руденко: Прошу сообщить, какие данные содер­жатся в этом бортовом журнале?

Пауэрс: Моя фамилия, дата, номер самолета, но­мер полета, время предполагаемого вылета и время действительного вылета, позывные — это сигнал для возвращения. Если я слышу этот сигнал в эфире, я должен ответить тем же и возвратиться на свою базу.

Руденко: Какая фамилия летчика значится в этом журнале?

Пауэрс: Пауэрс.

Руденко: Кто вручил Вам этот журнал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Руденко: По журналу Вы больше ничего не имеете сообщить?

40


Пауэрс: В журнале еще указано время посадки. Есть слова: «время посадки», но не указано когда. Есть указание по использованию оборудования на самолете. Указывается, что, когда аппаратура вклю­чена, горит сигнал — свет. Дальше, здесь обозначено специальное оборудование — «В» плюс «Т» (латин­ские буквы), кажется, так. Далее следует надпись: З —, тут неясно, здесь латинская буква «д». Далее указаны пункты на карте, скорость ветра, направле­ние, магнитный курс и магнитное склонение, путевая скорость, расстояние между отдельными пунктами, предполагаемое время полета между ними, а также оставлено место, куда я должен был записывать дей­ствительное время полета на отдельных участках, вы­соту, температуру воздуха, погоду, предполагаемое ис­пользование горючего и действительный его расход.

Тут написано: «скорость ветра», но предполагалось наносить время, когда я должен пролетать те или иные пункты, и то же самое на другой стороне борт­журнала.

Руденко: Хорошо, достаточно. Скажите, подсуди­мый Пауэрс, какой у Вас был запасной маршрут?

Пауэрс: Если произошла бы какая-нибудь авария в полете, скажем, с горючим или с кислородом, если это было бы в начале полета, я должен был вернуться в Пешавар. Если бы эта авария произошла во второй половине полета, то я должен был следовать по крат­чайшему пути в Будё (Норвегия). Были также наме­чены маршруты до ближайшего аэродрома, указы­вающие кратчайший путь, которым я должен был сле-, довать.

Руденко: Какие запасные аэродромы?

Пауэрс: Было отмечено несколько резервных аэродромов, я не помню, какие именно. Было указано, что в случае аварии любой аэродром за пределами Советского Союза был бы, конечно, лучше, чем какой-либо аэродром на территории Советского Союза. (Оживление в зале.)

Руденко: В частности, указывался аэродром в Швеции?

Пауэрс: Я не помню, указывались ли аэродромы в Швеции, но в случае аварии я бы сделал посадку на аэродроме в Швеции.

41


Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указывал полковник Шелтон?

Пауэрс: Он говорил, что любой аэродром вне Со­ветского Союза был бы лучше, чем любой из аэродро­мов на территории Советского Союза. Несколько таких аэродромов было отмечено, но я не помню точно, где они расположены.

Руденко: Был ли отмечен какой-нибудь аэродром на территории Финляндии?

Пауэрс: Я не помню точно названия, сейчас по­смотрю. Он упоминается в обвинительном заключении. Не могу сейчас найти его.

Руденко: Именно тот самый, который упоминается в обвинительном заключении?

Пауэрс: Да, я имею в виду тот самый, который упо­минается в обвинительном заключении.

Руденко: Каким образом должна была обеспечи­ваться посадка Вашего самолета в Будё 1 мая?

Пауэрс: Я не имею понятия об этом. Мне было при­казано просить инструкцию о посадке и садиться.

Руденко: Кто из подразделения «10—10» должен был встречать Вас?

Пауэрс: Там, очевидно, были бы люди из этого под­разделения, но кто, я не знаю.

Руденко: Но представители подразделения «10— 10» должны были присутствовать?

Пауэрс: Я уверен, что они там были бы.

Руденко: Таким образом, на базе в Будё было за­ранее и заблаговременно известно о Вашем предстоя­щем полете и посадке?

Пауэрс: Я не знаю, что было известно, но мне ска­зали, что меня там встретит представитель подразде­ления.

Руденко: С помощью каких средств Вы должны были установить связь с базой в Будё при посадке?

Пауэрс: Я бы вызвал их по радио, дал свой позыв­ной сигнал: «Паппи 68» и попросил инструкцию о по­садке.

Руденко: Ясно. Теперь перейдем к вопросам, свя­занным с полетом над территорией Советского Союза. Сколько времени Вы летели над территорией Совет­ского Союза?

42


Пауэрс: Я могу сказать лишь приблизительно, точ­но не знаю, очевидно, от 3 до 3,5 часа.

Руденко: Сколько километров Вы пролетели в глубь территории Советского Союза?

Пауэрс: Точно в километрах не знаю. За 3,5 часа полета приблизительно со скоростью 380 миль в час это составило бы от 1200 до 1300 миль. Я имею в виду расстояние точно по маршруту, со всеми изгибами и отклонениями.

Руденко: На какой высоте проходил полет?

Пауэрс: Полет начался приблизительно на высоте 67 тысяч футов, и по мере израсходования горючего я поднялся на высоту 68 тысяч футов.

Руденко: Вы и следовали по заданному маршруту?

Пауэрс: Я следовал по намеченному маршруту как можно точнее.

Руденко: Как Вы себя чувствовали во время полета?

Пауэрс: Физически я себя чувствовал хорошо, но нервничал, боялся.

Руденко: Чего боялись?

Пауэрс: Сама мысль о том, что я нахожусь над территорией Советского Союза,— это не то, что я бы хотел делать каждый день. (Оживление в зале.)

Руденко: Как обстояло дело с кислородным пита­нием?

Пауэрс: Насколько мне известно, кислородное пи­тание действовало нормально.

Руденко: Все ли было исправно на самолете?

Пауэрс: Незадолго до того, как меня сбили, у меня были неполадки с автопилотом. Все остальное как будто было в полном порядке.

Руденко: Все ли полученные Вами задания были точно выполнены по маршруту полета до момента по­ражения Вашего самолета?

Пауэрс: Все задания, данные мне, я выполнял по мере сил, как можно точнее. Была плохая погода, и я отклонялся от курса. Большая часть территории по маршруту была закрыта облаками, и я не видел земли.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена разве­дывательная аэрофотоаппаратура. Какие давались Вам задания по ее использованию?

Пауэрс: Мне не были даны какие-нибудь точные или определенные инструкции по использованию или

43


управлению той или иной аппаратурой. Я лишь вклю­чал и выключал аппаратуру над теми или иными пунктами маршрута.

Руденко: С какой целью Вы включали и выклю­чали ее?

Пауэрс: Я был проинструктирован делать это. На карте было обозначено, где я должен был включать и выключать аппаратуру.

Руденко: Очевидно, подсудимому Пауэрсу было ясно, с какой целью надо было включать и выключать аппаратуру?

Пауэрс: Я довольно-таки хорошо мог догады­ваться, для чего включал и выключал ее. Но знал ли я точно? Я сказал бы — нет.

Руденко: Наверняка подсудимый Пауэрс знал об этом точно.

Пауэрс: Я и сейчас не очень определенно уверен, для чего это делалось. Но так как я видел некоторые результаты, после того как я познакомился с этой ап­паратурой, я теперь более ясно представляю, чем раньше, для чего она предназначена.

Руденко: Я думаю, что подсудимый Пауэрс с пер­вого момента полета не сомневался в том, что это раз­ведывательный полет?

Пауэрс: Думаю, что я не сомневался в этом.

Руденко: На Вашем самолете обнаружена радио­разведывательная аппаратура, включающая магнито­фонную запись сигналов советских радиолокационных станций. Так это?

Пауэрс: Мне так сказали, что был обнаружен ма­гнитофон, но я не знаю. Я никогда раньше не видел оборудования и впервые увидел его только здесь.

Руденко: Но подсудимый Пауэрс достаточно под­готовленный пилот, чтобы знать, что такого рода по­леты совершаются в специальных, разведывательных целях.

Пауэрс: Я ничего, однако, не знал об аппаратуре раньше.

Руденко: Но достаточно был осведомлен о том, что этот полет делается в разведывательных целях?

Пауэрс: Я не видел других причин для подобного полета.

Прошу выключить свет прожектора, он слепит глаза.

44


Председательствующий: Прошу выключить свет. Прошу продолжать.

Руденко: На Вашем самолете имелась специальная радиоустановка для создания помех в работе радио­локационных станций?

Пауэрс: В хвостовой части самолета находилось оборудование, которое искажало радиолокационные сигналы, направляемые на меня как истребителями, так и радиолокационными установками на земле.

Руденко: Каким образом Вы управляли Вашей аппаратурой во время полета?

Пауэрс: В указанных местах я включал определен­ную аппаратуру.

Руденко: Именно в пунктах, которые были отме­чены на карте?

Пауэрс: Да, в пунктах, которые были указаны на карте.

Руденко: Вы производили также визуальные на­блюдения с самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы делали соответствующие отметки на карте?

Пауэрс: Если я правильно понял, то я сделал три отметки на карте.

Руденко: Что это были за отметки?

Пауэрс: Первая отметка — аэродром, который не был отмечен на полетной карте. Я определил как можно точнее координаты этого аэродрома. Далее я отметил крупные цистерны — склады горючего. Это было сделано, когда я пролетал через тонкий слой об­лаков. Я немного отклонился от курса и точно не помню, где находился в то время. Затем я отметил боль­шое скопление зданий — большой населенный пункт.

Руденко: С какой же целью делались эти отметки?

Пауэрс: Мне было сказано наносить на карту все, что не было на ней отмечено. Я думаю, что это общая привычка пилотов отмечать на карте то, что на ней не обозначено.

Руденко: Привычка с целью шпионажа?

Пауэрс: Я уверен, что сделал бы то же самое, летая и над территорией США.

Руденко: Я Вас спрашиваю о полете над террито­рией СССР.

45


Пауэрс: Я был проинструктирован делать это, и я выполнял инструкцию.

Руденко: Вы не отрицаете, что вторглись в воздуш­ное пространство СССР, нарушив закон?

Пауэрс: Нет, я этого не отрицаю.

Руденко: Стало быть, это вторжение было в целях разведывательных, шпионских?

Пауэрс: Думаю, что это было так.

Руденко:   Вы  заявили  здесь  и  на  следствии,  что включали и выключали рычаги аппаратуры над опре­деленными пунктами?

Пауэрс: Я делал то, что мне было указано.

Руденко: Не зная о специальной аппаратуре?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел этой специальной аппаратуры.

Руденко: Вы с таким же успехом могли бы нажать рычаг и сбросить атомную бомбу?

Пауэрс: Это могло бы быть сделано, но это не тот тип самолета, там нет приспособления для подвески бомб.

Руденко: Но этот самолет находился на высоте 20000 метров, и с земли не видно, какую аппаратуру он несет на борту. Итак, подсудимый Пауэрс, все дан­ные Вашего самолета — высотность, оборудование — все свидетельствует о целях шпионских.

Пауэрс: Так точно.

Руденко: На какой высоте находился Ваш самолет в момент его поражения ракетой?

Пауэрс: Примерно на высоте 68 тысяч футов.

Руденко: При каких обстоятельствах это про­изошло?

Пауэрс: Я только что произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже по­чувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади, и я увидел оран­жевую вспышку.

Руденко: В каком районе это произошло?

Пауэрс: Несколько миль южнее Свердловска.

Руденко: Каким образом Вы покинули борт само­лета?

Пауэрс: Я не мог воспользоваться катапультирую­щим устройством из-за сил, возникших в падающем са-

46


молете, и помню, что, когда я стремглав летел вниз, приблизительно на высоте 30 тысяч футов, понял, что не могу воспользоваться катапультой. Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни. Центробеж­ной силой меня наполовину прижало к панели прибо­ров, а наполовину выбросило из самолета. Я забыл разъединить шланги кислородного прибора, и мне пришлось бороться, чтобы оставить самолет. Парашют открылся автоматически, сразу же после того, как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизи­тельно 14 тысяч футов.

Руденко: Какой Вы имели инструктаж относительно вынужденной посадки на территории Советского Союза? Что Вы должны были сделать с самолетом?

Пауэрс: Я был проинструктирован, что если мне абсолютно необходимо будет спуститься на территорию Советского Союза, то я должен уничтожить самолет при помощи кнопок и рычагов, которые имелись на нем для этой цели, и по возможности избежать пле­нения. Затем с помощью аварийного снаряжения я должен был попытаться добраться до ближайшей гра­ницы.

Руденко: Самолет был оборудован специальным устройством для его подрыва?

Пауэрс: Да, мне так было сказано.

Руденко: С какой целью это делалось? С целью самоуничтожения; чтобы замести следы?

Пауэрс: Я не знаю, что было бы уничтожено, если бы я нажал на соответствующие кнопки. Я был просто проинструктирован сделать это.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, при задержании у Вас были обнаружены итальянские, французские, не­мецкие деньги и золотые монеты. Кто их Вам вручал и для какой цели?

Пауэрс: Это рассматривалось как часть аварийного снаряжения. У меня были золотые монеты и русские рубли. Золотые монеты принадлежат различным стра­нам; каким именно, я не знаю. Они должны были по­мочь мне убежать.

Руденко: А для чего Вам были вручены советские деньги в сумме семи с половиной тысяч рублей?

Пауэрс: С той же целью, с какой мне были даны золотые монеты,— чтобы подкупать людей, если я

47


смогу это сделать. Но я не знаю, как я смог бы это сделать, не говоря на языке страны, на территории ко­торой могла бы произойти вынужденная посадка.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, но стоило Вам только приземлиться на советской земле, как простые советские люди, почувствовав в Вас врага, задержали Вас, обыскали, обезоружили и доставили органам власти?

Пауэрс: Так точно.

Руденко: Для какой цели Вы были снабжены бес­шумным десятизарядным пистолетом?

Пауэрс: Он должен был быть использован в целях охоты.

Руденко: И для этого Вам дали 205 штук пат­ронов?

Пауэрс: Да.

Руденко: Насколько известно, охотятся обычно с охотничьими ружьями.

Пауэрс: Довольно трудно везти на самолете охот­ничье ружье.

Руденко: Да еще на таком самолете, который от­правляется в шпионский рейс...

Пауэрс: Я думаю, что пистолет не имел никакого отношения к шпионскому заданию и к целям полета.

Руденко:  Кто Вам вручил булавку с ядом?

Пауэрс: Ее мне вручил полковник Шелтон, когда он инструктировал меня перед вылетом.

Руденко: Для какой же цели вручили Вам эту бу­лавку?

Пауэрс: Она мне была выдана для того, чтобы я применил ее в случае, если попаду в плен и буду под­вергнут пыткам. Если бы я не выдержал пыток, тогда я должен был бы покончить с собой.

Руденко: Значит, Ваши хозяева, направляя Вас в шпионский полет, не щадили Вашей жизни?

Пауэрс: Они предоставили мне выбор — использо­вать булавку или нет.

Руденко: Но все-таки они дали булавку, которая была снабжена ядом?

Пауэрс: Да.

Руденко: Они, очевидно, хотели, чтобы Вы взор­вали самолет, уничтожили себя и скрыли следы пре­ступления?


Пауэрс: Мне никто не говорил, чтобы я покончил с собой.

Руденко: Но булавка была дана, чтобы Вы покон­чили с собой?

Пауэрс: Если бы были применены пытки.

Руденко: Вам говорили о том, что в Советском Союзе пытают?

Пауэрс: Я не помню, чтобы шла речь о том, что в Советском Союзе применяют пытки, но я ждал этого.

Руденко: Ну и что же, применяли к Вам пытки?

Пауэрс:  Нет.

Руденко: Как относились к Вам следственные вла­сти?

Пауэрс: Со мной обращались очень хорошо.

Руденко: Я хочу спросить Вас о следующем. 17 мая в Центральном парке культуры и отдыха имени Горь­кого Вам была показана выставка всего оборудования и остатков Вашего самолета?

Пауэрс: Да.

Руденко: Вам показали остатки самолета?

Пауэрс: Да, мне показали их.

Руденко: Это тот самый самолет «Локхид У-2», на котором Вы летали?

Пауэрс: Я уверен, что это именно тот самолет.

Руденко: Только не в том состоянии, в каком он вылетел из Пешавара?

Пауэрс: Довольно-таки значительные изменения произошли...

Руденко: Я думаю, значительные... Вам предоста­вили возможность осмотреть сохранившиеся части кабины летчика?

Пауэрс: Мне кажется, мне показали все, что оста­лось от самолета.

Руденко: Я хотел этот факт удостоверить. Части самолета здесь есть, их можно показать. Однако под­судимому Пауэрсу они уже были предъявлены. Те­перь я хочу поставить подсудимому ряд вопросов, свя­занных с началом его шпионской деятельности.

Подсудимый Пауэрс, Ваш полет 1 мая на самолете «У-2» был совершен в соответствии с условиями, кото­рые Вы заключили в секретном контракте с Централь­ным разведывательным управлением?

Пауэрс: Да.


 


48


Заказ  1946


49


Руденко: Расскажите суду обстоятельства, при ко­торых Вы заключили этот контракт с Центральным разведывательным управлением.

Пауэрс: Я тогда служил в военно-воздушных си­лах. Однажды мне сказали, что какие-то люди хотели бы меня видеть. Я встретился с этими людьми, они со мной побеседовали. Мне было сказано, что для меня имеется хорошо оплачиваемая работа и что я по своей квалификации подхожу для нее.

Мне сказали, что нужно пройти соответствующую подготовку, что я буду разлучен с семьей и приблизи­тельно на протяжении 18 месяцев буду находиться за океаном. Тогда они мне не сказали определенно, сколько я буду получать, но заметили, что это будет больше, чем та сумма, которую я получал, будучи стар­шим лейтенантом. Работа будет летная. Мне предло­жили продумать все это. Я с женой обсудил предла­гаемые мне условия. Следующая беседа с этими людьми состоялась не то через день, не то через два, не помню. Мне понравилась идея летной работы с боль­шим жалованьем. Я сказал, что согласен разлучиться с семьей, уехать из дому. Тогда мне сообщили кое-что еще в отношении того, что от меня потребуется. Это было, конечно, довольно-таки давно.

Руденко: Это когда было?

Пауэрс: В 1956 году.

Надо было пройти соответствующий медицинский осмотр, оказаться достаточно физически подготовлен­ным для этой работы. Я отвечал этим требованиям. Специально для меня был изготовлен летный высот­ный костюм. Я этот костюм испробовал в особой баро­камере. Мне сказали, что я буду получать 2500 долла­ров в месяц. Мне выплачивалось на руки 1500 долла­ров, а 1000 долларов я должен был получить аккордом после успешного окончания контракта. Мне сказали, что моей основной задачей будут полеты вдоль границ Советского Союза с целью сбора любых радио- и ра­дарных информации, и было сказано, что могут быть и другие задания. Я подписал контракт и начал про­ходить обучение, то есть тренировку.

Руденко: Кто подписал контракт от имени Цент­рального разведывательного управления?

Пауэрс: Я точно не помню, был господин Коллинз.

50


Кажется, господин Коллинз подписал этот контракт в моем присутствии, но на контракте были и другие под­писи.

Руденко: Какая ответственность предусматрива­лась этим контрактом за разглашение содержания и характера Вашей работы?

Пауэрс: Это наказуемо по определенным статьям закона, потому что это секретные данные.

Руденко: Какая именно ответственность предусма­тривалась там? Вы не помните сейчас?

Пауэрс: Я точно не помню, как это было сформули­ровано, но помню, что говорилось о 10 годах заключе­ния или штрафе в 10 000 долларов, или о том и другом вместе.

Руденко: Этот контракт был Вами заключен уже после того, как Вы уволились из военно-воздушных сил?

Пауэрс: Я точно не помню дату, когда я покинул военно-воздушные силы США, и не помню дату, когда я подписал контракт. Но по времени это было очень близко.

Руденко: Вы назвали предложенное Вам возна­граждение в 2,5 тысячи долларов в месяц? Так?

Пауэрс: Да.

Руденко: Это большое вознаграждение?

Пауэрс: Да, это гораздо больше, чем я зарабаты­вал раньше. Это приблизительно та сумма, которую получает командир, капитан гражданского лайнера, первый пилот.

Руденко: Когда и от кого Вы впервые узнали, что в Ваши задачи будет входить совершение разведыва­тельных полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Это мне было сказано до того, как я под­писал контракт.

Руденко: Стало быть, подписывая контракт, Вы представляли себе, что Вам придется заниматься поле­тами над территорией Советского Союза?

Пауэрс: В то время я этого не знал.

Руденко: Как не знали?

Пауэрс: Об этом конкретно в контракте ничего не было сказано. Я должен был выполнять приказы, и мне об этом ничего не было известно.

51

Руденко:   В   контракте  не  сказано, но Вам   было

4*


объявлено, что полеты будут вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какого времени и где Вы проходили подготовку после заключения контракта с Централь- ным разведывательным управлением?

Пауэрс: Подготовка началась через несколько дней, точно не помню через сколько, после подписания конт­ракта. Началась подготовка в конце мая и продолжа­лась приблизительно до первых чисел августа.

Руденко: Почему Вы, проходя подготовку, имели вымышленную фамилию?

Пауэрс: Нам было сказано: это необходимо для того, чтобы люди, которые не связаны с данным под­разделением, при несчастном случае не знали, что он произошел, скажем, с Пауэрсом.

Руденко: Под какой фамилией проходил подго­товку Пауэрс?

Пауэрс: Имя было у меня то же самое, фамилия — Палмер.

Руденко: Куда был направлен подсудимый Пауэрс после окончания специальной подготовки?

Пауэрс: В подразделение «10—10», в Адане (Тур­ция).

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Я, кажется, прибыл туда 20 августа 1956 года.

Руденко: Каковы цели и задачи подразделения, в котором находился подсудимый?

Пауэрс: В основном собирать информацию вдоль границ Советского Союза. Мы также проводили иссле­довательскую работу по изучению погоды, брали пробы воздуха с целью исследования его на радио­активность.

Руденко: Кто командовал подразделением «10— 10» в момент прибытия в него подсудимого Пауэрса в 1956 году?

Пауэрс: Полковник Пери.

Руденко: Кому непосредственно подчинялось под­разделение «10—10»?

Пауэрс: Подразделение «10—10» находилось под непосредственным руководством командира, который

52


был в этом подразделении, а кому оно было подчинено выше, я не знаю.

Руденко: Это было воинское подразделение?

Пауэрс: Во главе этого подразделения стояли воен­ные.

Руденко: Понятно.

Пауэрс: Но основная часть людей, работающих в этом подразделении, штатных работников, были граж­данскими лицами.

Руденко: Но они подчинялись военным?

Пауэрс: Да, полковник Шелтон был командиром этого подразделения.

Руденко: В течение какого времени проходил под­судимый Пауэрс службу в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Со времени прибытия до 1 мая 1960 года.

Руденко: Кому принадлежит военная база в Адане, где дислоцировалось подразделение «10—10»?

Пауэрс: Я уверен, что эта база принадлежит Тур­ции и расположена на ее территории. Но этой базой пользуется как турецкий, так и американский пер­сонал.

Руденко: База принадлежит Турции, а командуют американцы?

Пауэрс: Командирами базы были американец, а также турок. Кто из них был старшим, я не знаю.

Руденко: Разве все имели доступ в подразделение «10—10»?

Пауэрс: База находилась в запретной зоне, и толь­ко персонал, работавший на ней, имел туда доступ.

Руденко: Американский персонал?

Пауэрс: Да, американский персонал там рабо­тал.

Руденко: Всех ли американцев туда допускали?

Пауэрс: Те, которые находились в других подразде­лениях базы, в место расположения подразделения «10—10» не допускались.

Руденко: Итак, эта турецкая база находилась под полным американским командованием, и, не говоря уже о турках, доступ в нее был закрыт также для мно­гих американцев.

Пауэрс: Доступа в подразделение «10—10» не было, но в другие подразделения он был.

Руденко: Я спрашиваю об этом подразделении.

53


Пауэрс: Я не пользовался доступом в другие под­разделения, потому что работал в подразделении «10—10».

Руденко: Но подразделение «10—10» — особое под­разделение?

Пауэрс: Я думаю, что его можно назвать особым подразделением.

Руденко: Именно — разведывательное?

Пауэрс: Думаю, что да.

Руденко: Я хотел бы спросить Вас, кто из высших военных чинов посещал подразделение «10—10»?

Пауэрс: Было несколько человек, которые произво­дили инспекционные поездки. Во время этих поездок они посещали подразделение «10—10».

Руденко: Кого из них может назвать подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Я слыхал, что в первых числах апреля ге­нерал Уайт прибыл на базу, я видел его самолет. Я слышал от приятеля, что генерал Уайт посетил базу, но сам не знаю точно.

Руденко: Кто еще из высшего военного начальства посещал базу?

Пауэрс: Были и другие, я всех не помню. Был гене­рал Эверест.

Руденко: Кто такой генерал Эверест?

Пауэрс: Тогда он был командующим военно-воз­душными силами США в Европе.

Руденко: С какими целями он посещал это подраз­деление?

Пауэрс: Я точно не знаю, я бы сказал, что это была обычная инспекционная поездка.

Руденко: Значит, это подразделение находилось в центре внимания высших военных начальников?

Пауэрс: Это значит, что подразделение, которое на­ходилось на базе, посещалось командованием.

Руденко: Подразделение «10—10», как Вы сказали, было особым подразделением?

Пауэрс: Оно особое, очевидно, по роду выполняе­мой работы.

Руденко: Именно, по роду выполняемой работы.

Пауэрс: Но это не значит, что его показывают по­сетителям. Посетители, наоборот, не допускаются в это подразделение.

54


Руденко: Но такие посетители, как Уайт и Эве­рест,— не обычные посетители.

Пауэрс: Вы правы, они, конечно, большие шишки.

Руденко: Посещали ли подразделение «10—10» другие видные лица?

Пауэрс: Были посетители, но я не помню, кто они такие. Были генералы, конгрессмены. Я думаю, что конгрессмены не посещали подразделение, но они ос­матривали базу.

Руденко: Еще кто посещал?

Пауэрс: Кроме того, мне кажется, посещал карди­нал Спеллман.

Руденко: Кардинал тоже интересуется военными базами?

Пауэрс: Он — церковная фигура. Я бы сказал, что его интересует личный состав, а не база.

Руденко: Тот самый состав, который совершает шпионские полеты?

Пауэрс: Мне кажется, что он меньше думает о том, какую работу выполняет человек, а больше интере­суется тем, что из себя представляет этот человек.

Руденко: И благословляет их на эти полеты?

Пауэрс: Я не знаю и никогда не видел, чтобы он это делал. Тем более мы разного с ним вероисповеда­ния.

Руденко: Сейчас я прошу суд разрешить мне предъявить удостоверение личности Пауэрса. Оно на­ходится в томе 6, л. д. 11.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъ­явите подсудимому удостоверение личности.

(Секретарь показывает подсудимому Пауэрсу удостоверение.)

Руденко: Это удостоверение принадлежит Вам?

Пауэрс: Да, оно было выдано мне.

Руденко: Я просил бы рассказать об эмблеме, имеющейся на документе, и о том, какому ведомству принадлежит печать, поставленная на этом удостове­рении.

Пауэрс: На печати написано: «Министерство обо­роны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: И печать, и эмблема Министерства обо­роны США?

55


Пауэрс: Эмблема и печать идентичны.

Руденко:   То есть Министерства обороны?

Пауэрс: Да, здесь написано: «Министерство обо­роны. Соединенные Штаты Америки».

Руденко: А почему Министерство обороны выдало Вам удостоверение, когда Вы не имеете отношения к военному ведомству?

Пауэрс: Министерство обороны состоит из депар­таментов армии, военно-воздушных сил, военно-мор­ского флота и других служб, которые мне неизве­стны.

Руденко: В общем, эти департаменты военные?

Пауэрс: Я бы сказал, что оборонные и, конечно, военные.

Руденко: Теперь я прошу суд разрешить предъ­явить подсудимому Пауэрсу документ, выданный от имени НАСА (том 6, л. д. 14).

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому документ.

Пауэрс: Он передо мною.

Руденко: Вам принадлежит это удостоверение?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вы имели какое-нибудь отношение к этой организации?

Пауэрс: Я не знаю.

Руденко: Не знаете, имели ли Вы отношение?

Пауэрс: Мы поддерживали связь с НАСА в силу той исследовательской работы, которую мы выпол­няли.

Руденко: Но ни в какой служебной зависимости подсудимый Пауэрс от этой организации не нахо­дился?

Пауэрс; Работников этой организации я никогда не встречал.

Руденко: Стало быть, этот документ выдан для прикрытия, чтобы замаскировать действительную цель разведывательного подразделения «10—10»?

Пауэрс: Этот документ мне выдан для того, чтобы я имел право летать на военных самолетах. Не каждое гражданское лицо имеет право летать на военных са­молетах.

Руденко: Но НАСА не имеет никакого отношения к подразделению «10—10»?

56


Пауэрс: Я не знаю. Мне кажется, что эта организа­ция получала кое-какую информацию об исследова­ниях погоды. Я не могу сказать ни да, ни нет, ибо я этого не знаю.

Руденко: Тогда я хотел бы напомнить подсуди­мому Пауэрсу, что в своих показаниях, которые он да­вал ранее по указанному поводу, он говорил: «По­скольку я лично никакого отношения к НАСА не имел, я считаю, что этот документ был выдан мне в качестве прикрытия, чтобы скрыть действительные цели разве­дывательного подразделения «10—10»». Это показа­ние, товарищи судьи, содержится в томе 4, л. д. 313, английский текст — л. д. 315.

Пауэрс: Как только что я сказал, я не имел ника­кого отношения к этой организации, не имел никакого контакта с ее работниками. Цель была, очевидно, та­кова— дать мне возможность или право летать на во­енных самолетах, и другая цель, очевидно,— прикрыть разведывательную деятельность подразделения, но это с моей стороны лишь только предположение, по­тому что никто мне об этом не говорил.

Руденко: Во всяком случае Вы утверждаете, что никакого отношения к этой организации не имели?

Пауэрс: Да, я никаких контакт в с ней не имел.

Заседание закончилось в 13 часов 45 минут. Объявляется перерыв до 16 часов.

57


 


Заседание 17 августа (вечернее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Судебное заседание про­должается. Прошу подсудимого Пауэрса отвечать на вопросы Генерального прокурора.

Руденко: Подсудимый Пауэрс, я хочу уточнить во­прос о запасном аэродроме в Финляндии. Какой аэро­дром назвал Вам полковник Шелтон во время полета 1 мая?

Пауэрс: Мне придется поискать название аэро­дрома. Это тот же аэродром, который упоминается в обвинительном заключении,— Соданкюля.

Руденко: Это для уточнения. Теперь я поставлю во­просы, относящиеся к Вашим полетам до 1 мая. Какие разведывательные задания Вы выполняли, находясь на службе в подразделении «10—10»?

Пауэрс: Я произвел несколько полетов, сейчас точно не помню сколько, вдоль южных границ Совет­ского Союза.

Руденко: Где Вы еще совершали полеты, вдоль гра­ниц каких государств?

Пауэрс: Вдоль границ Турции и Советского Союза, Ирана и Советского Союза, Афганистана и Советского Союза и вдоль границ по Черному морю.

Руденко: Я бы хотел напомнить подсудимому Пауэрсу о его показаниях, которые содержатся в томе 4, л. д. 144, английский текст — л. д. 156. Вы указывали тогда в своих показаниях, что в 1956 году Вы сделали один-два полета, в 1957 году таких поле­тов было 6—8, в 1958 году—10—15, в 1959 году — также 10—15 и за 4 месяца 1960 года — один или два. Это правильно?,

58


Пауэрс: Да, я действительно это говорил, но цифры эти могут быть не совсем точными.

Руденко: Вы поэтому так и говорили: от 10 до 15. Это, конечно, не совсем точно. Вдоль каких границ Советского Союза Вы совершали эти полеты?

Пауэрс: Именно вдоль тех границ, о которых я упо­минал ранее. Помимо этого, я летал по обычному маршруту.

Руденко: Совершали полеты над Черным морем? Где именно?

Пауэрс: Да, над южным побережьем Черного моря.

Руденко: Совершали ли Вы такие полеты над Кас­пийским морем?

Пауэрс: Нет, над Каспийским морем я не летал. К югу от Каспийского моря я действительно летал, а над самим морем не летал.

Руденко: А к югу от Каспийского моря действи­тельно летали?

Пауэрс: Да.

Руденко: Имел ли Ваш самолет специальное обору­дование во время полетов вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Да, самолет имел специальное оборудова­ние, но характер этого оборудования мне неизвестен.

Руденко: Какие конкретно объекты интересовали Ваше командование во время этих полетов и какие определенные задачи ставились перед Вами?

Пауэрс: В 1956 году мне казалось, что мое коман­дование больше всего интересовал район Черного моря. После этого интерес командования как будто бы пере­местился на Восток. Перед одним полетом мне сказали, что, может быть, мне удастся увидеть запуск ракеты. Из этого я заключил, что их интересовал запуск ракет.

Руденко: Производили ли Вы во время этих поле­тов аэрофотосъемку каких-либо объектов?

Пауэрс: Опять-таки мне это неизвестно, я лишь включал и выключал определенные рычаги.

Руденко: Так же включали и выключали, как во время полета 1 мая?

Пауэрс: Именно так.

Руденко: А Вы убеждены, что 1 мая это включение и выключение рычагов дало свои результаты?

Пауэрс: Да.


Руденко: Производили ли Вы запись сигналов со­ветских радиолокационных станций?

Пауэрс: Сам я такой записи не производил, но, ви­димо, аппаратура ее производила.

Руденко: Не свидетельствуют ли все эти данные о том, что эти полеты носили разведывательный, шпион­ский характер?

Пауэрс: Я полагаю, что это были действительно разведывательные полеты.

Руденко: С каких аэродромов самолеты «У-2» ле­тали вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: Аэродром, с которого мне лично приходи­лось подниматься для этих полетов,— это аэродром в Инджирлике вблизи Аданы.

Руденко: Другие летчики из подразделения «10—10» также совершали такие полеты?

Пауэрс: Да, я бы сказал, что нагрузка между пило­тами распределялась довольно равномерно.

Руденко: Вы не можете сказать, сколько летчиков было в подразделении «10—10»?

Пауэрс: 7 гражданских пилотов.

Руденко: Таких же «гражданских», как и подсуди­мый Пауэрс?

Пауэрс: Да.

Руденко: Какие запасные аэродромы Вам указы­вались для посадки во время полетов?

Пауэрс: В случае аварии мне разрешалось са­диться на любых аэродромах в Иране, Пакистане и Турции.

Руденко: На каких конкретно аэродромах?

Пауэрс: Мне указывались различные аэродромы с данными о длине взлетно-посадочной дорожки и о дру­гих особенностях этих аэродромов. Назывались аэро­дромы в Тегеране, Мешхед — в Иране и Пешавар — в Пакистане.

Руденко: Пешавар в Пакистане, Мешхед и Тегеран в Иране?

Пауэрс; Но этими аэродромами я мог пользоваться лишь в случае аварии.

Руденко: И не только в случае аварии?

Пауэрс: Нет, только в случае аварии.

Руденко: Ведь Вы пользовались аэродромом в Пешаваре и не в случае аварии?

60


Пауэрс: Это было при совершенно других обстоя­тельствах.

Руденко: Безразлично. Этот аэродром использо­вался для полетов над территорией Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какими базами поддерживалась радио­связь во время этих полетов?

Пауэрс: Мы никогда не поддерживали радиосвязи с базами во время полетов, за исключением коротких промежутков времени непосредственно после взлета и перед посадкой.

Руденко: С какими базами поддерживалась радио­связь?

Пауэрс: Инджирлик, а 1 мая — с базой в Пеша­варе.

Руденко: Известно ли Вам, подсудимый Пауэрс, что Вы свой разведывательный полет 1 мая должны были завершить в Будё (Норвегия)?

Пауэрс: Да.

Руденко: А Вам раньше приходилось бывать на аэродроме в Будё?

Пауэрс: Да, я там был однажды и раньше.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: В августе 1958 года.

Руденко: С какой целью?

Пауэрс: Я доставил самолет из Аданы в Будё.

Руденко: Какой самолет?

Пауэрс: «У-2».

Руденко: Тот самолет, на котором Вы летели 1 мая?

Пауэрс: Я не знаю, был ли это тот же самый са­молет.

Руденко: Но такой же самолет?

Пауэрс: Да, такой же.

Руденко: Таким образом, Вам был знаком этот аэродром?

Пауэрс: Да, я однажды совершил там посадку.

Руденко: Это был единственный раз?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто-нибудь из подразделения «10—10» находился тогда в Будё?

Пауэрс: Да, меня встретили работники этого под­разделения.

61


Руденко: В Будё?

Пауэрс: В Будё.

Руденко: Вы вылетали с аэродрома в Будё?

Пауэрс: Я улетел с этого аэродрома на обычном транспортном самолете.

Руденко: А другие летчики летали с этого аэро­дрома?

Пауэрс: Да, пока я находился там, кажется, два полета было произведено с этого аэродрома.

Руденко: На самолетах «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Скажите, пожалуйста, до полета 1 мая Вы посещали базу в Пешаваре?

Пауэрс: Да, однажды.

Руденко: Когда это было?

Пауэрс: Примерно в июне 1959 года, как мне ка­жется.

Руденко: С какой целью Вы посещали эту базу?

Пауэрс: Опять-таки я и туда доставил самолет.

Руденко: «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: С какой базы?

Пауэрс: С базы Инджирлик.

Руденко: Таким образом, в Пешаваре 1 мая Вы очутились не впервые, Вам уже была знакома эта база?

Пауэрс: Да, это был второй случай.

Руденко: Посещали ли Вы базу в районе Висба­дена в Западной Германии?

Пауэрс: Да, я бывал там.

Руденко: Как именовалась эта база?

Пауэрс: Она так и называлась — Висбаденская база.

Руденко: С какой целью посетили Вы эту базу?

Пауэрс: Я перегонял туда учебный самолет «Т-33».

Руденко: Сколько времени Вы находились на этой базе?

Пауэрс: Я бывал там несколько раз. Сейчас точно не помню, сколько именно времени занимала проверка этого самолета. Я бывал в Висбадене также во время отпуска.

Руденко: Я выясняю обстоятельства, связанные с самолетом «У-2».

62


Вам приходилось перегонять самолет «У-2» с базы в Западной Германии на базу военно-воздушных сил в США, в Нью-Йорк?

Пауэрс: Нет.

Руденко: А откуда все же приходилось перегонять и какой самолет?

Пауэрс: Мне приходилось перегонять самолет «У-2» с аэродрома Гиблштадт в Нью-Йорк.

Руденко: Гиблштадт — это в Западной Германии. Какой самолет?

Пауэрс: Самолет «У-2».

Руденко: На какую базу?

Пауэрс: Нью-Йорк.

Руденко: У меня пока других вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, са­дитесь. Товарищ адвокат, имеете ли Вы вопросы к своему подзащитному?

Гринев: Да.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Кто Ваши родители и чем они занима­ются?

Пауэрс: У меня мать и отец. Мой отец сапож­ник. Моя мать раньше помогала ему, но сейчас здо­ровье не позволяет ей работать, она просто домохо­зяйка.

Гринев: Применяется ли наемный труд в мастер- ской Вашего отца?

Пауэрс: Нет.

Гринев: А где работал Ваш отец до перехода к са­пожному ремеслу?

Пауэрс: Он работал много лет в угольных шахтах, до тех пор, пока авария не подорвала его здоровья и чуть не лишила его жизни.

Гринев: Из кого состоит семья Вашего отца?

Пауэрс: У меня пять сестер. Братьев у меня нет. В семье моих родителей живет мой дедушка.

Гринев: Можно ли считать, что Вы происходите из трудовой семьи?

Пауэрс: Да.

Гринев: Ваши сестры замужем?

Пауэрс: Да, все сестры сейчас замужем.

Гринев: А не можете ли  Вы сказать, за  кем  они

63


5

замужем, принадлежат ли их мужья тоже к трудовым семьям?

Пауэрс: Моя старшая сестра замужем за сапожни­ком, он еще подрабатывает тем, что водит автобус в школу. Вторая сестра замужем за электромонтером, он работает на автозаправочных станциях. Третья сестра замужем за учителем — последнее, что я о нем слы­шал,— он работал почтальоном. Четвертая сестра за­мужем за газетным работником в Вашингтоне. Ка­жется, он занимается продажей газет. Характер его работы мне точно неизвестен. Младшая сестра вышла замуж всего два месяца назад, и я не знаю, чем зани­мается ее муж.

Гринев: Имеет ли Ваш отец недвижимое имуще­ство?

Пауэрс: У него есть ферма.

Гринев: Как он получил эту ферму?

Пауэрс: Он унаследовал часть этой фермы от сво­его отца и выкупил другую часть у членов семьи.

Гринев: Имеет ли эта ферма товарное хозяйство, или она существует только для удовлетворения потреб­ностей семьи?

Пауэрс: Она используется лишь для удовлетворе­ния потребностей семьи в молоке, овощах и т. п. Отец ничего не продает.

Гринев: Товарищ председательствующий, родители моего подзащитного Пауэрса представили мне фото­графии, которые дают наглядное представление о том, как рос и жил Пауэрс, что представляют из себя ма­стерская и ферма его отца. Я прошу ознакомиться с этими фотографиями и приобщить их к делу.

(Секретарь передает фотографии суду.)

Председательствующий: Товарищ Генеральный про­курор, у Вас нет возражений против приобщения фо­тографий к делу?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил — просьбу адвоката удовлетворить и приоб­щить эти фотографии к делу.

Гринев: Болели ли Вы в молодости и каково сей­час состояние Вашего здоровья?

Пауэрс: Я перенес обычные детские болезни, ка­жется, я болел дифтеритом, но это не отразилось за-

64


метным образом на моем здоровье. В настоящее время мое физическое состояние вполне удовлетворительно, но, естественно, я нахожусь сейчас под эмоциональной нагрузкой.

Гринев: Кстати, не можете ли Вы сказать, что за пятно у Вас на левой щеке?

Пауэрс: Это от рождения.

Гринев: Какое образование Вы получили?

Пауэрс: Я окончил колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити.

Гринев: По какой специальности?

Пауэрс: Основными предметами были биология и химия.

Гринев: Работали ли Вы по найму во время учебы?

Пауэрс: Да, во время учебы мне приходилось мыть посуду и зарабатывать таким образом на учение. Во время летних каникул я выполнял любую работу, ка­кая подвернется.

Гринев: Что вынуждало Вас на это?

Пауэрс: Мое обучение стоило довольно дорого, и мне хотелось внести свой вклад в расходы семьи, связанные с моей учебой.

Гринев: Принимали ли Вы участие в политической жизни вашей страны и принадлежали ли Вы к какой-либо партии?

Пауэрс: Нет, я не участвовал в политической жизни своей страны и ни к какой политической партии не принадлежал. Я даже никогда не принимал участия в голосовании на выборах. (Оживление в зале.)

Гринев: Бывали ли Вы когда-либо до 1 мая 1960 года в Советском Союзе и интересовались ли во­обще когда-нибудь Советским Союзом?

Пауэрс: Нет, я в Советском Союзе до 1 мая ни­когда не бывал, политическими вопросами не интере­совался; я больше интересовался научными достиже­ниями Советского Союза. Думаю, что все мои позна­ния о Советском Союзе я черпал из газет и журналов.

Гринев: Из Вашего объяснения видно, что Ваш отец хотел, чтобы Вы стали врачом. Почему же Вы не выполнили его желания, а поступили в военно-воздуш­ные силы?

65

Пауэрс: Отец хотел, чтобы я стал врачом, но я счи­тал, что подобная деятельность мне не подходит.

Заказ 1946


Кроме того, это требовало, чтобы я гораздо больше учился, и стоило бы дороже. Окончив колледж Мил-лиган, я приближался к тому возрасту, когда призы­вают в пехоту. Не знаю, когда бы меня призвали, но это, вероятно, произошло бы через несколько месяцев после окончания колледжа. Трудно получить хорошую работу, когда ты допризывник, никто не хочет тебя брать, потому что работа будет очень быстро пре­рвана из-за твоего призыва в армию. У меня была вре­менная работа в летнее время в службе спасания на воде. Когда я покинул эту работу, то, вместо того чтобы ждать, когда меня призовут в пехоту, решил до­бровольно поступить в военно-воздушные силы, так как всегда интересовался авиацией.

Гринев: Каковы причины, побудившие Вас посту­пить на работу в Центральное разведывательное уп­равление? Была ли это Ваша инициатива?

Пауэрс: Нет, ко мне первыми обратились с этим предложением. Когда окончился срок моей службы в военно-воздушных силах, я хотел получить работу на какой-нибудь гражданской воздушной линии, но в это время мне уже было слишком много лет, чтобы меня могли принять в гражданскую авиацию. Мне предло­жили работу в Центральном разведывательном управ­лении с жалованьем, равным жалованью первого пи­лота гражданского самолета. Я подумал, что мне про­сто повезло, и был счастлив, что могу получить такую работу.

Гринев: Брали ли Вы на себя перед Центральным разведывательным управлением какие-либо дополни­тельные обязательства после подписания с ним кон­тракта?

Пауэрс: Нет, я должен был выполнять только обя­занности пилота. Чтобы заполнить время между поле­тами, я выполнял функции офицера по безопасности в полетах: распространял соответствующую литера­туру, вел работу среди других офицеров.

Гринев: Что давала работа в Центральном раз­ведывательном управлении в материальном отно­шении?

Пауэрс: Это дало мне возможность расплатиться с долгами, довольно хорошо жить и сберечь деньги на будущее. Я рассчитывал на эти сбережения купить

66


дом и, может быть, начать какое-нибудь собственное дело, чтобы не зависеть от родителей.

Гринев: При каких условиях Вы могли получить дополнительное вознаграждение по контракту?

Пауэрс: Было договорено, сколько я буду получать в месяц. Однако согласно контракту я не получал каж­дый месяц всю сумму денег на руки. Определенная часть моего жалованья откладывалась, с тем чтобы быть выплаченной после успешного завершения за­дания.

Гринев: Какую должность Вы занимали в подраз­делении «10—10»?

Пауэрс: Должность пилота.

Гринев: Выполняли ли Вы какие-либо руководя­щие «ли административные функции?

Пауэрс: Нет, я был только пилотом.

Гринев: Летали ли Вы до 1 мая над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, полет 1 мая был единственным.

Гринев: Ставили ли Вас в известность или совето­вались ли с Вами о программах разведывательных полетов над территорией СССР?

Пауэрс: Нет, ни о каких программах полетов я не слыхал.

Гринев: Знакомили ли Вас со специальной аппара­турой, установленной на самолете «У-2», и устанавли­валась ли она в Вашем присутствии?

Пауэрс: Нет, я никогда не видел специального обо­рудования, не видел, как его устанавливают, как его монтируют и демонтируют. В моем присутствии это никогда не делалось. Все, что я знаю о специальном оборудовании,— это то, что необходимо следовать ин­струкции, в которой указывались все необходимые действия.

Гринев: Ставили ли Вас в известность о результа­тах разведывательных полетов?

Пауэрс: Нет, я никогда не слыхал о результатах этих полетов. Я не знаю, срабатывала аппаратура или нет, если это не указывалось специальными индика­торными лампочками в кабине пилота. В тех беседах, которые проводились после полетов, мне никогда не говорили о результатах полетов.

Гринев:  В одном из своих показаний на предвари-

67

б*


тельном следствии Вы указывали, что при последнем продлении контракта у Вас были некоторые колеба­ния и что Вы жалеете, что продлили этот контракт. Не скажете ли Вы, что явилось причиной колебаний и что послужило основанием для продления контракта?

Пауэрс: Причину, почему я колебался, трудно объ­яснить. Одна из причин состояла в том, что работа была очень напряженной. Мной владело трудно объ­яснимое чувство. Мне не нравилось то, что я делал. Если бы я мог найти хорошую работу — а у меня не было на это времени,-— то я нашел бы другую работу и не продлил бы контракта.

Гринев: Почему Вы жалеете теперь о продлении контракта?

Пауэрс: Потому что положение, в котором я сей­час нахожусь, не очень-то хорошее. Я не очень-то много знаю о том, что произошло на свете после моего полета 1 мая. Но я слыхал, что в результате моего по­лета не состоялось совещание в верхах и что был от­менен визит президента Эйзенхауэра в Советский Союз. Полагаю, что произошло усиление напряжен­ности в мире. Я искренне сожалею, что я был прича-стен к этому.

Гринев: Не можете ли Вы сказать, в чем заключа­лась тяжесть Вашей работы?

Пауэрс: Длительность полетов и тяжесть снаряже­ния, которое приходится носить пилоту на себе. Раз­решите, я приведу типичный пример такого полета. За два часа до взлета на пилота надевается шлем-маска, которая сидит очень плотно на шее; пилот должен дышать кислородом в течение двух часов, чтобы уменьшить содержание азота в крови. Потом наде­вается соответствующий костюм — надеть его помо­гают один или два человека,— затем пилота везут к самолету. Персонал помогает ему пристегнуться к си­денью. Все это происходит за два часа до вылета, а сам полет обычно длится восемь-девять часов. Костюм весьма плотно облегает тело, вокруг шеи имеется гер­метическое пробковое кольцо, которое плотно приле­гает, оставляя соответствующий след на шее. И так как в кабине все-таки приходится делать какие-то дви­жения, а костюм весьма плотно стянут, то это остав­ляет потертые места и ссадины. В костюме имеются

68


прорезиненные полости, и эти полости под давлением прилегают к телу. Они плотно прилегают к коже и вы­зывают усиленное потоотделение. Два часа до вылета и в течение 8—9-часового полета пилот не имеет воз­можности ни пить, ни есть. И когда пилот после подоб­ного полета приземляется, то состояние его весьма не­важно, организм обезвожен. Обычно к концу подоб­ного полета пилот так изможден, что ему помогает совершить посадку по радио специальная подвижная установка. Ведь пилот, находясь в изможденном со­стоянии, может при посадке совершить ошибку. Име­ются также правила, установленные медицинским пер­соналом. По этим правилам пилот не имеет права на новый полет в течение двух дней. Это относится к лю­бому типу самолетов, даже к тренировочным. Врачи считают пилота умственно и физически неспособным производить второй полет, если не пройдет по край­ней мере двух суток после предыдущего вылета. По­добные полеты влекут за собой определенные послед­ствия. Когда дышишь 100-процентным кислородом, а также набираешь высоту или спускаешься, внут­реннее ухо наполняется кислородом. Во время сна организм пилота всасывает этот кислород, и в голове образуется пояс низкого давления, что очень не­приятно. В результате — сильные головные боли и боль в ушах. Вот приблизительно все.

Гринев: Спрашивал ли у Вас полковник Шелтон согласия на полет 1 мая, или это указание было дано им в категорической форме?

Пауэрс: Это было задание, на которое я должен был пойти, и меня не спрашивали, хотел я лететь или нет. Двое из нас готовились к полету, и я не знал, кто из нас полетит.

Гринев: Могли ли Вы отказаться от выполнения этого задания?

Пауэрс: Нет, я не мог отказаться. Это был приказ. Мои коллеги считали бы меня трусом. Кроме того, я думаю, отказ считался бы несоблюдением контракта, невыполнением контракта.

Гринев: Что Вам предписывалось делать в случае вынужденной посадки самолета?

Пауэрс: Мне было сказано, что возможность вы­нужденной посадки маловероятна. Я верил в самолет.

69


Мне также говорили, что полет вряд ли может быть прерван. Повторяю. Мне было сказано, и я верил, что, за исключением технической неисправности, не могло быть причины, по которой полет самолета мог бы быть прерван. Мне было сказано, что, в случае если отка­жет топливо или откажет кислородный прибор, я дол­жен уничтожить самолет и, если представится возмож­ность, с помощью той экипировки, которая была мне выдана, покинуть самолет.

Гринев: Как Вы чувствовали себя во время этого полета?

Пауэрс: Физически я себя хорошо чувствовал, здо­ровье было хорошее, но сама идея, сама мысль этого полета мне не нравились. Я очень нервничал. Трудно объяснить почему, но я нервничал, был в состоянии напряжения и боялся. Меня одолевало чувство страха.

Гринев: Оказали ли Вы сопротивление при задер­жании и намеревались ли Вы вообще оказать сопро­тивление?

Пауэрс: Нет, сопротивления я не оказывал и не намеревался оказывать.

Гринев: Как к Вам отнеслись при задержании и впоследствии?

Пауэрс: Гораздо лучше, чем я ожидал. (Оживле­ние в зале.) Очевидно, когда меня впервые увидели, то не подумали, что я иностранец. Когда я призем­лился, мне помогли погасить парашют, помогли снять шлем. Я попытался объясниться, и они, естественно, решили меня задержать. По дороге, когда, очевидно, меня везли к властям, я попросил попить. Машину остановили и дали мне воды. Мне также предложили сигареты. Мы пытались беседовать, но друг друга не поняли. Мне кажется, что я понял слово «Америка» или «американец» и дал понять знаками, что я аме­риканец. Думаю, что они это поняли. Когда меня при­везли— я не знаю, как называлось то учреждение, где были власти,— я пожаловался на головную боль, ибо я ударился головой, когда был сбит самолет. Был вы­зван врач. Он осмотрел голову и оказал необходимую помощь. У меня были царапины, ссадины на правой ноге. Пытались со мной беседовать на немецком языке, но я не понимаю по-немецки. Оттуда меня по-

70


везли в Свердловск. Там был переводчик, мне дали воды, и я ответил на несколько вопросов. Из Сверд­ловска меня привезли сюда и на протяжении всего этого времени со мной очень хорошо обращались.

Гринев: Являются ли данные Вами показания ис-1кренними и правдивыми?

Пауэрс: Да, но я не могу ручаться за те предполо­жительные утверждения, которые я делал. Иногда я высказывал свое мнение или просто излагал предпо­ложение по тому или иному вопросу.

Гринев: Как Вы сейчас относитесь к своей работе в Центральном разведывательном управлении (ожив­ление в зале) и понимаете ли Вы, какую опасность представлял Ваш полет?

Пауэрс: Да, сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше. Сначала я колебался, продлить ли мне кон­тракт или нет. Я не хотел продлевать контракта. Будь у меня работа, я бы его не продлил, так как я сейчас немного знаю о последствиях моего полета. Правда, всех последствий я не знаю. Несколько минут тому назад я упоминал о срыве совещания в верхах и уве­личении напряженности в мире. Искренне сожалею, что причастен ко всему этому.

Гринев: У меня сейчас нет больше вопросов.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 10 часов утра 18 августа.

Заседание закончилось в 17 часов 10 минут..


Заседание 18 августа (утреннее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Су­дебное заседание Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза продолжается. Товарищ адвокат, у Вас есть еще вопросы к Вашему подзащитному?

Гринев: Есть.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Вашего адвоката.

Гринев: Почему Вы не остались работать на спаса­тельной станции и не пытались найти другую работу?

Пауэрс: Я поступил на спасательную станцию после окончания колледжа. Это была временная работа, только на лето, и она должна была прекратиться с на­ступлением осени. В той местности, где я жил, было практически невозможно найти постоянную работу. Никто не соглашался брать человека, которому пред­стояло уйти в армию.

Гринев: Знали ли Вы при подписании контракта с Центральным разведывательным управлением, что Вам предстоят полеты над территорией СССР?

Пауэрс: При подписании контракта мне это было неизвестно.

Гринев: Когда Вы впервые узнали об этом?

Пауэрс: Шесть или семь месяцев спустя после под­писания контракта. Мне сообщили, что это будет ча­стью наших обязанностей. В это время стало известно, что советская радарная система более эффективна, чем считалось раньше. И поэтому нам объявили, что, вероятно, мы ограничимся лишь полетами вдоль гра­ниц Советского Союза.

72


Гринев: В случае отказа от выполнения задания, от полета 1 мая, получили ли бы Вы ту часть денег, которая согласно контракту Вам сразу не выдавалась?

Пауэрс: Контракт был сформулирован таким обра­зом, что это зависело целиком от тех, кто меня нани­мал. Они могли посчитать это несоблюдением кон­тракта с моей стороны. Я не знаю, какое решение было бы принято.

Гринев: Что конкретно говорил Вам полковник Шелтон о безопасности полета над территорией СССР?

Пауэрс: Мне было сказано, что такие полеты совер­шенно безопасны. Единственная опасность — неисправ­ность аппаратуры, технического оснащения самолета.

Гринев: Когда-нибудь раньше давали Вам при по­летах булавку с ядом?

Пауэрс: Это был первый случай, когда мне была вручена такая булавка.

Гринев: Показывал ли полковник Шелтон, как нужно пользоваться булавкой с ядом?

Пауэрс: Да, мне это объяснили.

Гринев: Я больше вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, сади­тесь. Товарищ Генеральный прокурор, имеются ли у Вас еще вопросы?

Руденко: Несколько уточняющих вопросов.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы Генерального про­курора Советского Союза.

Руденко: Вчера Вы показали, что первый раз были в Пешаваре в 1959 году.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы пригнали туда самолет «У-2»?

Пауэрс: Да.

Руденко: Кто Вас встречал на аэродроме в Пеша­варе и при каких обстоятельствах Вы произвели по­садку?

Пауэрс: Я был встречен представителями подразде­ления «10—10». Посадка происходила нормально, я вы­зывал их по радио, и мне отвечали.

Руденко: А кроме представителей подразделения «10—10» Вас еще кто-нибудь встречал?

Пауэрс: Никто другой, кроме представителей под­разделения «10—10», меня не встречал.

73


Руденко: А кто давал Вам разрешение на посадку в Пешаваре?

Пауэрс: Контрольно-диспетчерский пункт.

Руденко: Чей?

Пауэрс: Местный, пакистанский.

Руденко: Следовательно, пакистанские власти знали о прибытии Вашего самолета в Пешавар летом 1959 года?

Пауэрс: Предполагаю, что знали.

Руденко: Какой был установлен режим для сотруд­ников подразделения «10—10» на авиабазе Пешавар?

Пауэрс: Нам не разрешалось покидать территорию базы.

Руденко: Вам также не разрешалось общаться с кем-либо?

Пауэрс: Очень мало посторонних приближалось к ангарам, в которых мы помещались. Думаю, что при­чиной запретов было то обстоятельство, что аппара­тура на самолете считалась секретной.

Руденко: Через какие государства Вы летели к границе СССР, вылетев 1 мая с аэродрома Пешавар?

Пауэрс: Я захватил небольшую часть территории Пакистана, небольшую часть территории Афганистана и затем пересек границу Советского Союза.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили воздушное пространство Афганистана?

Пауэрс: Мне неизвестно, было ли у меня разреше­ние на это.

Руденко: Но афганские власти не давали Вам раз­решения на полет над их территорией?

Пауэрс: Мне лично такого разрешения они не да­вали.

Руденко: И Ваше начальство не сообщало Вам, что такое разрешение получено?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Таким образом, Вы нарушили суверенитет нейтрального государства — Афганистана?

Пауэрс: Если мое подразделение не получило соот­ветствующего разрешения, то да, действительно я на­рушил.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение совершать полеты вдоль границ Совет­ского Союза?

74


Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: А разве ваше подразделение получало разрешение вторгнуться в пределы Советского Союза?

Пауэрс: Предполагаю, что нет.

Руденко: Предполагаете. А может быть, скажете более точно: не получало разрешения?

Пауэрс: Если бы такое разрешение имелось, то это касалось бы более высоких властей и мне это не было бы известно.

Руденко: Если бы такое разрешение имелось, то Вы не были бы, очевидно, здесь, на скамье подсудимых?

Пауэрс: Именно поэтому я полагаю, что такого разрешения не было.

Руденко: На какой высоте Вы пересекли советскую границу?

Пауэрс: Я не помню сейчас точные данные высоты в момент пересечения границы, но могу сказать, что это было ниже той высоты, на которой я был настиг­нут ракетой. Я пересек границу примерно на высоте около 66 тысяч футов.

Руденко: На какой высоте Вы продолжали полет — на высоте 66 тысяч футов?

Пауэрс: По мере того как горючее расходовалось, уменьшался вес самолета и я набирал высоту.

Руденко: На какую высоту Вы забрались?

Пауэрс: Примерно на высоту 68 тысяч футов, может быть, немного меньше или больше.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч фу­тов— Вы летели в районе Свердловска?

Пауэрс: Да.

Руденко: Именно на этой высоте — 68 тысяч фу­тов—Вы были сбиты советской ракетой?

Пауэрс: Да, что-то на этой высоте меня сбило.

Руденко: Вы сказали, что Вас что-то сбило?

Пауэрс: Да, я не видел точно, что меня сбило.

Руденко: Но именно на этой высоте Вы были сбиты?

Пауэрс: Да.

Руденко: Я прошу суд огласить рапорт командира воинского подразделения Советской Армии, сбившего 1 мая 1960 года американский самолет «Локхид У-2», на котором летел Пауэрс. Этот рапорт находится в томе 7, л. д. 5, английский текст — л, д. 7.

75


Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас нет возражений против просьбы Генерального про­курора?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил удовлетворить просьбу Генерального проку­рора Советского Союза. (Зачитывает рапорт.)

«Командиру воинской части

Рапорт

Доношу, что Ваш приказ об уничтожении само­лета — нарушителя государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 — время московское.

При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через не­большой промежуток времени постами визуального на­блюдения было зафиксировано падение обломков са­молета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде и приняты меры задержания летчика, спустившегося на парашюте.

Майор Воронов, 1 мая 1960 года».

Руденко: Поддерживали ли Вы радиосвязь с авиа­базами Инджирлик и Пешавар, пролетая над террито­рией Советского Союза?

Пауэрс: Нет, не поддерживал.

Руденко: Почему Вы не поддерживали радиосвязь с этими базами?

Пауэрс: Радиоаппаратура, которой я располагал, была ультравысокой частоты, она служит для радио­связи в пределах прямой видимости, при совершенно плоской местности. С высоты, на которой я находился, я мог бы поддерживать связь на расстоянии примерно 300—400 миль, но горы, находившиеся между мной и Пешаваром, снижали возможность радиосвязи до 200 миль. От Инджирлика я находился слишком да­леко, чтобы поддерживать с ним связь.

Руденко: А не объясняется ли   отсутствие   радио-

76


связи  секретностью  Вашего  полета,  опасением,  что Ваш сигнал может быть зафиксирован?

Пауэрс: Даже если бы я имел возможность поддер­живать радиосвязь на таком расстоянии, я бы не стал делать этого из-за возможности пеленгации самолета.

Руденко: Об этом я и спрашиваю. Прошу суд раз­решить предъявить подсудимому Пауэрсу полетную карту, которая находится в томе 6, л. д. 25.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите.

(Подсудимому Пауэрсу предъявляется полетная карта.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваша карта?

Пауэрс: Да.

Руденко: Почему на Вашей полетной карте основ­ной маршрут полета обозначен красным и синим цве­том?

Пауэрс: Как я вчера, кажется, говорил, части маршрута, помеченной красным карандашом, я дол­жен был придерживаться как можно более точно. Си­ним карандашом отмечены менее важные участки, они дают лишь указание направления. Разумеется, на про­тяжении всего полета я должен был как можно более точно придерживаться указанного направления, но в участках, обозначенных красным карандашом, требо­валась максимальная точность.

Руденко: Таким образом, красным карандашом от­мечены те части маршрута, которые особенно интере­совали Центральное разведывательное управление?

Пауэрс: Во всяком случае, они представляли макси­мальный интерес для тех лиц, которые дали мне эту карту.

Руденко: Для кого?

Пауэрс: Поскольку я работал для Центрального разведывательного управления, эти участки, по-види­мому, интересовали именно его.

Руденко: Прошу посмотреть на карту. Участок маршрута от Кандалакши до Будё обозначен на ней коричневым карандашом. Что это значит?

Пауэрс: В случае недостатка горючего или кисло­рода я мог сократить свой полет и лететь по этому кратчайшему пути, но лишь при аварийных обстоятель­ствах.

77


Руденко: Через какие страны пролегал маршрут, обозначенный коричневым карандашом?

Пауэрс: Я пересек бы территорию Советского Союза, Финляндии, Швеции, Норвегии.

Руденко: Перед Вашим полетом 1 мая 1960 года полковником Шелтоном был вручен Вам кусок черной материи. Для какой цели был дан этот кусок?

Пауэрс: Не знаю. Я находился уже в самолете, когда получил его от полковника Шелтона. Он прика­зал мне передать этот кусок черной материи предста­вителям подразделения «10—10», которые должны встретить меня в Будё.

Руденко: В случае благополучного возвращения с территории Советского Союза?

Пауэрс: В то время он, видимо, предполагал, что мой полет будет успешным.

Руденко: Это был конечный пункт Вашего марш­рута, и Вас должны были встречать представители подразделения «10—10»?

Пауэрс: Да.

Руденко: И Вы должны были вручить им кусок чер­ной материи, данный Шелтоном перед полетом в СССР?

Пауэрс: Да.

Руденко: Следовательно, эта материя служила па­ролем?

Пауэрс: Это мне неизвестно.

Руденко: Но как Вы думаете?

Пауэрс: Мне казалось, что сам самолет должен был служить достаточным подтверждением.

Руденко: Сам самолет и сам Пауэрс. Но для чего еще кусок материи?

Пауэрс: Не знаю. Это единственные инструкции, которые я получил.

Руденко: Оставим эту материю. В 1958 году, как Вы вчера уже ответили на мой вопрос, из Инджирлика Вы перегнали самолет «У-2» на авиабазу в Будё. Че­рез какие страны Вы летели тогда?

Пауэрс: Я вылетел из Турции, летел над частью Турции, затем через Грецию и Италию. Дальше я точно не помню, может быть, через Швейцарию и Францию, а может быть, через Австрию, Западную Германию и, кажется, через Данию и Норвегию.

78


Руденко: Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты Советского Союза, которые были изъяты у подсудимого и из остат­ков его самолета.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъ­явите подсудимому эти карты.

(Секретарь предъявляет подсудимому Пауэрсу четыре топографические карты.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, это Ваши топогра­фические карты?

Пауэрс: Да, у меня были такие карты.

Руденко: Сколько было таких карт?

Пауэрс: Мне казалось, что у меня были две, но по­том было установлено, что их было четыре.

Руденко: У Вас лично было две карты?

Пауэрс: Их вложили мне в карман.

Руденко: И в самолете две?

Пауэрс: Я не знаю, где находились еще две карты, но во время предварительного следствия мне были по­казаны четыре карты.

Руденко: И это Ваши карты?

Пауэрс: Да, мне их вручили.

Руденко: Для какой цели Вам вручили эти карты?

Пауэрс: Это было частью моего аварийного снаря­жения. В случае аварии они должны были помочь мне добраться до границы.

Руденко: То есть для того, чтобы выбраться с тер­ритории Советского Союза?

Пауэрс: Да.

Руденко: В порядке уточнения я хочу спросить Вас, почему на двух картах имеются вырезки и что именно вырезано?

Пауэрс: Я не представляю себе, кто и почему вы­резал эти части, но мне их показывали.

Руденко: Что именно должно было находиться там, судя по сохранившимся картам?

Пауэрс: Поскольку на двух картах были вырезки, а на двух не было вырезок, то, сравнивая неполные карты с полными, я мог установить, какие именно участки вырезаны. Я не помню сейчас точно, но, ка­жется, вырезанные участки содержали сведения о том, кем изготовлены карты и кому они принадлежат.

79


Руденко: Понятно. А кем изготовлены карты и кому они принадлежат?

Пауэрс: Я прошу, если можно, взглянуть на карты.

Руденко: Пожалуйста, припомните.

Пауэрс: Если я правильно помню, то были выре­заны слова: «для служебного пользования» или «сек­ретно». Были вырезаны также обозначения военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Карты были матерчатыми.

Руденко: Для чего были вырезаны эти места?

Пауэрс: Мне это неизвестно. Я узнал об этом впер­вые, когда мне показали эти карты уже здесь.

Руденко: Очевидно, с целью замаскировать, кому они принадлежат и кем они изготовлены?

Пауэрс: Возможно, что это так и было, но тогда почему эти места были вырезаны на двух картах и оставлены на двух других?

Руденко: Это совершенно ясно, подсудимый Пауэрс, потому что две карты с вырезанными обозначениями находились у Вас и с их помощью Вы должны были, как говорите, выбираться из Советского Союза. А дру­гие две карты находились в самолете, который Вы дол­жны были по указанию Ваших хозяев уничтожить.

Пауэрс: Мне были даны лишь две карты и было сказано, что они помогут мне выбраться из страны. Какие именно карты были мне даны, мне сейчас уста-новить трудно.

Руденко: Эти карты обнаружены при обыске у Вас, а две другие — в остатках самолета.

Пауэрс: Но мне неизвестно, где и какие карты были найдены.

Руденко: Среди предметов Вашего снаряжения об­наружено обращение на четырнадцати языках. Прошу суд предъявить подсудимому Пауэрсу это обращение.

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу предъявить подсудимому это обращение.

(Секретарь суда предъявляет подсудимому обращение.)

Руденко: Это обращение принадлежит Вам, подсу­димый Пауэрс?

Пауэрс: И в данном случае это обращение было найдено при мне, но я не знал, что имел его. (Оживле­ние в зале.)

80


Руденко: Прошу суд огласить русский текст этого обращения.

Председательствующий:  Товарищ  адвокат, Вы не возражаете?

Гринев: Нет.

Суд, совещаясь на месте, определил огласить

текст обращения. (Председательствующий зачитывает текст обращения.)

«Я американец и не говорю по-русски. Мне нужны пища, убежище и помощь. Я не сделаю Вам вреда. У меня нет злых намерений против Вашего народа. Если Вы мне поможете, то Вас вознаградят за это».

Председательствующий:   Прошу  зачитать  англий­ский текст.

(Переводчик зачитывает английский текст обращения.)

Руденко: Подсудимый Пауэрс, кто вручил Вам это обращение?

Пауэрс: Это обращение полковник Шелтон мне не вручал. Я не знаю, быть может, оно было включено в мое снаряжение. Видимо, те, кто занимался моим лич­ным снаряжением и помогал мне одеваться, вложили обращение, как и другие предметы, в мои карманы: карты в сложенном виде, которых я не видел, часы, которые должны были находиться в моем кармане, компас, советские деньги, золотые монеты. Не знаю, может быть, еще какие-нибудь предметы. Я не помню.

Руденко: Все эти предметы предназначались для подкупа советских людей?

Пауэрс: Это должно было помочь мне любыми средствами выбраться из Советского Союза.

Руденко: Я спрашиваю: для подкупа?

Пауэрс: Если бы мне это удалось, видимо, я бы прибег и к подкупу. Если бы мне удалось покупать пищу на эти деньги, я бы сделал и это, так как мне пришлось бы идти 1400 миль. Иными словами, я дол­жен был воспользоваться деньгами и ценностями для того, чтобы помочь себе.

81

6

Руденко: Но Вы, конечно, убедились, что Вам не удастся использовать эти деньги для подкупа совет­ских людей. Первые же советские граждане, которые Вас встретили, обезоружили Вас и доставили в соот­ветствующие органы власти.

Заказ  1946


Пауэрс: Я и не пытался подкупить их,

Руденко: Не пытались?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Но Ваши попытки все равно были бы без­результатны.

Пауэрс: Я тоже так считаю.

Руденко: Очень хорошо (смех в зале). В порядке уточнения вопроса о вознаграждении: Вы уже свиде­тельствовали суду, что, проходя службу в военно-воз­душных силах США, получали ежемесячно 700 дол­ларов. Это так?

Пауэрс: Да, примерно такую сумму.

Руденко: Вы также показывали на суде, что после заключения контракта с Центральным разведыватель­ным управлением Вам был установлен оклад в сумме 2500 долларов.

Пауэрс: Да.

Руденко: Вы получали все эти деньги на руки?

Пауэрс: Нет.

Руденко: Когда, при каких условиях и сколько по­лучали Вы на руки?

Пауэрс: Каждый месяц я получал 1500 долларов минус налоги.

Руденко: А остальные 1000 долларов?

Пауэрс: Они удерживались и должны были быть выплачены мне после успешного выполнения кон­тракта.

Руденко: Если бы Вы нарушили контракт, и в част­ности отказались бы от полета 1 мая, Вам бы выпла­тили эти доллары?

Пауэрс: Я не знаю, сочли бы они это несоблюде­нием контракта.

Руденко: То есть не выплатили бы остальные дол­лары?

Пауэрс: Точно не знаю.

Руденко: У меня больше вопросов нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу ответить еще на некоторые вопросы. Какова была основная задача Вашего полета 1 мая?

Пауэрс: Мне была поставлена такая задача: следо­вать по указанному маршруту и включать и выключать определенные приборы на определенных участках

82


пути. Можно предположить, что это делалось в целях сбора разведывательной информации.

Председательствующий: Вы вчера показывали суду, что полковника Шелтона особенно интересовали пло­щадки для запуска ракет?

Пауэрс: Да, он указал на один участок на карте, где по его предположениям могут находиться пло­щадки для запуска ракет.

Председательствующий: Можно ли сказать, что главной задачей Вашего полета 1 мая было обнару­жить и зафиксировать площадки для запуска ракет?

Пауэрс: Я могу лишь высказать свое личное мнение по этому вопросу. Я уверен, что эксперты, которые изу­чали фотографические пленки, извлеченные из моих камер, сами убедились, что интересовало лиц, послав­ших меня в Советский Союз. По моему мнению, совет­скими ракетами очень интересуются не только военные власти США, но и весь мир. (Оживление в зале.) Я предполагаю, что мой полет преследовал цель найти площадки для запуска ракет, но, повторяю, мне это не было сказано, и я говорю здесь об этом лишь пред­положительно.

Председательствующий: Подсудимый, знали ли Вы, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Со­ветского Союза, Вы нарушаете государственный суве­ренитет страны?

Пауэрс: Да, я знал это.

Председательствующий: Почему же Вы согласились сделать это?

Пауэрс: Это был приказ.

Председательствующий: Как Вы теперь думаете, принесли Вы своей стране пользу или вред?

Пауэрс: Большой вред.

Председательствующий: Не приходила ли Вам в голову мысль, что, вторгаясь на самолете-разведчике в пределы Советского Союза накануне парижского сове­щания в верхах, Вы можете торпедировать это сове­щание?

Пауэрс: Когда я получал приказ об этом полете, мне было не до совещания в верхах, я просто об этом не думал.

Председательствующий: Не думали ли Вы о том, что это может привести к военному конфликту?

83

6*


Пауэрс: Об этом должны были думать те, кто меня посылал. Мне оставалось только подчиниться приказу.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы раскаиваетесь в содеянном?

Пауэрс: Да, очень.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, про­шу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора авиации Захарова.

Народный заседатель генерал-майор авиации А. И. Захаров: Подсудимый Пауэрс, расскажите, на каких типах самолетов Вы летали, какой имеете общий налет в часах. Желательно знать по отдельным типам самолетов и в часах.

Пауэрс: С тех пор как я начал свою летную службу?

Захаров: Да.

Пауэрс: Во время учебы я летал на обычных само­летах двух типов: «Т-6» и «Т-33», а также на самолете «F-80», который был почти таким же, как «Т-33», только одноместным. Во время своего обучения я на­летал примерно 300 часов. После этого я начал летать на самолете «F-84G». Это самолет-истребитель амери­канских военно-воздушных сил. Я не могу сейчас точно припомнить, сколько часов налетал, примерно 400—500. После этого я стал летать на самолете «F-84F». Это более поздняя модель того же самолета. На этом самолете я налетал 100—200 часов. Затем я перешел на самолет «У-2». На самолете «У-2» я нале­тал примерно 500 часов. В это же время я налетал еще 200 часов на самолете «Т-33», а также летал вто­рым пилотом на транспортных самолетах, однако очень немного.

Захаров: Вы вчера рассказывали, что в Пешаваре находились 3—4 суток перед полетом 1 мая. В чем конкретно заключалась Ваша личная подготовка к по­лету вообще и особенно предполетная подготовка?

Пауэрс: Единственная подготовка, которую я про­ходил,— это утром перед самым полетом, остальное время я просто провел за чтением.

Захаров: В чем конкретно заключалась предполет­ная подготовка?

Пауэрс: Меня разбудили за 3—4 часа до полета, накормили завтраком, сказали, что сегодня состоится полет; другого пилота разбудили в это же самое

84


время, и за два с половиной часа до вылета оба мы приступили к вдыханию кислорода. Вскоре после этого мне вручили карты и дали задание. Мне указали несколько пунктов по карте, а также ориентиры, кото­рые, возможно, пригодились бы мне в полете. Указали на возможное месторасположение площадки для за­пуска ракет, которую, возможно, удастся увидеть; ука­зали пункт, где находится что-то, не знаю что, и ука­зали несколько аэродромов, хотя я сейчас не помню сколько. Я не могу сейчас вспомнить всего содержа­ния инструктажа подробно, поскольку прошло уже много времени.

Захаров: На карте были нанесены маршруты и за­дания всего Вашего полета с цифрами и надписями. Кто изготовил эту карту?

Пауэрс: Я не видел, как готовилась карта, и могу лишь предположить, что ее подготовил штурман под­разделения.

Захаров: Сколько времени затратили Вы на изу­чение задания и маршрута?

Пауэрс: На изучение маршрута и карты у меня оставалось мало времени, так как одновременно про­исходил инструктаж. Все это происходило до одева­ния, а одевание началось примерно за 45 минут до вылета. Таким образом, на все это было отведено не более 1 часа 15 минут.

Захаров: А сколько времени Вы затратили на под­готовку к полету, когда Вы летали первый раз в 1956 году вдоль границ Советского Союза?

Пауэрс: В тот раз мне сообщили о полете за не­сколько часов до вылета, кажется даже накануне.

Захаров: Какие варианты действий Вы намечали во время полета в воздушном пространстве Советского Союза в случае встречи с советскими истребите­лями?

Пауэрс: Мне было сказано, что такой опасности кет. Мне было также сказано, что, может быть, я увижу советских истребителей, и я действительно видел след какого-то самолета, но на меньшей высоте. Какой это был самолет, я не мог определить, я видел лишь след.

Захаров: Имелся ли на Вашем самолете прибор, при помощи которого Вы могли бы видеть атакующий истребитель?

85


Пауэрс: Специальных приборов, для того чтобы увидеть другие самолеты, у меня не было. Было нечто вроде обращенного вниз перископа, который позволял находить самолет снизу, если бы такой появился. Но этот прибор в основном использовался для ведения са­молета, в навигационных целях.

Захаров: На Вашем самолете был такой прибор — гренджер. Дайте характеристику этому прибору. Был ли он у Вас включен? Когда Вы его включили?

Пауэрс: Он был включен непосредственно перед перелетом советской границы и оставался включенным на протяжении всего полета. Я могу лишь повторить то, что мне было сказано. Это был прибор для создания искусственных помех для радиолокационных станций.

Захаров: Каких станций?

Пауэрс: Это был прибор для создания искусствен­ных помех для сигналов, исходящих от самолетов-истребителей или ракет.

Захаров: Какие Вы имеете в виду ракеты?

Пауэрс: Мне не было сказано точно, но я полагаю, что это ракеты типа «Воздух-Воздух». Это был неболь­шой прибор.

Захаров: Следующий вопрос. Какими навигационны­ми средствами обеспечивалось движение Вашего само­лета по маршруту над территорией Советского Союза?

Пауэрс: У меня был радиокомпас, а также секстант, которым, однако, я не пользовался во время этого по­лета, потому что по каким-то причинам я задержался с вылетом на 30 минут, я имел карты и, как я уже го­ворил, обращенный вниз перископ, который позволял видеть землю.

Захаров: Использовали ли Вы наземные радиостан­ции и какие именно во время своего полета для целей навигации?

Пауэрс: Да, я пользовался радиостанциями с по­мощью своего радиокомпаса. Я пользовался двумя или тремя радиостанциями, я не помню точно. Кажется, одна из них находилась вблизи Сталинабада, а дру­гая — около Челябинска.

Захаров: Все полеты, которые Вы совершали в це­лях разведки вдоль границ Советского Союза, прово­дились только днем или и ночью?

Пауэрс: Как днем, так и ночью.

86


Захаров: Какое дополнительное оборудование в це­лях разведки ставилось на самолете, когда проводи­лись ночные полеты?

Пауэрс: Я не знаю точно, какое дополнительное оборудование находилось на самолетах, но помимо обычных панелей с приборами, которые, как правило, постоянно находились в самолете, были дополнитель­ные рукоятки, которые я включал и выключал при ночных полетах.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, прошу Вас отвечать на вопросы народного заседателя генерал-майора артиллерии Воробьева.

Народный заседатель генерал-майор артиллерии Д. 3. Воробьев: Подсудимый Пауэрс, при заключении Вами контракта с Центральным разведывательным управлением знали ли Вы характер предстоящей Ва­шей разведывательной деятельности?

Пауэрс: Мне было известно о предстоящих полетах вдоль границ Советского Союза.

Воробьев: А характер разведывательной деятель­ности разве Вам не был известен в то время?

Пауэрс: Нет, в то время мне было лишь сказано, что от меня, возможно, в будущем потребуется и вы­полнение дополнительных заданий.

Воробьев: А при вторичном заключении контракта 'это уже было известно?

Пауэрс: Да, тогда для меня было известно, что частью новой работы должны были быть и полеты в глубь территории Советского Союза.

Воробьев: С разведывательными целями?

Пауэрс: Да, но, поскольку я в прошлом не совер­шал еще таких полетов, мне казалось, что, может быть, мне не придется совершать их и в будущем. Мне казалось, что в результате того технического прогресса, о котором я читал в газетах, технического прогресса как в Советском Союзе, так и в США, все время будет уменьшаться вероятность таких полетов. Но это, ко­нечно, просто было мое собственное мнение.

Воробьев: При прохождении Вами специальной подготовки или переподготовки входило ли в про­грамму изучение специальной разведывательной аппа­ратуры, установленной на Вашем самолете «У-2»?

Пауэрс: Нет, нас обучали только полетам на самоле-

87


тах и как пользоваться этой аппаратурой. Другими сло­вами, нас обучали пользоваться аппаратурой и кабиной пилота, но не разъясняли характер этой аппаратуры.

Воробьев: А относительно тактико-технических данных этой аппаратуры Вас информировали?

Пауэрс: Нет, мне кажется, о тактико-технических данных мне никогда не говорили. Я, действительно, заключил, что на самолете имеются камеры, но я не представлял себе, какого они размера.

Воробьев: Когда Вам стало известно, какая разве­дывательная аппаратура установлена на Вашем само­лете?

Пауэрс: Мне никогда не был известен характер оборудования на самолете. Оборудование помещалось в самолет в строгой тайне, видимо тогда, когда само­лет готовился к полету.

Воробьев: Подсудимый Пауэрс, было ли известно Вам, какие разведывательные данные Вы могли полу­чить на территории Советского Союза при помощи установленной на самолете аппаратуры?

Пауэрс: Я мог это лишь предполагать, мне это не говорили. Мне ничего, собственно, не было известно о возможностях этой аппаратуры. Я знал, что эта аппа­ратура служит для сбора сведений, но каких точно и в каком объеме, это мне не было известно.

Воробьев: Когда и где Вы изучали объекты, кото­рые Вам предстояло разведать на территории Совет­ского Союза, и кто Вам дал характеристику этих объектов?

Пауэрс: Перед полетом мне была дана карта, и на ней были указаны отдельные пункты, которые я рас­сматривал как вспомогательные в навигационном смысле. Например, в отношении одного пункта мне было сказано, что там находятся два аэродрома,— на карте аэродромы не были указаны,— и если бы я уви­дел этот город с двумя аэродромами, который не был нанесен на мою карту, то я мог бы подумать, что от­клонился от курса.

Воробьев: Кто же все-таки давал характеристику?

Пауэрс: Мне просто было сказано, что вот здесь Вы, может быть, увидите площадку для запуска ракет. А там Вы можете увидеть что угодно, мы не знаем, что именно, но если увидите что-нибудь, то не считайте, что


сбились с курса. Вот здесь и здесь, говорили мне, на­ходятся аэродромы. Подробное описание того, что я увижу или не увижу, мне не давали.

Воробьев: Хорошо. Кто инструктировал Вас? Вы говорите, что проходили инструктаж довольно продол­жительное время. Кто Вас инструктировал?

Пауэрс: Полковник Шелтон.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, са­дитесь.

Товарищи эксперты, у вас имеются вопросы к под­судимому? Нет вопросов?

Товарищ комендант, прошу пригласить в зал суда свидетеля Асабина. (Комендант приглашает в зал свидетеля Асабина.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Асабин: Асабин Петр Ефремович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Асабин: 1 мая 1960 года я находился дома. Около 11 часов утра по местному времени я услышал силь­ный шум, наподобие гула реактивного самолета. Я вы­шел на улицу и поднялся на крышу. В стороне от де­ревни, километрах в пяти, увидел столб пыли. Я слез с крыши и подошел к соседу Партину, стоявшему неда­леко от речки. В это время я увидел в небе парашю­тиста. Сказав об этом Партину, я побежал в том на­правлении, где должен был спуститься парашютист. Я бежал и думал, что случилось что-то с летчиком, и у меня была мысль помочь ему. Он упал от нас метрах в 30—40. Я придержал его, чтобы его не потянуло пара­шютом, и помог погасить парашют, так как в прошлом служил в авиации и знаком с этим делом. В это время прибежали Сурин, Черемисин, Чужакин. Парашютисту помогли подняться на ноги. Он был одет в комбинезон стального цвета, на голове у него был шлем с белой каской. На каске цифра 29. На ногах коричневые бо­тинки, на поясе длинноствольный пистолет в кобуре. Я отстегнул парашют и с помощью других товарищей снял шлемофон и каску. Когда сняли каску, то первый наш вопрос был, что случилось. Он ответил на ино­странном языке и помотал головой. Я решил задер­жать его. В стороне увидел машину, и мы с Череми-

89


 


синым взяли летчика под руки и повели к машине. Около машины я увидел у него финский нож и ото­брал его, а до этого Черемисин отобрал длинностволь­ный пистолет. Желая узнать, был ли он один, я пока­зал ему сначала один палец, потом второй. Он показал один палец и показал этим пальцем на себя. Мы его посадили в машину и повезли в сельский Совет. В ма­шине я осмотрел финский нож, на котором была над­пись по-английски. Об этом я сказал всем. В машине он попросил жестом попить. Остановились в деревне, напоили его. Привезли в сельский Совет, где нас встретили работники государственной безопасности из Свердловска. Обыскали его и увезли в Свердловск. Парашютист выше среднего роста, крепкого телосло­жения. Черные волосы были коротко подстрижены, на висках седина, с левой стороны шеи — родимое пятно.

В этом парашютисте узнаю американского летчика Пауэрса, который сидит на скамье подсудимых.

Вот все, что я хотел сказать.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Руденко: У меня нет вопросов.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы?

Гринев: Да.

Председательствующий: Прошу Вас задавать во­просы.

Гринев: Оказывал ли или пытался оказать сопро­тивление при задержании Пауэрс?

Асабин: Он не оказывал сопротивления.

Гринев: А каково было поведение Пауэрса при за­держании?

Асабин: Он вел себя спокойно.

Гринев: Я вопросов больше не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю Асабину?

Пауэрс: Вопросов нет.

Председательствующий: У Вас есть какие-либо за­мечания по показаниям свидетеля?

Пауэрс: Его показания правдивы, и, если разре­шите мне, я хотел бы поблагодарить его за то, что он сделал для меня тогда.

(Оживление в зале.)

90


Председательствующий: Свидетель Асабин, можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригла­сить свидетеля Черемисина.

(Входит свидетель Черемисин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Черемисин: Черемисин Анатолий Федо­рович.

Председательствующий: Покажите суду, что Вам известно по данному делу.

Черемисин: Находясь у своих родственников 1 мая 1960 года, примерно в 11 часов утра по местному вре­мени я услышал сильный взрыв, и это меня насторожи­ло. Я вышел на улицу и вскоре заметил спускавшегося парашютиста. Я побежал к тому месту, куда спускался парашютист. В момент приземления парашютист упал. В этот момент к нему подбежал Асабин, который стал гасить парашют. Подбежали я, Сурин и Чужакин. Мы все вместе помогли парашютисту подняться и стали освобождать его от снаряжения. Когда сняли с него каску и шлемофон, задали ему вопрос: «Кто Вы такой, откуда и что с Вами случилось?» Но ответа не последо­вало. Это нас насторожило, и я, заметив у неизвест­ного длинноствольный пистолет, который висел в жел­той кобуре на поясе летного костюма, изъял его. После этого я и Асабин взяли неизвестного под руки и по­вели к легковой автомашине, которая стояла от нас недалеко, а Чужакин побежал готовить машину. Сурин собирал все вещи задержанного. В момент, когда за­держанного посадили в машину, Асабин обнаружил у него нож и изъял его. Затем все вещи были погружены в багажник машины, задержанный также находился в машине, и мы поехали в ближайшую деревню, где есть сельсовет. В пути следования неизвестный попро­сил жестом пить. Мы остановили машину и дали ему напиться. На пути к деревне я написал на запыленной части внутри машины «США» и задал вопрос, не аме­риканец ли он. Задержанный, очевидно, понял меня и утвердительно кивнул головой. При въезде в ближай­шую деревню нас встретили два работника органов госбезопасности, которым мы передали задержанного вместе с его вещами. У меня все.

91


Председательствующий: Товарищ Генеральный про­курор, у Вас нет вопросов?

Руденко: Вопросов не имеется.

Председательствующий: Товарищ адвокат, имеются у Вас вопросы?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к свидетелю?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Есть ли у Вас какие-либо замечания?

Пауэрс: Замечаний нет.

Председательствующий (к свидетелю Черемисину): Вы можете сесть в зале суда.

Объявляется перерыв на 20 минут.

(После перерыва судебное заседание возобновляется в 12 часов дня.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Прошу пригласить свиде­теля Чужакина.

(Входит свидетель Чужакин.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, отче­ство?

Свидетель Чужакин: Чужакин Леонид Алексеевич.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

Чужакин: Утром 1 мая 1960 года я на легковой автомашине выехал в соседнюю деревню и по возвра­щении обратно, примерно в 11 часов по местному вре­мени, услышал взрыв. Заметив стоящего недалеко Су-рина, я остановил возле него машину и спросил, что случилось. Он показал вверх, и я заметил высоко в воздухе спускавшегося парашютиста. Тогда мы вместе решили оказать парашютисту помощь, не зная, совет­ский он или иностранный.

Мы направили машину к ожидаемому месту при­земления парашютиста. Я подъехал на машине к па­рашютисту в момент его приближения к земле, оста­новившись метрах в 50. В момент, когда я заглушил мотор, парашютист приземлился и упал. Мы с Сури-ным и Черемисиным одновременно подбежали к па­рашютисту. Там уже был Асабин. Вчетвером мы по-

92


могли подняться парашютисту, а также освободиться от парашюта, шлемофона, перчаток. Когда с него сняли каску, то сразу спросили, что с ним случилось. Он нам ответил на непонятном для нас языке. Это нас сразу насторожило. Заметив у него длинноствольный пистолет, мы сразу его обезоружили и решили пере­дать органам госбезопасности. Я побежал к машине, чтобы ее приготовить, а Асабин, Сурин и Черемисин, забрав парашютиста, а также все его имущество, на­правились к машине. Мы посадили парашютиста на переднее место в машине, а в багажник положили па­рашют и все имущество. При посадке заметили у него нож и изъяли его. Когда мы усаживали парашютиста, то спросили, сколько было летчиков, показав паль­цами,— двое или один. Летчик показал, что он был один.

По дороге летчик попросил пить. Я остановил ма­шину, и мы его напоили. Летчик попросил также заку­рить. Мои товарищи дали ему наших папирос.

По возвращении в соседнее село нас уже ожидали работники органов госбезопасности, которым мы и пе­редали парашютиста. А потом я по просьбе летчика привез врача. У меня все.

Председательствующий: Товарищ Генеральный прокурор, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат, у Вас есть вопросы к свидетелю Чужакину?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, есть у Вас вопросы к свидетелю Чужакину?

Пауэрс: Нет, вопросов не имею.

Председательствующий: Как Вы считаете, соответ­ствуют ли его показания обстоятельствам дела?

Пауэрс: Да.

Председательствующий:   Свидетель  Чужакин,   Вы можете сесть в зале суда. Товарищ комендант, прошу пригласить свидетеля Сурина. (Свидетель Сурин входит в зал судебного заседания.)

Председательствующий: Ваша фамилия, имя и от­чество?

Свидетель Сурин: Сурин Владимир Павлович.

Председательствующий: Расскажите суду, что Вам известно по данному делу.

93


Сурин: 1 мая я был дома. Около 11 часов утра услышал сильный шум, напоминающий шум реактив­ного самолета, но резче. Я вышел на улицу и услышал сильный взрыв. Вдали от деревни был виден столб пыли. Не поняв, в чем дело, я стал осматриваться, по­смотрел на небо и увидел спускавшегося парашютиста. В этот момент ко мне подъехал Чужакин. Я показал ему на парашютиста, и мы стали наблюдать, куда он может, по нашим расчетам, приземлиться. И поехали туда. Не доехав метров 50, побежали к парашютисту. Около него уже был Асабин, который помогал гасить парашют. Мы подбежали, помогли парашютисту под­няться на ноги и стали снимать с него парашют, шле­мофон, каску, перчатки. После этого я спросил у него, что случилось. Он ответил на непонятном языке и по­мотал головой. Мы поняли, что это иностранец, и ре­шили задержать его. Тут же Черемисин отстегнул у него пистолет. Асабин и Черемисин взяли парашюти­ста под руки и повели к машине. Около машины Аса­бин вытащил у него финский нож. Мы посадили его в машину и повезли в сельсовет, где он был пере­дан органам государственной безопасности. У меня все.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к свидетелю?

Руденко: Нет.

Председательствующий: Товарищ адвокат?

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, име­ются ли у Вас вопросы к свидетелям?

Пауэрс: Нет, вопросов нет.

Председательствующий: Замечания имеете?

Пауэрс: Я хочу выразить свою благодарность за по­мощь, которая была оказана мне всеми этими людьми в тот день. Это первая возможность поблагодарить их, которая мне представилась. И я рад сделать это.

Председательствующий: Подсудимый, садитесь. Свидетель Сурин, можете сесть в зале суда.

Председательствующий: Суд приступает к заслу­шиванию экспертов. Эксперт Алексеев, прошу подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, от­чество?

94


Эксперт Алексеев: Алексеев Николай Алексеевич.

Председательствующий: Звание?

Алексеев: Полковник.

Председательствующий: Вы имеете ученую степень?

Алексеев: Нет.

Председательствующий: На предварительном след­ствии была произведена экспертиза. В суд Вы вызваны для того, чтобы дать заключение по делу. Вы можете пользоваться всеми теми вещественными доказатель­ствами, которые находятся здесь в Вашем распоряже­нии. Суд слушает Вас.

Алексеев: Постановлением следственного отдела, Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР была назначена экспертная комис­сия по делу американского летчика Пауэрса, самолет которого был сбит над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года.

В состав комиссии вошли: генерал-майор авиации Лавский В. М., инженер-полковник Трусов М. П., ин­женер-полковник Архипенко П. Е., полковник Алек­сеев Н. А., полковник Голованов А. П. и инженер-под­полковник Нетесов В. А.

Перед экспертной комиссией следственным отделом были поставлены следующие вопросы:

Первый вопрос: определить государственную при­надлежность летчика Пауэрса.

Второй вопрос: каково происхождение и назначе­ние летной документации.

Третий вопрос: определить значение надписей, сде­ланных на летной документации.

В распоряжение экспертной комиссии было предо­ставлено большое количество летной документации и документов, удостоверяющих личность летчика Па­уэрса. После тщательного изучения и анализа этих документов экспертная комиссия подразделила их на три группы.

К первой группе документов были отнесены доку­менты, удостоверяющие личность летчика Пауэрса. К этим документам относятся:

1. Удостоверение личности на имя Френсиса Гарри Пауэрса № АР1 288 068, заверенное печатью Мини­стерства обороны Соединенных Штатов Америки.

95


2.         Медицинское   удостоверение   на   имя   Пауэрса
Френсиса с указанием его принадлежности к военно-
воздушным силам США в качестве служащего.

3.         Правила   использования  самолетов  военно-воз-­
душных сил летчиками-испытателями Национального
совещательного комитета по аэронавтике, зарегистри­-
рованные как наставление ВВС США за № 5526, под­-
писанные   начальником   штаба   ВВС   США  Томасом
Уайтом и персонально адресованные на имя Френсиса
Пауэрса 1 января 1959 года.

4.         Два удостоверения на имя Френсиса Пауэрса на
право пилотирования самолетов по приборам, выдан-­
ные командованием авиабазы ВВС США в Боллинге
(округ Колумбия). Все эти документы служат неопро­-
вержимым доказательством принадлежности летчика
Френсиса Пауэрса к военно-воздушным силам Соеди-­
ненных Штатов Америки.

Вторая группа документов, изученная экспертной комиссией, относится к летной документации конкрет­ного полета летчика Пауэрса над территорией Совет­ского Союза 1 мая 1960 года.

К этим документам относятся:

1. Отдельные части полетной карты, склеенной из листов навигационной карты для полетов реактивной авиации, издания аэронавигационного отдела ВВС США (масштаб 1:2 000 000), и вырезанной полосой 560—700 километров по маршруту полета.

На полетной карте карандашами различного цвета нанесен маршрут полета от пункта Пешавар (Паки­стан) через территорию Афганистана на Сталинабад, восточное побережье Аральского моря, Челябинск, Свердловск, Киров, Архангельск, Кандалакшу. Далее маршрут раздваивается: один проходит через Мур­манск вдоль Скандинавского полуострова на террито­рию Норвегии до пункта Будё; второй — на запад через Финляндию и Швецию на территорию Норвегии. Общая длина проложенного маршрута составляет 6100 километров, из них по территории СССР4700 километров.

Вдоль линии маршрута карандашами и специаль­ными штампами проставлены: навигационные эле­менты полета самолета (курс следования и расчетное

96


время полета по этапам маршрута) и большое коли­чество радиостанций с указанием частот их работы. Кроме того, на полетной карте отмечены места нахож­дения некоторых аэродромов на территории Советского Союза и рубежи и порядок включения специальной аппаратуры, условно обозначенной буквами QG.

На участке маршрута от границы Советского Союза с. Афганистаном до Свердловска на карте имеются записи на английском языке, произведенные в полете. К ним относятся: время пролета ориентиров и включе­ния специальной аппаратуры; данные о фактической погоде и местонахождении аэродромов, складов горю­чего и промышленных объектов.

Записи о фактическом времени пролета контроль­ных ориентиров, сделанные на полетной карте, под­тверждают, что полет самолета осуществлялся по на­меченному ранее маршруту со средней путевой скоро­стью, равной 750 км/час.

Объем подготовки полетной карты, ее размеры (об­щая длина карты свыше 3 метров), тщательность, с которой велась подготовка, и многообразие различ­ных данных, нанесенных на карту от руки и с приме­нением специальных штампов, подтверждают, что под­готовка полета была произведена заранее, что все графические и расчетные данные, нанесенные на полет­ную карту, сделаны на земле до вылета. Записи, сде­ланные на карте в полете, говорят за то, что летчик Пауэрс на протяжении всего полета (до района города Свердловска) знал свое местонахождение, си­стематически контролировал пролет контрольных ориентиров, то есть фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

97

2. Головная часть бортового журнала, в которой указаны: фамилия летчика — Пауэрс, номер само­лета— 360... (последние цифры неразборчиво), время и дата вылета (01 час 26 минут 1 мая 1960 года по Гринвичу), позывной самолета — «Паппи 68», наличие специального оборудования под шифром «В-Т» и но­мер вылета 4154. В рабочей части бортового журнала записан ряд действий летчика, используемые радио­средства, навигационные элементы полета, расход и остаток горючего в зависимости от пройденного рас­стояния. Этот документ и, в частности, записи в нем

Заказ  1946


времени и даты вылета, номера вылета и расчета го­рючего по этапам маршрута также подтверждают, что полет американского самолета над территорией Совет­ского Союза 1 мая был преднамеренным и планиро­вался заранее.

3.         Вырезка из синоптической карты с проложенным
маршрутом и нанесенным прогнозом погоды по этапам
маршрута  и записями условий посадки,  произведен­-
ными в конце маршрута. Этот документ также говорит
за то, что полет летчика Пауэрса планировался зара­-
нее и готовился с большой тщательностью.

4.         Четыре листа двусторонних аэронавигационных
карт ВВС США с грифом «для служебного пользова-­
ния» масштаба  1 : 2 000 000, издания аэронавигацион-­
ного отдела ВВС США, город Вашингтон, на террито-­
рию Европы и Советского Союза.

Эти карты, по-видимому, служили летчику Пауэрсу запасными на случай резкого отклонения от заданного маршрута или на случай вынужденной посадки на тер­ритории Советского Союза, что также может служить подтверждением всесторонней и заблаговременной под­готовки к полету.

Третья группа документов относится к летной до­кументации и является общепринятыми справочными документами, необходимыми летному составу в любом полете. К ним относятся: журнал аэронавигационных карт, контрольный лист приборов самолета, перечни самолетного оборудования и справочник по аэродро­мам европейских стран.

На основании тщательного изучения и анализа представленных комиссии документов, объема и харак­тера произведенных работ на полетных документах и записей, сделанных летчиком в полете, экспертная ко­миссия пришла к следующим выводам:

Летчик Френсис Гарри Пауэрс принадлежит к ВВС США.

Полет американского самолета над территорией Советского Союза 1 мая 1960 года был преднамерен­ным и планировался заранее. Карты с маршрутом по­лета и расчетными навигационными данными были подготовлены на земле до вылета.

В полете летчик Пауэрс знал свое местонахожде­ние, систематически контролировал пролет намеченных

98


ориентиров и фактически выполнял полет по заранее намеченному маршруту.

В процессе полета над территорией СССР лет­чик Пауэрс наносил на карту сведения разведыватель­ного характера и фактического состояния погоды по маршруту.

Председательствующий: Участники процесса имеют вопросы к эксперту Алексееву?

Руденко: Я вопросов не имею.

Гринев: Вопросов не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы вопросы к эксперту Алексееву?

Пауэрс: Нет вопросов.

Председательствующий: Имеете ли какие-либо за­мечания по заключению экспертизы?

Пауэрс: Нет замечаний.

Председательствующий: На предварительном след­ствии Вы были ознакомлены с материалами экспер­тизы?

Пауэрс: Да, я был ознакомлен.

Председательствующий: Вам были разъяснены про­цессуальные права — задавать новые вопросы, знако­миться с.материалами и т. д.?

Пауэрс: Да.

Председательствующий: Эксперт Алексеев, прошу садиться. Эксперт Алексеев, я прошу Вас представить суду выводы экспертизы в письменном виде. Эксперта Тюфилина прошу подойти к суду. Ваша фамилия?

Эксперт Тюфилин: Тюфилин.

Председательствующий: Ваше имя, отчество?

Тюфилин: Юрий Всеволодович.

Председательствующий: Звание?

Тюфилин: Инженер-подполковник.

Председательствующий: Ученую степень Вы имеете?

Тюфилин: Нет, не имею.

Председательствующий: Прошу Вас изложить за­ключение экспертизы.

Тюфилин: Постановлением следователя от 20 мая 1960 года была назначена экспертная комиссия в со­ставе офицеров ВВС Советской Армии: инженер-майора Ищеева М. П., инженер-майора Коптева А. П. и меня, инженер-подполковника Тюфилина Ю. В.

На  разрешение нашей экспертной  комиссии  был

7*                                 99


поставлен вопрос: имелись ли на сбитом 1 мая 1960 года самолете «Локхид У-2» опознавательные знаки о государственной принадлежности?

Для исследования экспертам были представлены остатки самолета «У-2».

Проведенным осмотром внешних поверхностей остатков сбитого самолета «У-2» — крыльев и киля установлено, что лакокрасочное покрытие указанных поверхностей хорошо сохранилось, и это дало воз­можность визуальным осмотром проверить, имеются ли на самолете опознавательные знаки.

В результате осмотра опознавательных знаков госу­дарственной принадлежности обнаружено не было. Суд может найти подтверждение на фотографиях, при­веденных в деле, том 8, л. д. 79. Осмотром также уста­новлено, что лакокрасочное покрытие имеет одинако­вую по цвету окраску по всей поверхности обследован­ных частей самолета «У-2», поверхность покрытия ров­ная, без каких-либо наплывов, что свидетельствует приблизительно об одновременной окраске этих по­верхностей.

В целях определения, не были ли опознавательные знаки на данном самолете специально закрашены, нами была произведена проверка наличия опознава­тельных знаков под слоем лакокрасочного покрытия. Для этого производилось постепенное смывание рас­творителем слоев покрытия в местах обычного разме­щения опознавательных знаков. На американских военных самолетах, как следует из официальных совет­ских и иностранных печатных изданий, опознаватель­ные знаки государственной принадлежности, как пра­вило, наносятся в середине верхней панели левой кон­соли и середине нижней панели правой консоли.

На самолетах «У-2», согласно фотографии, приве­денной в журнале «Aviation Week» номер 21 от 23 мая 1960 года, на киле имеется знак «NASA» и под ним номер самолета, поэтому при проверке особое внима­ние было обращено на указанные места обшивки.

При этом было установлено, что в местах возмож­ного нахождения опознавательных знаков покрытие по количеству слоев, их цвету и последовательности нане­сения этих слоев не отличается от покрытия остальных мест тех же поверхностей самолета. Верхние поверх-

 

100
ности крыльев имеют шестислойную окраску, слои по цвету расположены в следующем порядке, начиная от материала обшивки: желтый, темно-серый, белый, темно-серый, желтый и темно-серый. Ни под одним слоем краски следов опознавательных знаков нами об­наружено не было.

На основании вышеизложенного экспертная комис­сия считает, что сбитый 1 мая самолет «Локхид У-2» не имеет опознавательных знаков государственной при­надлежности и не имел их со времени нанесения имею­щегося на нем лакокрасочного покрытия.

Председательствующий: Имеют ли участники про­цесса вопросы к эксперту Тюфилину?

Ответы: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы вопросы к эксперту?

Пауэрс: Да, один вопрос. Имеется ли возможность того, чтобы опознавательные знаки как-то наносились на поверхность самолета поверх краски и затем снимались?

Тюфилин: Теоретически, конечно, имеется.

Пауэрс: Я спрашиваю это потому, что этот самолет находился в Инджирлике несколько месяцев. Я видел опознавательные, знаки на всех самолетах, которые там находились, поэтому не могу согласиться с тем, что на данном самолете никогда не было опознавательных знаков.

Председательствующий: Это Ваше право, подсуди­мый, соглашаться или не соглашаться, но экспертиза, эксперты на основании исследования лакового покры­тия пришли к тому заключению, что знаков не было, и их нет, как Вы убедились при осмотре самолета на выставке.

Пауэрс: Я не эксперт, но я стремился указать лишь на возможность того, что такие опознавательные знаки имелись до вылета самолета.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть еще вопросы к эксперту Тюфилину?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Садитесь, подсудимый. Эксперт Тюфилин, представьте суду заключение в письменном виде. Прошу подойти к суду эксперта Истомина. Ваша фамилия, имя и отчество?

Эксперт Истомин: Истомин Глеб Алексеевич.

101


Председательствующий: Ваше звание?

Истомин: Доктор технических наук, профессор.

Председательствующий: Прошу Вас изложить за­ключение экспертизы по фотооборудованию самолета «Локхид У-2».

Истомин: В период проведения следствия по на­стоящему делу экспертной комиссией по постановле­нию следственных органов была проведена техниче­ская экспертиза фотооборудования, находившегося на сбитом 1 мая 1960 года в районе города Свердловска самолете «Локхид У-2».

Для технической экспертизы комиссии были пред­ставлены следующие части фотооборудования: разру­шенная кассета аэрофотоаппарата с четырьмя катуш­ками аэрофотопленки шириной 24 сантиметра, отдель­ные разрушенные элементы аэрофотоаппарата, две ка­тушки фотопленки шириной 7 сантиметров.

Перед экспертизой была поставлена задача опре­делить:

1. Тактико-технические данные  аэрофотоаппарата,
который был установлен на самолете «Локхид У-2».

2.        Технические    характеристики      применявшихся
аэропленок.

3.        Установить, с какой высоты и в каких районах
СССР   выполнялось   фотографирование    с    самолета
«Локхид У-2».

4.        Возможности использования   полученных   аэро­-
снимков.

Экспертная комиссия в составе доктора техниче­ских наук Истомина Г. А., кандидата химических наук Бекунова В. А., кандидатов технических наук Михай­лова В. Я., Уварова В. А., старших научных сотрудни­ков Самохвалова Б. С., Закурдаева Л. В. и военно­служащих Советской Армии инженер-полковника Кровякова В. И., инженер-полковника Погожева А. Е., инженер-подполковника Курнакова Б. Г. подробно ознакомилась с представленными частями фотообору­дования самолета и произвела обработку аэропленки, изучение и привязку к карте полученных аэроснимков, и выполнила исследование аэропленки с целью опре­деления их технических характеристик.

Экспертной комиссией было составлено детальное техническое заключение.

102


Позвольте мне остановиться на основных материа­лах этой экспертизы.

Изучение остатков фотооборудования самолета «У-2» позволило установить, что на этом самолете был установлен для ведения аэрофоторазведки специаль­ный широкозахватный длиннофокусный аэрофотоап­парат модели «73-В». Наименование модели аэрофо­тоаппарата имеется на нескольких фирменных пла­стинках, укрепленных на его корпусе. На замках креп­лений, съемной оси имеется надпись, свидетельствую­щая об их изготовлении в США.

По своим тактико-техническим характеристикам аэрофотоаппарат модели «73-В» является разведыва­тельным аэрофотоаппаратом и характерен тем, что он рассчитан на выполнение воздушного фотографирова­ния больших площадей за один полет самолета.

Аэрофотоаппарат имеет вращающуюся объектив­ную часть для обеспечения многомаршрутного фото­графирования.

В полете 1 мая 1960 года этот аэрофотоаппарат осуществлял семимаршрутное фотографирование по­следовательно через 7 остекленных фотолюков, имев­шихся в обшивке самолета.

Захват местности поперек маршрута составлял при этом 160—200 километров.

Аэрофотоаппарат заряжался двумя аэропленками, каждая из которых имела ширину 24 сантиметра и длину около 2000 метров. Аэропленки параллельно рас­полагались в плоскости кадра аэрофотокамеры, так. что за каждое срабатывание затвора экспонировалась пара аэроснимков с общим размером 45 X 45 сантимет­ров. Имевшийся в аэрофотоаппарате запас аэропленки позволял получить около 4000 парных аэроснимков, то есть сфотографировать в полете 1 мая 1960 года марш­рут протяженностью порядка 3500 километров.

Аэрофотоаппарат был снабжен объективом с но­минальным фокусным расстоянием 915 миллимет­ров; номинальное фокусное расстояние объектива и фактическое фокусное расстояние аэрофотоаппарата, равное 944,7 миллиметра, указаны на корпусе объек­тива.

Достаточно длиннофокусный объектив позволял с больших высот полета самолета получать относи-

103


тельно крупномасштабные аэроснимки, пригодные для выполнения задач аэрофоторазведки.

Масштаб аэроснимков среднего маршрута, полу­ченных над территорией СССР 1 мая 1960 года, со­ставлял 220—230 метров в одном сантиметре. По аэроснимкам такого масштаба возможно определить назначение большинства промышленных и военных объектов.

Аэропленка, использовавшаяся в аэрофотоаппарате модели «73-В», была изучена в отношении ее фотогра­фических характеристик, разрешающей способности спектральных свойств структуры, состава эмульсион­ного слоя и свойств основы.

Аэропленка, находившаяся на самолете «Локхид У-2», обладает высокой светочувствительностью и могла обеспечить выполнение аэросъемки в течение всего дня. Эта аэропленка является специальным сор­том, предназначенным для целей аэрофоторазведки с больших высот полета. По сравнению с аэропленкой, использовавшейся на американских шарах-разведчи­ках образца 1956 года, данный сорт аэропленки улуч­шен по ряду показателей, существенных для целей высотной аэрофоторазведки военных, промышленных и топографических объектов. Аэропленка с самолета «У-2» была обработана. Аэронегативы, полученные после лабораторной обработки, были подвергнуты де­шифрированию и привязке к карте. Результаты при­вязки аэронегативов к карте показали,.что фотогра­фирование 1 мая 1960 года с самолета «У-2» было выполнено над территорией СССР по маршруту, про­ходящему от района западнее Ташкента до Сверд­ловска. Маршрут фотографирования соответствует маршруту полета, проложенному на полетной карте, обнаруженной у летчика Пауэрса.

По аэроснимкам с учетом фактического фокусного расстояния аэрофотоаппарата была определена вы­сота воздушного фотографирования. По данным этого определения, она составляла 20—21 тысячу метров.

Дешифрирование аэроснимков показывает, что по­следние содержат разнообразную разведывательную информацию об объектах, расположенных по марш­руту полета самолета. На аэронегативах имеются изображения крупных населенных пунктов, промыш-

104


ленных и военных объектов, заводов, фабрик, электро­станций, складов, рудников, различных путей сообще­ния, аэродромов и средств противовоздушной обо­роны. Аэроснимки могут быть использованы как в разведывательных целях, так и для уточнения топо­графических карт.

Материалы технической экспертизы фотооборудо­вания, находившегося на сбитом 1 мая 1960 года в районе города Свердловска самолете «Локхид У-2», позволяют констатировать следующее:

1. Аэрофотоаппарат    модели   «73-В»,   установлен­-
ный на самолете «Локхид У-2», является специальным
разведывательным аэрофотоаппаратом, рассчитанным
на выполнение воздушного фотографирования широ­-
кой полосы местности с больших высот полета.

2.        Аэропленка, использовавшаяся в аэрофотоаппа-­
рате, установленном на самолете «Локхид  У-2»,   яв­-
ляется специальным сортом фотоматериала, предназ­-
наченным для целей аэрофоторазведки военных и то­-
пографических объектов с больших высот полета.

3.      Фотографирование     территории     Советского
Союза было произведено с высоты около 21 000 мет­-
ров на участке от района, лежащего севернее госгра­-
ницы СССР с Афганистаном, до района города Сверд­-
ловска. Маршрут полета   (по   результатам   привязки
аэроснимков к карте) соответствует маршруту, проло-­
женному на полетной карте, обнаруженной у летчика
Пауэрса.

Общий запас аэропленки в аэрофотоаппарате поз­волял выполнить фотографирование маршрута длиной порядка 3500 километров, то есть сфотографировать значительную часть территории Советского Союза по маршруту полета самолета.

4.  Полученные   аэроснимки  содержат   достаточно
полную и разнообразную разведывательную информа­-
цию относительно промышленных и военных объектов,
расположенных на сфотографированной территории, и
могут быть использованы как в разведывательных це­-
лях, так и для составления и исправления топографи­-
ческих карт и определения координат военных и топо-­
графических объектов.

Таким образом, изучение остатков фотооборудова­ния самолета «Локхид У-2», нарушившего государст-

105


венную границу СССР 1 мая 1960 года, и материалов выполненного с него воздушного фотографирования приводит к заключению о разведывательном харак­тере этого оборудования и разведывательной цели по­лета этого самолета.

Председательствующий: Имеют ли участники про­цесса вопросы к эксперту Истомину?

Руденко: Нет.

Гринев: Защита — нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к эксперту Истомину?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий (обращаясь к эксперту Ис­томину): Прошу Вас представить заключение суду пись­менно. Эксперт Андреев, прошу Вас подойти к суду.

Председательствующий: Ваша фамилия, имя, от­чество?

Эксперт Андреев: Андреев Ростислав Александро­вич.

Председательствующий: Звание?

Андреев:  Инженер-полковник:

Председательствующий: Ученую степень имеете?

Андреев: Нет, не имею.

Председательствующий: Прошу Вас изложить за­ключение экспертизы.

Андреев: В соответствии с постановлением следо­вателя группа экспертов в составе офицеров ВВС ин­женер-полковника Андреева Р. А., инженер-подполков­ника Кротова М. В., инженер-подполковника Фай-кина В. Н., инженер-подполковника Корочанско-го И. Б., инженер-подполковника кандидата техниче­ских наук Лебедева А. Ф. произвела экспертизу радио­технической аппаратуры и записей на магнитофонной ленте, найденных 1 мая 1960 года на месте падения самолета типа «Локхид У-2» в районе города Сверд­ловска.

Перед экспертизой были поставлены следующие во­просы:

— назначение указанных выше приборов;

   имеется ли запись на   магнитофонной  ленте и
если есть, то характер записанных сигналов или сооб-­
щений;

   что регистрировалось с помощью этих записей

106


и не содержат ли эти записи разведывательных дан­ных о территории Союза ССР?

В распоряжение экспертной комиссии были предо­ставлены:

а)  аппаратура обнаружения радиосигналов, в том
числе:

антенные устройства на различные диапазоны волн,

высокочастотный      разведывательный      приемник МР-11504 3-сантиметрового диапазона волн,

разведывательный  приемник  МР-11048  метрового диапазона волн,

усилитель,

высокочастотный фильтр,

высокочастотные переключатели,

блоки МР-11471 видеоусилителей МР-10002,

распределительная  коробка МР-1230... с соедини­тельными межблочными кабелями;

б)  авиационные магнитофоны  (один в частично, а
второй в сильно разрушенном состоянии);

в)   шесть кассет магнитофонов с ферромагнитной
лентой. Часть магнитофонной ленты, по-видимому, в
результате преднамеренного взрыва сгорела. В хоро-­
шем, полностью сохранившемся и пригодном для вос­-
произведения состоянии  оказалось  около 250 метров
ленты  (примерно   на   1,5 часа   воспроизведения). На
двух кассетах (подающих)   сохранилась   магнитофон­-
ная лента без записи.

Все блоки радиоаппаратуры имели условные ин­дексы «МР» («Military Procurements») с соответст­вующими условными номерами. Эти индексы указы­вают, что эта аппаратура являлась собственностью Во­енного министерства США и является в США особо секретной. Не имеется индексов фирмы или дру­гого учреждения, изготовивших аппаратуру в целом. Однако на комплектующих изделиях, узлах и отдель­ных блоках имеются многочисленные фирменные над­писи таких американских фирм, как «Хаггинс Лабс» в городе Менло Парк, Калифорния, «Хьюлетт-Паккард», «Дженерал электрик», Райтсон, Сильвания, «Транско продактс», Калифорния, «Микро Лаб» и многие другие.

Конструктивное выполнение и состав аппаратуры таковы, что они свидетельствуют о специальной под­готовке ее к полету 1 мая 1960 года,

107


Антенное  устройство

Антенны рассматриваемой аппаратуры являются широкодиапазонными приемными антеннами, рабо­тающими в различных участках (поддиапазонах) весь­ма широкого диапазона радиоволн. В каждом под­диапазоне имелось по две антенны одного типа. Все антенны были неподвижными и были установлены в нижней части фюзеляжа самолета «Локхид У-2», они покрывались радиопрозрачными обтекателями. Неко­торые из радиопрозрачных окон обтекателей были выполнены на съемных люках. Антенны 3-сантиметро­вого диапазона волн — параболического типа. Они обеспечивали вместе с волноводными трактами прием сигналов разведываемых радиотехнических станций в диапазоне волн 2,3—4,0 см.

Антенны сантиметрового и дециметрового участка диапазона волн МР-11719 имели широкополосные симметричные треугольной формы вибраторы, нахо­дящиеся над металлическим зеркалом. Диапазон волн, которые могли приниматься подобной антенной, мог простираться примерно от 6 до 20 см со стороны ниж­них частот этот диапазон ограничивался упоминав­шимся ранее фильтром верхних частот на волне 15 см (2000 МГЦ).

Антенны дециметрового диапазона волн являются антеннами плоскоспирального типа и могут обеспечи­вать прием в весьма широком диапазоне радиоволн, который, однако, ограничивался высокочастотным фильтром и составлял 30—100 см. Хорошо известно, что плоскоспиральные антенны рекомендуются в США в качестве широкодиапазонных антенн с пониженным аэродинамическим сопротивлением для применения в самолетных средствах радиоразведки и радиопротиво­действия (см. журнал «Aviation Week» от 14. VII. 1958 года).

Наличие в каждом поддиапазоне двух идентичных антенн показывает, что они могли обеспечить опреде­ление направления на разведываемые радиотехниче­ские средства.

Таким образом, рассмотренные антенны являются типичными антеннами радиоразведывательной аппара­туры, обладают необходимой для этого широкодиапа-

108


зонностью и обеспечивают возможность определения района дислокации разведываемых радиотехнических средств.

Радиоприемные  устройства

Экспертизе подвергался ряд приемных блоков. На­личие этих блоков вместе с антенными устройствами, фильтрами и регистрирующими устройствами с запи­санными сигналами позволило восстановить назначе­ние и блочную схему разведывательной аппаратуры самолета «Локхид У-2».

Сейчас мы охарактеризуем в качестве примера не­которые устройства (блоки).

Разведывательный  приемник

3 - сантиметрового  диапазона   волн

МР- 1 1504

Блок МР-11504 служит для усиления по высокой частоте, детектирования и предварительного усиления по видеочастоте принятых сигналов разведываемых радиолокационных станций 3-сантиметрового диапа­зона волн. Предварительное усиление по видеочастоте осуществляется с помощью видеоусилителя типа МР-11471.

В качестве усилителя высокой частоты приме­няются две лампы «бегущей волны» НА 20ST (фирмы «Хаггинс Лабс»), предназначенные для усиления В. Ч. в диапазоне 8000—12400 МГЦ (3,75—2,43 см). Основ­ное усиление сигналов по видеочастоте перед записью их на магнитофон осуществлялось с помощью видео­усилителя МР-10641. С помощью двухканального при­емника обеспечивалось определение направления на разведываемую радиолокационную станцию. Кроме того, этот приемник позволял определять наличие ра­ботающих радиолокационных станций в данном диапа­зоне, характеристики их сигналов и др.

Разведывательный приемник метрового  диапазона  волн  МР-11048

Приемник МР-11048 работал в диапазоне волн 6—2,07 м (50—145 МГЦ). Он являлся автоматическим разведывательным приемником с тройным преобразо-

109


ванием частоты. Частоты гетеродинов приемника были стабилизированы кварцами, что позволяло точно опре­делять значение несущей частоты принимаемого сиг­нала от разведываемых РЛС и характеристики этих сигналов.

Перестройка приемника по диапазону (поиск по частоте) производилась непрерывно и автоматически.

Подобная схема построения является типичной схе­мой построения автоматического разведывательного приемника.

Регистрирующее  устройство — магнитофон

В качестве регистрирующих устройств аппаратуры радиотехнической разведки, имевшейся на борту само­лета «Локхид У-2», применялись магнитофоны. Один из них носил индекс МР-12570 (серийный № 769). Дру­гой магнитофон оказался в сильно разрушенном со­стоянии, и надпись с индексом была уничтожена. Судя по числу кассет (6), на борту самолета имелось не ме­нее трех магнитофонов.

На кассетах нанесены шкалы, проградуированные в часах. Кассеты рассчитаны на 8 часов непрерывной работы магнитофона. Привод магнитофона осуще­ствлялся с помощью мотора 41 А125 (фирмы «Глоб Инд.», город Дайтон, штат Огайо).

Для обеспечения работы на больших высотах в ус­ловиях низких температур магнитофон имел подогре­ватель, состоящий из 4 пластин (по 2 на каждую съемную крышку).

Магнитофонная лента имела ширину 6,2 мм и тол­щину около 20 микрон. Запись на ленту производилась по трем дорожкам.

При анализе магнитной записи установлено, что на средней дорожке записано синусоидальное напря­жение с двумя различными частотами, временная по­следовательность которых составляет около 30 секунд. Частоты оказались равными 900 гц и 2700 гц. Подоб­ная запись используется как масштаб времени, кото­рый позволяет привязать произведенную запись сиг­налов к месту положения самолета в момент их фиксации и производит определение характеристик записанных сигналов, то есть их декодирование. На

110


крайних дорожках были записаны импульсные сиг­налы. Анализ этих сигналов показал, что они принад­лежат советским радиолокационным станциям зенит­ной артиллерии и радиолокационным станциям дальне­го обнаружения и наведения истребительной авиации.

На пленке были зафиксированы сигналы несколь­ких типов советских радиолокационных станций. За­писанные сигналы позволяли определить: наличие радиотехнических станций того или иного диапазона радиоволн в системе радиолокационного обеспечения ПВО СССР, насыщенность РЛС того или иного типа в определенных районах Советского Союза, характер работы РЛС (поиск, сопровождение и т. п.), характе­ристики сигналов и режимы работы разведываемых радиотехнических средств (например, частот повторе­ний импульсов, времени облучения самолета и т. п.), рабочие частоты, районы дислокации отдельных РЛС в общей системе и т. п.

Все вышеизложенное позволило экспертизе сде­лать следующие выводы:

1. Подвергнутая   экспертизе  радиотехническая ап­-
паратура является системой самолетных радиоразве­-
дывательных    станций,   предназначенной   для   сбора
сведений   о   построении    системы    радиотехнического
обеспечения ПВО Советского  Союза и отдельных го­-
родов, крупных  промышленных  и   административных
центров нашей страны, а также данных об отдельных
радиотехнических станциях, входящих в эту систему.

2.      Эти сведения фиксировались на ферромагнитную
ленту магнитофонов, на которой   оказались   записан­-
ными сигналы   наземных   радиолокационных станций
системы радиолокационного  обеспечения ПВО Совет­-
ского Союза.

Председательствующий: Имеют ли участники про­цесса вопросы к эксперту? Вопросов нет. Подсудимый Пауэрс, есть ли у Вас вопросы к эксперту или замеча­ния по экспертизе?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Прошу эксперта Андреева представить заключение экспертизы в письменном виде. Объявляется перерыв до 16 часов 30 минут.

Заседание закончилось в 14 часов.

111


Заседание 18 августа (вечернее)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Судебное заседание продолжается. Эксперта Вороши­лова прошу подойти к суду. Ваша фамилия?

Эксперт Ворошилов: Ворошилов.

Председательствующий: Ваше имя и отчество?

Ворошилов: Константин Васильевич.

Председательствующий: Звание?

Ворошилов: Инженер-подполковник.

Председательствующий:  Имеете ученую степень?

Ворошилов: Не имею.

Председательствующий: Прошу изложить суду за­ключение экспертизы.

Ворошилов: В ходе следствия по делу Пауэрса мне и старшему инженеру инженер-майору Глебову было поручено провести экспертизу огнестрельного оружия и некоторых других предметов, являющихся снаряже­нием подсудимого Пауэрса.

Для исследования нам были предоставлены: писто­лет, двести пять патронов в различных упаковках, одна картонная коробка с 5 ампулами и одна жестяная ко­робка, имеющая крышки с двух сторон.

Перед экспертизой были поставлены следующие во­просы: установить, к какой системе, модели и образцу относится указанное выше огнестрельное оружие, в ка­кой стране оно изготовлено и каково его назначение. Исправно ли данное оружие и пригодно ли оно к стрельбе? Предназначены ли указанные выше патроны для стрельбы из данного оружия и пригодны ли они

112


для этой цели? Что представляют собой указанные выше ампулы и цилиндрическая коробка, каково их назначение и в какой стране они изготовлены?

В результате проведенной экспертизы установлено, что представленный на экспертизу пистолет является бесшумным, полуавтоматическим, малокалиберным, серийного образца, с заводским номером 120046; но­мер надульника 31. Калибр пистолета 0,22 дюйма (5,6 миллиметра). Пистолет самозаряжающийся; пере­зарядка производится автоматически, а огонь ведется одиночными выстрелами. Пробивная способность пуль от 2 до 4,5 сосновых досок, толщиною 25 миллиметров каждая, на дистанции 10 метров. Дальность и мет­кость огня такая же, как и у обычного пистолета. Пи­тание пистолета патронами производится из отъемного однорядного магазина на десять патронов. Вес писто­лета со снаряженным магазином — 1,3 килограмма.

Данный пистолет относится к новейшему типу бес­шумного личного оружия. Эта модель пистолета ха­рактеризуется тем, что снижение звука выстрела в ней достигается не только глушителем, но и специальной конструкцией ствола. Звук выстрела из данного писто­лета в несколько раз меньше, чем звук выстрела из обычного пистолета. Имеющиеся на пистолете клейма и надписи на английском языке свидетельствуют о том, что данный пистолет сделан в США компанией «Хай стандард», находящейся в Нью-Хэйвен в штате Кон­нектикут, и что фирма, изготавливающая эти писто­леты, подала заявку на патент.

По баллистической, технической и конструктивной характеристикам этот пистолет не относится ни к спор­тивному оружию, ни к охотничьему оружию, ни к обыч­ному оружию войскового назначения, ни к личному оружию для командного состава вооруженных сил. Этот пистолет предназначен для бесшумной стрельбы по людям при нападении и защите. Пистолет вполне исправен и пригоден для стрельбы. Вот что представ­ляет собой пистолет.

ИЗ

Патроны, представленные на экспертизу, имеют ши­рокое применение в США и предназначаются для стрельбы из винтовок, револьверов, полуавтоматиче­ских пистолетов и могут быть использованы для стрельбы из бесшумного пистолета калибра 0,22 дюйма.

Заказ   1946


На трех картонных коробках для патронов имеются фирменные надписи на английском языке, из которых видно, что эти патроны изготовлены в США акционер­ной компанией по производству оружия «Ремингтон» (концерн «Дюпон»).

Патроны находятся в хорошем состоянии и при­годны для стрельбы.

Вышеупомянутые ампулы представляют собой за­жигательные средства, состоящие из оболочки, горю­чего состава и воспламенительного устройства тероч­ного типа. На наружной поверхности оболочки напи­сана на английском языке краткая инструкция о поль­зовании ампулами. Такие ампулы изготавливаются для специального применения, когда необходимо срав­нительно длительное время воздействия пламени на поджигаемый объект.

Цилиндрическая коробка из жести, имеющая крышки с двух концов, представляет собой комбиниро­ванный сигнал дневного и ночного действия с терочным воспламенителем. Коробка заполнена пиротехническим составом: с одного конца — цветным составом, обра­зующим при горении дым, очевидно оранжевого цвета, хорошо видимый на значительном расстоянии днем; с другого конца — составом цветного огня, по всей ве­роятности красного цвета, хорошо видимого на значи­тельном расстоянии ночью.

Дымовые сигналы и сигналы цветного огня приме­няются в военном деле и в гражданских условиях в воз­духе, на воде и на суше для подачи сигналов, команд и для связи. На наружной поверхности коробки сиг­нала имеются надписи, в которых изложена инструк­ция о пользовании сигналом; указана фабричная марка сигнала (13, модель 0); сигнал изготовлен в США акционерной компанией «Авиационное оборудование», находящейся в городе Электон штата Мэриленд.

Председательствующий: Имеют ли участники су­дебного процесса вопросы к эксперту Ворошилову?

Руденко: Не имею.

Гринев: Не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы вопросы к эксперту Ворошилову?

Пауэрс: Я не имею вопросов, но хотел бы дать разъяснения.

114


Председательствующий: Пожалуйста.

Пауэрс: Можно мне рассмотреть один из этих пред­метов, о которых говорилось,— ампулу?

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъ­явите. Какую именно?

Пауэрс: Маленькую. (Секретарь суда предъявляет подсудимому ампулу.)

Переводчик: Подсудимый просит разрешения, чтобы переводчик прочел инструкцию на оболочке.

Председательствующий: Пожалуйста,   прочитайте.

Переводчик (читает): «Зажигательная ампула М-2, горючая. Для зажигания пробейте красную крышку обо­лочки ручкой, вытяните проволоку изнутри, не дотра­гиваясь пальцем до красной области. Пользуйтесь тон­ким куском сухого дерева, как показано на рисунке». И здесь же рисунок, показывающий костер. Подсуди­мый Пауэрс утверждает, что это вещество служит для зажигания костров, из сырого дерева в частности.

Пауэрс: Что касается пистолета, то он был мне вру­чен для охоты, и именно с этой целью я его и брал. К сожалению, никто, кроме меня, не знает, что я не мог бы убить человека, и даже для спасения своей собственной жизни я бы этого не сделал.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вы же знаете, что на высоте 68 тысяч футов охотиться очень трудно.

Пауэрс: Я понимаю. Это должно было применяться мною только в случае вынужденной посадки.

Председательствующий: Эксперт Ворошилов, за­ключение экспертизы в письменном виде представьте

суду.

Эксперт Бурмистров-Зуев, прошу подойти к суду. Ваша фамилия?

Эксперт Бурмистров-Зуев: Бурмистров-Зуев Нико­лай Михайлович.

Председательствующий: Звание?

Бурмистров-Зуев: Инженер-подполковник.

Председательствующий: Ученую степень имеете?

Бурмистров-Зуев: Не имею.

Председательствующий: Прошу изложить суду за­ключение экспертизы.

Бурмистров-Зуев: Офицерам Советской Армии ин­женер-подполковнику Бурмистрову-Зуеву Н. М., под-

8*                                           И5


полковнику Ефанову В. П., инженер-подполковнику Лепщикову К. А. и инженер-капитану Шушко Л. А. было поручено следствием произвести техническую экспертизу специального подрывного устройства — блока подрыва, обнаруженного 1 мая 1960 года в об­ломках самолета «Локхид У-2», сбитого в районе го­рода Свердловска.

Перед экспертами были поставлены следующие вопросы:

Каково устройство блока подрыва? Каков способ управления этим блоком? Каким взрывчатым вещест­вом снаряжен блок подрыва и какова способность его к разрушениям? Каково назначение блока подрыва?

В результате технической экспертизы мы устано­вили:

1. Устройство блока подрыва. Блок под­рыва изготовлен фирмой «Бекман — Уитлей» (модель 175-10А) и был размещен вблизи кабины летчика. Блок состоит из корпуса с взрывчатым веществом и с крышкой, а также из устройства обеспечения взрыва, имеющего предохранительный механизм, электродето­наторы, микровыключатели и электропровода, кото­рые соединяют блок с элементами системы управле­ния.

Корпус блока подрыва представляет собой метал­лический цилиндр, разделенный на две части перего­родкой. В нижней части располагается взрывчатое ве­щество, а в верхней — устройство для взрыва.

В устройстве для взрыва размещается также пред­охранительный механизм, который состоит из поворот­ного электромагнита с валиком и предохранительной чеки. В валике имеется отверстие для предохранитель­ной чеки, в него же запрессованы две переходные де-тонаторные шашки. Еще две переходные детонатор-ные шашки запрессованы в перегородке корпуса блока. При срабатывании блока подрыва электроде­тонаторы и детонаторные шашки валика и перего­родки составляют единую детонационную сеть для передачи детонации от электродетонаторов к взрывча­тому веществу. Взрыв происходит после поворота ва­лика электромагнита в рабочее положение и замыка­ния при этом микровыключателями электроцепи пи­тания электродетонаторов.

116


Когда блок подрыва стоит на предохранителе, то есть когда стоит предохранительная чека, взрыва не происходит, ибо чека исключает возможность поворота валика электромагнитами в рабочее положение, а стало быть, и питание цепи электродетонаторов.

2. Способ управления блоком под­рыва. Блок подрыва имеет управление из кабины летчика. В кабине летчика на электрощитке питания переменным током автопилота, авиагоризонта и дру­гих потребителей электроэнергии имеется надпись «взрыв», под которой, как следует предполагать, был установлен специальный выключатель для дистан­ционного управления.

Элементы схемы дистанционного управления не найдены. По указанной причине восстановить точную схему дистанционного управления блоком не пред­ставляется возможным. Однако исходя из конструк­тивной схемы блока подрыва могут быть следующие варианты дистанционного управления:

электросхема управления с временным механиз­мом,

электросхема управления без временного меха­низма.

Оба варианта схемы управления блоком предус­матривают обязательное снятие с механического пред­охранителя, то есть извлечение предохранительной чеки из устройства для взрыва.

Предохранительная чека может механически свя­зываться с какой-либо частью самолета, отделяю­щейся при покидании самолета летчиком (например, с катапультным сиденьем).

При необходимости взрыва самолета на земле чека может быть извлечена из блока вручную.

При первом варианте электросхемы управления — с временным механизмом — взрыв блока может быть осуществлен при включении включателя «взрыв».

Время замедления взрыва установить не предста­вилось возможным, так как временной механизм в обломках самолета не найден.

При втором варианте электросхемы управления, без временного механизма взрыв может происходить мгновенно, без вмешательства летчика, сразу после извлечения предохранительной чеки и замыкания

117


блокировочных контактов, устанавливаемых на отде­ляемых частях самолета (например, на катапультном сиденье).

3. Взрывчатое вещество блока под­рыва и способность его к разрушениям. Экспертизой установлено, что взрывчатое вещество разрывного заряда блока подрыва составляет по весу около 1,4 килограмма.

Согласно данным лабораторных исследований, проведенных в процессе экспертизы, взрывчатое ве­щество разрывного заряда является гексогеном, кото­рый применяется в армии США для изготовления под­рывных зарядов и американских смесевых взрывчатых веществ.

Разрушительную мощь заряда можно оценить срав­нением веса гексогена с весом такого же взрывчатого вещества, применяемого в американских авиационных реактивных снарядах ударного действия.

Более точно разрушительное действие разрывного заряда можно оценить по избыточному давлению во фронте ударной волны, образующейся при взрыве.

В результате экспертизы установлено, что 1,4 ки­лограмма взрывчатого вещества может дать следую­щие разрушения:

на расстоянии от заряда до 2,4 метра — полное разрушение самолета, приборов и оборудования;

на расстоянии до 3,2 метра — разрушение силовых элементов самолета, приборов и оборудования, нару­шение общей прочности;

на расстоянии до 4,7 метра — разрушение обшивки самолета, нарушение местной прочности.

Таким образом, разрушительная сила применен­ного взрывчатого вещества в количестве 1,4 кило­грамма обеспечивает при взрыве полное разрушение самолета и уничтожение приборов и оборудования.

4. Назначение блока подрыва. Блок под­рыва исходя из его конструктивных данных и из веса извлеченного взрывчатого вещества предназначался для ликвидации самолета в случае необходимости как. в воздухе, так и в наземных условиях — при вынуж­денной посадке.

Характерным является то обстоятельство, что исто­рия авиации не знает установки подобных подрывных

118


устройств ни на гражданских, ни на военных самоле­тах-бомбардировщиках различных государств.

На самолетах ВВС различных стран обычно уста­навливаются подрывные устройства малой мощности, действие которых рассчитывается на уничтожение специальной самолетной аппаратуры, например кодо­вых устройств в системе опознавания, или на уничто­жение важных блоков других радиотехнических или иных устройств. Примером этого может служить взрывное устройство, размещаемое в магнитофоне на самолете «У-2». Подрывное устройство на самолете «У-2», блок подрыва,— особое устройство, оно пред­назначено для ликвидации в необходимых случаях всего самолета.

Председательствующий: Есть ли вопросы к экс­перту? Нет вопросов. Подсудимый Пауэрс?

Пауэрс: Нет вопросов.

Председательствующий: Эксперт Бурмистров-Зуев, заключение экспертизы прошу представить суду в письменном виде.

Эксперт Прозоровский, прошу подойти к суду. (Прозоровский подходит к суду.)

Ваша фамилия, имя, отчество?

Эксперт Прозоровский: Прозоровский Виктор Ильич.

Председательствующий: Ваше ученое звание?

Прозоровский: Заслуженный деятель науки РСФСР, доктор медицинских наук, профессор су­дебной медицины.

Председательствующий: Прошу Вас изложить суду заключение экспертизы.

Прозоровский: Постановлением следственного от­дела Комитета государственной безопасности при Со­вете Министров СССР от 6 мая 1960 года по уголов­ному делу обвиняемого Пауэрса Френсиса Гарри была создана судебно-медицинская комиссия в составе: председателя — директора Научно-исследовательского института судебной медицины Министерства здраво­охранения СССР, заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора медицинских наук профессора Про­зоровского и членов — заместителя директора по на­учной части того же института кандидата медицин­ских наук Левченкова, заведующего судебно-химиче-

119


ским отделом указанного института кандидата фарма­цевтических наук Рубцова.

В распоряжение этой комиссии были предоставлены обнаруженные в районе падения самолета, пилотируе­мого Пауэрсом, различные медикаменты, как, напри­мер, таблетки окситетрациклина, раствор морфина, таблетки под названием АПЦ, перевязочные мате­риалы (марлевые бинты, индивидуальный пакет, по­лоски липкого пластыря, марлевые салфетки, пропи­танные вазелином), а также предметы бытового на­значения (например, брикет сухого спирта) и предмет специального назначения в виде булавки из белого металла.

На разрешение судебно-медицинской экспертной комиссии были поставлены следующие вопросы:

1.   Определить,   каково   назначение и  применение
представленных для исследования предметов и соот­-
ветствует  ли   их содержимое   надписям   на упаковке
этих предметов?

2.  Не имеются ли в указанных предметах ядовитые
вещества и возбудители болезнетворных микробов?

В результате химических, токсикологических и микробиологических исследований экспертная комис­сия установила, что медикаменты, перевязочные мате­риалы и предметы бытового назначения соответст­вуют имеющимся на них обозначениям и не содержат каких-либо посторонних ядовитых веществ, а также болезнетворных микробов.

При исследовании булавки установлено следую­щее. Она имеет вид обычной булавки — прямая, из белого металла, с головкой и заостренным концом. Дли­на ее — 27 мм, диаметр — 1 мм. Булавка имеет слож­ное строение: внутри нее по всей длине, за исключе­нием концевой заостренной части, имеется канал. В канал вставлена игла; при сильном потягивании за головку булавки игла извлекается. На заостренном конце иглы имеются косо идущие глубокие бороздки, сплошь покрытые слоем липкой густой буроватой массы.

Извлеченной из булавки иглой был произведен укол под кожу подопытной собаке в область верхней трети левого бедра. Через одну минуту после укола со­бака повалилась на бок, при этом отмечалось резкое

120


ослабление дыхательных движений грудной клетки, появилась синюшность языка, видимых слизистых обо­лочек, и через полторы минуты после укола дыхание прекратилось. Через три минуты после укола у собаки угасла сердечная деятельность и наступила смерть.

Та же игла вводилась под кожу белой мыши. Через двадцать секунд после укола наступила смерть от паралича дыхания.

После этого остатки яда с иглы были смыты ди­стиллированной водой; полученный раствор был ис­пользован для установления смертельной дозы. При этом оказалось, что смертельной дозой для кроликов при внутривенном введении является пять гамм на один килограмм веса; для белых мышей — десять гамм на килограмм веса. Как известно, гамма рав­няется одной тысячной миллиграмма.

Таким образом, в результате исследования было установлено, что на игле, находящейся в булавке, со­держится вещество, которое, судя по характеру его воздействия на животных, по его токсическим дозам и физическим свойствам, может быть отнесено к группе кураре — наиболее сильно и быстро действующего из всех известных ядов.

Учитывая очень высокую токсичность и характер действия яда на животных, а также относительно большое количество его на игле, можно считать, что при уколе человека этой иглой у него так же быстро, как и у животных, наступит отравление и смерть.

Председательствующий: Есть ли вопросы к эксперту Прозоровскому?

Руденко: Нет.

Гринев: Не имею.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, у Вас есть вопросы к эксперту Прозоровскому?

Пауэрс: Вопросов нет.

Председательствующий: Прошу Вас, эксперт Про­зоровский, заключение представить суду в письмен­ном виде. Садитесь, пожалуйста.

Председательствующий: Суд, совещаясь на месте, определил: допросить также в качестве эксперта пол­ковника Жданова. Прошу эксперта Жданова подойти к суду. Ваша фамилия?

Эксперт Жданов: Жданов.

121


Председательствующий: Имя и отчество?

Жданов: Иван Иванович.

Председательствующий: Ваше звание?

Жданов: Полковник.

Председательствующий: Ученую степень имеете?

Жданов: Нет.

Председательствующий: Определением суда Вы вызваны в суд в качестве эксперта. Суд разъясняет Вам Ваши права, которые Вы имеете в судебном засе­дании. Вы имеете право задавать вопросы подсуди­мому в пределах, необходимых для того, чтобы дать заключение, ознакомиться с материалами дела. Вам понятны эти права?

Жданов: Понятны.

Председательствующий: Суд предупреждает Вас, что Вы должны давать заключения в строгом соот­ветствии с материалами дела и данными тех специаль­ных знаний, которыми Вы владеете. За заведомо лож­ное заключение Вы несете ответственность по статье 95 Уголовного Кодекса РСФСР. Прошу дать суду со­ответствующую подписку. Подойдите к секретарю.

(Жданов подходит к секретарю и дает подписку.)

Эксперт Жданов, Вы принимали участие в экспер­тизе на предварительном следствии. Прошу изложить суду заключение экспертизы.

Жданов: Экспертная комиссия в составе председа­теля генерал-майора авиации Воронова Н. В. и чле­нов: генерал-майора авиации Лавского В. М., полков­ника Крюкова Б. Г., полковника Серговского Ю. В., подполковника Андрианова С. М. и меня — полковника Жданова И. И.— в соответствии с постановлением сле­дователя от 4 мая 1960 года изучила карты, фото­пленки и другие материалы, обнаруженные среди остатков самолета, сбитого в районе города Сверд­ловска.

Всестороннее и детальное изучение указанных ма­териалов позволило экспертам прийти к выводу о том, что полет американского летчика на самолете «Лок-хид У-2» 1 мая 1960 года являлся преднамеренным, заранее подготовленным и производился с разведы­вательными целями.

Об этом свидетельствует обнаруженная в обломках самолета специально подготовленная карта с заплани-

122


 


рованным и проложенным маршрутом полета из рай­она Пакистана (аэродром Пешавар) в северо-запад­ном направлении через Таджикскую, Узбекскую, Ка­захскую республики, Южный Урал до Свердловска с поворотом на Киров, затем в район Белого моря, с пе­ресечением восточной части Кольского полуострова и уходом вдоль его северного побережья на территорию Норвегии.

Общая протяженность маршрута составляет около 6500 километров.

Анализ полетной карты показал, что самолет от аэродрома Пешавар до района Свердловска следовал по заданному маршруту со средней путевой скоростью около 750 километров в час. Это подтверждается за­снятыми на пленку участками местности и отметками курса и действительного места самолета с указанием времени, сделанными на полетной карте от руки крас­ным и черным карандашами.

На карте имеются заранее сделанные отметки на включение и выключение определенных агрегатов и аппаратуры на самолете во время полета над террито­рией Советского Союза, причем отмечены участки мар­шрута, где должно быть повышено внимание лет­чика.

Исследованные и изученные экспертной комиссией документальные данные дают основание сделать вы­вод, что сбитый 1 мая 1960 года американский самолет в районе города Свердловска является специально подготовленным воздушным разведчиком, имевшим за­дачу пересечь всю территорию Советского Союза от района Памира до Кольского полуострова в целях разведки военных и промышленных объектов, важных районов Советского Союза с помощью их фотографи­рования. Рассмотрение проявленной аэрофотопленки и привязка снимков, отпечатанных с нее, дали возмож­ность установить, что сфотографированная с помощью длиннофокусного фотоаппарата с самолета местность является территорией Советского Союза. Произведено фотографирование большей части маршрута от района западнее Ташкента до Свердловска, и, в частности, за­сняты аэродромы и некоторые другие объекты, сведе­ния о которых составляют государственную и военную тайну Советского Союза.

123


Председательствующий: Есть ли вопросы к экс­перту Жданову?

Руденко: Нет.

Гринев: Нет.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, есть ли у Вас вопросы к эксперту Жданову или замечания по экспертизе?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Эксперт Жданов, заключе­ние экспертизы представьте суду в письменном виде.

Заседание закончилось в 17 часов 40 минут. Объявляется перерыв до 10 часов утра 19 августа.


Заседание 19 августа

Комендант суда: Прошу встать, суд идет.

Председательствующий: Садитесь, пожалуйста. Желают ли участники судебного процесса сделать какие-либо дополнения к судебному следствию или возбудить какие-либо ходатайства?

Руденко: Обвинение не имеет дополнений и хода­тайств к судебному следствию.

Гринев: Я также не имею ни дополнений, ни хода­тайств.

Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, имеете ли Вы что-либо дополнить к судебному след­ствию?

Пауэрс: Нет, не имею.

Председательствующий: Имеются .ли у Вас хода­тайства в связи с судебным следствием?

Пауэрс: Нет.

Председательствующий: Судебное следствие объ­является законченным. Суд приступает к заслушива­нию речей участников судебного процесса. Слово для обвинительной речи предоставляется Генеральному прокурору Советского Союза действительному государ­ственному советнику юстиции Руденко.


ОБВИНИТЕЛЬНАЯ    РЕЧЬ

ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР

Р. А. РУДЕНКО

Товарищи судьи!

Я приступаю к обвинительной речи на данном су­дебном процессе с полным сознанием его огромного значения.

125


Настоящий судебный процесс над американским летчиком-шпионом Пауэрсом разоблачает преступле­ния, совершенные не только лично подсудимым Пауэр-сом, но и до конца вскрывает преступные агрессивные действия правящих кругов США — истинных вдохно­вителей и организаторов чудовищных преступлений, направленных против мира и безопасности народов.

На этом процессе еще раз доказано, что реакцион­ные силы США в борьбе против сил мира не брезгуют никакими средствами, преступно попирая элементар­ные нормы международного права, нарушая нацио­нальный суверенитет других государств, чтобы прово­дить обанкротившуюся «политику балансирования на

грани войны».

Но народы мира хорошо помнят ужасы второй ми­ровой войны. Советский народ принял на себя основ­ную тяжесть гитлеровской агрессии: на полях битв, невиданных по своим масштабам и ожесточению, стойко и мужественно защищал и защитил честь, сво­боду и независимость своей Родины и спас свободолю­бивые народы от страшной опасности фашистского порабощения. За этой борьбой советского народа и его Вооруженных Сил с восхищением следил мир, ее никогда не забудет история.

Мы навсегда запомнили города и села, стертые с лица земли, слезы жен, детей, матерей, невиданные страдания миллионов и десятков миллионов людей, ставших жертвами фашистского варварства. Мы за­помнили все это для того, чтобы никогда не допустить повторения ужасов мировой войны! И твердая реши­мость советского народа, Советского правительства и его главы Н. С. Хрущева предотвратить угрозу новой войны выражает волю всего прогрессивного человече­ства, всех простых людей земного шара.

Миролюбивые народы всех стран с чувством глубо­кого удовлетворения и неослабным вниманием следят за мероприятиями Советского правительства по раз­рядке международной напряженности и предотвраще­нию угрозы новой войны, созданию, условий для мир­ного сосуществования государств с различным со­циальным строем.

Советский Союз, неуклонно отстаивая дело мира, внес в Организацию Объединенных Наций план все-

126


общего и полного разоружения, включающий уничто­жение всех средств ведения ракетно-ядерной войны. Последовательно проводя миролюбивую политику, Со­ветское правительство в одностороннем порядке сокра­тило на одну треть Вооруженные Силы Советского Союза.

В Советской стране успешно осуществляется вели­кий семилетний план мирного строительства. Совет­ские люди, строящие коммунистическое общество, за­няты мирным созидательным трудом и ненавидят войну.

Совершенно иную политику проводят правящие круги Соединенных Штатов Америки. Эти реакцион­ные, агрессивные круги разместили свои военные базы на территории многих стран — участниц НАТО, по­стоянно держат в воздухе самолеты с грузом атомных и водородных бомб, заявляют о своем намерении возобновить подземные испытания ядерного оружия, вступили в сговор с реваншистским правительством Аденауэра о вооружении бундесвера ядерным ору­жием, упорно противодействуют мероприятиям по все­общему разоружению и уничтожению ракетно-ядер­ного оружия.

Стремясь к сохранению «политики балансирования на грани войны», руководящие круги США становятся на путь опасных провокаций.

Именно такой опасной провокацией явился разбой­ничий, агрессивный рейд подсудимого Пауэрса 1 мая 1960 года.

Товарищи судьи!

Когда глава Советского правительства с трибуны сессии Верховного Совета СССР сообщил об агрес­сивном вторжении американского военного самолета «Локхид У-2» в воздушное пространство СССР, весь мир был потрясен вероломством руководящих государ­ственных деятелей США.

Народы мира заклеймили позором эти провока­ционные, коварные действия американских правящих кругов.

Общеизвестно, что, после того как было сообщено об агрессивном вторжении самолета «У-2» в пределы СССР, последовала целая серия лживых, циничных и противоречивых заявлений и утверждений руководя-

127


9

щих государственных деятелей США. Они пытались вначале выдвинуть различные «маскировочные» и «прикрывающие» версии для того, чтобы скрыть перед миром свои истинные цели и уйти от ответственности.

Будучи перед всем миром разоблачены в своих преднамеренных агрессивных действиях, президент США Эйзенхауэр, вице-президент Никсон и государ­ственный секретарь США Гертер выступили с беспре­цедентными в истории международных отношений офи­циальными заявлениями о том, что нарушение сувере­нитета СССР и агрессивные шпионские полеты американских самолетов над советской территорией осуществлялись по прямому указанию правительства и самого президента США и являются рассчитанной го­сударственной политикой США.

Так была сорвана маска невинности, за которой правительство США тщетно пыталось скрыться от от­ветственности перед американским и мировым обще­ственным мнением.

Стремясь предотвратить срыв совещания в верхах, Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев 16 мая 1960 года, выступая на предварительном сове­щании глав правительств четырех держав в Париже, заявил, что Советский Союз, несмотря на провокацион­ные действия правительства США, считает возможным принять участие в этом совещании при условии, если правительство США осудит неслыханную провокацию, допущенную в отношении Советского Союза, принесет свои извинения и накажет виновных.

Президент Эйзенхауэр отклонил эти справедливые, законные требования Советского Союза. Этим самым правительство США продемонстрировало перед всем миром свое истинное намерение использовать провока­ционное вторжение самолета «У-2» в пределы Совет­ского Союза как повод для того, чтобы сорвать сове­щание в верхах, вновь ввергнуть мир в состояние «хо­лодной войны», обострить напряженность в междуна­родных отношениях и заморозить переговоры великих держав о разоружении.

Так было торпедировано правительством США со­вещание в верхах.

Это было настолько явным, что даже некоторые видные государственные деятели США вынуждены

128


были признать, что совещание в верхах было сорвано правительством США.

Я сошлюсь на известное уже выступление предсе­дателя сенатской комиссии по иностранным делам Фул-брайта о результатах расследования событий, привед­ших к срыву совещания на высоком уровне. Фулбрайт заявил:

«Совершенно ясно, что инцидент с самолетом «У-2» и наше отношение к нему были непосредственными причинами провала совещания. В этой связи совер­шенно неуместно доказывать, что Хрущев прибыл в Париж с утвержденной позицией предотвратить проведение совещания. Решающим фактором в оп­ределении этой позиции был инцидент с самолетом «У-2», который случился за две недели до совеща­ния».

Последующие события показали, какой опасный, агрессивный курс проводит правительство США, не прекращая провокационных действий против СССР, оставаясь верным своей «политике балансирования на грани войны».

Огромная волна возмущения прокатилась по всему миру, когда стало известно о новых коварных дей­ствиях руководящих деятелей США, пославших 1 июля 1960 года военный бомбардировщик-разведчик «РБ-47» в преступный провокационный полет в пределы Совет­ского Союза.

И это произошло, как известно, уже после того как президент США Эйзенхауэр в мае 1960 года дал заве­рение о прекращении шпионских полетов американских самолетов в пределы СССР. Товарищи судьи!

Настоящий судебный процесс привлек внимание миллионов людей на всем земном шаре.

129

Дело о разоблаченном американском летчике-шпионе Френсисе Гарри Пауэрсе вызвало столь острую и гневную реакцию советского народа и всех миролю­бивых людей потому, что разоблачение одного из аген­тов американской разведки, пойманного с поличным и сбитого во время агрессивного шпионского полета 1 мая 1960 года в районе Свердловска, явилось одновременно разоблачением реакционных правящих кругов Соединенных Штатов Америки, сделавших

Заказ 1946


государственную политику своей страны рассчитанной политикой вероломства, провокаций, шпионажа, «по­литикой балансирования на грани войны» во имя инте­ресов капиталистических монополий.

Эти реакционные империалистические круги, про­возгласившие «политику устрашения» и «политику с позиции силы» одним из высших политических принци­пов США, организовавшие преступное, агрессивное вторжение военного самолета в Советский Союз, во­очию показали, к каким представляющим непосред­ственную угрозу для мира и всего человечества пре­ступным методам прибегают они.

Преступные действия подсудимого Пауэрса по своему значению и по тем тяжелым последствиям, ко­торые они уже повлекли, а тем более могли повлечь, далеко выходят за рамки обычного уголовного пре­ступления.

В правильной оценке этих действий и в принятии всех возможных мер к предотвращению их в будущем заинтересован не только Советский Союз, против кото­рого были непосредственно направлены преступные посягательства, но и все человечество.

Конкретные обстоятельства этого дела, тщательно исследованные на предварительном следствии и в от­крытом судебном процессе, весь путь бандитского по­лета самолета Пауэрса над территорией СССР не мо­гут не привести каждого здравомыслящего человека, стремящегося к сохранению мира на земле, к выводам об агрессивных целях политики США, о попрании аме­риканской военщиной всех общепризнанных норм меж­дународного права, о преступном нарушении нацио­нального суверенитета других государств.

Вот почему, как мне представляется, задача суда по настоящему делу не может быть ограничена лишь установлением фактов, относящихся к действиям, непо­средственно вменяемым в вину подсудимому Пауэрсу и лично им совершенным. .Разумеется-,, как и во вся­ком уголовном деле; вы, товарищи судьи, в точном со­ответствии с законом, обязаны всесторонне, полно, и объективно оценить все имеющиеся. доказательства с целью установить истину и получить ответ на вопрос, состав какого преступления содержится в действиях подсудимого Пауэрса.

130


Но приговор по этому делу будет иметь значение не только для личной судьбы подсудимого Пауэрса.

Приговор суда, основанный на материалах предва­рительного и судебного следствия, еще раз убедительно разоблачит перед лицом всего мира преступную, агрес­сивную политику правящих кругов США.

Несомненно, что ваш приговор сыграет свою роль в борьбе сил мира против сил агрессии, борьбе, кото­рая все более ширится на всей нашей планете и от исхода которой зависит будущее человечества.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

Позвольте мне теперь перейти к изложению факти­ческих обстоятельств дела, к анализу многочисленных доказательств, в своей совокупности не только изобли­чающих подсудимого Пауэрса в совершенных им пре­ступлениях, но и разоблачающих организаторов и вдохновителей этих преступлений.

Преступные действия, совершенные подсудимым Пауэрсом, полностью установлены доказательствами, опровергнуть или поколебать которые невозможно.

Уже тот факт, что американский военный самолет-разведчик был сбит 1 мая 1960 года советскими ракет­ными войсками в районе Свердловска, и уже самое присутствие здесь, в Москве, на скамье подсудимых шпиона-летчика этого сбитого американского самолета Пауэрса — неопровержимые и убедительные доказа­тельства.

В настоящем деле предъявленное подсудимому об­винение является полностью обоснованным многочис­ленными и объективными доказательствами. Это понимает и сам подсудимый Пауэрс, поэтому он не пы­тается оспаривать свою вину в совершенных им пре-.ступлениях.

Товарищи судьи! Вам известны показания, данные Пауэрсом на предварительном и судебном следствии, когда, объясняя отметки, произведенные в маршрут­ных картах, он подробно рассказал о задачах, которые поставил перед ним командир шпионского подразде­ления «10—10» полковник военно-воздушных сил США Шелтон, указывая пункты, на которые он должен об­ратить особое внимание для того, чтобы добыть сведе-

9*                               131


10

ния о ракетных базах и других особо важных оборон­ных объектах Советского Союза.

Это подразделение, как установлено, базировалось на авиационной базе Инджирлик в Турции и именно в этом подразделении проходил свою шпионскую служ­бу подсудимый Пауэрс.

Разбойничий, агрессивный полет 1 мая 1960 года явился завершающим в шпионской карьере Пауэрса, начатой им еще в 1956 году, когда в столице Соединен­ных Штатов Америки Вашингтоне Пауэрс подписал секретный контракт с Центральным разведывательным управлением США и продался американской разведке за 2500 долларов в месяц. Пауэрсу было разъяснено, что в его обязанности будет входить совершение раз­ведывательных полетов вдоль границ Советского Сою­за, а также выполнение других специальных заданий. Именно с этого времени Пауэрс стал штатным летчи­ком-шпионом, готовым совершить любое преступление во имя интересов американской военщины, состоящей на службе монополистического капитала.

Вы помните, товарищи судьи, показания подсуди­мого Пауэрса, которые он дал на предварительном следствии и здесь в суде о подготовке к полетам на са­молетах «У-2» на секретном атомном полигоне Лос-Вегас в пустыне штата Невада и обучении управле­нию специальной разведывательной аппаратурой. Этой подготовкой руководили полковник Пери, возглавив­ший впоследствии подразделение «10—10», полковник Перкинс, майор Кордза, а полетам на шпионских само­летах «У-2» завербованных летчиков-шпионов обучали представители и летчики компании «Локхид», произво­дившей эти самолеты, а также военные летчики.

Вот наглядный пример преступного сговора круп­ной американской капиталистической компании, шпи-онско-разведывательного центра и военщины США.

Всем завербованным летчикам на время подготовки были даны с целью конспирации вымышленные фами­лии. Пауэрс значился под фамилией Палмер.

Осенью 1956 года личный состав шпионского под­разделения «10—10» был переброшен на американо-турецкую авиационную базу Инджирлик близ города Аданы в Турции, где было завершено формирование этого подразделения и где должна была разверты-

132


ваться его непосредственная шпионская деятельность. Отсюда Пауэрс и другие летчики подразделения «10—10» стали совершать систематические полеты с разведывательными целями вдоль границ Советского Союза с Турцией, Ираном и Афганистаном, а также в районе Черного моря, используя для этого специаль­ную разведывательную аппаратуру.

Пауэрс показал, что полковник Пери сообщил лет­чикам подразделения «10—10», что они будут также совершать полеты над территорией СССР.

Пауэрс показал далее, что с 1956 года производи­лось большое количество полетов вдоль границ Со­ветского Союза с разведывательными целями.

«Я считаю,— заявил Пауэрс,— что это была основная работа нашего подразделения. Ежегодно по нескольку раз я летал вдоль границ СССР с Турцией, Ираном и Афганистаном. В 1956—1957 го­дах три-четыре полета были совершены над Черным морем. В 1956 году я сделал один-два полета, в 1957 году таких полетов было 6—8, в 1958 — де­сять— пятнадцать, в 1959 — десять — пятнадцать и за четыре месяца 1960 года — один или два. Все эти полеты мною совершались вдоль южных границ Советского Союза. С такими же целями летали и другие летчики подразделения «10—10». Мы подни­мались с аэродрома Инджирлик и летели на Восток до города Ван, на берегу озера с тем же наимено­ванием. После этого брали курс на столицу Ирана — Тегеран и после пролета над Тегераном летели в восточном направлении южнее Каспий­ского моря. Затем я обычно пролетал южнее го­рода Мешхеда, пересекал ирано-афганскую границу и далее летел вдоль афгано-советской границы... Недалеко от восточной границы Пакистана делался поворот и по тому же маршруту возвращались на аэродром Инджирлик. Позднее мы стали делать поворот раньше, после углубления на территорию Афганистана примерно на 200 миль».

Таковы показания подсудимого Пауэрса о его шпионской деятельности до полета 1 мая 1960 года.

133

Будучи привлечен к следствию в качестве обвиняе­мого, Пауэрс признал, что, в соответствии с заключен-

Заказ 1946


ным им с Центральным разведывательным управле­нием США контрактом, он являлся летчиком специаль­ного авиационного подразделения, занимающегося сбором сведений о действующих на территории Совет­ского Союза радиостанциях и радиолокационных уста­новках, а также о местах расположения ракет.

В своих показаниях Пауэрс подробно рассказал о тех приемах, при помощи которых летчиков-шпионов приучали к возможности внезапно получить чрезвы­чайное шпионское задание, тренируя их для этого по так называемому специальному расписанию «полетов по тревоге».

Несомненно, что агрессивное вторжение в глубь тер­ритории Советского Союза 1 мая 1960 года планирова­лось американской разведкой задолго, так как еще в августе 1958 года Пауэрс получил задание перегнать один из самолетов «У-2» с базы Инджирлик на аэро­дром в Будё (Норвегия), тот самый аэродром, на кото­ром он должен был завершить свой полет 1 мая.

Направляясь туда, Пауэрс летел по маршруту Афины — Бриндизи (Италия) — Рим — Франкфурт-на-Майне — Ставангер (Норвегия) — Будё.

Здесь его ожидал новый командир подразделения «10—10» полковник Бирли, занимавший этот пост до 1959 года, с большой группой обслуживающего персона­ла. С аэродрома Будё летчики подразделения «10—10» совершили несколько полетов на самолетах «У-2».

Пауэрс сообщил, что с аэродрома Инджирлик он летал на американскую авиабазу в районе Висбадена (Западная Германия) и перегнал оттуда самолет «У-2» на базу ВВС США Платтсбург в штате Нью-Йорк.

Это лишний раз подтверждает, что американские шпионские самолеты «У-2» базировались на террито­рии Западной Германии и совершали оттуда полеты. Однако реваншистское правительство Аденауэра не сочло даже нужным, как это сделали другие государ­ства— участники НАТО, заявить по этому поводу про­тест правительству США. Больше того, канцлер Аде­науэр поспешил первым выразить свое одобрение преступным, агрессивным шпионским полетам самоле­тов «У-2». Конечно, иных заявлений от этого гитлеров­ского последователя и нельзя было ожидать.

Совершая шпионские полеты, Пауэрс и его хозяева

134


беззастенчиво нарушали суверенитет других стран. Самолеты «У-2» пролетали над различными странами, втянутыми Соединенными Штатами Америки в их экс­пансионистскую, агрессивную политику и предостав­ляющими свои воздушные базы для посадки и взлетов американских военных самолетов. С еще большей на­глостью Пауэрс и другие американские шпионы-лет­чики нарушали суверенитет нейтральных стран, в част­ности Афганистана, используя для этого свое техниче­ское превосходство.

Так развертывалась шпионская карьера Пауэрса до 27 апреля 1960 года, когда командир разведыва­тельного подразделения полковник Шелтон созвал совещание личного состава и приказал Пауэрсу, еще одному летчику и большой группе обслуживающего персонала в тот же день вылететь на авиационную базу Пешавар в Пакистане. Туда они прибыли на военном транспортном самолете, а самолет «У-2» был доставлен несколько позже.

Об этом дал подробные показания на предвари­тельном и судебном следствии подсудимый Пауэрс.

1 мая 1960 года ранним утром Пауэрса разбудили так же, как и много раз до этого, при тренировках по расписанию «полетов по тревоге». Однако на этот раз Пауэрсу было дано особое задание, к которому его готовили в течение нескольких лет. Это задание пред­усматривало совершение разведывательного полета над территорией Советского Союза для сбора важных сведений о военных и промышленных объектах. Мар­шрут полета пролегал от базы Пешавар в Пакистане, через территорию Афганистана, значительную часть территории СССР и завершался на базе Будё в Нор­вегии.

Позвольте мне обратиться непосредственно к по­казаниям Пауэрса.

Вот что показал он сам по поводу этого задания, полученного им от полковника Шелтона:

«Через несколько минут полковник принес карты и показал их мне. Он сообщил мне, что на картах нанесен маршрут моего полета. Это были маршрут­ные карты, обнаруженные впоследствии на моем самолете. Полковник мне сообщил, что располагает некоторыми сведениями по ряду аэродромов и

10*

135


если я желаю, то могу нанести их на свою карту. Я выразил желание это сделать и пометил некото­рые аэродромы. Ему было известно также место, как он сказал, где я могу увидеть площадку для запуска управляемых снарядов. Это место я также пометил на своей карте. Кроме того, полковник указал мне место, в котором, по его мнению, что-то должно находиться, но что именно, он не знал. Я по­метил и это место».

«Я должен был,— показывает Пауэрс,— следо­вать по маршруту, который был нанесен на карте красным и синим карандашом, и в отмеченных на карте местах включать и выключать нужные пере­ключатели аппаратуры».

Такова данная самим Пауэрсом характеристика шпионских заданий по сбору сведений об особо важ­ных оборонных и промышленных объектах Советского Союза, которые он получил перед полетом 1 мая. Но инструкции, полученные Пауэрсом, и средства, предо­ставленные ему для выполнения шпионского задания, не ограничивались этим. Пауэрс показал далее:

«...полковник сообщил мне, что приготовил для меня свертки с советскими деньгами и золотыми монетами на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет. Свертки были положены в карманы моего летного костюма. Он показал мне также се­ребряную монету в один доллар, в которую была вставлена булавка. Полковник сказал мне, что ни­какой опасности нет, так как СССР не располагает самолетами или ракетами, которые могли бы до­стигнуть высоты моего полета, однако если что-либо случится и я буду арестован и подвергнут пыткам и не смогу их выдержать, то у меня будет возможность покончить с собой с помощью этой булавки, содержащей яд».

Так, купив за доллары Френсиса Пауэрса, сделав его соучастником своих грязных преступлений, амери­канская разведка заранее предусматривала возмож­ность провала своего агента и, стремясь укрыться от разоблачения, внушала ему мысль о неизбежности самоубийства в том случае, если он окажется живым на советской территории.

136


Вот она, звериная, человеконенавистническая мо­раль господина Даллеса и компании, ставящая ни во что в угоду доллару, этому «желтому дьяволу», жизнь человека.

Следует упомянуть, что американская разведка намеревалась скрыть следы преступления не только путем снабжения Пауэрса такой булавкой.

Показаниями Пауэрса, вещественными доказатель­ствами, заключениями экспертов доказано, что само­лет «Локхид У-2», на котором Пауэрс отправился в свой шпионский полет, являлся специальным военным разведывательным самолетом и был оборудован осо­бым устройством для того, чтобы в случае вынужден­ной посадки на территории СССР летчик смог его взо­рвать. Взрывной аппарат был установлен также в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских радиолокационных станций.

После того как Пауэрс получил' последние при­казы и инструкции, он поднялся с аэродрома Пешавар, набрал высоту 20 тысяч метров и, пролетев над Афга­нистаном, вторгся в воздушное пространство СССР.

Пауэрс признал себя виновным в том, что летал над советской территорией и над заданными ему пунк­тами по маршруту полета включал и выключал соот­ветствующие рычаги специальной аппаратуры, уста­новленной на борту его самолета. Всего было пять та­ких рычагов-переключателей. Вся разведывательная аппаратура, находившаяся на борту самолета, рабо­тала нормально и безотказно. Кроме того, Пауэрс во время полета вел визуальные наблюдения и резуль­таты наносил на маршрутную карту.

Как известно, самолет Пауэрса пересек государ­ственную границу СССР в 5 часов 36 минут по москов­скому времени юго-восточнее Кировабада Таджикской ССР и с этого момента вплоть до того, как был сбит советскими ракетными войсками в районе Свердлов­ска, находился под неослабным наблюдением частей противовоздушной обороны СССР. Весь характер по­лета Пауэрса указывал на его провокационные и аг­рессивные цели. Летчик вел самолет на высоте два­дцати тысяч метров, то есть на такой высоте, на какой никакие гражданские самолеты полетов не совершают; маршрут самолета пролегал над крупными промыш-

137


ленными центрами и важными оборонными объектами Советского Союза.

В связи с тем, что в данном случае имело место преднамеренное вторжение в советское воздушное пространство с враждебными агрессивными целями, Советское правительство отдало приказ сбить самолет, и в 8 часов 53 минуты первой же ракетой самолет Пауэрса был сбит на высоте двадцати тысяч метров в районе Свердловска, то есть на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения им гра­ницы Советского Союза.

Пауэрс показал, что, находясь в полете в районе Свердловска на высоте 68 тысяч футов, то есть более 20 тысяч метров, он увидел оранжевую вспышку и его самолет после этого начал падать. При падении само­лета его прижало к приборному щитку, он не смог воспользоваться катапультирующим устройством, а поднял над головой фонарь кабины, отстегнул при­стяжные ремни и выбрался из самолета через верх. Парашют открылся автоматически.

Непосредственными очевидцами того, как на боль­шой высоте произошел взрыв, после которого на землю упали остатки самолета, а в небе появился парашют, были многие люди.

Товарищи судьи! Участники задержания американ­ского шпиона были допрошены в судебном заседании, и показания этих свидетелей еще свежи в вашей па­мяти.

Советские люди, безгранично преданные своей Ро­дине и на этот раз, как всегда, проявившие присущую им бдительность, задержали приземлившегося на па­рашюте шпиона-летчика Пауэрса, изъяли у него бес­шумный, специально сконструированный пистолет для гнусных убийств и обезвредили шпиона.

Здесь в суде об этом подробно рассказали вам сви­детели: инвалид, бывший военнослужащий советских авиационных частей, Петр Ефремович Асабин, шоферы Владимир Павлович Сурин, Леонид Алексеевич Чужа-кин и советский рабочий Анатолий Федорович Чере-мисин. За проявленное мужество и отвагу они на­граждены правительством.

Это был поистине наглядный урок, который показал Пауэрсу и его хозяевам, что в Советской стране деньги

138


и золото не могут спасти от возмездия любого шпиона, в том числе и из той страны, где безраздельно господ- ствует доллар.

Товарищи судьи! Вы помните, что в официальных заявлениях государственного департамента и должно­стных лиц Соединенных Штатов усиленно подчерки­валось, что сбитый самолет «У-2» будто бы являлся, гражданским самолетом, а летчик Пауэрс — служащим по найму фирмы «Локхид Эйркрафт корпорейшн».

Эти заявления лживы.

Показания подсудимого Пауэрса об обстоятель­ствах, при которых он был завербован для разведыва­тельной службы, свидетельствуют, что организация и проведение агрессивных шпионских полетов в пределы Советского Союза непосредственно осуществлялись под руководством Центрального разведывательного управления США с ведома и санкции правительства и президента США Эйзенхауэра.

Как известно, Центральное разведывательное уп­равление США, возглавляемое обер-шпионом Алленом Даллесом, непосредственно подчинено президенту Соединенных Штатов Америки и является органом по­литической и военной разведки, стоящим во главе так называемого «разведывательного сообщества», этого своеобразного шпионского комбината, в который вхо­дят все отраслевые разведывательные органы США, и в том числе военно-воздушная разведка.

На отдельных деталях и агрегатах самолета «У-2» имелись обозначения, что они являются собствен­ностью военного ведомства США.

Все полеты на самолетах «У-2» проводились с баз военно-воздушных сил и под руководством офицеров ВВС США.

Подсудимый Пауэрс показал, что подразделение «10—10» было создано совместно Центральным разве­дывательным управлением и военно-воздушными си­лами США и представляло собой комбинацию этих двух органов.

Самому Пауэрсу в подразделении «10—10» было выдано удостоверение личности за № АР1 288 068, имеющее эмблему Министерства обороны США со сло­вами «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки».

139


В числе документов, принадлежащих Пауэрсу, было также обнаружено свидетельство, выданное Нацио­нальным управлением США по аэронавтике и исследо­ванию космического пространства (НАСА). Этим до­кументом удостоверялось, что Пауэрс пригоден к службе в качестве пилота самолетов НАСА. Свиде­тельство предусматривало возможность использова­ния Пауэрсом военных самолетов в соответствии со специальной инструкцией ВВС США и право посадки и взлета на территории баз военно-воздушных сил. По поводу этого документа Пауэрс показал:

«Поскольку я лично никакого отношения к НАСА не имел, я считаю, что этот документ был выдан мне в качестве прикрытия, чтобы скрыть действительные цели разведывательного подразде­ления «10—10».

Вы, товарищи судьи, видели эти документы, и они были предъявлены здесь подсудимому Пауэрсу.

Из показаний Пауэрса известно также, что подраз­деление «10—10» в апреле 1960 года посетил с целью инспектирования не кто иной, как начальник штаба военно-воздушных сил США генерал Томас Д. Уайт, в честь которого был устроен специальный прием. Дважды инспектировал подразделение «10—10» коман­дующий военно-воздушными силами США в Европе генерал Эверест.

Между прочим, подразделение «10—10» на базе Инджирлик посещали не только высшие чины военно-воздушных сил США, но и некоторые конгрессмены, имеющие, по-видимому, особый доступ в подобного рода шпионские органы.

Не оставил без внимания авиационную базу Инд­жирлик даже кардинал Спеллман, который также по­сетил подразделение «10—10».

К какому же выводу я прихожу на основе анализа приведенных выше данных?

Материалы настоящего процесса убедительно до­казывают, что, несмотря на все попытки американской военщины поставить в режиссуре Аллена Даллеса своего рода водевиль с «переодеваниями», подлинный характер подразделения «10—10», в котором служил подсудимый Пауэрс, и других подобных ему подразде­лений достаточно ясен. По целям и задачам своей

140


деятельности это подразделение являлось не чем иным, как органом военной разведки.

Не оставляет и тени сомнения, что самолет Пау­эрса был военным самолетом, специально оборудован­ным и посланным с агрессивными шпионскими целями в пределы воздушного пространства СССР, а Пауэрс продолжал оставаться по характеру своей деятельно­сти военным летчиком, выполняющим обязанности военного разведчика и шпиона. Сам Пауэрс признает, что он был гражданским летчиком, находившимся на службе в военно-воздушных силах.

На самом деле это не что иное, как шпионский гибрид — детище Центрального разведывательного уп­равления и военной разведки военно-воздушных сил США, прикрытое фиговым листком НАСА.

Шпионские цели полета Пауэрса над советской территорией подтверждены всеми обстоятельствами дела, в том числе показаниями подсудимого, многочис­ленными вещественными доказательствами.

Я должен особо подчеркнуть, что упомянутые мною выше заявления руководящих государственных деяте­лей США, в которых они перед всем миром признали, что шпионаж и нарушения суверенитета других госу­дарств являются государственной политикой США, в свете рассматриваемого уголовного дела Пауэрса приобретают процессуальное значение и играют роль судебных доказательств. Этими доказательствами, то есть собственными заявлениями указанных государ­ственных деятелей, полностью устанавливается, что правительство США было вдохновителем и организа­тором преступлений, совершенных подсудимым Пауэр-сом и другими, ему подобными.

Имеются все основания рассматривать указанные заявления в качестве бесспорных доказательств по настоящему делу.

ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Товарищи судьи! Выполняя свои обязанности го­сударственного обвинителя, я считаю необходимым дать характеристику имеющихся по делу многочислен­ных вещественных доказательств.

В результате осмотра этих вещественных доказа-

141


тельств, тщательного исследования их экспертами са­мых различных специальностей в распоряжении го­сударственного обвинения оказались такие объектив­ные, неопровержимые данные, которые с новой силой подтверждают обвинение, выдвинутое против подсуди­мого Пауэрса, преднамеренный, агрессивный характер и шпионские цели преступной миссии Пауэрса.

Вещественные доказательства были выставлены для всеобщего обозрения. Триста двадцать тысяч со­ветских людей и свыше двадцати тысяч иностранцев получили возможность лично осмотреть эти нагляд- ные доказательства, разоблачающие агрессивную по­литику правящих кругов США, организовавших раз­бойничий полет Пауэрса.

На месте падения самолета «Локхид У-2» найдены детали и агрегаты самолета, разбросанные на пло­щади около 20 квадратных километров, в том числе: передняя часть фюзеляжа с центропланом и кабиной летчика с оборудованием; турбореактивный двига­тель; хвостовая часть фюзеляжа с килем и другие. Эти детали и агрегаты являлись частями одномест­ного высотного дозвукового самолета-разведчика типа «У-2» американской фирмы «Локхид».

Результаты осмотра отдельных деталей и агрега­тов показали, что в создании шпионского самолета «У-2» принимали участие многочисленные фирмы США, а некоторые детали и агрегаты являются соб­ственностью правительства США.

Турбореактивный двигатель самолета изготовлен фирмой «Прат-Уитни», о чем свидетельствует эти­кетка фирмы. Аппаратура радиотехнической разведки изготовлена фирмой «Хьюлетт-Паккард» и лаборато­рией Хаггинс (город Менло Парк, Калифорния). На этой аппаратуре, как и на некоторых других агрега­тах, имеются обозначения, свидетельствующие об ее принадлежности военному ведомству США.

Это особенно важно для опровержения лживого утверждения, что самолет «У-2» будто бы был граж­данским, а не военным самолетом.

Приборное, связное, электро- и радиолокационное оборудование также изготовлено различными амери­канскими фирмами, что подтверждается соответствую­щими фирменными табличками и этикетками.

142


На самолете установлен специальный блок под­рыва с дистанционным управлением, изготовленный фирмой «Бекман-Уитлей» (модель 175-10А).

Осмотр специальных карт, фотопленки и других материалов и заключения экспертов свидетельствуют о преднамеренном, заранее подготовленном полете са­молета «У-2» с разведывательными, шпионскими це­лями. Это подтверждается обнаруженной специально закодированной картой с маршрутом полета самолета из района Пакистана (аэродром Пешавар) в северо­западном направлении через Таджикскую, Узбекскую, Казахскую союзные республики, Южный Урал до Свердловска с поворотом на Киров, затем в районе Белого моря, с пересечением восточной части Коль­ского полуострова и уходом вдоль его северного побе­режья на территорию Норвегии.

Анализ полетной карты показал, что самолет от аэродрома Пешавар до района Свердловска следовал по заданному маршруту. Это подтверждается засня­тыми на фотопленку участками местности и отмет­ками курса и действительного места самолета с ука­занием времени, сделанными на полетной карте от руки красным и синим карандашами. На карте имеют­ся заранее сделанные отметки на включение и вы­ключение основных агрегатов и аппаратуры на само­лете во время полета над территорией Советского Союза.

Вещественные доказательства бесспорно устанав­ливают, что полет американского самолета над терри­торией СССР был преднамеренным и заранее запла­нированным. Как видно из заключения экспертов, карта с маршрутом полета и расчетными навигацион­ными данными была подготовлена на земле до вылета. В полете летчик знал свое местонахождение, систе­матически контролировал пролет отмеченных ориен­тиров и строго выполнял полет по заранее намечен­ному маршруту. В процессе полета над территорией СССР летчик наносил на карту сведения разведыва­тельного характера.

Особый интерес в качестве доказательств, разоб­лачающих шпионские цели полета самолета «У-2», представляют фотооборудование самолета и непосред­ственные результаты фоторазведки, которую прово-

143


дил подсудимый Пауэрс во время полета над терри­торией Советского Союза.

Технической экспертизой установлено, что аэрофо­тоаппарат модели «73-В», установленный на самолете «У-2», является специальной разведывательной аэро­фотокамерой, рассчитанной на выполнение воздушного фотографирования полосы местности с больших высот полета.

Аэрофотопленка, использовавшаяся в аэрофотоап­парате, является специальным сортом фотоматериала, предназначенного для целей аэрофоторазведки воен­ных и топографических объектов с больших высот по­лета. Летчик произвел в целях разведки фотографиро­вание территории Советского Союза.

Рассмотрение проявленной аэрофотопленки и при­вязка снимков, отпечатанных с нее, дали возможность установить, что сфотографированная местность яв­ляется территорией Советского Союза.

Полученные аэрофотоснимки содержат разведыва­тельную информацию относительно промышленных и военных объектов СССР.

Экспертизе были подвергнуты обнаруженные в районе падения самолета магнитофон с магнитофон­ной лентой и оптический прибор, являющиеся в свою очередь важными вещественными доказательствами шпионских целей полета самолета «У-2».

Осмотр магнитофона показал, что в нем имелось специальное взрывное устройство, предназначенное для его уничтожения.

При осмотре, произведенном экспертами, установ­лено, что часть магнитофонной ленты в хорошем, пол­ностью сохранившемся состоянии. После дешифриро­вания записей выяснено, что записанные сигналы при­надлежат наземным радиолокационным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоз­душной обороны Советского Союза.

Магнитофон является частью аппаратуры радио­технической разведки, имевшейся на самолете «У-2».

Экспертизой установлено, что самолет «У-2» был вооружен специальной аппаратурой радиопротиводей­ствия, предназначенной для создания помех радиоло­кационным станциям перехвата и прицеливания само­летов-истребителей.

144


Не вызывает сомнений, что такого рода аппаратура устанавливается на вражеском самолете, вторгаю­щемся в пределы другой страны с агрессивными це­лями.

Экспертизе был подвергнут обнаруженный радио­приемопередатчик, который является американской се­рийной командной станцией, предназначенной для ближней радиосвязи с наземными пунктами и между самолетами.

Отсутствие дальней радиосвязи на самолете «У-2» еще одно свидетельство того, что организаторы агрес­сивного вторжения приняли меры к тому, чтобы скрыть пиратский полет самолета «У-2» и предотвратить воз­можность обнаружения его над территорией СССР.

Товарищи судьи! Я уже упоминал, что самолет «У-2» был оборудован специальным взрывным устрой­ством, обеспечивающим уничтожение самолета в слу­чае вынужденной его посадки на территории СССР.

При исследовании установлено, что дистанционное управление блока подрыва оборудовано в кабине лет­чика. На электрощитке в числе других надписей имеется надпись «взрыв». Таким образом, летчик был полностью осведомлен о наличии на самолете специ­ального взрывного устройства и способах его исполь­зования.

Обнаруженный в обломках самолета «У-2» блок подрыва — важное вещественное доказательство аг­рессивных шпионских целей полета.

Я также упоминал уже в своей речи о булавке с ядом, изъятой у подсудимого Пауэрса.

Если бы задания, полученные Пауэрсом, не были преступными, хозяева Пауэрса не снабдили бы его смертоносной булавкой.

Осмотром и судебно-токсикологическим исследова­нием булавки, изъятой у подсудимого Пауэрса, уста­новлено, что на игле содержится вещество, которое, судя по характеру действия на животных, токсическим дозам и физическим свойствам, может быть отнесено к группе кураре — наиболее сильно и быстро действую­щего из всех известных ядов.

Учитывая очень высокую токсичность, экспертиза пришла к заключению, что при уколе человека этой иглой смерть наступит мгновенно.

145


Осмотром изъятого у Пауэрса бесшумного писто­лета установлено, что это полуавтоматический десяти-зарядный пистолет новейшего типа, предназначенный для стрельбы по живым целям. Одновременно с пи­столетом обнаружено 205 патронов к нему.

Товарищи судьи! Анализируя все эти данные, я при­хожу к выводу, что настоящее дело представляет собой такую совокупность вещественных доказательств — этих немых свидетелей,— которые со всей непрелож­ностью и объективностью полностью устанавливают преступления, совершенные подсудимым Пауэрсом, до конца разоблачают вдохновителей и организаторов этих преступлений и дают в руки правосудия доказа­тельственный материал большой обличительной силы.

АКТ АГРЕССИИ  ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Товарищи судьи! Оценивая тяжесть преступлений, совершенных Пауэрсом, мы ни на минуту не можем отвлечься от мысли, что он непосредственно выполнял такие особо опасные преступные задания, которые ставили под прямую угрозу всеобщий мир и могли по­влечь для человечества страшную катастрофу.

Агрессивный, преднамеренный характер полета са­молета, пилотируемого Пауэрсом, был вполне очевиден с того момента, когда он пересек границу Советского Союза и стал углубляться внутрь советской террито­рии, пролетая на огромной высоте над важными обо­ронными и промышленными объектами. И разумеется, никто не смог бы определить с земли, несет или не не­сет этот вражеский самолет, бесцеремонно и нагло вторгшийся в советское воздушное пространство, смер­тоносный груз.

Таким образом, совершенно очевидно, что в усло­виях, когда некоторые государства располагают ядер­ным оружием и средствами почти молниеносной до­ставки его к цели, агрессивный акт, предпринятый Соединенными Штатами Америки 1 мая 1960 года про­тив Советского Союза, относится к преступлениям, ко­торые ставят под угрозу безопасность всего челове­чества и могут привести к тягчайшим последствиям для всего мира.

146


Настоящее дело вскрывает преступное попрание американскими правящими кругами общепризнанных норм международного права.

В этой связи мне представляется необходимым рас­смотреть в обвинительной речи некоторые вопросы международного права, имеющие непосредственное отношение к преступлениям подсудимого Пауэрса и его хозяев.

Бесспорным принципом международного права, ни­когда и никем не оспаривавшимся, является принцип полного и исключительного суверенитета государства над его территорией, включая и все находящееся над ней воздушное пространство. Это положение закреп­лено как в ряде международных конвенций, так и во внутреннем законодательстве почти всех государств, включая Соединенные Штаты Америки и Советский Союз.

Советское правительство неоднократно заявляло протесты по поводу противозаконного нарушения воз­душного пространства Советского Союза американ­скими самолетами и предостерегало правительство США об его ответственности за тягчайшие послед­ствия, которые могут повлечь подобные нарушения.

Однако правительство США не реагировало на эти протесты и, верное себе, продолжало свою политику «холодной войны», грубого нарушения суверенитета других государств.

Известно, что Советское правительство в ноте от 10 июля 1956 года правительству США заявило про­тест по поводу нарушения американскими военными самолетами воздушного пространства СССР. Постоян­ный представитель Советского Союза в ООН письмом от 12 июля того же года поставил в известность об этих фактах Совет Безопасности.

В своей ответной ноте от 19 июля 1956 года пра­вительство США лицемерно отрицало факты наруше­ния воздушного пространства СССР американскими военными самолетами, утверждая, что заявление пра­вительства Советского Союза является ошибочным.

Такую двуличную позицию руководящие деятели США занимали во всех подобных случаях, пока 1 мая 1960 года не были пойманы с поличным и вынуждены признать факты преступного вторжения в воздушное

147


пространство СССР, которые они раньше нагло отри­цали.

Н. С. Хрущев, оценивая преступное агрессивное вторжение американского самолета «У-2» в пределы СССР, с полным основанием заявил:

«Неслыханны и беспрецедентны действия, на­правленные против суверенитета Советского госу­дарства, а принцип суверенитета является священ­ным и незыблемым принципом в международных отношениях».

Этот принцип был выражен еще в Конвенции о ре­гулировании воздушных передвижений, подписанной в Париже 13 октября 1919 года.

Статья 1-я этой Конвенции гласит: «Каждая держава имеет полный и исключительный суверенитет в отношении воздушного пространства над ее территорией».

Подтверждение этого же принципа содержится в Международной (панамериканской) конвенции о тор­говом воздушном сообщении, подписанной в Гаване 20 февраля 1928 года, в Конвенции о международной гражданской авиации, подписанной в Чикаго 7 декабря 1944 года, а также в ряде двусторонних соглашений между государствами.

Указанная формула полностью воспринята внутрен­ним законодательством почти всех государств.

В частности, параграф 176 акта конгресса США о торговом воздухоплавании  1926 года устанавливает: «...Соединенные Штаты Америки обладают и осу­ществляют полный и исключительный суверенитет в воздушном пространстве над США». Это же положение установлено американским за­коном о гражданской авиации 1938 года.

Воздушный Кодекс СССР 1935 года в статье 1-й устанавливает, что «Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздушным про­странством Союза ССР».

Небезызвестно, однако, что в Соединенных Штатах Америки не впервые бесцеремонно обращаются с меж­дународным правом. Американские теоретики устано­вили даже особое понятие «американского междуна­родного права». Один из американских авторитетов в области международного права — Ч. Ч. Хайд так и

148


озаглавил свой капитальный труд —«Международное право, его понимание и применение Соединенными Штатами Америки» (Издательство иностранной лите­ратуры. Москва. 1951).

Однако принцип полного и исключительного суве­ренитета государства над воздушным пространством, лежащим над его территорией, настолько бесспорен, что безоговорочно признавался даже и «американским международным правом». Вот что писал упомянутый Хайд, подводя итоги рассмотрения всех относящихся к этому вопросу конвенций и законов:

«Мы располагаем многочисленными доказатель­ствами, что государства настолько единодушны в утверждении права своего контроля над воздуш­ным пространством, находящимся над их террито­риями, что этого достаточно, чтобы сделать вывод, что оно может рассматриваться как признанный принцип международного права» (том 2, стр. 366, параграф 191 В).

Американский сенатор Фулбрайт заявляет по этому поводу:

«Глава государства воплощает в своем лице суве­ренитет и достоинство своей страны. Совершенно недопустимо, чтобы один глава государства поку­шался на суверенитет другого, и еще менее допу­стимо, чтобы он утверждал свое право поступать таким образом».

Невозможно представить себе иное решение этого вопроса. Каждому разумно мыслящему человеку, а не только специалистам в области международного права, ясно, что принцип национального суверенитета и вер­ховенства государства над воздушным пространством, простирающимся над его территорией, как и вообще принцип национального суверенитета, является осно­вой нормальных взаимоотношений между государст­вами в мирное время.

Это не вызывает никаких сомнений. Небезынтересно также, как в науке международ­ного права разрешается вопрос о поведении виновных государств в случаях, аналогичных агрессивному втор­жению самолета «У-2».

Английский профессор Л. Оппенгейм в своем курсе международного права (Издательство иностранной

149


литературы. Москва. 1948) указывает по этому по­воду, что в случае, если административные должност­ные лица, военные или морские вооруженные силы какого-нибудь государства допустят международно-неправомерные действия,

«государство должно прежде всего отказаться при­знать такие действия и должно дезавуировать их, выразив свое сожаление или даже принеся извине­ния правительству потерпевшего государства; во-вторых, должны быть возмещены убытки, если по­ступило требование об их возмещении, и, наконец, правонарушители должны быть наказаны в соот­ветствии с обстоятельствами дела» (том I, полу­том I, стр. 332—333).

Понятно, однако, что тот, кто возводит преступле­ние в разряд рассчитанной государственной политики, сознательно идет на риск поимки с поличным во время совершения преступления, признает «политику с пози­ции силы» высшим принципом государственной поли­тики,— тот без зазрения совести не считается с обще­принятой международной практикой, нашедшей выра­жение в высоких принципах международного права, подменяет право и закон произволом и беззаконием. Советское правительство в своей ноте от 16 мая 1960 года правительству США с предельной четкостью и ясностью заявило, что беззастенчивое вторжение в пределы другого государства, будь то на суше, на воде или в воздухе, не может рассматриваться иначе, как акт агрессии, и попытка оправдать и «узаконить» эти действия есть не что иное, как проповедь агрессии, по­литика, отбрасывающая в сторону элементарные нормы международного правопорядка и принципы Устава ООН.

Запланированные американской разведкой по при­казу правительства США противозаконные вторжения американских военных самолетов в воздушное про­странство СССР, и в частности вторжение самолета «Локхид У-2» под управлением Пауэрса 1 мая 1960 года, явились не только преступными наруше­ниями суверенитета СССР, но и актами агрессии. Эти разбойничьи действия отражают давнюю политику США «балансирования на грани войны», проводив­шуюся в течение многих лет бывшим государственным

150


секретарем Джоном Фостером Даллесом и неустанно подогреваемую поборниками войны из Пентагона. В своей книге «Война или мир» Даллес писал:

«Если когда-либо в близком будущем пока­жется, что опасность войны прошла, это будет пе­риодом величайшей опасности» (амер. изд., 1950 г., стр. 267).

Эта концепция Даллеса, как видно, по-прежнему составляет основу внешней политики США.

Мне представляется необходимым рассмотреть во­прос, является ли вторжение даже одного самолета в пределы другой страны актом агрессии? Имеются все основания прийти к выводу, что вторжение иностран­ного самолета, подобное вторжению шпионского само­лета «У-2», безусловно является актом агрессии.

Бесспорно, что в современных условиях вторжение в воздушное пространство любого государства даже одного самолета грозит катастрофическими послед­ствиями.

Опыт второй мировой войны показывает, что полеты самолетов-разведчиков обычно предшествовали воз­душному нападению. Если так было во время второй мировой войны, то при современных условиях появле­ние подобных разведчиков представляет значительно большую угрозу.

Всем известно — и ответственные военные руково­дители США не раз заявляли об этом во всеуслыша­ние,— что Соединенные Штаты Америки всегда держат в воздухе эскадрильи дежурных бомбардировщиков с грузом атомных и водородных бомб.

Таким образом, появление над советской террито­рией даже одного, самолета-разведчика всегда может оказаться предвестником воздушного нападения. Но даже в том случае, если эскадрильи бомбардировщи­ков не следуют непосредственно за самолетом-развед­чиком, полет такого самолета и проводимые им аэро­фотосъемки и разведка средств радиолокационного обеспечения .противовоздушной обороны СССР яв­ляются составными элементами-воздушноро нападения. Американская газета «Де-Мойн-Реджиетер» спра­ведливо писала:

«Предположим, что работник,   ведающий   рус­ской   системой, обнаружения,   истолковал   полет

-151


пилота Пауэрса как нападение и нажал кнопку для ответного удара... через несколько часов те, кто уцелел, оказались бы в аду. Когда же мы, наконец, поймем, что шпионаж, контр-шпионаж и весь про­чий идиотизм подобного рода — принадлежность мертвого прошлого».

* *

Руководящие государственные деятели США не прочь были бы прикрыть свои преступные агрессивные действия якобы миролюбивыми намерениями.

Но всем известна цена искренности таких заявле­ний. Подобными «благими намерениями», как из­вестно, выстлана дорога в ад.

И кощунственно звучат сейчас   слова   президента Эйзенхауэра, которые он произнес на заключительном заседании совещания глав правительств четырех дер­жав в Женеве пять лет тому назад, 23 июля 1955 года. Он сказал тогда:

«Я приехал в Женеву, ибо считаю, что челове­чество жаждет избавиться от войны   и   слухов   о войне. Я приехал сюда потому, что всегда верил в добропорядочные инстинкты и здравый смысл лю­дей, населяющих наш мир. Сегодня ночью я вер­нусь домой с непоколебленной уверенностью в этом и с молитвой о том, чтобы надежды человечества в свое время осуществились». Эти торжественные слова были произнесены тогда, когда с самого   начала   деятельности   правительства президента Эйзенхауэра действовала утвержденная им программа военного шпионажа и преступного наруше­ния суверенитета других государств. Товарищи судьи!

В упомянутых мною заявлениях президента, вице-президента и государственного секретаря Соединенных Штатов Америки подчеркивалось, что полет самолета «У-2» 1 мая 1960 года и другие случаи вторже­ния американских самолетов в воздушное простран­ство СССР, имевшие место ранее, не преследовали агрессивных целей, а являлись будто бы оборонитель­ными мероприятиями.

Американские агрессоры, эти новоявленные подра­жатели Гитлера, пытались оправдать свою провока-

152


ционную политику тем, что они проводят ее якобы с целью предотвращения так называемой «опасности угрозы коммунизма». Но это не новая, с позволения сказать, аргументация, она имеет разительное сход­ство с той, которая находилась в арсенале гитлеровцев и японских милитаристов.

Известно, что на Токийском процессе японские военные преступники пытались прикрыть свои агрес­сивные действия оборонительными мероприятиями. Международный военный трибунал в Токио по делу главных японских военных преступников указал в своем приговоре, что «...руководители Японии всегда стремились оправдать свои агрессивные военные аван­тюры, объявляя их оборонительными». (Международ­ный процесс главных японских военных преступников, изд. Академии наук СССР, 1950, стр. 236.)

Известно, что попытки гитлеровцев оправдать свою агрессивную политику против СССР «опасностью угрозы коммунизма» были полностью разоблачены Международным военным трибуналом в Нюрнберге. Обвинитель от США Джексон в заключительной речи на процессе главных немецких военных преступ­ников сказал:

«Некоторые из подсудимых заявляют, что войны не были агрессивными и целью их было защитить Германию от новой возможной опасности — «угрозы коммунизма», которая являлась своего рода навяз­чивой идеей многих нацистов.

С самого начала этот довод о самозащите тер­пит крах...» (Нюрнбергский процесс. Сборник ма­териалов, том 2, стр. 112.)

Сейчас государственные деятели США пытаются возродить опровергнутую многолетней историей и по­терпевшую полный крах навязчивую идею «угрозы коммунизма».

Товарищи судьи! Я считаю необходимым остано­виться еще на одном важном вопросе, представляю­щем интерес с точки зрения международного уголов­ного права.

153

11

В рассматриваемом вами деле Пауэрса наличест­вует своеобразный случай международного соучастия. Как было установлено на предварительном и судебном следствии, шпионские агрессивные полеты американ-

Заказ   1946


 


ских самолетов над территорией Советского Союза, и в частности полет Пауэрса на самолете «У-2», не могли бы иметь места, если бы близлежащие к Советскому Союзу государства, в данном случае Турция, Пакистан и Норвегия, не предоставили своей территории аме­риканской военщине.

Предельная дальность полета самолета «У-2» не позволила бы ему оперировать непосредственно с тер­ритории США. Этот самолет, как и все шпионское под­разделение «10—10», базировался на авиационной базе Инджирлик в Турции. Самолет Пауэрса вылетел в свой разбойничий полет с базы Пешавар в Паки­стане. Закончить свой полет и приземлиться этот са­молет должен был на норвежской базе Будё.

Подсудимый Пауэрс показал, что, когда самолеты «У-2» совершали разведывательные полеты вдоль гра­ниц Советского Союза, им указывались в качестве за­пасных аэродромы Мешхед и Тегеран в Иране. При по­лете 1 мая Пауэрс мог использовать в качестве запас­ного любой аэродром в Норвегии, Пакистане и Иране. Он мог также' произвести посадку на аэродроме Со-данкюля (Финляндия). Однако полковник Шелтон предупредил его, что этот аэродром плохой и им сле­дует воспользоваться только в случае крайней необхо­димости, так как это будет все-таки лучше, чем са­диться где-либо на советской территории. Шелтон до­бавил, что лучше сесть в Швеции или в Норвегии, но желательнее в Норвегии.

Если расценивать все эти обстоятельства в соответ­ствии с учением о соучастии, то следовало бы рассмат­ривать в качестве соучастников преступления Пауэрса тех, кто был организатором и вдохновителем этого пре­ступления, а также тех, кто в роли пособников явно содействовал совершению преступления предоставле­нием средств и устранением препятствий.

Советское правительство не раз предостерегало правительства стран, связанных военными блоками с США, относительно опасности, которую создает для этих стран устройство на их территории американских военных баз.

Настоящий процесс наглядно показывает, на­сколько основательны были эти предостережения Со­ветского правительства.

154


Настоящий судебный процесс до конца вскрывает агрессивную, человеконенавистническую политику пра­вящих кругов и военщины США, не гнушающихся во имя своих грязных целей пойти на любое попрание священных принципов международного права для того, чтобы продолжать опасное «балансирование на грани войны».

Но у миролюбивых людей на всем земном шаре нет сейчас другой более острой и жгучей проблемы, как проблема сохранить мир на земле и предотвратить угрозу новой катастрофической войны.

Сейчас соотношение сил в мире таково, что сторон­ники мира, все люди доброй воли, все миролюбивое человечество смогут обуздать агрессоров и в едином порыве дать мощный отпор черным силам агрессии.

ЮРИДИЧЕСКАЯ  КВАЛИФИКАЦИЯ   ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Товарищи судьи! Я перехожу к юридической оценке деяний, инкриминируемых подсудимому Пауэрсу.

Согласно обвинительному заключению подсудимый Пауэрс обвиняется в том, что, будучи завербован в 1956 году Центральным разведывательным управле­нием США, вел активную шпионскую деятельность против Советского Союза, являющуюся выражением агрессивной политики, проводимой правительством США.

1 мая 1960 года он, Пауэрс, с ведома правительства США и по заданию американской разведки, осущест­вляющей на деле указанную агрессивную политику, на специально оборудованном разведывательном само­лете «Локхид У-2» вторгся в воздушное пространство СССР с целью сбора сведений стратегического харак­тера о расположении ракетных баз, аэродромов, радио­локационной сети и других особо важных оборонных и промышленных объектов СССР, то есть сведений, со­ставляющих государственную и военную тайну Совет­ского Союза.

Пролетев в глубь советской территории более двух тысяч километров, произвел при помощи специального оборудования фотографирование ряда указанных выше объектов и запись сигналов радиолокационных стан-

11*

155


ций, а также собрал другие данные шпионского ха­рактера.

Эти действия подсудимого Пауэрса предусмотрены статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответ­ственности за государственные преступления».

Каждое положение в этой формулировке обвинения полностью установлено всеми имеющимися в деле до­казательствами.

Согласно статье 2 упомянутого выше закона, шпионаж рассматривается, как «похищение или соби­рание с целью передачи иностранному государству, иностранной организации или их агентуре сведений, со­ставляющих государственную или военную тайну, а также передача или собирание по заданию иностран­ной разведки иных сведений для использования их в ущерб интересам СССР...»

У меня как государственного обвинителя нет ника­ких сомнений, что все признаки этого преступления на­личествуют в деяниях подсудимого Пауэрса. Бесспорно установлен факт похищения или собирания Пауэрсом сведений, составляющих государственную или военную тайну. Нет надобности специально останавливаться на вопросе о том, составляют ли государственную или военную тайну те данные о военных и промышленных объектах Советского Союза, его аэродромах, радиоло­кационной сети и др., которые собирал Пауэрс во время агрессивного полета 1 мая 1960 года над терри­торией СССР. Такого рода сведения в любой стране рассматриваются как специально охраняемая госу­дарственная и военная тайна.

Нет также никакого сомнения, что целью собирания Пауэрсом этих данных была передача их иностранному государству, ибо все эти обстоятельства с исчерпываю­щей полнотой и ясностью установлены на предвари­тельном и судебном следствии и сам подсудимый Пауэрс не отрицает, что он собирал эти данные по пря­мому заданию американской разведки, действовавшей в соответствии с программой, санкционированной пра­вительством США.

Налицо также еще один элемент состава преступ­ления, предусмотренного статьей 2 упомянутого за­кона, а именно совершение преступления иностранцем.

Виновность Пауэрса в шпионаже с точки зрения

156


уголовного законодательства Советского С-оюза дока­зана бесспорно. Но мне хотелось бы подчеркнуть, что и согласно законодательству США действия подсуди­мого Пауэрса, если бы они имели место в Соединенных Штатах Америки и были направлены против Соеди­ненных Штатов, также рассматривались бы как шпио­наж и влекли за собой суровое наказание.

Я ссылаюсь на Свод законов США, издания 1958 года (опубликован в Вашингтоне в 1959 году), том 4-й, раздел 18-й, глава 37-я, именуемая «Шпио­наж и цензура».

Законодательство Соединенных Штатов Америки предусматривает, что уголовной ответственности за шпионаж подлежит всякий, кто «вступает, проникает, пролетает или каким-либо иным способом получает оборонную информацию», которая может быть исполь­зована во вред Соединенным Штатам или в пользу любой иностранной державы.

Этим законодательством установлен обширный пе­речень объектов шпионажа. В их числе, например, ука­зываются док, канал, железная дорога, фабрики, шахты, строения, учреждения, научно-исследователь­ские лаборатории и т. д. и т. п. В качестве объектов шпионажа перечисляются любые наброски, фотогра­фии, фотонегативы, чертежи, планы, карты, модели, записи или заметки о чем-либо, связанном с нацио­нальной обороной.

Вот с какой скрупулезностью законодательство США предусматривает уголовную ответственность за малейшее посягательство на безопасность своей страны. Но почему же, устанавливая у себя подобные строгие порядки, правящие круги США не желают счи­таться с такими же порядками, установленными у себя другими государствами, заведомо и бесцеремонно идут на грубое попрание законов, изданных другими госу­дарствами в интересах охраны своей безопасности?

Подсудимый Пауэрс совершил тяжкое преступле­ние против нашей страны, и он должен быть осужден по всей строгости законов Советского государства, так же как это было бы сделано в любой другой стране.

Товарищи судьи!

Заканчивая свою обвинительную речь, я вновь дол­жен вернуться к вопросу о тех тягчайших последствиях

157


для мира и человечества, которые могли повлечь пре­ступные действия Пауэрса. В то время, когда самолет Пауэрса пересек государственную границу СССР и углубился в воздушное пространство над нашей тер­риторией, никто не мог знать, предвестником каких дальнейших агрессивных действий он является и ка­кой смертоносный груз он несет.

Подсудимый Пауэрс, преступления которого так щедро оплачивала американская разведка,— не про­стой шпион, а особо и тщательно вымуштрованный преступник. Все действия Пауэрса свидетельствуют, что он отнюдь не безвольное и слепое орудие, робот в руках американской разведки и Пентагона, используе­мый ими для шпионажа, диверсий и агрессии. Это опасный преступник. Он не может сослаться на при­нудительное исполнение приказа, ибо, добровольно продав свою честь и совесть, всего себя за доллары, обязался выполнять любые преступные деяния, то есть действовал из корыстных и низменных побужде­ний. Он осуществлял свои преступления не просто об­щеопасным способом, как говорит закон, определяя обстоятельства, отягчающие ответственность, а спосо­бом, таящим опасность для миллионов и миллионов людей. Он сознательно шел на причинение преступле­нием таких последствий, тяжесть которых не может быть измерена масштабами, которыми мы привыкли определять тяжесть преступления.

Таков истинный облик подсудимого Пауэрса. И если бы его хозяева попытались разжечь новую мировую войну, именно пауэрсы, вскормленные и воспитанные ими в условиях так называемого «свободного мира», были бы готовы первыми сбросить на мирную землю атомные и водородные бомбы, как то сделали подоб­ные же пауэрсы, сбросившие первые атомные бомбы на мирных жителей беззащитных городов Хиросимы и Нагасаки.

Товарищи судьи! Агрессивный шпионский маршрут, начатый по указке правящих кругов США подсудимым Френсисом Гарри Пауэрсом на самолете «У-2» ранним утром 1 мая 1960 года с авиационной базы Пешавар, прерван метким попаданием советской ракеты. И бли­зок тот час, когда преступник услышит приговор суда.

Пусть ваш приговор послужит строгим предупреж-

158


дением всем тем, кто проводит агрессивную политику, преступно попирает общепризнанные нормы междуна­родного права и суверенитет государств, провозгла­шает своей государственной политикой политику «хо­лодной войны» и шпионажа. Пусть этот приговор явится также строгим предупреждением всем прочим пауэрсам, которые по указке своих хозяев попытались бы подорвать дело мира, покуситься на честь, достоин­ство и неприкосновенность великого Советского Союза.

Товарищи судьи!

Поддерживая в полном объеме государственное об­винение по делу Пауэрса, в соответствии со статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», я имею все основа­ния просить суд применить в отношении подсудимого Пауэрса исключительную меру наказания. Но, учиты­вая чистосердечное раскаяние подсудимого Пауэрса перед советским судом в совершенном преступлении, я не настаиваю на применении к нему смертной казни и прошу суд приговорить подсудимого Пауэрса к пят­надцати годам лишения свободы. (Продолжительные аплодисменты.)

(После перерыва.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет. Председательствующий:     Садитесь,     пожалуйста. Слово для защиты предоставляется адвокату Гриневу.

РЕЧЬ АДВОКАТА М. И. ГРИНЕВА

Товарищ председатель,

товарищи народные заседатели Военной коллегии Верховного Суда Советского Союза!

Я не буду скрывать от вас того исключительно трудного, небывало сложного положения, в котором находится в этом деле защитник.

Ведь подсудимый Пауэрс обвиняется в тяжком пре­ступлении — во вторжении в воздушное пространство Советского Союза с целью сбора шпионских сведений и производстве аэрофотосъемки промышленных и обо­ронных объектов, а также в сборе и других данных разведывательного характера.

159


Сложность защиты усугубляется еще и тем требо­ванием государственного обвинителя, которое встре­чено одобрением со стороны присутствующей здесь, в зале суда, советской общественности.

Волею Конституции Советского Союза, которая обеспечивает каждому обвиняемому, независимо от тяжести совершенного преступления, право на защиту, наш гражданский и профессиональный долг помочь в осуществлении этого права тем обвиняемым, которые пожелали этим правом на защиту воспользоваться.

Советский процессуальный закон, как известно, не только предоставляет право на защиту, но и предус­матривает широкие реальные возможности для осу­ществления этого права. Подсудимый и его защитник пользуются в суде одинаковыми с обвинителем пра­вами по представлению и исследованию доказательств, по заявлению ходатайств. Единственное различие между процессуальными обязанностями обвинителя и защитника, также направленное на обеспечение права обвиняемого на защиту, заключается в следующем. Если в результате судебного разбирательства проку­рор придет к убеждению, что данные судебного след­ствия не подтверждают предъявленного подсудимому обвинения, он в соответствии со статьей 40 Основ уго­ловного судопроизводства Советского Союза обязан отказаться от обвинения. Адвокату такого права не дано.

Наоборот, статья 23 тех же Основ в категорической форме запрещает адвокату отказываться от принятой на себя защиты.

Следовательно, какое бы преступление ни совер­шил подсудимый и какое бы возмущение оно ни вызы­вало у широких слоев советской общественности, адвокат обязан добросовестно исполнять свой профес­сиональный долг и представить на рассмотрение суда все, что может благоприятно сказаться на судьбе под­судимого.

Вы, товарищи судьи, прежде чем вынести оконча­тельное суждение по настоящему делу, прежде чем определить степень ответственности подсудимого Пау-эрса и определить ему наказание, вы должны тща­тельно и беспристрастно взвесить всю совокупность

160


обстоятельств, без анализа которых невозможно выне- сти справедливый приговор.

В связи с этим я постараюсь по крупицам собрать и изложить перед вами те доводы, которые дают мне основание просить, а вас, товарищи судьи, быть может, удовлетворить мою просьбу и отступить от того тре­бования, которое прозвучало здесь с трибуны госу­дарственного обвинителя в отношении моего подза­щитного Пауэрса.

Поэтому я приступаю с надеждой на то, что мои доводы будут вами приняты во внимание и учтены при вынесении приговора.

Товарищи судьи!

На предварительном, а затем судебном следствии подсудимый Пауэрс полностью признал себя винов­ным в предъявленном ему обвинении.

Поэтому я прежде всего считаю необходимым за­явить, что у защиты нет спора ни по фактам вменяе­мых Пауэрсу обвинений, ни по той оценке преступ­ления, которая дана ему государственным обвини­телем.

Благодаря сознанию Пауэрса, сознанию, подкреп­ленному к тому же объективными данными в этом деле, не может возникнуть сомнения в том, что на скамье подсудимых сидит действительный виновник преступления или само преступление совершено не так, как оно изложено в обвинительном заключении.

И если бы вы должны были только установить связь между преступлением и преступником, то ваша задача была бы исполнена, и вы могли бы уже считать свою работу законченной.

Однако на вашей обязанности лежит не только установление факта преступления и доказанности об­винения, предъявленного подсудимому, но и выяснение всех обстоятельств, связанных с этим преступлением.

Именно поэтому, исследуя дело, вы не довольст­вовались только выяснением факта, но и со всей тща­тельностью и объективностью устанавливали обстоя­тельства, при которых совершалось преступление Пауэрса, изучали побудительные причины, которые руководили им, проявляя при этом глубокий интерес к его прошлому, и делали все для того, чтобы уяснить для себя, каково же отношение Пауэрса к совершен-

161


ному им преступлению и какова его роль в этом пре­ступлении.

Это вы делали в полном соответствии с нашим, со­ветским законом, который обязывает вас при опреде­лении меры наказания учитывать все обстоятельства дела, личность подсудимого и, конечно, те его показа­ния, которые он дал суду.

Из этого, прежде всего, следует, что при решении судьбы Пауэрса будет иметь значение, насколько вы будете убеждены в правдивости его показаний.

Не приходится сомневаться, что у такого компе­тентного судебного Присутствия, каким являетесь вы, более чем достаточно и опыта и мудрости для того, чтобы отличить правду от лжи.

Поэтому я с полной уверенностью могу рассчиты­вать на то, что показания Пауэрса, которые вы вы­слушали здесь, вы будете считать правдивыми.

Товарищи судьи!

Общественное значение этого дела совершенно очевидно. Поэтому не случайно оно приковало к себе внимание как внутри нашей страны, так и далеко за ее пределами.

Я буду прав, если скажу, что дело Пауэрса имеет международное значение, поскольку на скамье подсу­димых, помимо Пауэрса, одного из исполнителей ве­роломного и агрессивного акта против Советского Союза, должны сидеть и незримо присутствовать здесь, на скамье подсудимых, его хозяева: Центральное раз­ведывательное управление во главе с Алленом Далле­сом и американская военщина, а вместе с ними и все те темные, агрессивные силы, которые стремятся к развязыванию новой мировой войны.

Поэтому, по долгу защитника Пауэрса, я призываю вас, товарищи судьи, остановить свое внимание на этом обстоятельстве, которое, как я убежден, будет иметь существенное значение при определении Пауэрсу на­казания.

Слишком свежи в памяти неуклюжие попытки ру­ководящих деятелей Соединенных Штатов Америки оправдать беспрецедентную провокацию, совершен­ную ими в отношении Советского Союза.

Все помнят, как одна за другой возникали и тут же опровергались фактами различные версии, пущен-

162


ные в ход правящими кругами Соединенных Штатов Америки.

Как известно, правительство Соединенных Штатов Америки сначала опубликовало версию, будто само­лет «У-2» занимался изучением верхних слоев атмо­сферы, а затем, пойманное с поличным, заявило, что воздушный шпионаж против Советского Союза яв­ляется его «рассчитанной политикой».

Выступая в сенатской комиссии по иностранным делам, государственный секретарь Гертер назвал за­явление своего ведомства «прикрывающей версией», продиктованной якобы не чем иным, как человеколю­бием, стремлением «прежде всего защитить летчика», то есть Пауэрса. Государственный секретарь США и в данном случае сказал неправду, поскольку о защите Пауэрса ни он, ни его коллеги по правительству Эйзенхауэра — Никсона и не помышляли, а, наобо­рот, были весьма недовольны, что он не выполнил при­каза о самоубийстве и остался жив.

Между тем, материалами предварительного и су­дебного следствия бесспорно установлено, что само­лет, пилотируемый Пауэрсом, вторгся в воздушное пространство Советского Союза по приказу американ­ских властей, которые имели указания правительства Соединенных Штатов Америки осуществлять вторже­ние или, как говорится в заявлении государственного секретаря Гертера, «проникновение в пределы других государств».

В данном случае речь шла о том, что правитель­ство Соединенных Штатов Америки провозгласило со­ставной частью своей государственной политики систематические шпионские вторжения в пределы Со­ветского Союза, по сути выдвинув претензии на какие-то исключительные права как в отношении Совет­ского Союза, так и других государств.

И, как стало известно из пояснений, сообщенных государственным секретарем Соединенных Штатов Америки, правительство президента Эйзенхауэра — Никсона проводит такую политику с самого начала своего пребывания у власти.

При проведении этой политики правящие монопо­листические круги Америки не останавливаются даже перед допущением таких действий, которые ставят под

163


прямую угрозу всеобщий мир, которые проводятся лишь в условиях, когда государства находятся в со­стоянии войны.

Сказанное мною дает право защите с полной уве­ренностью утверждать, что появление Пауэрса над территорией Советского Союза — не результат про­явления его личной воли, а предопределялось волей стоящих за ним агрессивных кругов и, в частности, Центрального разведывательного управления Соеди­ненных Штатов Америки во главе с Алленом Далле­сом, в системе которого Пауэрс является мелкой сош­кой.

Иначе говоря, хотя Пауэрс и был непосредствен­ным исполнителем, но основным виновником все-таки является не он, несмотря на то, что разбираемое сего­дня дело связано с его именем.

В связи с этим приходится сожалеть, что на скамье подсудимых находится только один Пауэрс; если бы рядом с ним находились те, которые послали его на преступление, можно не сомневаться, что положение моего подзащитного Пауэрса было бы иным и он за­нял бы тогда второстепенное место и, следовательно, мог бы безусловно рассчитывать на значительное смягчение наказания.

Само собой разумеется, что этим я не снимаю от­ветственности с Пауэрса, а хочу подчеркнуть и обра­тить ваше внимание на то, что он совершил это пре­ступление не по своей инициативе и разумению, а по приказу свыше, по приказу своих хозяев, при этом ни с кем из них, кроме своего непосредственного началь­ника полковника Шелтона, он связан не был и даже не был осведомлен ими в отношении тех планов, кото­рые они ставили перед собой, посылая его на преступ­ление. Более того, они сознательно ввели его в за­блуждение, заверив его в том, что полет над террито­рией Советского Союза совершенно безопасен и не связан ни с каким риском. Так, в своих показаниях подсудимый Пауэрс заявил: «Меня предупредили, что у Советского Союза нет таких средств, которые пора­зили бы мой самолет».

Однако жизнь внесла свои коррективы в эти за­верения полковника Шелтона и других, и Пауэрс, предварительно подвергшись смертельному риску,

164


благодаря бдительности подразделения советских ра­кетных войск, поставлен сейчас перед необходимостью давать ответ советскому суду.

Это до известной степени   подчеркивает то место, которое занимал Пауэрс среди тех подлинных винов­ников преступления,   которые   должны   были бы, по справедливости, понести за него кару в полной мере. Относительно этого сам Пауэрс сказал:

«Моей задачей было выполнить приказы, кото­рые мне давались... Во время полета чувствовал себя хорошо, хотя немного нервничал, так как этот полет не доставлял мне особого удовольствия, но я выполнял задание своих хозяев». Товарищи судьи!

Как показал Пауэрс, приказ командира подразде­ления «10—10» полковника Шелтона перед вылетом самолета был таков, что в случае вынужденной по­садки или оставления самолета он должен был его уничтожить вместе со всем оборудованием путем на­жатия двух рычагов, а в случае пленения и плохого обращения с ним Пауэрс должен был покончить жизнь самоубийством.

Из этого приказа видно, с какой тщательностью Центральное разведывательное управление Соединен­ных Штатов Америки оберегало тайну самолета «Лок-хид У-2» и оборудования, которым он был осна­щен. Более того, из этого видно, как боялись хозяева Пауэрса его показаний, которые вы с таким внима­нием выслушали на этом процессе.

Между тем, когда самолет был сбит, Пауэрс вме­сто того, чтобы его уничтожить,— выбросился на пара­шюте, а приземлившись, вместо того, чтобы убить себя отравленной булавкой, заботливо врученной ему тем же полковником Шелтоном,— остался жив и дал показания.

Можно по-разному объяснить поведение Пауэрса в данном случае, но одно бесспорно, что все это в из­вестной мере способствовало установлению истины о сбитом самолете, а вместе с этим еще раз наиболее ярко разоблачена агрессивная и вероломная внеш­няя политика Соединенных Штатов Америки, тща­тельно маскируемая лицемерными фразами о мире и защите так называемого «свободного мира».

165


Защита убеждена в том, что, определяя наказание Пауэрсу, вы должны будете принять во внимание это его отступление от приказа полковника Шелтона. Товарищи судьи!

Определяя наказание Пауэрсу, вы не можете не принять во внимание показаний, которые даны Пауэр-сом как в стадии предварительного следствия, так и в судебном заседании.

В отношении своих показаний Пауэрс говорит: «Я прилагаю все силы   и  делаю  все для того,

чтобы быть честным...

Я хочу быть искренним».

И в этом отказать ему нельзя, так как его поведение во время допросов показывает, что даваемые им объ­яснения — это не фразы, не стремление обмануть след­ственные органы и суд, а являются правдивыми и ис­кренними.

Я не знаю, всю ли правду рассказал Пауэрс, но не­сомненно, что все то, что он рассказал, является прав­дой.

Ведь все, что составляет содержание и предмет его вины, вины его хозяев, было им самим отражено в своих показаниях, причем со всеми деталями, которые, повторяю, не оставляют сомнения в правдивости и от­кровенности этих показаний.

Как известно, разглашение государственной тайны в Соединенных Штатах Америки карается наказанием в уголовном порядке в виде 10 лет тюремного заклю­чения или штрафа в сумме 10 000 долларов, либо тем и другим одновременно.

Несмотря на это, Пауэрс все же дал правдивые показания, чем вступил в резкий конфликт со своим работодателем.

Не случайно в одном из своих показаний на пред­варительном следствии подсудимый Пауэрс сказал: «Я знаю, что меня будет судить ваш суд, но если

мне когда-либо придется вернуться домой, то меня

и там будут судить.

Но это меня мало беспокоит, потому что я до­мой вряд ли вернусь».

Кто знает, может быть, все это — его собственно­ручно написанные показания и показания, которые он неоднократно добровольно давал следователю,— яв-

166


ляется результатом того внутреннего перелома, кото­рый начался у него с момента, когда он, хотя и не по доброй воле, вошел в соприкосновение с советскими людьми и понял, что очень многое из того, что гово­рили ему в Америке о Советском Союзе и о советском народе, находится в резком противоречии с действи­тельностью. В одном из своих показаний по этому во­просу подсудимый Пауэрс сказал: «Меня обманули мои хозяева. Я никогда не ожидал, что я встречу та­кое хорошее отношение здесь».

Если же в некоторых случаях показания Пауэрса сдержанны и он иногда не особенно бывает слово­охотлив, то это объясняется, товарищи судьи, тем об­стоятельством, что он до сих пор еще находится в плену тех сил, которые его послали на совершение этого преступления, да притом он прекрасно знает, что из себя представляет мораль, если вообще такая су­ществует в Центральном разведывательном управле­нии Соединенных Штатов Америки. Я не думаю, что мне следует продолжать изложение своих соображе­ний по поводу мотивов поведения Пауэрса после его задержания.

При всех условиях, исходя из статьи 33 Основ уго­ловного законодательства Союза ССР, такие показа­ния и такое поведение подсудимого являются обстоя­тельствами, смягчающими ответственность, и, как пра­вило, служат основанием для более мягкого к нему отношения, как бы, казалось, ни было тяжело его пре­ступление.

Товарищи судьи!

Для того чтобы составить себе правильное пред­ставление, какие пути привели Пауэрса в Централь­ное, разведывательное управление Соединенных Шта-тов Америки и сделали его орудием агрессивной политики правительства Эйзенхауэра — Никсона — Гертера, необходимо проследить, хотя бы бегло, жиз­ненный путь Пауэрса.

Как вам известно, Пауэрс родился в 1929 году в городе Бурдайн, штат Кентукки, и происходит из тру­довой семьи.

Его отец значительную часть своей жизни работал на шахтах шахтером, затем, получив травму на про­изводстве, вынужден был оставить работу на шахте

167


12

и заняться сапожным ремеслом, открыв для этой цели небольшую сапожную мастерскую по починке обуви, без применения наемного труда и которая, по суще­ству, являлась единственным источником существова­ния для обширной семьи Пауэрсов. Имевшаяся у отца подсудимого Пауэрса небольшая ферма, полученная им в наследство от своего отца, не являлась товарным хозяйством, а удовлетворяла лишь нужды их семьи. Несмотря на отсутствие достаточных средств, отец Пауэрса стремился дать сыну высшее образование и хотел, чтобы он стал врачом.

Но эта профессия не нравилась Пауэрсу, так как требовала, по его словам, большой затраты времени и труда, а у него не было для этого достаточных данных.

Кроме того, Пауэрс хотел скорее стать самостоя­тельным, чтобы освободить отца от жертвы, которую тот должен был принести, если бы он стал продолжать учение, поскольку в Соединенных Штатах Америки получение высшего образования связано с большой за­тратой средств.

Поэтому, когда Пауэрс в 1950 году окончил кол­ледж Миллиган близ города Джонсон-Сити, он не стал дальше учиться на врача, а поступил работать в пла­вательный бассейн — спасателем.

Однако эта работа оказалась временной, найти же постоянную работу из-за массовой в Соединенных Штатах безработицы он, естественно, не мог, да и предстоящий призыв его на военную службу являлся немаловажным фактором, препятствующим ему в по­лучении работы. Вот почему Пауэрс в конце 1950 года, не ожидая призыва в армию, добровольно поступил на службу в военно-воздушные силы Соединенных Штатов Америки, что давало ему возможность полу­чить специальность, а с ней и постоянную работу и не думать о завтрашнем дне.

Пройдя там курсы по подготовке пилотов, Пауэрс в 1952 году получил звание лейтенанта и квалифика­цию летчика-истребителя.

С этого момента Пауэрс медленно, но верно про­бивал себе дорогу в желаемом направлении и, как вся­кий американец, воспитывался на преклонении перед «всесильным» долларом.

Правящие монополистические круги США не могли

168


мириться с существованием страны социализма, где уклад общественной жизни основан на принципе со­циальной справедливости, любви и уважения к до­стоинству человека.

Поэтому они стремятся создать у американцев ложное представление о Советском Союзе, привить не­нависть к нему. Такая пропаганда о Советском Союзе, как известно, проводилась и проводится в Соединен­ных Штатах Америки через печать, радио, кино и другие каналы.

Могла ли она пройти мимо моего подзащитного Пауэрса? Я полагаю, что нет.

Да и сам Паузрс в своих показаниях говорит, что о Советском Союзе он знает только то, что пишут о СССР в американских газетах.

Известно, что в американских газетах (за исклю­чением прогрессивной печати) если пишут о Совет­ском Союзе, то обычно пишут плохо и, главным обра­зом, клевету.

Следовательно, такая пропаганда не могла не от­разиться на характере и воспитании самого Пауэрса и, особенно, на его представлении о Советском Союзе.

Не случайно в одном из своих показаний на пред­варительном следствии Пауэрс говорит, что он не ожи­дал такого гуманного к себе отношения. Он ожидал, что его будут пытать и издеваться над ним.

Сам же Пауэрс не читает и не любит читать поли­тической литературы.

Пауэрс мало интересуется международным положе­нием и отношениями между странами, да это, по его словам, и не его дело, так как этим должны зани­маться другие лица, специалисты.

Пауэрс не принадлежит ни к какой политической партии, и, по его словам, если бы он принимал участие в избирательных кампаниях, то голосовал бы за рес­публиканцев и то лишь потому, что его родители голо­суют за них.

В общем, все это его мало интересует, в политиче­ском отношении он пассивен. Пауэрс занят только ра­ботой и только думает о том, чтобы обеспечить себя на будущее.

В связи с этим на первый взгляд кажется непонят­ным, как могло случиться, что Пауэрс, у которого в

16Э

Заказ  1946


сущности не было никаких политических устремлений и вкусов, мог ввязаться в такую крупную и опасную политическую авантюру.

На это дают ответ существующие условия жизни в капиталистической Америке с ее постоянной массовой безработицей, с господствующей в ней буржуазной мо­ралью, характерной чертой которой является ярко вы­раженный индивидуализм и страсть к стяжательству.

В свое время Энгельс писал, что буржуазия не знает иного блаженства, кроме быстрого обогащения, не знает иных страданий, кроме денежных потерь; при такой алчности, при такой жадности к деньгам ни одно движение души человеческой не может оставаться не­запятнанным.

А американская пословица, отражающая американ­скую действительность, по этому вопросу говорит:

«Деньги — это бездонное море, в котором тонут честь и правда».

Таким образом, во имя наживы, во имя доллара буржуазная мораль считает вполне допустимым по­ступиться честью, честностью и правдивостью.

В общем, в современной Америке властителем дум является «всесильный» доллар, и многие американцы стремятся к наживе, причем для достижения этого не брезгуют ничем.

Иначе говоря, стремятся сделать для себя хоро­ший «бизнес», и это стремление к «бизнесу», в дейст­вительности, растлевает совесть и делает нравственно опустошенным так называемого среднего американца, к которому принадлежит и мой подзащитный Пауэрс.

Его основная цель в жизни — иметь хорошую ра­боту, за которую платили бы много долларов. По этому вопросу в своих показаниях от 31 мая 1960 года Пауэрс показал: «Деньги мне нужны были для того, чтобы хо­рошо жить. Я стремился приобрести хороший дом, а если возможно, то, может быть, начать какое-либо дело... Я хотел бы иметь собственную станцию для об­служивания и заправки автомашин».

В результате, когда в 1956 году ему предложили оставить работу в военно-воздушных силах и перейти на работу летчиком в Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки, где ему обещали платить значительно больше, чем в военно-

170


воздушных силах, то есть вместо получаемых 700 дол­ларов 2500 долларов ежемесячно, он, не раздумывая, охотно с этим согласился и подписал контракт. Вот что по этому поводу сказал сам Пауэрс:

«Это была хорошая работа, за которую много платили, и я не считал эту работу опасной, по край­ней мере до 1 мая. В результате я материально жил хорошо, мы с женой ни в чем себе не отказы­вали и в то же время имели возможность делать сбережения».

Итак, все это дало Пауэрсу возможность собрать на покупку дома около 15 тысяч долларов и иметь, помимо этого, накопление по контракту около 30 000 долларов.

Вот та причина, которая привела Пауэрса на скамью подсудимых. Таким образом, не идейные по­буждения и не его злая воля привели Пауэрса к этому вероломному, агрессивному акту, а воспитанная в нем мораль «бизнеса».

Под влиянием этой морали Пауэрс жил в заблуж­дении, что деньги не пахнут, и не понимал того, что те 2500 долларов, которые он получает от Централь­ного разведывательного управления, пахнут очень дурно, хотя у него при последнем продлении контракта с Центральным разведывательным управлением воз­никли в этом некоторые сомнения.

По этому вопросу подсудимый Пауэрс показал:

«Уже при последнем возобновлении этого кон­тракта я колебался, а в настоящее время жалею, что его возобновил. У остальных пилотов, видимо, оказалось больше здравого ума, и они по истечении срока контракта уходили».

Защита надеется, что все происшедшее с Пауэрсом привело его к правильному пониманию природы тех денег, которые он получал по контракту, что, несо­мненно, явится залогом его правильного поведения в будущем.

Товарищи судьи!

В своем показании от 3 мая 1960 года подсудимый Пауэрс сказал:

«Я не знаю советских законов. Может быть, не­зависимо от моих показаний и поведения, у вас по­лагается смертная казнь».

171

12*


В связи с этим необходимо подчеркнуть, что со­ветский уголовный закон такого формального под­хода при вынесении приговора к лицу, совершив­шему даже тяжкое преступление, не знает.

Советский суд является судом гуманным, в кото­ром мотивы формального требования закона не яв­ляются единственными и главными.

Вынося судебный приговор, наш суд никогда не ру­ководствовался соображениями жестокости и мести.

Можно было бы привести целый ряд судебных при­говоров, в которых ярко отражается гуманность со­ветского суда, но вряд ли в этом есть необходимость, поскольку они широко известны не только в нашей стране, но далеко и за ее пределами. Советский суд при решении вопроса о судьбе подсудимого исходит всегда не только из обстоятельств дела, но учитывает личность подсудимого и смягчающие вину обстоятель­ства.

В данном деле смягчающими вину Пауэрса обстоя­тельствами, как я указал раньше, являются его прав­дивые и искренние показания. Но я не выполнил бы до конца своего долга советского адвоката, если бы не высказал суду своих соображений по поводу других обстоятельств, которые, по моему глубокому убежде­нию, могут быть учтены как смягчающие обстоятель­ства.

Прежде всего, я хочу обратить внимание суда на возраст подсудимого.

Пауэрс еще молод, ему совсем недавно исполни­лось 31 год.

Я считаю для себя обязанным напомнить суду и то, что при заключении контракта с Центральным разве­дывательным управлением Соединенных Штатов Аме­рики он не знал действительной цели поставленной перед ним задачи.

Нельзя также пройти мимо и возникших у Пауэр­са сомнений в правильности прежних своих действий на службе в Центральном разведывательном управле­нии Соединенных Штатов Америки.

Поэтому мне представляется, что имеются все ос­нования к тому, чтобы признать наличие смягчающих обстоятельств и перейти к менее тяжелой мере нака­зания.

172


Товарищи судьи!

Наша Родина сильна и могуча, как никогда, и ни­какие провокаторы войны, будь то американские или иные, или вместе взятые, не смогут нас устрашить и заставить склонить перед ними голову.

Наглая провокация американской военщины, как известно, не изменила внешнеполитического курса Со­ветского правительства, и Советский Союз, как и раньше, призывает к объединению усилий всех честных людей в борьбе за мир, против происков агрессоров.

Американским агрессорам не удалось обмануть народы, и их действия по посылке шпионского само­лета «У-2» в воздушное пространство Советского Союза рассматриваются как провокационные пред­ставителями самых различных взглядов и убеждений за рубежом.

Даже в самих Соединенных Штатах Америки про­вокация милитаристов не отражает подлинных на­строений народа Соединенных Штатов.

Усиливаются также расхождения и в среде самой правящей верхушки буржуазии Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствуют выступления влия­тельных органов американской печати, видных пред­ставителей деловых и политических кругов.

Товарищи судьи!

Если в этом процессе я, как защитник Пауэрса, прошу смягчить ему наказание, то я исхожу не только из оснований, лежащих в мотивах преступления, в об­стоятельствах, при которых оно совершено, и пове­дении Пауэрса после его задержания, а также исхожу из силы, могущества и мощи Советского Союза и из того положения, что инициатива и сила в настоящее время находятся в руках миролюбивых сил, лагеря мира и социализма.

Поэтому, товарищи судьи, я еще раз прошу вас, при вынесении приговора, учесть все изложенные мною соображения и применить к Пауэрсу более мягкую меру наказания, чем та, которую требовал государ­ственный обвинитель.

Ваш приговор будет еще одним из многочисленных примеров гуманности советского суда и явится резкой противоположностью тому отношению к человеку, которое имеется у хозяев Пауэрса — Центрального

173


разведывательного управления, правящих реакцион­ных сил Соединенных Штатов Америки, пославших его на верную смерть и желавших его смерти.


Председательствующий: Подсудимый Пауэрс, Вам предоставляется последнее слово.

Пауэрс: Вы сейчас прослушали все относящиеся к делу доказательства, и вам предстоит принять реше­ние о моей судьбе.

Я сознаю, что совершил тягчайшее преступление и заслужил за него наказание.

Я прошу суд взвесить все доказательства и принять во внимание не только тот факт, что я совершил пре­ступление, но также и обстоятельства, побудившие меня к этому.

Я также прошу суд принять во внимание тот факт, что никакая секретная информация не достигла сво­его назначения. Все эти сведения оказались в руках советских властей.

Я сознаю, что русские люди считают меня врагом. Я могу это понять.

Но я хотел бы подчеркнуть тот факт, что лично я не питаю и никогда не питал никакой вражды к рус­ским людям.

Я обращаюсь к суду с просьбой судить меня не как врага, а как человека, который не является личным врагом русских людей, человека, который никогда еще не представал перед судом ни по каким обвинениям и который глубоко осознал свою вину, сожалеет о ней и глубоко раскаивается.

Благодарю вас.

Председательствующий: Суд удаляется на совеща­ние для вынесения приговора.

(В 12 часов 50 минут суд удалился на совещание для вынесения приговора.)

Комендант суда: Прошу встать, суд идет,

В 17 часов 30 минут председательствующий оглашает приговор.


ПРИГОВОР

Именем Союза Советских Социалистических Рес­публик, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего — Председа­теля Военной коллегии генерал-лейтенанта юстиции Борисоглебского В. В. и народных заседателей — ге­нерал-майора артиллерии Воробьева Д. 3., генерал-майора авиации Захарова А. И., при секретаре—май­оре административной службы Афанасьеве М.В., с участием государственного обвинителя — Генераль­ного прокурора Союза ССР действительного государ­ственного советника юстиции Руденко Р. А. и защи­ты— члена Московской городской коллегии адвока­тов адвоката Гринева М. И., в открытом судебном заседании, в городе Москве, 17—19 августа 1960 года рассмотрела дело по обвинению гражданина Соеди­ненных Штатов Америки —

Пауэрса Френсиса Гарри, 1929 года рождения, уро­женца города Бурдайна, штата Кентукки, с высшим образованием, пилота специального разведыватель­ного подразделения «10—10» Центрального разведы­вательного управления Соединенных Штатов Америки, по статье 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответ­ственности за государственные преступления».

Материалами дела, рассмотренными в судебном за­седании,—

установлено:

1 мая 1960 года в 5 часов 36 минут по московскому времени воинская часть противовоздушной обороны Советского Союза в районе города Кировабада Тад­жикской ССР, на высоте 20000 метров, недосягаемой

175


для самолетов гражданской авиации, обнаружила неизвестный самолет, нарушивший государственную границу Союза ССР.

Воинские части противовоздушной обороны страны бдительно следили за действиями самолета, пролетав­шего над крупными промышленными центрами и важ­ными оборонными объектами, и только тогда, когда самолет-нарушитель углубился в пределы Советского Союза на 2000 километров, а злонамеренный харак­тер этого полета, чреватого в эпоху термоядерного оружия губительными последствиями для дела всеоб­щего мира, стал совершенно очевиден, по приказу Советского правительства батарея зенитных ракет в 8 часов 53 минуты сбила самолет-агрессор в районе города Свердловска.

Пилот самолета выбросился с парашютом и в мо­мент приземления был задержан. На допросе он назвал себя Пауэрсом Френсисом Гарри — граждани­ном Соединенных Штатов Америки.

Осмотром обломков упавшего самолета было уста­новлено, что сбит самолет американского производ­ства, специально сконструированный для полетов на больших высотах и снаряженный различной аппара­турой для выполнения шпионско-разведывательных заданий.

В связи с этим пилот Пауэрс был арестован и при­влечен к уголовной ответственности по обвинению в шпионаже против Советского Союза.

В судебном заседании подсудимый Пауэрс дал подробные показания о своей шпионской деятель­ности и об обстоятельствах, связанных с вторжением в воздушное пространство СССР 1 мая 1960 года.

В 1950 году Пауэрс добровольно поступил в аме­риканскую армию, окончил школу военно-воздушных сил, служил летчиком на различных военно-воздушных базах Соединенных Штатов Америки, в воинском зва­нии старшего лейтенанта.

В апреле 1956 года Пауэрс был завербован Цен­тральным разведывательным управлением Соединен­ных Штатов Америки для выполнения особых разве­дывательных заданий на высотных самолетах.

После заключения секретного контракта с Цен­тральным разведывательным управлением Соединен-

176


ных Штатов Америки на два года Пауэрсу был назна­чен высокий оклад — 2500 долларов в месяц за шпионскую деятельность. Он прошел специальную подготовку и был направлен в разведывательное авиа­ционное подразделение, зашифрованное условным наименованием — «10—10», размещенное на амери­кано-турецкой военной базе Инджирлик около города Аданы (Турция).

Судом установлено, что подразделение «10—10» представляло собой специальную комбинацию военной и гражданской разведок Соединенных Штатов Аме­рики и предназначалось для шпионажа против Союза ССР с помощью самолетов-разведчиков, засылаемых в советское воздушное пространство.

Начиная с 1956 года Пауэрс по заданию командира подразделения «10—10» систематически совершал шпионские полеты вдоль границ Советского Союза с Турцией, Ираном и Афганистаном. В мае 1958 года Пауэрс продлил секретный контракт с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки на два года и в январе 1960 года еще на один год.

Материалами дела, показаниями подсудимого Пауэрса установлено, что осуществленное им 1 мая 1960 года преступное вторжение в воздушное про­странство Советского Союза было задолго до этого тщательно подготовлено.

27 апреля 1960 года Пауэрс вместе с командиром подразделения «10—10» американским полковником Шелтоном и группой технического персонала, предна­значенной для подготовки самолета «У-2» к полету, были доставлены на транспортном самолете военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки с базы Инджирлик на аэродром Пешавар в Пакистане.

На этот же аэродром 30 апреля 1960 года из Тур­ции другой летчик перегнал самолет «У-2», на котором Пауэрс должен был осуществить вторжение в воздуш­ное пространство Союза ССР.

В ночь на 1 мая 1960 года полковник Шелтон дал Пауэрсу задание пролететь над территорией Совет­ского Союза на высоте 20000 метров по маршруту: Пешавар, Аральское море, Свердловск, Киров, Архан­гельск, Мурманск и приземлиться в Норвегии на аэро-

177


дроме Будё, с которым Пауэрс был ознакомлен еще в 1958 году.

Пролетая над советской землей, Пауэрс, по зада­нию Шелтона, должен был в определенных пунктах включать специальную аппаратуру для аэрофото­съемки и фиксации работы радиолокационных стан­ций противовоздушной обороны Союза ССР. Особое внимание Пауэрс должен был обратить на два пункта, в одном из которых американская разведка предпо­лагала наличие стартовых площадок для запуска ра­кет, а в другом — место размещения особо важного оборонного объекта.

Приобщенными к делу вещественными доказатель­ствами и показаниями подсудимого установлено, что Пауэрс выполнил порученные ему преступные за­дания.

Поднявшись с аэродрома Пешавар в Пакистане, Пауэрс пролетел над территорией Афганистана и бо­лее 2000 километров над Советским Союзом по задан­ному ему маршруту. Кроме показаний Пауэрса, это подтверждается обнаруженной в обломках самолета «У-2» и представленной суду американской полетной картой с нанесенным на ней маршрутом, проложенным штурманом подразделения «10—10» майором Дулак, а также записями и пометками Пауэрса, который на­нес на маршрутную карту ряд важных оборонных объектов Союза ССР, наблюдавшихся им с само­лета.

На всем протяжении полета, вплоть до того мо­мента, когда самолет был сбит, Пауэрс включал спе­циальную разведывательную аппаратуру, производил фотографирование важных оборонных объектов и за­пись сигналов радиолокационных установок средств противовоздушной обороны страны.

В результате проявления сохранившейся аэрофото­пленки установлено, что подсудимый Пауэрс с само­лета «У-2» сфотографировал промышленные и военные объекты Союза ССР —заводы, склады, нефтехрани­лища, пути сообщения, железнодорожные мосты и станции, линии электропередач, аэродромы, места рас­квартирования войск и военную технику.

Находящиеся в распоряжении Военной коллегии Верховного Суда СССР многочисленные фотографиче-

178


ские снимки территории Советского Союза, произве­денные подсудимым Пауэрсом с высоты 20000 метров, дают возможность определить характер промышлен­ных предприятий, конструкцию железнодорожных мо­стов, число и типы самолетов на аэродромах, особен­ности и назначение военной техники.

Пауэрс записал на магнитофонную пленку импуль­сы некоторых радиолокационных станций Союза ССР с целью обнаружения системы противовоздушной обо­роны страны.

По заключению экспертов, сведения, собранные подсудимым Пауэрсом во время полета 1 мая 1960 года в советском воздушном пространстве, составляют государственную и военную тайну Советского Союза, специально охраняемую законом.

Пауэрс показал в судебном заседании, что самолет «У-2» был оборудован взрывными установками, пред­назначенными для уничтожения самолета в случае вынужденной посадки на советской территории, и что перед полетом 1 мая 1960 года полковник Шелтон внушал ему мысль о необходимости покончить жизнь самоубийством, если он окажется в руках советских властей и будет подвергнут пыткам. Именно с этой целью полковник Шелтон вручил ему специальную булавку с ядом.

Кроме булавки с ядом у Пауэрса при задержании изъяты: бесшумный пистолет с патронами, финский нож, рыболовные снасти, надувная резиновая лодка, топографические карты Советского Союза, средства для разжигания костров, сигнализационные шашки, электрический фонарь, компасы, пила, пищевые кон­центраты, медикаменты, советские деньги в сумме 7500 рублей и ценности — золотые монеты, кольца, наручные часы, которые, как показал Пауэрс, пред­назначались для подкупа советских людей в случае вынужденной посадки самолета «У-2» на территории Союза ССР.

В судебном заседании Военной коллегией Верхов­ного Суда исследованы и другие доказательства, под­тверждающие, что советским ракетным подразделе­нием 1 мая 1960 года был сбит самолет, принадлежав­ший военно-воздушным силам Соединенных Штатов Америки.

179


Несмотря на то что на сбитом самолете отсутст­вовали опознавательные знаки его государственной принадлежности, эксперты на основании изучения остатков самолета и находившейся на нем аппаратуры дали заключение, что этот самолет является до­звуковым разведчиком типа «У-2» американской фирмы «Локхид» с одним турбореактивным двига­телем.

На аппаратуре и частях самолета обнаружены знаки различных американских фирм, по которым, в частности, определяется, что турбореактивный двига­тель изготовлен фирмой «Прат-Уитни», агрегаты запуска и электропитания — фирмами «Гамильтон стандард» и «Дженерал электрик». Кроме того, на аппаратуре имеются обозначения, свидетельствующие о принадлежности ее военному ведомству Соединенных Штатов Америки.

Предъявленные подсудимому Пауэрсу веществен­ные доказательства опознаны им как принадлежавшие самолету «У-2», на котором он, Пауэрс, 1 мая 1960 года вторгся в воздушное пространство Советского Союза.

На изъятом у подсудимого и приобщенном к су­дебному делу удостоверении личности № AFI 288 068 на имя Пауэрса Френсиса Гарри имеется эмблема Министерства обороны Соединенных Штатов Америки и надпись: «Министерство обороны. Соединенные Штаты Америки».

Таким образом, принадлежность самолета-развед­чика типа «У-2» американской фирмы «Локхид» военно-воздушным силам Соединенных Штатов Аме­рики, а подсудимого Пауэрса к числу секретных аген­тов Центрального разведывательного управления Со­единенных Штатов Америки со всей определенностью установлена в судебном заседании.

Пауэрс был послушным исполнителем вероломных замыслов Центрального разведывательного управле­ния Соединенных Штатов Америки, осуществляемых с согласия американского правительства.

По собственному признанию, Пауэрс сознавал, что, вторгаясь в воздушное пространство Союза ССР, он нарушает государственный суверенитет Советского Союза и летит над его территорией с целью шпионажа, главная задача которого заключалась в том, чтобы

180


обнаружить   и  зафиксировать   стартовые   площадки ракет.

Допрошенные в суде свидетели Сурин В. П., Чере-мисин А. Ф., Чужакин Л. А., Асабин П. Е. показали, что они наблюдали падение самолета в районе города Свердловска и момент приземления парашютиста, которого они задержали и обезоружили. Задержанным оказался Пауэрс.

Рассматривая судебное дело по обвинению Пауэрса, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР учитывает, что вторжение американского военного самолета-разведчика представляет преступное нару­шение общепризнанного принципа международного права, устанавливающего исключительный суверени­тет каждого государства над воздушным пространст­вом, находящимся над территорией этого государства. Этот принцип, закрепленный в Парижской конвенции о регулировании воздушной навигации от 13 октября 1919 года и в ряде других позднейших международных соглашений, провозглашен в национальном законода­тельстве различных государств, в том числе Союза ССР и Соединенных Штатов Америки. Нарушение этого священного и незыблемого принципа междуна­родных отношений создает в современных условиях прямую угрозу всеобщему миру и безопасности на­родов.

При современном уровне развития военной техники, когда некоторые государства, располагая атомным и водородным оружием, имеют возможность быстро доставить его к цели, полет военного самолета-развед­чика над территорией Советского Союза мог непо­средственно предшествовать военному нападению. Эта опасность являлась тем более реальной в обстановке, когда Соединенные Штаты Америки, как об этом заяв­ляли американские генералы, постоянно держат в воз­духе с водородными бомбами на борту патрулирующие самолеты-бомбардировщики, всегда готовые нанести бомбовый удар по заранее намеченным целям Совет­ского Союза.

При этих условиях агрессивный акт Соединенных Штатов Америки, осуществленный 1 мая 1960 года подсудимым Пауэрсом, создавал угрозу всеоб­щему миру. Находящиеся в распоряжении Военной

181


коллегии Верховного Суда материалы не оставляют сомнений в том, что агрессивным вторжением в воз­душное пространство Советского Союза самолета-раз­ведчика подсудимый Пауэрс исполнял далеко рассчи­танные замыслы реакционных правящих кругов Соеди­ненных Штатов Америки, направленные на усиление международной напряженности.

После того как глава Советского правительства Н. С. Хрущев на сессии Верховного Совета Союза ССР 5 мая 1960 года сообщил о том, что над тер­риторией Советского Союза сбит американский само­лет, государственный департамент Соединенных Шта­тов Америки, признав «вполне возможным» факт нарушения советской границы американским самоле­том, пытался ввести в заблуждение мировое общест­венное мнение.

Этой цели призваны были служить вымышленные заявления американского Национального управления по аэронавтике и исследованию космического про­странства и государственного департамента о случай­ном отклонении от курса самолета «У-2», производив­шего якобы научные исследования.

В заключительном слове на сессии Верховного Совета Союза ССР 7 мая товарищ Хрущев Н. С. разо-блачил лживость этих утверждений.

После этого американские руководители — прези­дент Эйзенхауэр, вице-президент Никсон и государст­венный секретарь Гертер признали, что шпионские полеты американских самолетов над советской терри­торией являются частью «рассчитанной политики Со­единенных Штатов Америки».

Следовательно, руководители Соединенных Штатов Америки провозгласили нарушение суверенитета дру­гих государств и шпионаж против них официальной государственной политикой Америки.

Последующие события подтвердили, что агрессив­ное вторжение самолета-разведчика «У-2» в воздушное пространство Союза ССР 1 мая было преднамеренно подготовлено реакционными кругами Соединенных Штатов Америки, чтобы сорвать парижское совещание в верхах, не допустить смягчения международной на­пряженности, оживить одряхлевшую и ненавистную всем народам политику «холодной войны».

182


Военная коллегия Верховного Суда Советского Союза устанавливает, что выполнение Пауэрсом полу­ченных шпионских заданий было бы невозможным без использования Соединенными Штатами Америки в агрессивных целях военных баз и аэродромов на тер­ритории соседних с Советским Союзом государств, в том числе на территории Турции, Ирана, Пакистана и Норвегии.

Полет Пауэрса доказал, что правительство Соеди­ненных Штатов Америки, связав Турцию, Иран, Паки­стан, Норвегию и другие государства двусторонними военными соглашениями, создало на их территории военные базы и аэродромы для опасных провокацион­ных действий, превращая эти государства в соучаст­ников агрессии против Советского Союза.

Рассмотрев материалы дела, вещественные и иные доказательства, заключения экспертов, заслушав пока­зания подсудимого и свидетелей, речи государствен­ного обвинителя и адвоката, а также выслушав по­следнее слово подсудимого, Военная коллегия Верхов­ного Суда Союза ССР считает установленным, что подсудимый Пауэрс в течение длительного времени являлся активным секретным агентом Центрального разведывательного управления США, непосредственно выполнявшим шпионские задания этого управления против Советского Союза, а 1 мая 1960 года с ведома правительства Соединенных Штатов Америки на спе­циально снаряженном военном разведывательном самолете «У-2» вторгся в воздушное пространство Союза ССР и с помощью особой радиотехнической и фотографической аппаратуры собрал сведения страте­гического значения, составляющие государственную и военную тайну Советского государства, чем совершил тяжкое преступление, предусмотренное статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления».

Вместе с тем, оценивая все обстоятельства данного дела по внутреннему убеждению в их взаимосвязи, учитывая чистосердечное признание Пауэрсом своей вины и его искреннее раскаяние в содеянном, исходя из принципов социалистического гуманизма, руковод­ствуясь статьями 319 и 320 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР —

183


ПРИГОВОРИЛА:

Пауэрса Френсиса Гарри на основании статьи 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» лишить свободы на десять лет, с отбыванием первых трех лет в тюрьме.

Срок отбытия наказания осужденному, с зачетом предварительного заключения, исчислять с 1 мая 1960 года.

Вещественные доказательства хранить при деле. Деньги и ценности, изъятые у Пауэрса, обратить в доход государства.

В соответствии со статьей 44 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик приговор является окончательным, обжалованию и опротестованию в кассационном порядке не подлежит.

Председательствующий

В. БОРИСОГЛЕБСКИЙ

Народные заседатели:

Д. ВОРОБЬЕВ, А. ЗАХАРОВ

(Присутствующие в зале многочисленные предста­вители трудящихся города Москвы встречают при­говор продолжительными аплодисментами.)

Председательствующий: Заседание Военной колле­гии Верховного Суда СССР объявляю закрытым.

Используются технологии uCoz