ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Толчок к настоящей работе дало мне популярное введение в политическую экономию, которое я уже довольно долго подготовляю для того же самого издательства ("Vorwarts"), но окончание которого все время тормозилось то моей работой в партийной школе, то моей агитационной деятельностью. Когда я в январе текущего года, после выборов в рейхстаг, снова взялась за работу, чтобы по крайней мере в основных чертах закончить эту популяризацию экономического учения Маркса, я натолкнулась на неожиданное затруднение. Мне не удавалось представить с достаточной ясностью совокупный процесс капиталистического производства в его конкретных отношениях, а также его объективные исторические границы. При ближайшем рассмотрении я пришла к убеждению, что здесь дело идет не только о вопросе изложения, но что перед нами проблема, которая теоретически находится в связи с содержанием II тома "Капитала" Маркса и в то же время связана с практикой современной империалистической политики и ее экономическими корнями. Если попытка дать научное решение этой проблемы мне удалась, то моя работа, помимо чисто теоретического интереса, как мне кажется, должна иметь и некоторое значение для нашей практической борьбы с империализмом.
Р. Л.
Декабрь 1912 г.

 

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ.

ПРОБЛЕМА ВОСПРОИЗВОДСТВА

Глава первая
ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ

К неувядаемым заслугам Карла Маркса в области теории политической экономии принадлежит постановка проблемы воспроизводства всего общественного капитала. Характерно, что в истории политической экономии мы находим лишь две попытки точной постановки этой проблемы: одну-в эпоху зарождения политической экономии, у отца школы физиократов Кенэ, другую-на исходе этой науки, у Карла Маркса. За период, их разделяющий, эта проблема не перестает мучить буржуазную политическую экономию, которая не только не сумела разрешить эту проблему, но даже поставить ее в ее чистом виде, освобожденную от родственных ей и перекрещивающих ее побочных проблем. При основной важности этой проблемы можно, однако, основываясь на попытках ее разрешения, до известной степени проследить вообще судьбу теоретической экономии.
В чем состоит проблема воспроизводства (репродукции) совокупного общественного капитала?
Репродукция означает буквально воспроизводство, повторение, возобновление процесса производства, причем с первого взгляда может быть неясно, чем, собственно, понятие воспроизводства отличается от ясного для всех понятия производства, и для чего здесь нужно новое непривычное выражение. Но как раз в повторении, в постоянном возобновлении процесса производства кроется момент, имеющий сам по себе существенное значение. Регулярное повторение процесса производства является прежде всего общей предпосылкой и основой регулярного потребления, а потому и предварительным условием культурного существования человеческого общества на всем пути его исторического развития. В этом смысле понятие воспроизводства заключает в себе культурно-исторический момент. Производство не может быть возобновляемо, и воспроизводство не может иметь места, если нет налицо определенных предварительных условий: орудий, сырых материалов и рабочей силы, являющихся результатом предшествующего периода производства. Но на самых первоначальных ступенях культурного развития, в начале завоевания внешней природы, возможность возобновления производства всякий раз в большей или меньшей мере зависит еще от случая. Пока основой существования общества являются по преимуществу охота и рыбная ловля,регулярное повторение процесса производства прерывается периодами общей голодовки. У некоторых первобытных народов условия производства, как регулярно возобновляющегося процесса, уже очень рано нашли свое традиционное и общественно-связующее выражение в определенных церемониях религиозного характера. Так, согласно обстоятельным исследованиям Спенсера и Гиллена, культ тотемизма у австралийских негров по существу представляет собой не что иное, как застывшую в религиозных обрядах традицию, возникшую на почве определенных, с незапамятных времен регулярно повторявшихся мероприятий общественных групп,-мероприятий, направленных к добыванию и сохранению их животной и растительной пищи. Лишь переход к мотыжному земледелию, приручение домашних животных и разведение в целях питания скота делают возможным регулярный кругооборот потребления и производства, который является признаком воспроизводства. В этом смысле само понятие воспроизводства заключает в себе нечто большее, чем простое повторение: оно уже предполагает определенную ступень завоевания обществом внешней природы или, выражаясь экономически,-определенную высоту производительности труда.
С другой стороны, самый процесс производства на всех ступенях общественного развития представляет собой единство двух различных, хотя и тесно связанных между собой, моментов: он является единством технических условий, т. е. определенных отношений людей к природе, и общественных условий, т. е. отношений людей между собой. Воспроизводство в равной мере зависит от обоих моментов. Насколько оно связано с условиями человеческой трудовой техники и насколько оно само является результатом определенной высоты производительности труда, мы только что отметили. Но не меньшее значение имеют существующие в данное время общественные формы производства. В первобытной коммунистической земельной общине воспроизводство, как и весь план хозяйственной жизни, определяется всеми работающими и их демократическими органами; решение о возобновлении работы, о ее организации, забота о необходимых предварительных условиях-о сырых материалах, об орудиях и рабочей силе-и, наконец, определение размеров и распределение воспроизводства по отраслям, все это-результат планомерной совместной работы всех трудящихся в пределах общины. В рабовладельческом или в барщинном хозяйстве воспроизводство совершается и во всех деталях регулируется на основе принуждения, покоящегося на отношении личного господства. Пределы для размеров воспроизводства определяются- при этом правом распоряжения господствующего центра над большим или меньшим кругом чужой рабочей силы. В капиталистически производящем обществе воспроизводство принимает совершенно своеобразный вид. Определенные, резко выделяющиеся моменты убеждают нас в этом с первого взгляда. Во всяком другом исторически известном обществе воспроизводство протекает регулярно, поскольку это допускается наличностью предварительных условий-средств производства и рабочей силы. Только внешние воздействия-опустошительная война или большая эпидемия чумы, вызывающие сокращения населения и вместе с тем массовое уничтожение рабочей силы и запасов средств производства,-обычно служи

ли причиной того, что на огромных пространствах прежней культурной жизни воспроизводство в течение более или менее продолжительных периодов или вовсе не возобновлялось, или возобновлялось лишь в незначительной части. Подобные же явления могут быть вызваны отчасти и деспотическим установлением плана производства. Если воля какого-нибудь фараона в древнем Египте приковывала на десятки лет тысячи феллахов к постройке пирамид, если Измаил-паша в новом Египте отправил в качестве крепостных (Fronknechte) 20 000 феллахов на постройку Суэцкого канала, или если император Ши-Хоанг-Ти, основатель династии Тзин, за 200 лет до христианской эры дал погибнуть 400 000 человек от голода и истощения и истребил целое поколение, чтобы выстроить на северной границе Китая "Великую Стену", то результатом всего этого было то, что колоссальные пространства крестьянской -земли остались необработанными, что регулярная хозяйственная жизнь была здесь прервана на долгие периоды. Но в каждом из указанных случаев перерывы воспроизводства имели совершенно очевидные и ясные причины; они заключались в одностороннем, основанном на отношениях господства, распоряжении над всем планом воспроизводства в целом. В капиталистически производящем обществе мы видим другое. В определенные периоды мы видим, что имеются налицо все необходимые материальные средства производства и рабочая сила для возобновления процесса воспроизводства, что, с другой стороны, потребности общества остаются неудовлетворенными, и, наконец, что воспроизводство, несмотря на это, отчасти совершенно прервано, а отчасти происходит лишь в сокращенных размерах. Но здесь нет никаких деспотических вторжений в хозяйственный план, которые были бы ответственны за затруднения в процессе воспроизводства. Возобновление воспроизводства, кроме всех технических условий, зависит здесь скорее от чисто общественных условий: производятся только те продукты, относительно которых есть надежда, что они будут реализованы, обменены на деньги, и не только вообще реализованы, а реализованы с определенной прибылью, обычной для данной страны. Следовательно, прибыль как конечная цель и определяющий момент господствует здесь не только над производством, но и над воспроизводством, т. е. от нее зависит не только то, что производится и как производится, что распределяется и как распределяется, но и вопрос, будет ли после завершения одного рабочего периода вновь начат процесс воспроизводства, в каком размере, в каком направлении. "Если производство имеет капиталистическую форму, то и воспроизводство имеет такую же форму"1.
Итак, вследствие таких чисто социально-исторических моментов процесс воспроизводства в капиталистическом обществе в целом принимает вид своеобразной, весьма запутанной проблемы. Уже внешняя характеристика капиталистического процесса воспроизводства показывает его' специфическую историческую особенность: он охватывает не только производство, но и обращение (процесс обмена), он 'Является единством того и другого.
1 К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 572, изд. 1920. Здесь, как и в дальнейшем, мы указываем страницы по русскому переводу "Капитала".- Прим. пер.

Прежде всего капиталистическое производство представляет собой производство бесчисленного множества частных производителей без всякого планомерного регулирования. Единственной общественной связью между ними является обмен. Воспроизводство находит здесь точку опоры для определения общественных потребностей исключительно только в опыте предшествующего рабочего периода. Но этот опыт представляет собой личный опыт отдельных производителей, который не находит себе единого общественного выражения. Кроме того этот опыт не дает положительных и прямых указаний относительно потребностей общества, а лишь отрицательные и косвенные: из движения цен он позволяет делать заключение об избытке или недостатке произведенной массы продуктов по отношению к платежеспособному спросу. Но к воспроизводству всегда приступают на основании опыта, приобретенного отдельными частными производителями за предшествующий период производства. Благодаря этому в следующий период также может получиться избыток или недостаток; отдельные отрасли производства идут своими особыми путями, ив одной отрасли может обнаружиться избыток, а в другой, напротив того,-недостаток. Но благодаря взаимной технической зависимости почти всех отдельных отраслей производства избыток или недостаток произведенных продуктов в нескольких крупных, руководящих отраслях производства влечет за собой подобное же явление в большинстве остальных отраслей. Так время от времени обнаруживается попеременно то всеобщий излишек, то всеобщий недостаток продуктов по отношению к спросу, предъявляемому обществом. Уже отсюда следует, что воспроизводство в капиталистическом обществе принимает своеобразный вид, отличный от всех прочих исторических форм производства. Во-первых, каждая отрасль производства совершает внутри определенных границ независимое движение, которое время от времени ведет к более или менее продолжительным перерывам в воспроизводстве. Во-вторых, отклонения воспроизводства в отдельных отраслях от общественных потребностей периодически суммируются в общее несовпадение (Inkongruenz) с последними, за которым следует всеобщий перерыв воспроизводства. Капиталистическое воспроизводство этим самым являет собой весьма своеобразную картину. В то время как воспроизводство при всех прочих хозяйственных формах,-мы оставляем в стороне внешние насильственные вторжения,-протекает как непрерывный и равномерный кругооборот, капиталистическое воспроизводство, если применить известное выражение Сисмонди, может быть представлено только как бесконечный ряд отдельных спиралей, обороты которых вначале малы, затем возрастают и, наконец, становятся очень большими, для того чтобы после этого съежиться и начать вновь описывать следующие спирали с малыми оборотами и чтобы далее, до следующего перерыва, повторять ту же самую фигуру.
Периодическая смена наибольшего расширения воспроизводства и его сокращения вплоть до частичного перерыва, т. е. то, что называют периодическими циклами низкой конъюнктуры, высокой конъюнктуры и кризиса, представляет собой наиболее яркую особенность капиталистического воспроизводства.
Однако очень важно установить с самого начала, что периодическая

смена конъюнктур и кризис, правда, представляют собой существенные моменты воспроизводства, но не самую проблему капиталистического воспроизводства как таковую. Периодическая смена конъюнктур и кризисы являются специфической формой движения в капиталистическом хозяйстве, но не самым движением. Чтобы представить в чистом виде проблему капиталистического воспроизводства, мы, напротив того, должны именно отвлечься от периодической смены конъюнктур и кризисов. Как бы это ни казалось странным, это все же вполне рациональный метод; более того, это с научной точки зрения единственно приемлемый метод исследования. Чтобы представить в чистом виде и разрешить проблему стоимости, мы должны отвлечься от колебаний цен. Вульгарно-экономическое понимание всегда пытается разрешить проблему стоимости ссылками на колебание спроса и предложения. Классическая экономия от Смита до Маркса подходила к вопросу с противоположной стороны: она заявляла> что колебания спроса и предложения могут только объяснить отклонения цен от стоимости, а не самую стоимость. Чтобы найти, что такое стоимость товаров, мы должны подойти к проблеме, предполагая, что спрос и предложение находятся в состоянии равновесия, т. е. что цена и стоимость товаров совпадают. Научная проблема стоимости начинается, следовательно, как раз там, где кончается влияние спроса и предложения. То же самое можно сказать и о проблеме. воспроизводства всего общественного капитала. Периодическая смена конъюнктур и кризисы приводят к тому, что капиталистическое воспроизводство, как правило, колеблется вокруг суммы платежеспособных потребностей общества, что оно то подымается над ними, то опускается ниже их, падая почти до полного своего прекращения. Однако если взять более длительный период, целый цикл с меняющимися конъюнктурами, то высокая конъюнктура и кризис, т. е. высшее напряжение воспроизводства с его упадком и перерывом, уравновешиваются, и мы в итоге получаем для всего цикла некоторую среднюю величину воспроизводства. Эта средняя величина представляет собой не только теоретическую, идеальную величину, но и реальный, объективный факт. Ибо, несмотря на резкие подъемы и падения конъюнктур, несмотря на кризисы, потребности общества так или иначе удовлетворяются, воспроизводство идет вперед своим запутанным ходом, и производительные силы продолжают развиваться. Каким же образом это совершается, если мы отвлекаемся от кризисов и от смены конъюнктур?-Здесь начинается вопрос по существу, и попытка разрешить проблему воспроизводства ссылками на периодичность кризисов в основе своей столь же вульгарна с экономической точки зрения, как и попытка разрешить проблему стоимости колебаниями спроса и предложения. Несмотря на это, мы далее увидим, что политическая экономия постоянно проявляет эту склонность, и стоит ей только полусознательно поставить проблему воспроизводства или всего-на-всего догадаться о ее существовании, как она неожиданно заменяет ее проблемой кризисов, чтобы этим самым закрыть себе путь к разрешению вопроса. Если мы в дальнейшем говорим о капиталистическом воспроизводстве, то под этим всегда надо понимать тот итог, который получается как средний вывод из смены конъюнктур внутри цикла.

Все капиталистическое производство осуществляется бесконечным и постоянно колеблющимся числом частных производителей, которые производят независимо друг от друга, без всякого общественного контроля, кроме наблюдения за колебаниями цен, и без всякой общественной связи,.кроме товарного обмена. Как же из этих бесчисленных, не связанных друг с другом движений складывается все действительное производство? Когда вопрос ставится таким образом,- а это первая общая форма, в которой непосредственно представляется проблема,-то при этом упускается из виду, что частные производители в данном случае являются не простыми товаропроизводителями, а капиталистическими, что и все общественное производство представляет собой не просто производство для удовлетворения человеческих потребностей, даже не простое товарное производство, а производство капиталистическое.
Посмотрим, какие изменения это вносит в проблему.
Производитель, который производит не просто товары, но капитал, должен прежде всего производить прибавочную стоимость. Прибавочная стоимость является конечной целью и движущим мотивом капиталистического производителя. Произведенные товары после их реализации должны принести ему не только все его издержки, но сверх того еще некоторую стоимость, которой не соответствует никакая затрата с его стороны и которая представляет собой чистый излишек. С точки зрения производства прибавочной стоимости авансированный капиталистом капитал,-помимо его сознания и вопреки его пустым разговорам об основном и оборотном капитале, которыми он обманывает себя и весь мир,-распадается на две части: на часть, которая представляет собой его издержки на средства производства-на здания, в которых производится работа, на сырье и вспомогательные материалы и инструменты,-и на другую часть, затрачиваемую на заработную плату. Первую часть, которая при ее потреблении в процессе труда переносит свою стоимость на продукт не измененной, Маркс называет постоянной частью капитала; вторую часть, которая вследствие присвоения неоплаченного труда ведет к приращению стоимости, к созданию прибавочной стоимости, он называет переменной частью капитала. С этой точки зрения стоимость всякого товара, произведенного капиталистически, составляется нормально по формуле
c+v+m,
причем с представляет собой затраченную постоянную капитальную стоимость, т. е. перенесенную на товар часть стоимости потребленных неодушевленных средств производства, v обозначает переменную часть капитала, затраченную на заработную плату, и, наконец, m- прибавочную стоимость, т. е. приращение стоимости, происходящее из неоплаченной части наемного труда. Все эти три части стоимости воплощаются одновременно в конкретной форме произведенного товара,-в форме каждого отдельного товара, как и всей массы товаров, рассматриваемой как нечто единое,-независимо от того, идет ли речь о бумажных тканях, о балетных представлениях, о чугунных трубах или либеральных газетах. Производство товаров является для капиталистического производителя не целью, а лишь средством

для присвоения прибавочной стоимости. Но пока прибавочная стоимость воплощена в форме товара, она не может быть потреблена капиталистом. После ее производства она должна быть реализована, превращена в чистую форму стоимости, т. е. деньги. Для того, чтобы это имело место и чтобы прибавочная стоимость могла быть присвоена капиталистом в денежной форме, все его капитальные затраты также должны сбросить свою товарную форму и вернуться к нему в денежной форме. Только когда это удалось, когда, следовательно, вся масса товаров отчуждена по своей стоимости за деньги, цель производства достигнута. Формула c+v+m относится тогда в точности к количественному составу вырученных от продажи товаров денег, как она раньше относилась к составу стоимости товаров: одна часть (с) возмещает капиталисту издержки на потребленные средства производства, другая часть (v)-его издержки на заработную плату, последняя часть (m) образует ожидаемый излишек, "чистую прибыль" капиталиста наличными1. Это превращение капитала из первоначальной формы, которая представляет собой исходный пункт всякого капиталистического производства, в неодушевленные и одушевленные средства производства (т. е. в сырые материалы, инструменты и рабочую силу), из них через живой процесс труда-в товары и, наконец, из товаров через процесс обмена опять в деньги, и притом в большее количество денег, чем на начальной стадии,-это превращение капитала необходимо, однако, не только для производства и присвоения прибавочной стоимости: целью и движущим мотивом капиталистического производства являются не просто прибавочная стоимость в любом количестве и однократное присвоение ее, а прибавочная стоимость не ограниченная, ее непрерывное нарастание, все увеличивающиеся количества ее. Но это может быть достигнуто опять-таки при помощи того же самого волшебного средства-при помощи капиталистического производства, т. е. путем присвоения неоплаченного наемного труда в процессе производства товаров и реализации произведенных таким образом товаров. Постоянное возобновление производства, т. е. воспроизводство как регулярное явление, этим самым приобретает в капиталистическом обществе совершенно новый мотив, не известный всем прочим формам производства. При всякой другой исторически известной форме хозяйства определяющим моментом воспроизводства являются постоянные потребности общества, будь это потребности, регулируемые демократически всеми трудящимися земельной коммунистической общины, или же потребности антагонистического классового общества, рабовладельческого барщинного хозяйства и т. п., т. е. потребности, регулируемые деспотически. При капиталистическом способе производства для отдельного частного производителя,-а только такового приходится принимать в расчет,-потребности общеетва не являются мотивом к производству. Для него существует только платежеспособный спрос,
1 Мы отождествляем здесь прибавочную стоимость с прибылью, что вполне правильно по отношению ко всему общественному производству, о котором в дальнейшем только и идет речь. Мы не обращаем также внимания на распадение прибавочной стоимости на отдельные части-на предпринимательскую прибыль,
на процент на капитал и на ренту,-так как это имеет значение для проблемы воспроизводства.

и то лишь как необходимое средство для реализации прибавочной стоимости. Хотя производство продуктов для потребления, которое удовлетворяет платежеспособные потребности общества, является поэтому для отдельных капиталистов велением необходимости, но оно вместе с тем представляется окольным путем с точки зрения истинной цели, т. е. присвоения прибавочной стоимости. Это же является и мотивом, побуждающим к постоянному возобновлению воспроизводства. Производство прибавочной стоимости превращает в капиталистическом обществе воспроизводство жизненных потребностей, взятое в целом, в perpetuum mobile. С своей стороны капиталистическое воспроизводство, начальным моментом которого является всегда капитал, и притом в его чистой форме стоимости, в денежной форме, очевидно, лишь тогда может быть начато, когда реализованы продукты предшествующего периода, т. е. когда товары этого периода превращены в их денежную форму. Следовательно, в качестве первого условия воспроизводства для капиталистического производителя выступает удачная реализация товаров, произведенных в течение предшествующего периода производства.
Теперь мы пришли ко второму важному обстоятельству. Определение размера воспроизводства в условиях частного хозяйства покоится на соизволении и благоусмотрении отдельного капиталиста. Но его движущим мотивом является присвоение прибавочной стоимости, и притом присвоение возможно более быстро прогрессирующее. Ускорение в присвоении прибавочной стоимости возможно, однако, только благодаря расширению капиталистического производства, создающего прибавочную стоимость. Крупное предприятие при производстве прибавочной стоимости имеет во всех отношениях преимущество по сравнению с мелким. Капиталистический способ производства создает, следовательно, не просто постоянный мотив для воспроизводства вообще,-он создает еще мотив для постоянного расширения воспроизводства, для возобновления производства в больших размерах, чем раньше.
Но этого мало. Капиталистический способ производства не просто создает в жажде капиталиста получить прибавочную стоимость импульс к беспрестанному расширению воспроизводства,-он превращает это расширение прямо-таки в принудительный закон, в условие хозяйственного существования для отдельного капиталиста. При господстве конкуренции самым важным оружием отдельного капиталиста в борьбе за место на рынке сбыта является дешевизна товаров. Но все методы, имеющие целью устойчивое понижение издержек производства товаров, т. е. направленные к повышению прибавочной стоимости сверх обычной нормы не путем уменьшения заработной платы и удлинения рабочего дня, что, кстати сказать, наталкивается на разного рода затруднения,-сводятся к расширению производства. Идет ли речь об экономии на постройки и орудия производства, о применении наиболее продуктивных средств производства, о прогрессирующей замене ручного труда машинами или же о быстром использовании благоприятной рыночной конъюнктуры для приобретения дешевого сырья,-во всех этих случаях крупное производство имеет преимущества над мелким и средним производством.
12

Эти преимущества возрастают в весьма значительных размерах вместе с расширением предприятия. Поэтому всякое расширение одной части капиталистических предприятий в силу самой конкуренции навязывается другим как условие их существования. Так создается непрерывная тенденция к расширению воспроизводства, которая распространяется механически-непрерывно, волнообразно по всей поверхности частного производства .
Для отдельного капиталиста расширение воспроизводства проявляется в том, что он прибавляет часть присвоенной прибавочной стоимости к капиталу,-в том, что он накопляет. Накопление, т. е. превращение прибавочной стоимости в действующий капитал, представляет собой капиталистическое выражение расширенного воспроизводства.
Расширенное воспроизводство не есть изобретение капитала. Напротив того, оно издавна является правилом для всякой исторической общественной формы, Которая обнаруживает хозяйственный и культурный прогресс. Правда, простое воспроизводство, т. е. постоянное повторение процесса производства в прежнем масштабе, возможно, и мы можем его наблюдать на протяжении огромных периодов общественного развития. Таковы, например, первобытные коммунистические деревенские общины, в которых прирост населения делается возможным не благодаря постепенному расширению производства, а благодаря периодическому выделению прироста населения и основанию столь же крошечных и самодовлеющих филиальных общин. Маленькие древние ремесленные предприятия Индии или Китая также дают пример традиционного повторения производства в тех же формах и в том же масштабе,-повторения, идущего по наследству от поколения к поколению. Но во всех подобных случаях простое воспроизводство является основой и верным признаком всеобщего хозяйственного и культурного застоя. Все значительные успехи производства и памятники культуры, каковы огромные водные сооружения Востока, египетские пирамиды, большие римские дороги, греческие искусства и науки, развитие ремесла и городов средневековья, были бы невозможны без расширенного воспроизводства, ибо только постепенное расширение производства сверх непосредственных нужд и постоянный рост населения и его потребностей образуют в одно и то же время хозяйственную основу и социальное побуждение к решающим культурным успехам. Обмен, а вместе с ним возникновение классового общества и его историческое развитие вплоть до капиталистической формы хозяйства также были бы немыслимы без расширенного воспроизводства. Но в капиталистическом обществе к расширенному воспроизводству прибавляются некоторые новые характерные черты. Прежде всего оно становится здесь, как уже указано, принудительным законом для отдельного капиталиста. Простое воспроизводство и даже попятное движение в воспроизводстве не исключены и при капиталистическом способе производства; напротив того, они образуют периодические явления кризисов, следующих за периодическим чрезмерным напряжением расширенного воспроизводства при высокой конъюнктуре. Но общее движение ВОСпроизводства, проходя через периодические колебания циклической

смены конъюнктур, все же идет в направлении непрерывного его расширения. Для отдельного капиталиста невозможность итти в ногу с этим общим движением означает выход из конкурентной борьбы, хозяйственную смерть.
Далее сюда присоединяются еще другие черты. При всяком чисто натуральнохозяйственном или по преимуществу натуральнохозяйственном способе производства-в аграрно-коммунистической деревенской общине Индии или в римской вилле с рабским трудом, или в феодально-крепостной вотчине средневековья-понятие и цель расширенного воспроизводства относятся только к количеству продуктов, к массе произведенных предметов потребления. Потребление как цель господствует над размером и характером как процесса труда в частности, так и воспроизводства вообще. Иное мы видим при капиталистическом способе производства. Капиталистическое производство является не производством, преследующим цели потребления, а производством стоимостей. Отношения стоимости господствуют над всем процессом производства и воспроизводства. Капиталистическое производство представляет собой не производство предметов потребления, даже не производство просто товаров, а производство прибавочной стоимости. Таким образом, расширенное воспроизводство означает с капиталистической точки зрения расширение производства прибавочной стоимости. Правда, производство прибавочной стоимости протекает в форме производства товаров и, следовательно, в конечном счете как производство предметов потребления. Однако в процессе воспроизводства эти два момента постоянно разделяются благодаря изменениям в производительности труда. Одно и то же количество капитала и прибавочной стоимости будет благодаря росту производительности представляться в виде прогрессивно увеличивающегося количества предметов потребления. Таким образом, одно лишь. расширение производства в смысле изготовления большей массы потребительных стоимостей не является обязательно расширенным воспроизводством в капиталистическом смысле. Наоборот, капитал без изменения производительности труда может в известных пределах извлечь большую прибавочную стоимость путем увеличения степени эксплоатации-например уменьшением заработной платы,-не производя при этом большей массы продуктов. Но и в том и в другом случаях элементы расширенного воспроизводства одинаково производятся капиталистически. Ибо эти элементы представляют собою и прибавочную стоимость как некоторое количество стоимости и сумму вещественных средств производства. Расширение производства прибавочной стоимости как правило обусловливается увеличением капитала, а последнее-присоединением части присвоенной прибавочной стоимости к капиталу. При этом безразлично, применяется ли капиталистическая прибавочная стоимость для расширения старого предприятия или для основания нового. Расширенное воспроизводство в капиталистическом смысле приобретает, следовательно, специфическое выражение роста капитала через прогрессивное капитализирование прибавочной стоимости или, как Маркс это называет, через накопление капитала. Всеобщая формула расширенного воспроизводства при господстве капитала принимает таким образом следующий вид:
14

где m/x представляет собой капитализированную часть присвоенной в продолжение предыдущего периода прибавочной стоимости, а m'- новую прибавочную стоимость, произведенную при помощи возросшего уже капитала. Часть этой новой прибавочной стоимости в свою очередь капитализируется. Постоянное течение этих последовательных присвоений прибавочной стоимости и ее капитализаций-явлений, которые взаимно обусловливаются,-образует процесс расширенного воспроизводства в капиталистическом смысле.
Только здесь мы пришли к всеобщей абстрактной формуле воспроизводства. Рассмотрим ближе те конкретные условия, которые необходимы для осуществления этой формулы в действительности.
Сбросивши удачно на рынке свою товарную форму, присвоенная прибавочная стоимость выступает в виде определенной денежной суммы. В этом виде она обладает абсолютной формой стоимости, с которой она может начать свое движение в качестве капитала. Но в этой форме она в то же время стоит лишь у исходной точки своего движения: деньги сами по себе не могут создавать прибавочную стоимость.
Для того, чтобы часть прибавочной стоимости, предназначенная для накопления, действительно была капитализирована, она должна принять ту конкретную форму, которая только и делает ее способной действовать в виде производительного капитала, т. е. капитала, приносящего прибавочную стоимость. Для этого необходимо, чтобы она подобно первоначальному капиталу распалась на две части: на постоянную часть-на неодушевленные средства производства, и на неременную часть, представляющую собой заработную плату. Лишь тогда ее можно будет по примеру старого капитала подвести под формулу
с +v +т.
Но для этого недостаточно доброй воли капиталиста к накоплению, недостаточно и его "бережливости" и "воздержания", благодаря которым он употребляет большую часть прибавочной стоимости на воспроизводство, вместо того, чтобы растратить ее на свои личные удовольствия. Для этого необходимо, чтобы он нашел на товарном рынке те конкретные формы, которые он намерен придать приращению своего капитала. Он должен, во-первых, найти вещественные средства производства-сырые материалы, машины и т. д.,-которые нужны ему для намеченного и избранного им рода производства, чтобы таким образом придать постоянной части капитала производительную форму. Во-вторых, доля капитала, предназначенная служить его переменной частью, также должна претерпеть превращение, а для этого необходимы двоякого рода условия: прежде всего, чтобы на рабочем рынке имелись добавочные рабочие силы в количестве, достаточном для того, чтобы привести в движение новый прирост капитала, а затем, чтобы ка товарном рынке,-ведь рабочие т.e могут жить золотом,-имелись добавочные средства существования, на которые вновь поступающие в предприятие рабочие могли бы обменять полученную от капиталиста переменную часть капитала.
15

Если все эти предварительные условия налицо, капиталист может привести в движение капитализированную им прибавочную стоимость и использовать ее как функционирующий капитал для создания новой прибавочной стоимости. Но этим задача еще не решена окончательно. Новый капитал вместе с созданной прибавочной стоимостью пока еще воплощен в форме новой добавочной массы товаров определенного сорта. В этой форме новый капитал пока только еще авансирован, а созданная им прибавочная стоимость имеется лишь в форме, непригодной для ее потребления капиталистом. Чтобы новый капитал мог выполнить цель своей жизни, он должен сбросить свою товарную форму и вместе с созданной им прибавочной стоимостью вернуться в руки капиталиста в чистой форме стоимости, в виде денег. Если это не удается, то новый капитал и прибавочная стоимость целиком или частью пропадают, капитализирование прибавочной стоимости терпит неудачу, и накопление не имеет места. Следовательно, для того, чтобы накопление действительно было произведено, безусловно необходимо, чтобы добавочная масса товаров, произведенная новым капиталом, завоевала для себя место на рынке чтобы она, таким образом, могла быть реализована.
Итак, мы видим, что расширенное воспроизводство при капиталистических условиях, т. е. накопление капитала, связано с целым рядом своеобразных условий. Рассмотрим ближе эти условия. Первое условие: производство должно создавать прибавочную стоимость, oгак как последняя представляет собой элементарную форму, при которой только и возможно расширение капиталистического производства. Это условие должно быть соблюдено в самом процессе производства, в отношениях между капиталистом и рабочим, в производстве товаров. Второе условие: для того, чтобы прибавочная стоимость, предназначенная для расширения воспроизводства, была присвоена, она по соблюдении первого условия должна быть сперва реализована, т. е. превращена в денежную форму. Это условие ведет нас на товарный рынок, где шансы обмена- решают дальнейшие судьбы прибавочной стоимости, а следовательно, и предстоящего воспроизводства. Третье условие: предполагая, что реализация прибавочной стоимости удалась и что часть реализованной прибавочной стоимости прибавлена с целью накопления к капиталу, новый капитал должен сперва принять производительную форму, т. е. форму неодушевленных средств производства и рабочей силы; далее часть капитала, обмененная на рабочую силу, должна принять форму средств существования для рабочих. Это условие ведет нас опять на товарный рынок и на рынок труда. Если здесь найдено все необходимое, то расширенное воспроизводство товаров имеет место. Но тут выступает четвертое условие: добавочная масса товаров, которая представляет новый капитал вместе с новой прибавочной стоимостью, должна быть реализована, превращена в деньги. И только если это удалось, мы можем сказать, что расширенное воспроизводство в капиталистическом смысле имело место. Это последнее условие ведет нас опять на товарный рынок.
Так капиталистическое воспроизводство и производство беспрестанно разыгрываются между местом производства и товарным рынком, между частной конторой и фабричным помещением, куда "вход
16

посторонним строго воспрещается" и где суверенная воля отдельного капиталиста является высшим законом,-и товарным рынком, которому никто не пишет законов, и где никакая воля и никакой разум не имеют никакого значения. Но именно в произволе и анархии, господствующих на рынке, дает себя чувствовать зависимость отдельного капиталиста от общества, от совокупности производящих и потребляющих отдельных членов его. Для расширения процесса воспроизводства ему нужны дополнительные средства производства и рабочая сила, а также средства существования для ее обладателей, но наличность всех этих элементов зависит от таких моментов, обстоятельств и фактов, которые совершаются за его спиной совершенно независимо от него. Чтобы он был в состоянии реализовать возросшую массу своих продуктов, ему нужен расширенный рынок сбыта, но фактическое расширение спроса вообще и спроса на товары поставляемого им сорта в частности представляет собой явление, по отношению к которому он совершенно безвластен.
Все названные условия, в которых находит свое выражение имманентное противоречие между частным производством и потреблением и общественной связью того и другого, не представляют собой новых моментов, которые выступают лишь при воспроизводстве. Это- общие противоречия капиталистического производства, но они представляются в виде особых затруднений процесса воспроизводства, и вот по каким причинам: под углом зрения воспроизводства, в особенности воспроизводства расширенного, капиталистический способ производства выступает не только в своих общих и основных характерных чертах, но и в определенном ритме движения, как процесс в ^ его непрерывности, причем выступает наружу специфическое сцепление между отдельными зубчатыми колесиками его периодов производства. С этой точки зрения вопрос ставится, следовательно, не в его общей формулировке, которая гласит так: как может отдельный капиталист найти нужные ему средства производства и рабочие силы, как может он сбыть на рынке произведенные товары, несмотря на то, что нет никакого общественного контроля и планомерности, которые приводили бы в соответствие производство и спрос? Ответ на этот общий вопрос таков: с одной стороны, тяга отдельных капиталов к прибавочной стоимости, конкуренция между ними, а также автоматическое действие капиталистической эксплоатации и капиталистической конкуренции заботятся как о том, чтобы были произведены разные товары-в том числе средства производства,-так и о том, чтобы в распоряжении капиталиста был растущий класс пролетаризированных рабочих; с другой стороны, отсутствие в этих связях планомерности проявляется в том, что согласование спроса и предложения достигается во всех областях только благодаря постоянным отклонениям от их точки совпадения, благодаря ежечасным колебаниям цен и периодическим колебаниям конъюнктур и кризисов.
Под углом зрения воспроизводства вопрос ставится иначе: как возможно, что протекающее без всякого плана снабжение рынка средствами производства и рабочей силой и неподдающиеся предвидению изменчивые условия сбыта обеспечивают отдельному капиталисту соответствующие потребностям его накопления-и, следовательно, возрастающие в известных количественных отношениях-массы и
17

сорта средств производства, рабочие силы и возможность сбыта? Рассмотрим ближе этот вопрос. Пусть капиталист производит согласно известной нам формуле в следующей пропорции:
40c+10v+10m,
где постоянный капитал в четыре раза больше переменного, и норма эксплоатации равняется 100%. Количество товара представит тогда стоимость в 60 единиц. Предположим, что капиталист в состоянии капитализировать половину своей прибавочной стоимости и что он прибавляет ее к старому капиталу соответственно его составу. Следующий период производства можно было бы выразить в такой формуле:
44c+11v+11m=66.
Положим, что капиталист и в дальнейшем будет в состоянии капитализировать половину своей прибавочной стоимости, и что он может это проделывать каждый год. Для того чтобы он мог это осуществлять, недостаточно, чтобы он вообще находил средства производства, рабочие силы и район для сбыта,-он должен находить их в определенной прогрессии, соответствующей прогрессу его накопления.

 

Глава вторая
АНАЛИЗ ПРОЦЕССА ВОСПРОИЗВОДСТВА У КЕНЭ И У АДАМА СМИТА

До сих пор мы рассматривали воспроизводство с точки зрения отдельного капиталиста, этого типичного представителя и агента воспроизводства, которое всегда осуществляется отдельными частнокапиталистическими предприятиями. Это рассмотрение уже достаточно выявило перед нами трудности проблемы. Но трудности необыкновенно возрастают и усложняются, лишь только мы от отдельного капиталиста обращаемся ко всей совокупности капиталистов.
Уже поверхностный взгляд на вещи показывает, что капиталистическое воспроизводство как общественное целое не следует понимать просто как механическую сумму воспроизводств отдельных частных капиталистов. Мы видели, например, что одной из основных предпосылок для расширенного воспроизводства отдельного капиталиста является соответствующее расширение возможности сбыта на товарном рынке. Это расширение возможности сбыта может удаваться отдельному капиталисту не только благодаря абсолютному расширению рамок сбыта, взятого целиком, но и благодаря конкурентной борьбе с другими разрозненными капиталистами, так что одному идет на пользу то, что для другого или для многих других вытесненных с рынка капиталистов является убытком.В этом случае один капиталист расширяет воспроизводство за счет сокращения воспроизводства, на которое вынуждается другой капиталист. Один капиталист сумеет осуществить расширенное воспроизводство, а другие не смогут даже вести простого воспроизводства; в капиталистическом же обществе в целом произойдет лишь внутреннее перемещение, а не коли-
13

чественное изменение воспроизводства. Расширенное воспроизводство одного капиталиста может быть осуществлено за счет тех средств производства и рабочих сил, которые освободились вследствие банкротства, т.е. полной или частичной остановки воспроизводства других капиталистов.
Эти повседневные явления показывают, что воспроизводство всего общественного капитала представляет собой нечто иное, чем бесконечно возрастающее воспроизводство отдельного капиталиста; более того, что процессы .воспроизводства отдельных капиталов беспрестанно перекрещиваются и что их действия могут во всякий момент парализовать друг друга в большей или меньшей степени. Следовательно, прежде чем исследовать механизм и законы всего капиталистического воспроизводства, необходимо поставить вопрос, что мы, собственно, должны понимать под воспроизводством капитала, взятого в целом, и возможно ли вообще из всей беспорядочной массы бесчисленных движений отдельных капиталов,-движений, которые каждое мгновение меняются согласно законам, не поддающимся контролю и предвидению, и которые отчасти протекают* параллельно друг Другу, а отчасти перекрещиваются и парализуют друг друга,- возможно ли нечто подобное конструировать как воспроизводство всего капитала? Существует ли вообще совокупный общественный капитал, и, во всяком случае, что представляет собой это понятие в реальной действительности? Это первый вопрос, который должно себе поставить научное исследование законов воспроизводства. Отец школы физиократов Кенэ, который на заре политической экономии и буржуазного хозяйственного строя подошел к проблеме с классическим бесстрашием и простотой, без всяких околичностей принял существование совокупного капитала как реально действующей величины, как чего-то само собой понятного. Его знаменитое и никем до Маркса не разгаданное "Tableau economique" представляет в нескольких цифрах движение воспроизводства всего капитала, причем Кенэ в то же время обращает внимание на то, что это движение следует понимать в форме товарного обмена, т. е. как процесс обращения. "Tableau" показывает, как годовой продукт национального производства определенной стоимости распределяется посредством обращения так, чтобы производство снова могло вступить в свои права. "Бесчисленные индивидуальные акты обращения с самого начала объединяются в характерно-общественное массовое движение-в обращение между крупными функционально-определенными экономическими классами общества"1.
По Кенэ общество состоит их трех классов: из класса производительного, т. е. из сельских хозяев, из класса бесплодного (sterile), охватывающего всякую деятельность, кроме сельского хозяйства,- промышленность, торговлю и либеральные профессии,-и из класса земельных собственников, включая сюда суверенов и получателей десятины. Весь национальный продукт выступает перед нами как масса средств продовольствия и сырых материалов стоимостью в 5 миллиардов ливров, находящаяся в руках производительного класса. Из этой суммы два миллиарда представляют собой годовой оборотный
1Ср. "Капитал", т. II, стр. 343, изд. 19t8 г,

капитал сельского хозяйства, один миллиард-годовое снашивание основного капитала, а два миллиарда-чистый доход, который переходит к земельным собственникам. Кроме этого совокупного продукта, сельские хозяева,-которые мыслятся здесь чисто капиталистически, как арендаторы,-имеют на руках два миллиарда ливров деньгами. Обращение протекает таким образом: класс арендаторов уплачивает земельным собственникам в качестве арендной платы два миллиарда деньгами (результат предшествующего периода обращения), на эту сумму класс земельных собственников покупает на один миллиард средства существования у арендаторов, а на другой миллиард-продукты промышленности у класса бесплодных. Арендаторы, с своей стороны, покупают на вернувшийся к ним миллиард продукты промышленности, после чего бесплодный класс покупает на имеющиеся у него на руках два миллиарда продукты сельского хозяйства: за один миллиард он покупает сырье и проч. для возмещения годового капитала предприятий и за один миллиард-средства существования. Так деньги, наконец, возвращаются к своей исходной точке-к классу арендаторов, продукт распределен между всеми классами, так что потребление всех обеспечено, производительный и бесплодный классы в то же время возобновили свои средства производства, а класс земельных собственников получил свой доход. Предпосылки воспроизводства все налицо, условия обращения все соблюдены, и воспроизводство может начать свой регулярный ход1. Насколько неудовлетворительно и примитивно это представление при всей гениальности его замысла, мы увидим в ходе дальнейшего исследования. Во всяком случае Кенэ нужно здесь воздать должное за то, что он на заре научной политической экономии не питал ни малейшего сомнения в возможности представить весь общественный капитал и его воспроизводство как нечто целое. Однако уже Адам Смит, давая более глубокий анализ капиталистических отношений, в то же время начинает вносить путаницу в ясные и мощные штрихи картины, данной физиократами. Смит разрушил всю основу научного понимания капиталистического процесса, взятого в целом. Он сделал это, дав тот ложный анализ цен, который, начиная с него, долгое время господствовал в буржуазной экономии. Мы говорим именно о той теории, согласно которой стоимость товара хотя и представляет собой массу затраченного на него труда, но цена в то же время слагается из трех составных частей: из заработной платы, прибыли на капитал и земельной ренты. Так как это должно, очевидно, относиться и ко всей совокупности товаров, ко всему национальному продукту, то мы приходим к поразительному открытию -.стоимость капиталистически произведенных товаров в ее совокупности представляет собою сумму всей выплаченной заработной платы плюс прибыль на капитал
1 См. Analyse du Tableau economique в Journal de 1'Agriculture, du commerce et des finances Дюпона, 1766 г., стр. 305 и сл. оикенского издания Oeuvres de F. Quesnay. Кенэ подчеркивает, что описанное им обращение предgологает два условия: свободное торговое обращение и систему налогов, которые ложатся только на ренту: "Mais ces donnees ont des conditions sine quabus non; elles supposent que la liberte du commerce soutient Ie debit des productrons a un bon prix,- ellcs supposent d'ailleurs que Ie cultivateur n'ait a payer directement ou indirectement d'autres charges que Ie revenu, dont une partie par exemple les deux septimes, doit former Ie revenu du souverain". (L. с., стр. 311).

и рента, т. е. плюс совокупная прибавочная стоимость; она, следовательно, может возместить все эти элементы; постоянному же капиталу, примененному при производстве этих товаров, не соответствует никакая часть стоимости товарной массы, v+m-такова по Смиту формула стоимости всего капиталистического продукта. "Эти три части (заработная плата, прибыль и земельная рента),-говорит Смит, выясняя свой взгляд на примере зернового хлеба,-оказывается, составляют непосредственно или в последнем итоге всю цену зернового хлеба. Можно было бы, быть может, признать необходимым прибавить еще четвертую часть, чтобы возместить снашивание рабочего скота и орудий. Но следует принять во внимание, что цена какой бы то ни было принадлежности земледелия складывается опять-таки из тех же трех частей; так, например, цена рабочей лошади составляется, во-первых, из ренты на землю, на которой она выращена, во-вторых, из труда по уходу за ней и, в-третьих, из прибыли арендатора, который авансирует ренту с этой земли и плату за этот труд. Следовательно, если цена зернового хлеба содержит стоимость лошади, равно как и издержки по ее содержанию, то она все же косвенно или непосредственно распадается на три названные составные части: на земельную ренту, на труд и на прибыль на капитал"1. Отсылая нас таким образом по выражению Маркса от Понтия и Пилату, Смит беспрестанно все снова и снова разлагает постоянный капитал на v+m. У Смита, конечно, были иногда сомнения, и он высказывал противоположные мнения. Во второй книге ог говорит:
"В первой книге показано, что цена большинства товаров распадается на три части, из коих одна идет на заработную плату, другая-на прибыль на капитал и третья-на земельную ренту,-на части, которые были затрачены на производство товара и на его доставку на рынок. Так как это справедливо по отношению ко всякому отдельно взятому товару, то это, как уже замечено, должно быть справедливо для всех товаров в их совокупности, составляющих весь годовой продукт земли и труда каждой страны. Вся цена или меновая стоимость этого годового дохода должна распадаться на те же три части и распределяться между различными обитателями страны или как плата за их труд, или как прибыль на их капитал, или как рента с их земли". Здесь Смит приходит в смущение и непосредственно после этого заявляет:
"Хотя совокупная стоимость названного годового дохода и распределяется подобным образом между разными жителями страны, образуя их доход, но мы в последнем точно так же, как и в ренте частного имения, должны отличать валовую ренту от чистой ренты".
"Валовая рента частного имения состоит из того, что уплачивает арендатор, чистая рента-из того, что остается у земельного собственника после вычета расходов по управлению, ремонту и проч., или из того, что он без вреда для своего имения может отнести к своему потребительскому запасу и израсходовать на стол, на семью, на украшение квартиры, на домашнюю утварь, на личные удовольствия
1 Adam Smith, Natur und Ursachen des Volkswohlstandes, немецкий перевод Левенталя, 2-е изд., стр. 53.
21

и развлечения. Его действительное богатство зависит не от его валовой ренты, а от его чистой ренты".
"Валовой доход всех обитателей большой страны заключает в себе весь годовой продукт земли и труда, чистый доход-часть, остающуюся в их распоряжении за вычетом и валового дохода расходов по содержанию, во-первых, их основного капитала, во-вторых, оборотного капитала, или ту часть, которую они, не трогая своего капитала, могут отнести к своему потребительскому запасу или израсходовать на свое содержание, комфорт и удовольствия. Их действительное богатство тоже пропорционально не валовому, а чистому доходу"1.
Но Смит вводит сюда часть стоимости совокупного продукта, соответствующую постоянному капиталу только для того, чтобы тотчас же устранить ее/разложивши ее на заработную плату, прибыль и ренту. И он в конце концов останется при своем объяснении:
"...Как машины, инструменты и пр., составляющие основной капитал отдельных людей или всей их совокупности, не представляют собой части валового чистого дохода, точно так же и деньги, при посредстве которых весь общественный доход распределяется равномерно между всеми членами общества, не представляют собой составной части этого дохода"2.
Постоянный капитал [который называется у Смита основным (fixed), а в неуклюжем переводе Левенталя "прочнолежащим" (festliegend)] ставится таким образом на одну ступень с деньгами; он вообще не входит в совокупный продукт общества (в его "валовой доход");
постоянный капитал и не существует как часть стоимости совокупного продукта!
Но так как даже король теряет свои права там, где ничего нет, то очевидно, что из обращения, из взаимного обмена частей составленного таким образом совокупного продукта можно добиться лишь реализации заработных плат (v) и прибавочной стоимости (т), но отнюдь не возместить постоянный капитал. Продолжение воспроизводства оказывается невозможным. Правда, Смит хорошо знал, и ему не приходило в голову отрицать, что каждый отдельный капиталист, кроме фонда заработной платы, т.е. переменного капитала, нуждается для производства еще в постоянном капитале. Но в приведенном выше анализе цен товаров постоянный капитал загадочным образом исчез бесследно для всего капиталистического производства, и проблема воспроизводства всего общественного капитала была тем самым совершенно запутана. Если самая элементарная предпосылка проблемы воспроизводства-анализ совокупного общественного капитала-потерпела фиаско, то ясно, что такая же судьба должна была постигнуть и весь анализ в целом. Ошибочную теорию Адама Смита переняли Рикардо, Сэй, Сисмонди и др., и все они при рассмотрении проблемы воспроизводства спотыкались на этом элементарном затруднении-на анализе совокупного капитала.
С самого начала научного анализа к этой трудности примешивалась другая .Что такое совокупный капитал общества? Применитель-
1 L. с., стр. 291-292.
2 L. с., стр. 95
22

но к отдельному капиталисту дело ясно: его затраты на предприятие составляют его капитал. Стоимость его продукта,-предполагая капиталистический способ производства и, следовательно, наемный труд,-приносит ему, кроме всех его издержек, еще некоторый излишек, прибавочную стоимость, которая является не возмещением его капитала, а чистым доходом, и которую он может потребить целиком без ущерба для своего капитала; она таким образом является его потребительным фондом. Капиталист может, конечно, "сберечь" часть этого чистого дохода, он может, не израсходовав ее на личное потребление, присоединить ее к капиталу, но это уже нечто другое,- это новый процесс, образование нового капитала, который вместе с соответствующим излишком также возмещается из последующего воспроизводства. Но во всех случаях капитал отдельного лица'представляет собой то, что ему нужно было для производства в качестве аванса для предприятия, а доход-то, что он израсходовал или мог израсходовать как фонд потребления. Если мы обратимся к капиталисту и спросим его, что такое заработная плата, которую он уплачивает своим рабочим, то он ответит, что это, очевидно, часть капитала его предприятия. Но если мы спросим, что представляет собой эта заработная плата для рабочих, получивших ее, то ответ отнюдь не будет гласить, что это-капитал, ибо для рабочих полученная ими заработная плата представляет собой не капитал, а доход, фонд потребления. Возьмем другой пример. Собственник машиностроительного завода производит машины; его ежегодный продукт слагается из известного количества машин. В этом годовом продукте, в его стоимости, заключен как авансированный капитал, так и добытый чистый доход. Одна часть произведенных в его предприятии машин вследствие этого представляет его доход и предназначена реализовать этот доход в процессе обращения, в обмене. Но тот, кто покупает у нашего заводчика его машины, покупает их, очевидно, не как доход и не для того, чтобы потребить их, а для того, чтобы применить их как средства производства; для него эти машины являются капиталом.
Эти примеры приводят нас к следующему выводу: то, что для одного является капиталом, является для другого доходом, и наоборот. Как же при данных обстоятельствах может быть конструирован совокупный капитал общества? На деле почти вся научная экономия до Маркса пришла к заключению, что совокупного общественного капитала вовсе не существует1. У Смита точно также, как и у Рикардо, мы находим еще в этом вопросе колебания и противоречия. Какой-нибудь Сэй заявляет уже категорически:
"Таким образом происходит распределение в обществе совокупной стоимости продуктов. Я говорю совокупной стоимости, ибо, если моя прибыль представляет лишь часть стоимости продукта, в производстве' которого я принимал участие, то остальная часть образует прибыль моих сопроизводителей. Суконный фабрикант покупает у фермера шерсть, он выплачивает заработную плату разного рода рабочим и продает полученное таким образом сукно по цене,
1 О Родбертусе с его специфическим понятием "национальный капитал" см. ниже-во втором отделе.
23

которая возвращает ему издержки и оставляет некоторую прибыль. Как прибыль, как фонд дохода его предприятия, он рассматривает только то, что у него после вычета его издержек остается в виде чистого дохода. Но эти издержки были не чем иным, как авансами, которые он дает другим производителям разных частей дохода и которые он возмещает себе из валовой стоимости сукна. То, что он заплатил фермеру за шерсть, было доходом сельского хозяина, его пастухов и собственника арендуемого имения. Своим чистым продуктом арендатор считает только то, что у него остается после расчета с рабочими и с собственником арендуемой им земли, но то, что он уплатил им, является частью их дохода: для рабочих это была заработная плата, а для землевладельца-арендная плата;
следовательно, для одного это был доход от его труда, для другого доход от его земли. И стоимость сукна все это возместила. Нельзя - себе представить ни одной части стоимости этого сукна, которая не служила бы для того, чтобы оплатить чей-нибудь доход. Вся стоимость сукна исчерпывается именно таким образом.
Отсюда видно, что выражение чистый продукт приложимо только к отдельному предпринимателю, но что доход отдельных лиц, взятых вместе, или доход общества равняется национальному сырому продукту земли, капиталов и индустрии (Сэй называет так труд). Это разрушает (ruine) систему экономистов восемнадцатого века (физиократов), которые считали доходом общества только чистый продукт земли и выводили отсюда, что общество может потребить лишь стоимость, соответствующую этому чистому продукту, как будто бы общество не могло потребить всю созданную им стоимость"1.
Сэй обосновывает эту теорию характерным образом. В то время как Адам Смит пытался доказать свою теорию тем, что он переносил каждый частный капитал на место его производства, чтобы представить его только как продукт труда, и понимал всякий продукт труда строго капиталистически, как сумму оплаченного и неоплаченного труда, какv+m, и таким образом приходил в конце концов к разложению всего продукта общества на v+m,- Сэй, конечно, ничтоже сумняшеся, спешит перевести эти классические ошибки на язык плоской вульгарщины. Ход доказательства Сэя покоится на том, что предприниматель на любой стадии производства платит за средства производства (которые для него являются капиталом) другим лицам, именно представителям предыдущих стадий производства, и что эти лица, со своей стороны, часть этом платы оставляют в собственном кармане как доход, а часть ее употребляют для возмещения издержек, которые они сами авансировали для того, чтобы оплатить доход еще других лиц. Смитовская бесконечная цепь процессов труда превращается у Сэя в бесконечную цепь взаимных авансов дохода и их возвращения благодаря продаже; даже рабочий 'выступает здесь как лицо, находящееся в совершенно одинаковом положении с предпринима-
1 1. В. Saу, Traite d'Econoiuie Politique, Livre second, Chap. V, 8-eme ed., Paris, 1876, стр. 376.

телем: в виде заработной'платы ему "авансируется" его доход, который он оплачивает выполненной работой. Таким образом окончательная стоимость совокупного общественного продукта представляется как сумма, состоящая исключительно только из "авансированных" доходов; она целиком уходит на то, чтобы в процессе обмена возместить все авансы. Для поверхностности Сэя характерно, что он демонстрирует общественные связи капиталистического воспроизводства на примере производства часов,-на отрасли в ту пору (а отчасти еще и теперь) чисто мануфактурной,-в котором "рабочие" фигурируют и как мелкие предприниматели, а процесс производства прибавочной стоимости маскируется последовательными меновыми актами простого товарного производства.
Таким путем Сэй приводит внесенную Смитом путаницу к самому грубому выражению: вся производимая ежегодно обществом масса продуктов входит своей стоимостью только в доход; она, следовательно, ежегодно целиком потребляется. Возобновление производства без капитала, без средств производства, выступает как загадка, а капиталистическое воспроизводство-как неразрешимая проблема.
Если оценить сдвиг, который претерпела проблема воспроизводства от физиократов до Адама Смита, то нельзя не признать, что она отчасти подвинулась вперед, но отчасти сделала и шаг назад. Для экономической системы физиократов было характерно предположение, что только сельское хозяйство создает излишек, т. е. прибавочную стоимость, что земледельческий труд является единственным-в капиталистическом смысле-производительным трудом. Соответственно этому мы видим в "tableau economique", что "стерильный" класс мануфактурных рабочих создает лишь стоимость тех двух миллиардов, которые он потребляет в виде сырых материалов и средств существования. Соответственно этому же все мануфактурные товары переходят наполовину к классу арендаторов, а наполовину к классу земельных собственников, в то время как сам мануфактурный класс вовсе не потребляет собственных продуктов. Таким образом мануфактурный класс в своей товарной стоимости воспроизводит, собственно говоря, только потребленный оборотный капитал; дохода класса предпринимателей здесь вовсе не создается. Единственный доход общества сверх всех капитальных затрат, выступающий в обращение, создается в сельское хозяйстве и в виде земельной ренты потребляется земельными собственниками, в то время как класс арендаторов (фермеров) только возмещает свой капитал: 1 миллиард процентов на основной капитал и 2 миллиарда оборотного капитала, который во всех своих материальных частях состоит на две трети из сырых материалов и средств существования и на одну треть из продуктов мануфактур. Далее обращает на себя внимание то обстоятельство, что Кенэ допускает существование основного капитала,-который он, в отличие от avances annuelies, называет avances primitives,- вообще только в сельском хозяйстве. Мануфактура у него работает, по-видимому, без всякого основного капитала, только с ежегодно оборачивающимся оборотным капиталом; соответственно этому она в своей годовой товарной массе совершенно не создает части стоимости для возмещения изна-
25

шмвания основного капитала (как построек, орудий производства, и так далее)1.
По сравнению с этими очевидными недостатками английская классическая школа делает решительный шаг вперед прежде всего тем, что она объявляет всякий род труда производительным, т. е. тем, что она открывает создание прибавочной стоимости как в мануфактуре, так и в сельском хозяйстве. Мы говорим: английская классическая школа, потому что даже Адам Смит в этом отношении, несмотря на ясность и определенность своих заявлений в указанном смысле, при случае сам преспокойно возвращается к физиократическим воззрениям; лишь у Рикардо теория трудовой стоимости получает то высшее и последовательнейшее развитие, какого она только могла достигнуть в рамках буржуазного понимания. А отсюда получился вывод, что мы в мануфактурной части всего общественного производства должны точно так же, как и в сельском хозяйстве, допустить ежегодное производство некоторого излишка над всеми затратами капитала-некоторого чистого дохода, т. е. прибавочной стоимости 2. С другой стороны, Смит, благодаря открытию производительного свойства-свойства создавать прибавочную стоимость-в любого рода труде-в мануфактуре или в сельском хозяйстве, безразлично,-пришел к тому, что сельскохозяйственный труд, помимо земельной ренты для класса земельных собственников, должен еще производить и для класса арендаторов излишек над всеми затратами капитала. Так рядом с возмещением капитала возник и ежегодный доход класса арендаторов3. Наконец,
1 Впрочем, надо заметить, что Мирабо в своих "Explications" к "Tableau" отчетливо упоминает об основном капитале стерильного класса. "Les avances primitives de cette classe pour etablissement de manufactures, pour instruments, machines, mnulins, forges et autres usines... 2.000.000.000 l". ("Tableau Economique avec ses explications". Milie sept cent soixante, стр. 82). В своем крайне путанном наброске самого "Tableau" Мирабо, конечно, тоже не принимает в расчет этого основного капитала стерильного класса.
2 Впрочем и Смит дает этому общую формулировку: "Стоимость (а не "прибавочная стоимость", как произвольно переводит г-н Левенталь), которую рабочие прибавляют к обрабатываемым материалам, при этом, стало быть, распадается на две части: на часть, которая покрывает их заработную плату, и на часть, которая представляет собой прибыль их работодателя на весь капитал, авансированный на материалы и на заработную плату" (А. Смит, I. с., стр. 51. В подлиннике: "The value which the workmen add to the materials, therefore, resolves itself in this case into two parts, of which the one pays their woges, the other the profits of their employer upon the whole stock of materials and wages- which he advanced". (Wealth of Nations, ed. Mc Culloch, 1828, т. 1, стр. 83). Во втором томе в главе III он специально о промышленном труде говорит:
"Труд фабричного рабочего (прибавляет) к стоимости обрабатываемых им сырых материалов стоимость его собственного содержания и прибыли его хозяина;
напротив, труд слуги не прибавляет никакой новой стоимости. Хотя фабричный рабочий и получает заработную плату от своего хозяина в виде аванса, но он в действительности не вводит последнего в издержки, потому что он повышенной стоимостью выработанных предметов обыкновенно возмещает ему эти издержки с прибавлением некоторой прибыли". (L. с., стр. 341.)
3 "Наемные рабочие, запятые сельскохозяйственным трудом..., таким образом воспроизводят не только стоимость, равную их собственному потреблению или приводимому ими в движение капиталу вместе с прибылью капиталистов-как это делает фабричный рабочий,-но стоимость гораздо большую. Кроме капитала арендатора вместе со всей его прибылью они регулярно воспроизводят также ренту для земельного собственника". (L. с., стр. 377.)
26

Смит путем систематической разработки введенных Кенэ понятий avances primitives и avances annuelles под рубрикой основного и оборотного капитала между прочим выяснил, что мануфактурная часть общественного производства точно так же, как и сельское хозяйство, нуждается, помимо оборотного капитала, еще в основном капитале, а следовательно, и в соответствующей части стоимости для возмещения изнашивания этого капитала. Таким образом Смит шел прямо к тому, чтобы привести в систему понятия капитал и общественный доход и дать им точное определение. Достигнутый им в этом отношении апогей ясности выражается в следующей формулировке:
"Хотя весь годовой продукт земли и труда любой страны в последнем счете, несомненно, предназначен для потребления ее жителей и для того, чтобы доставлять этим последним доход, но лишь только он отделяется от земли, которая его произвела, или выходит из рук производительных рабочих, как он естественно распадается на две части. Одна из этих частей-и часто наибольшая- предназначена прежде всего для восстановления капитала или для возобновления средств существования, сырых материалов и готовых товаров, взятых из капитала; другая часть предназначена образовать доход или для собственника этого капитала как его прибыль, или для кого-нибудь другого как его земельная рента1.
Валовой доход всех обитателей большой страны заключает в себе весь годовой продукт земли и труда; чистый доход-часть, остающуюся в их распоряжении за вычетом из валового дохода расходов по содержанию, во-первых, их основного капитала, во-вторых, их оборотного капитала; или ту часть, которую они, не трогая своего капитала, могут отнести к своему потребительскому запасу или израсходовать на свое содержание, комфорт и удовольствия. Их действительное богатство тоже пропорционально не их валовому, а чистому доходу"2.
Понятия общественного капитала и дохода выступают здесь в общей и более строгой формулировке, чем в "Tableau economique";
понятие общественный доход уже не связывается исключительно с сельским хозяйством; капитал в его двух формах-в форме основного и оборотного капиталов-становится основой всего общественного производства. Вместо чреватого ошибками разграничения между двумя отраслями производства, между сельским хозяйством и мануфактурой, здесь выдвигаются на первый план другие категории функционального значения; различие между капиталом и доходом и, далее, между основным и оборотным капиталом. Отсюда Смит переходит к анализу взаимоотношений и превращений этих категорий в их общественном движении: в производстве и в обращении,
1 L. с.,1, стр. 342. Правда, в следующем за этим предложении Смит превращает капитал целиком в заработную плату, в переменный капитал: "That part of the annual produce of the land and labour of any country which replaces a capital, never is immediately imployed to maintain any but productive hands. It pays the wages of productive labour only. That which is immediately destined for constituting a revenue, either as profit or des cent, may maitain indifferently either productive or unproductive hands". (Ed. Me Culloch, т. II, стр. 98).
2 L. с., стр. 292.
27

т. е. в их общественном процессе воспроизводства. Он отмечает коренное различие между основным и оборотным капиталом с общественной точки зрения: "Все затраты на поддержание основного капитала, очевидно, подлежат исключению из чистого дохода общества. В этот доход не могут входить в качестве составных частей ни сырые материалы, необходимые для содержания в надлежащем виде его полезных машин, промышленных орудий, строений и т. д., ни продукт труда, который требуется для превращения этих сырых материалов в надлежащую форму. Цена этого труда, конечно, будет составлять часть совокупного чистого дохода, так как рабочие, занятые в этой области, могут свою заработную плату вложить в запас, предназначенный для их непосредственного потребления. Но в других областях труда в этот фонд потребления входит как цена, так и продукт; его цена входит в фонд потребления рабочего, а его продукт-в соответствующий фонд других лиц, жизненные средства, комфорт и удовольствия которых повышаются благодаря труду этих рабочих"1.
Здесь Смит наталкивается на важнейшее различие между рабочими, производящими средства производства, и рабочими, производящими средства потребления. Относительно первых он замечает, что та составная часть стоимости, которую они создают для возмещения их заработной платы, появляется на свет в виде средств производства (как сырье, машины и пр.), т. е. что часть продукта, составляющая доход рабочего, существует в такой натуральной форме, которая никак не может служить для потребления. Что касается последней категории рабочих, то Смит замечает, что здесь, напротив того, совокупный продукт, следовательно, как содержащаяся в нем часть стоимости, которая возмещает заработную плату (доход) рабочих, так и остальная часть (Смит этого не высказывает, но по смыслу его вывод должен гласить следующее: так и часть, представляющая потребленный основной капитал) выступает в виде средств потребления. Мы увидим дальше, насколько близко подошел здесь Смит к тому исходному положению, с которого Маркс начал анализ проблемы. Однако общее заключение, при котором остался сам Смит, не проследив далее основного вопроса, таково:
все то, что предназначено для содержания и возобновления основного капитала общества, нельзя считать чистым доходом последнего.
Другое дело-оборотный капитал.
"Если таким образом все расходы по содержанию основного капитала по необходимости исключаются из чистого дохода общества, то этого однако нельзя сказать об оборотном капитале. Из четырех составных частей оборотного капитала-денег, средств существования, сырых материалов и готовых товаров-три последние части, как уже указано, регулярно извлекаются из него и приобщаются либо к основному капиталу, либо к запасу общества, предназначенному для непосредственного потребления. Та часть этих годных для потребления товаров, которая не обращается на содержание основного капитала, присоединяется к запасу, предназначенному для потребления, и образует часть чистого дохода общества. Следова-
1 L. с., I, стр. 292.
28

тельно, содержание этих трех составных частей оборотного капитала отнимает от чистого дохода общества лишь столько, сколько необходимо взять из ежегодного дохода для содержания основного капитала"1.
Итак Смит объединил здесь под категорией оборотного капитала попросту все, кроме приложенного уже постоянного капитала,- следовательно, как средства существования и сырые материалы, так и весь не реализованный еще товарный капитал (сюда вошли, стало быть, отчасти вторично те же средства существования и сырые материалы и отчасти товары, которые соответственно своей вещественной форме предназначены для возмещения основного капитала),- и сделал понятие оборотного капитала двусмысленным и неопределенным. Но среди этой путаницы он проводит дальнейшее очень важное различие:
"Оборотный капитал общества в этом отношении отличается от оборотного капитала отдельного лица. Оборотный капитал последнего ни в коем случае не является частью его чистого дохода, который должен происходить исключительно только из прибыли. Но хотя оборотный капитал каждого отдельного лица составляет часть оборотного капитала общества, к которому это лицо принадлежит, однако он отнюдь не безусловно исключается из чистого дохода этого общества".
Смит разъясняет сказанное следующим примером:
"Хотя все товары в лавке торговца отнюдь не могут быть отнесены к запасу, предназначенному для его собственного непосредственного потребления, тем не менее они могут входить в потребительный фонд других людей, которые доходами, полученными иными путями, регулярно возмещают торговцу стоимость его товаров вместе с его прибылью, так что это не влечет за собой уменьшения ни его, ни их капитала"2.
Смит вывел здесь фундаментальные категории по отношению к воспроизводству и движению всего общественного капитала. Основной и оборотный капитал, частный капитал и общественный капитал, частный доход и общественный доход, средства производства и средства потребления выдвигаются здесь как важные категории и отчасти намечены в их действительном, объективном перекрещивании, отчасти же тонут в субъективных теоретических противоречиях смитовского анализа. Сжатая, строгая и классически ясная схема физиократов превращена здесь в груду понятий и соотношений, которые на первый взгляд представляют собой хаос. Но из этого хаоса выступают уже наполовину новые связи общественного процесса воспроизводства, схваченные глубже, современнее и жизненнее, чем у Кенэ, но они остаются в этом хаосе незаконченными, подобно рабу Микель Анджело в глыбе мрамора.
Это то, что Смит вносит в проблему. Но он в то же время берется за нее совсем с другой стороны-со стороны анализа стоимости. Как раз теория о способности всякого труда создавать стоимость- теория, вышедшая за пределы физиократических представлений,-
1 L. с., I, стр. 294 2 L. с., I, стр. 294.

равно как строгое капиталистическое разграничение всякого труда на труд оплаченный (возмещающий заработную плату) и неоплалаченный (создающий прибавочную стоимость) и, наконец, строгое разделение прибавочной стоимости на ее две главные категории:
на прибыль и земельную ренту,-.все эти положения, являющиеся прогрессом по отношению к физиократическому анализу, привели Смита к тому странному утверждению, согласно которому цена всякого товара состоит из заработной платы плюс прибыль, плюс земельная рента или, короче, в символах Маркса, из v+m. Отсюда вытекало, что совокупность ежегодно производимых обществом товаров по своей общей стоимости распадается без остатка на две части: на заработную плату и прибавочную стоимость. Категория капитала здесь внезапно совершенно исчезла; общество не производит ничего, кроме дохода, ничего, кроме средств потребления, которые целиком и потребляются обществом. Воспроизводство без капитала становится загадкой, а анализ проблемы в целом делает огромный шаг назад по сравнению с физиократами.
Последователи Смита берутся за его двойственную теорию как раз с ее неправильной стороны. В то время как серьезные попытки к точной постановке проблемы, которые он делает во второй книге, вплоть до Маркса никем не затрагивались, данный им в первой книге неправильный в своей основе анализ цен большинством его последователей был превознесен в виде драгоценного наследия и принят без критики, как у Рикардо, или закреплен в виде плоской догмы, как у Сэя. Там, где у Смита были плодотворные сомнения и будящие мысль противоречия, у Сэя выступила высокомерная самоуверенность вульгаризатора. Смитовское наблюдение, согласно которому то, что для одного является капиталом, может быть для другого доходом, для Сэя становится основанием, чтобы вообще объявить абсурдом всякое различие между капиталом и доходом в общественном масштабе. Напротив того, абсурдное положение, по которому вся стоимость годичного производства входит единственно только в доходы и потребляется, Сэй возводит в дозу абсолютной значимости; Так как общество таким образом потребляет ежегодно без остатка весь продукт, то общественное воспроизводство, которое начинается при этом без средств производства, обращается в ежегодное повторение библейского чуда-сотворения мира из ничего. В таком положении проблема воспроизводства оставалась до Маркса.

 

Глава третья

КРИТИКА СМИТОВСКОГО АНАЛИЗА

Резюмируем выводы к которым привел смитовский анализ. Они могут быть выражены в следующих положениях:
1. Существует основной капитал общества, который ни одной своей частью не входит в чистый доход последнего. Этот основной капитал образуют "сырые материалы, при помощи которых должны содержаться в исправности полезные машины, и промышленные ору-
30

дия", и "продукт труда, который "требуется для превращения этих сырых материалов в надлежащий вид". Смит еще резко противопоставляет производство этого основного капитала производству непосредственных средств существования, как особую категорию. Этим самым он фактически превращает основной капитал и то, что Маркс называет постоянным, т. е. в часть капитала, которая в противоположность рабочей силе состоит из вещественных средств производства.
2. Существует оборотный капитал общества. Но после выделения из него "основного" (читай: постоянного) капитала остается лишь категория средств существования, которая однако образует для общества не капитал, а чистый доход, фонд потребления.
3. Капитал и чистый доход отдельных лиц не совпадают с капиталом и чистым доходом общества. То, что для общества является только основным (читай: постоянным) капиталом, для отдельных лиц может быть не капиталом, а доходом, фондом потребления, именно в тех частях стоимости основного капитала, которые представляют собою заработную плату и прибыль капиталистов.' Наоборот, оборотный капитал отдельных лиц может быть для общества доходом, а не капиталом, именно поскольку он представляет средства существования.
4. Производимый ежегодно совокупный общественный продукт вообще не содержит в своей стоимости ни атома капитала, а целиком распадается на три вида дохода: на заработную плату, прибыль на капитал и земельную ренту.
Тот, кто из приведенных здесь фрагментов мысли пожелал бы составить себе картину годового воспроизводства всего общественного капитала и его механизма, должен был бы отчаяться в этой задаче. Как общественный капитал при всем этом ежегодно обновляется, как потребление всех гарантируется доходом и как совместить с этим точки зрения отдельных лиц на их капитал и доход,- все это еще бесконечно далеко от разрешения. Но нужно себе представить всю путаницу идей и всю массу противоречивых точек зрения, чтобы судить о том, сколько света внес впервые Маркс в эту проблему.
Если мы начнем с последнего догмата Адама Смита, то этого одного достаточно, чтобы проблема воспроизводства в классической политической экономии потерпела крушение. Корень странного смитовского представления, согласно которому стоимость всего продукта общества должна без остатка распадаться исключительно на заработную плату, прибыль и земельную ренту, покоится как раз на его своеобразном научном понимании теории стоимости. Труд-источник всякой стоимости. Всякий товар, рассматриваемый как стоимость, является продуктом труда, и только. Но всякий выполненный труд, как труд наемный,-это отождествление человеческого труда с капиталистическим наемным трудом как раз является у Смита классическим,-в то же время представляет собой возмещение затраченных заработных плат плюс излишек от неоплаченного труда в виде прибыли капиталистов и ренты земельных собственников. То, что верно для отдельного товара, должно быть верно и для всех товаров, взятых вместе. Вся товарная масса, которая ежегодно производится обществом как некоторое количество
31

стоимости, является продуктом труда, и притом как оплаченного, так и неоплаченного; она, стало быть, тоже распадается только на заработную плату, прибыль и земельную ренту. Конечно, при всякой работе принимаются еще во внимание сырые материалы, орудия и т. д Однако что же такое эти сырые материалы и орудия, как не продукты труда, и притом опять-таки труда отчасти оплаченного и отчасти неоплаченного? Мы можем до бесконечности продолжать цепь смитовских рассуждений и как угодно поворачивать вопрос, но мы в стоимости и в цене любого товара не найдем ничего такого, что не было бы просто человеческим трудом. Но всякий труд распадается на часть, которая возмещает заработные платы, и на другую часть, которая идет капиталистам и земельным собственникам. Нет ничего, кроме заработной платы и прибыли, но есть все же капитал- капитал отдельных лиц и капитал общества. Итак, как выйти из этого явного противоречия? Что здесь действительно был налицо крайне сложный теоретический вопрос, доказывает тот факт, что сам Маркс,-как это можно проследить по его "Теориям прибавочной стоимости", ч. I, стр. 179-252,-долгое время вникал в сущность проблемы, не подвигаясь вперед и не находя ее решения. Но решение проблемы все же блестяще ему удалось, именно на основе его теории стоимости. Смит был вполне прав: стоимость всякого товара, взятого в отдельности, или всех товаров в их совокупности представляет собой не что иное, как труд. Он был прав и далее, когда он говорил: всякий труд (рассматриваемый капиталистически) распадается на труд оплаченный (возмещающий заработные платы) и неоплаченный (который в виде прибавочной стоимости переходит к разным классам, владеющим орудиями производства). Но он забыл или, скорее, упустил из виду, что труд наряду со способностью создавать новую стоимость, обладает еще способностью переносить на новый товар, произведенный при помощи средств производства, старую стоимость, воплощенную в последних. Десятичасовой рабочий день пекаря не может создавать стоимость большую, чем 10 часов, и эти 10 часов капиталистически распадаются на оплаченные и на неоплаченные, на v+m. Но произведенный в эти 10 часов товар будет представлять собой стоимость большую, чем стоимость десятичасовой работы. Он будет содержать в себе еще стоимость муки, использованной печи, построек, топлива и т. д., словом, всех средств производства, необходимых для печения хлеба. Стоимость товара можно было бы представить просто как v+m только при том условии, если бы человек работал в пустом пространстве, без сырых материалов, без рабочих инструментов и без мастерской.' Но так как всякий материальный труд предполагает какие-нибудь средства производства, которые являются продуктом прошлого труда, то он должен этот прошлый труд, т. е. стоимость, созданную до него, перенести на новый продукт.
Здесь идет речь не о явлении, имеющем место лишь в капиталистическом производстве, но об общих основах человеческого труда, независимых от исторической формы общества. Оперирование с искусственными орудиями труда является основным культурно-историческим признаком человеческого общества. Понятие прошлого труда, который предшествует всякому новому труду и подготовляет
32

для него операционный базис, выражает культурно-историческую связь между человеком и природой, непрерывную цепь друг друга поглощающих трудовых усилий человеческого общества,-цепь с началом, которое теряется в ранних сумерках общественного бытия человека, и с концом, который может быть достигнут только с гибелью всего культурного человечества. Мы должны таким образом всякий человеческий труд представлять себе совершающимся при помощи средств труда, которые сами являются продуктами прошлого труда. Стало быть, во всяком новом продукте воплощен не только новый труд, который придал ему его последнюю форму, но и прошлый труд, который доставил для него материал, орудия труда и т. д. В производстве стоимостей, т. е. в товарном производстве, к которому принадлежит и производство капиталистическое, это явление не исчезает, оно получает только специфическое выражение. Оно выражается в двойственном характере производящего товары труда, который, с одной стороны, как полезный конкретный труд какого-нибудь определенного вида, создает полезную вещь-потребительную стоимость, а с другой стороны, как абстрактный, всеобщий и общественно-необходимый труд,-создает стоимость. Как конкретный труд, он делает то, что всегда делал человеческий труд: он переносит на новый продукт прошлый труд, воплощенный в использованных средствах производства", причем этот прошлый труд выступает теперь как стоимость-как старая стоимость. Как труд абстрактный, он создает новую стоимость, которая капиталистически распадается на оплаченный и не оплаченный труд, на v+m. Следовательно, стоимость всякого товара должна содержать как старую стоимость, которую труд в своем качестве полезного, конкретного труда переносит со средств производства на товар, так и новую стоимость, которую создает тот же труд в своем качестве общественно-полезного труда самым фактом своего расходования в продолжение определенного времени. Этого различия Смит провести не мог, потому что он не различал двойственного характера труда, создающего стоимость. Маркс в одном месте думает, что в этой фундаментальной ошибке смитовской теории стоимости следует даже усматривать истинный и глубочайший источник его странного догмата о распадении всей произведенной массы стоимости без остатка на v+m1. Игнорирование различия между обеими сторонами труда, создающего товары,-между трудом конкретным, полезным, и абстрактным общественно-необходимым трудом,-является фактически отличительным признаком не только смитовской теории стоимости, но и теории стоимости всей классической школы.
Не задумываясь над всеми социальными выводами, классическая экономия признала человеческий труд единственным фактором, создающим стоимость; она развила эту теорию до той степени ясности, которую мы находим в изложении Рикардо. Но коренная разница между рикардовской и марксовской теориями трудовой стоимости- разница, которую не сумели оценить буржуазные экономисты и которая почти всегда оставляется без внимания в популяризациях учения Маркса,-заключается в том, что Рикардо, соответственно

1 "Капитал", т. II, стр. 362.
33

.своему общему естественно-правовому пониманию буржуазного хозяйства считал и создание стоимости естественным свойством человеческого труда, индивидуального конкретного труда отдельного
человека.
Это понимание выступает еще резче у Адама Смита, который, например, "склонность к обмену" прямо объявил особенностью человеческой натуры, после того как он раньше тщетно искал ее у животных, например, у собак и др.
Впрочем если Смит и сомневался насчет "склонности к обмену" у животных, то он все же приписывает труду животного наравне с трудом человека свойство создавать стоимость, он делает это там, где он изредка возвращается к физиократической концепции:
"Никакой другой капитал одинаковой величины не приводит в движение большее количество производительного труда, чем капитал фермера. Не только его рабочая прислуга, но и его рабочий скот состоит из производительных работников... Итак, занятые в земледелии рабочие и рабочий скот не только воспроизводят стоимость, равную их собственному потреблению, или капиталу, дающему им занятия, вместе с прибылью капиталиста, как это делают фабричные рабочие: они воспроизводят гораздо большую стоимость. Сверх капитала арендатора и всей его прибыли они регулярно воспроизводят еще и ренту для земледельца"1.
Здесь находит наиболее резкое выражение тот факт, что Смит прямо считал создание стоимости физиологическим свойством труда как проявления животного организма человека. Точно так же как паук производит из своего тела паутину, так создает стоимость работающий человек,-всякий человек, который создает полезные вещи,-потому что работающий человек с самого начала является товаропроизводителем, как человеческое общество от природы является обществом, покоящимся на обмене, а товарное хозяйство- нормальной формой человеческого хозяйства,
Лишь Маркс впервые увидел в стоимости особое общественное отношение, возникающее при определенных исторических условиях;
он пришел вследствие этого к разграничению между обеими сторонами труда, создающего товар: между конкретным, индивидуальным и безразличным общественным трудом-к разграничению, благодаря которому решение денежной загадки бросилось в глаза, как при свете ослепительного фонаря.
Чтобы этим путем в пределах буржуазного хозяйства статически различить двойственный характер труда работающего человека и создающего стоимость товаропроизводителя, Маркс должен был сперва динамически, в исторической последовательности, провести разницу между товаропроизводителем и просто работающим человеком; это значит, что он должен был признать товарное производство лишь определенной исторической формой общественного производства. Словом, чтобы разгадать иероглифы капиталистического хозяйства, Маркс должен был приступить к исследованию с дедукцией, противоположной дедукции классиков; вместо того, чтобы рассматривать буржуазный способ производства
1А. Смит, I. с., т. I, стр.
34

как нечто отвечающее нормальной природе человека, он должен был бы понять его как явление исторически преходящее; метафизическую дедукцию классиков он должен был превратить в ее противоположность, в дедукцию диалектическую1.
Этим самым сказано, что Смит не мог провести ясное различие между обеими сторонами труда, создающего стоимость, поскольку последний, с одной стороны, переносит старую стоимость средств производства на новый продукт и, с другой стороны, в то же время создает новую стоимость. Нам кажется однако, что его догмат о распадении совокупной стоимости на v+m вытекает еще из другого источника. Нельзя допустить, чтобы Смит упустил из виду тот факт, что всякий произведенный товар содержит не только стоимость, созданную при его непосредственном производстве, но и стоимость всех средств производства, использованных при его изготовлении. Как раз тем, что он для безостаточного разложения совокупной стоимости на v+m все время отсылает нас от данной стадии производства к предыдущей-от Понтия к Пилату, как выражается Маркс,-он доказывает что он сам хорошо сознавал этот факт. Замечательно при этом только то, что он и старую стоимость средств производства разлагает на v+m и в конце концов сводит таким образом всю стоимость, содержащуюся в товаре, к этой формуле.
Так, в цитированном уже нами месте относительно цены хлеба он говорит: "Часть цены зерна, например, оплачивает ренту землевладельца, другая часть окупает заработную плату или содержание рабочих и содержание рабочего скота, а третья часть оплачивает прибыль фермера. Эти три части, как кажется, или непосредственно, или в конечном счете составляют всю цену зерна. Необходима, невидимому, и четвертая часть, чтобы возместить капитал арендатора или чтобы возместить снашивание его рабочего скота и других земледельческих принадлежностей. Но следует принять во внимание, что цена какой бы то ни было принадлежности земледелия, например, цена рабочей лошади, в свою очередь, слагается из трех частей: во-первых, из ренты на землю, на которой она выращена, во-вторых, из труда по уходу за лошадью и, в-третьих, из прибыли фермера, который авансирует и ренту с этой земли, и плату за этот труд. Поэтому, хотя цена зерна и может возместить как цену, так и издержки по содержанию лошади, все же цена непосредственно или в конечном счете целиком разлагается на те же три части: земельную ренту, труд и прибыль".
Что спутало Смита, так это, как нам кажется, следующее:
1. Всякая работа совершается с какими-нибудь средствами производства, но то, что для данной работы было средствами производства (сырым материалом, орудием и т. д.), само является продуктом прежнего труда. Для пекаря мука является средством производства, к которому он присоединяет новый труд, но мука сама произошла от труда мельника, где она была не средством производства, а продуктом, каковым является теперь выпеченный хлеб. Для этого продукта необходимо было зерно как средство производства, но если мы спустимся ступенью ниже, то окажется, что для крестья-
1 R. Luxemburg, Die Neue Zeit, XVIII, II т., стр. 184.
35

нина зерно было не средством производства, а продуктом. Нельзя найти средства производства, содержащего стоимость, которое само
не было бы продуктом прежнего труда.
2. Выражаясь капиталистически, отсюда следует, что всякий капитал, который был потреблен для производства товара от начала до конца, можно в конце концов представить как известное
количество выполняемого труда.
3. Вся стоимость товара, включая и затраты капитала, представляется таким образом просто как определенное количество труда. И то, что относится к каждому отдельному товару, должно иметь место, и по отношению ко всей массе товаров, ежегодно производимой обществом: ее стоимость тоже представляется в виде определенного
количества выполненного труда.
4. Всякий капиталистически выполненный труд распадается на две части: на труд оплаченный, который возмещает заработную плату, и на труд неоплаченный, который создает прибыль и ренту, т. е. прибавочную стоимость. Всякому капиталистически выполненному труду соответствует формула v+m1.
Все приведенные до сих пор тезисы совершенно правильны и неоспоримы, и если они были постигнуты Смитом, то это свидетельствует о силе и последовательности его научного анализа, а также о том, что он в теории стоимости и прибавочной стоимости пошел дальше физиократов. Но он иногда сильно грешит в отношении третьего тезиса, умозаключая, что вся стоимость ежегодно производимой массы товаров представляется как количество труда, выполненного в - этом году, в то время как он сам в других местах показывает, чт ему хорошо известно, что стоимость товара, произведенного нацией за данный год, необходимо включает и труд прежних лет, именно труд, заключенный в перешедших от прежних лет средствах производства.
И тем не менее смитовский вывод, что вся стоимость любого товара, равно как и годовой товарной массы общества, распадается без остатка на v+m,-вывод, сделанный на основании вышеприведенных четырех совершенно правильных тезисов, должен быть признан ошибочным. Правильный тезис, согласно которому вся стоимость товара представляет только общественный труд, Смит отождествляет с другим тезисом, по которому вся стоимость товара представляет только v+m. Формула v+m выражает функцию живого труда при капиталистических хозяйственных отношениях, именно его двойственную функцию: во-первых, возмещение переменного капитала (заработной платы) и, во-вторых, создание прибавочной стоимости для капиталиста. Эту функцию наемный труд выполняет во время применения его капиталистом, а капиталист, реализуя товарную стоимость в деньгах, извлекает обратно авансированный на заработную плату переменный капитал и кладет себе в карман прибавочную стоимость; v+m выражает, следовательно, от"
1 Мы оставляем здесь без внимания, что у Смита проскальзывает и противоположный взгляд, согласно которому не цена товаров распадаемся на v+m, а стоимость товаров составляется из v + m' Это qui pro quo важнее для смитовской теории стоимости, чем в той связи, в которой нас сейчас интересует его формула v+m.
36

ношение между наемным рабочим и капиталистом,-отношение, которое прекращается всякий раз, когда кончается производство товара. Когда товар продан и отношение v+m реализовано для капиталиста в деньгах, в товаре исчезает всякий след этого отношения. Товар и его стоимость абсолютно ничего не говорят нам ни о той пропорции, в которой оплаченный и неоплаченный труд участвовал;! при их создании, ни о том, применялся ли неоплаченный труд вообще. Единственным несомненным фактом является то обстоятельство, что товар содержит определенное количество общественно-необходимого труда, что находит свое выражение в обмене товара. Следовательно, для обмена, равно как и для потребления товара, совершенно безразлично, распадается ли труд, который его производит, на v+m или нет. Только количество труда как стоимость играет роль в обмене, и только ее конкретные свойства, ее полезность играют роль в потреблении. Следовательно, формула v+m выражает только, так сказать, интимное отношение между капиталом и трудом; она выражает социальную функцию наемного труда, которая совершенно исчезает в продукте. Иначе обстоит дело с израсходованной частью капитала, вложенной в средства производства, т. е. с постоянным капиталом. Кроме наемного труда, капиталист должен запастись еще средствами производства, ибо каждый труд,-для того, чтобы он мог функционировать,-нуждается в определенных сырых материалах, орудиях и постройках. Капиталистический характер этого условия производства находит свое выражение в том, что эти средства производства выступают, как с, как капитал, т. е. во-первых, как собственность лица, не принадлежащего к рабочим, как нечто отделенное от рабочей силы, как собственность неработающих; во-вторых, как простой аванс, как затрата, имеющая целью создание прибавочной стоимости. Постоянный капитал с выступает здесь лишь как основа для v+m. Но постоянный капитал выражает и нечто большее, именно функцию средств производства в процессе человеческого труда, независимо от какой бы то ни было общественно-исторической формы. В сырых материалах и инструментах для работы нуждаются в одинаковой мере житель Огненной Земли при изготовлении своего семейного челнока, коммунистическая крестьянская община в Индии при обработке общинного поля, египетский феллах при возделывании его полей и при постройке пирамид для фараона, греческий раб в маленькой афинской мануфактуре, феодальный крепостной крестьянин, средневековый цеховой ремесленник и современный наемный рабочий. Созданные уже человеческим трудом средства производства являются выражением соприкосновения человеческого труда с природой, а вследствие этого вечным и всеобщим условием процесса человеческого производства. Символ с в формуле с-v+m выражает таким образом определенную функцию средств производства-функцию, которая не -исчезает с скончанием работы. В то время как для обмена и потребления товара совершенно безразлично, произведен ли он оплаченным или неоплаченным трудом, произведен ли он наемным, крепостным, рабским или еще каким-нибудь другим трудом, для потребления товара имеет решающее значение вопрос о том, является ли он средством производства или средством существования. Тот факт, что при про-
37

изводстве машины применен оплаченный и неоплаченный труд, имеет значение только для фабриканта машины и его рабочих; для общества, которое приобретает эту машину путем обмена, имеет значение'только ее качество, как средства производства, только ее функция в процессе производства. И как всякое производящее общество всегда должно было считаться с важной функцией средств производства и заботиться в каждом периоде производства об изготовлении средств производства, потребных для следующего периода, точно так же капиталистическое общество может ежегодно приступать к производству стоимостей по формуле v+m, т. е. приступать к эксплоатации наемного труда только тогда, когда имеется налицо потребное для образования постоянного капитала количество средств производства как продукта предшествующего периода производства. Эта специфическая связь всякого истекшего периода производства с последующим-связь, которая образует всеобщую и вечную основу общественного процесса воспроизводства и которая состоит в том, что часть продукта каждого периода предназначена для того, чтобы образовать средства производства для следующего периода,-эта связь ускользнула от взора Смита. В средствах производства его интересовала не их специфическая функция в процессе производства, в котором они применяются, а лишь тот факт, что они, как всякий другой товар, сами являются продуктом капиталистически примененного наемного труда. Специфически капиталистическая функция наемного труда в процессе производства прибавочной стоимости совершенно скрыла от него вечную и всеобщую функцию средств производства в процессе труда. Благодаря своей буржуазной предвзятой точке зрения, он за особым социальным отношением между наемным трудом и капиталом совершенно проглядел всеобщее отношение между человеком и природой. Нам кажется, что здесь кроется действительный источник странного догмата Адама Смита о распадении общей стоимости всего общественного годового продукта на v+m. Смит упустил из виду, что с, как первый член формулы c+v+m, является необходимым выражением для всеобщей общественной основы капиталистической эксплоатации наемного труда. Итак, стоимость товара должна быть выражена формулой:
c+v+m.
Но спрашивается, насколько это применимо ко всей совокупное и товаров какого-нибудь общества. Обратимся к сомнению Смита по этому поводу, именно к его положению, что основной и оборотный капиталы, равно как и доход отдельного лица, не совпадают с теми же категориями, взятыми с общественной точки зрения (стр. 44, пункт 3). То, что для одного является оборотным капиталом, является для другого не капиталом, а доходом; таковы, например, авансы капитала на заработную плату. Это утверждение покоится на ошибке. Когда капиталист уплачивает рабочим заработную плату, то он отдает не переменный капитал, который переходит в руки рабочих, чтобы превратиться в их доход, он отдает только форму стоимости своего переменного капитала за его натуральную форму, за рабочую силу.
38

Переменный капитал всегда находится в руках капиталиста-сперва в денежной форме, потом в виде рабочей силы, которую он покупает, затем в форме части стоимости произведенных товаров, чтобы в конце концов, после реализации товаров, в денежной форме вернуться к нему с приращением. Напротив того, рабочий никогда не становится владельцем переменного капитала. Для него рабочая сила никогда не является капиталом: она представляет собой лишь его способность к труду, единственное достояние, которым он обладает. Если он ее продал и получил в качестве заработной платы деньги, то эта плата тоже не является для него капиталом, а ценой проданного им товара. Наконец, тот факт, что рабочий на полученную им заработную плату покупает средства существования, имеет так же мало общего с функцией, которую выполняли эти деньги в виде переменного капитала в руках капиталистов, как и частное потребление, которое любой продавец товара дает вырученным им деньгам. Итак, не переменный капитал капиталиста становится доходом рабочего, а цена проданного последним товара-рабочей силы, тогда как переменный капитал все время остается в руках капиталиста и функционирует как таковой. Точно так же неправильно представление, что доход (прибавочная стоимость) одного капиталиста-например собственника машиностроительного завода,-заключающийся в непроданных еще машинах, является основным капиталом для другого, именно для покупателя машин. Доходом заводчика являются не машины и не часть машин, а воплощенная в них прибавочная стоимость, стало быть, неоплаченный труд его наемных рабочих. После продажи машины этот доход, как и раньше, остается в руках заводчика, он изменил только свою форму проявления, превратившись из формы машины в денежную форму. И обратно: покупка машины вовсе не означает, что ее покупатель только в этот момент вступил в обладание своим основным капиталом, он имел его уже раньше как денежный капитал определенной величины. Покупкой машины он только придал своему капиталу соответствующую вещественную форму-форму, которая нужна ему для того, чтобы заставить этот капитал функционировать производительно. Как до, так и после продажи машины доход (прибавочная стоимость) остается в руках заводчика, а основной капитал-в руках другого лица, капиталистического покупателя машины, подобно тому как в первом примере переменный капитал постоянно находился в руках капиталиста, а доход-в руках рабочего.
Путаница понятий привела Смита и его последователей к тому, что они в капиталистическом товарообмене смешивают потребительную стоимость товаров с их отношениями стоимости, и далее к тому, что они не разделяют отдельных процессов обращения капитала и обращения товаров-процессов, которые переплетаются друг с другом на каждом шагу. Один и тот же акт товарообмена можно рассматривать, с одной стороны, как обращение капитала, с другой стороны, как простой товарообмен, направленный к удовлетворению потребления. Ошибочное положение, согласно которому то, что для одного является капиталом; является для другого доходом, и, наоборот, сводится таким образом к следующему правильному положению: то, что для одного является обращением капитала, для другого является
39

простым товарообменом, и наоборот. Этим выражается только способность превращения, которую капитал проявляет в своем движении, и взаимное переплетение различных сфер интересов в общественном процессе обмена, но в то же время не стирается резкая грань между доходом и капиталом в его двух характерных формах постоянного и переменного капитала. И тем не менее Смит в своих утверждениях, что капитал и доход отдельных лиц не покрывают целиком соответствующих категорий всего общества, подходит очень близко к истине, но для того, чтобы вскрыть со всей ясностью рассмотренную связь, ему нужны были еще другие промежуточные звенья.

 

Глава четвертая
МАРКСОВА СХЕМА ПРОСТОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА

Рассмотрим формулу с+v+m как выражение всего общественного продукта. Имеем ли мы здесь дело только с теоретической конструкцией, с абстрактной схемой, или эта формула обладает в применении ко всему обществу реальным смыслом и имеет объективное общественное существование?
с, постоянный капитал, был теоретически впервые введен Марксом как категория основного значения. Уже сам Смит, который оперирует исключительно с категориями основного и оборотного капитала, фактически бессознательно превращает основной капитал в постоянный, т. е. понимает под этим не только те средства производства, которые снашиваются в продолжение нескольких лет, но и те, которые ежегодно целиком затрачиваются в производстве1. Его собственный догмат о распадении совокупной стоимости на v+m и ход доказательства, которое он для этого применяет, приводят его к различению двух категорий условий производства: живого труда и всех неодушевленных средств производства. С другой стороны, когда он пытается конструировать общественный процесс производства из отдельных капиталов отдельных доходов, у него в качестве "основного" капитала на самом деле остается постоянный капитал.
Каждый отдельный капиталист применяет для производства своих товаров определенные вещественные средства производства: постройки, сырые материалы и орудия. Для производства всей совокупности товаров необходимы, очевидно, все вещественные средства производства, примененные в данном обществе отдельными капиталистами. Существование в обществе этих средств производства является совершенно реальным фактом, хотя бы они и существовали исключительно только в форме отдельных частных капиталов.. В этом находит свое выражение всеобщее абсолютное условие общественного производства при всех его исторических формах. Специфически капиталистическая форма проявляется в том, что вещественные средства производства функционируют как с, как капитал, т.е. как собствен-
1 Здесь, как и дальше, мы для простоты и в духе обычного словоупотребления говорим все время о годовом производстве, которое имеет место большей частью только в сельском хозяйстве. Промышленный период производства и оборот капитала вовсе не должны совпадать со сменой года.
40

ность неработающих, как противоположный полюс пролетаризированной рабочей силе, как противоположность наемному труду.
v, переменный капитал, представляет собой сумму заработных плат, действительно уплаченных в течение годового производства. Этот факт тоже имеет реальное объективное существование, хотя он и выступает перед нами в виде бесчисленного множества отдельных заработных плат. Во всяком обществе число действительно занятых в производстве рабочих сил и их содержание в течение года являются вопросами первостепенной важности. Особая капиталистическая форма этой категории как v, как переменного капитала, означает, что средства существования рабочих противостоят им, во-первых, как заработная плата, т. е. как цена проданной ими рабочей силы, как капитал (Kapitaleigentum), находящийся в руках других лиц, не принадлежащих к трудящимся и владеющих вещественными средствами производства, во-вторых, как денежная сумма, т. е. как форма стоимости их средств существования, v выражает как то, что рабочие "свободны"-"свободны" в двояком смысле: лично свободны и свободны от всяких средств производства-так и то, что товарное производство является всеобщей формой производства в данном обществе.
Наконец, m-прибавочная стоимость-представляет собой сумму всех прибавочных стоимостей, добытых отдельными капиталистами. Прибавочный труд существует во всяком обществе и должен будет существовать, например, в обществе социалистическом, и притом в трояком смысле: как количество труда, необходимое для содержания неработающих (неработоспособных, детей, стариков, увечных, должностных лиц и так называемых лиц свободных профессий, которые не принимают непосредственного участия в процессе производства)!, как страховой фонд общества против стихийных бедствий, которые отражаются неблагоприятно на количестве произведенных за год продуктов (неурожай, лесной пожар, наводнение), и, наконец, как фонд для расширения производства, независимо от того, является ли это расширение результатом прироста населения или культурного повышения потребностей. Капиталистическая форма проявляется в двояком смысле, во-первых, в том, что прибавочный труд существует в виде прибавочной стоимости, т. е. в товарной форме, которая может быть реализована в деньгах, и, во-вторых, в том, что она выступает как собственность нетрудящихся, владельцев средств производства.
Наконец, оба символа v+m представляют собою в сумме объективную, общезначимую величину: всю сумму выполненного в обществе в течение года живого труда. Всякое человеческое общество какой бы то ни было исторической формы должно интересоваться этим фактом как в отношении к достигнутым результатам, так и вообще в отношении к наличным рабочим силам, имеющимся в его распоряжении. Разделение на v+m тоже представляет собой всеобщее явление,
1 Разделение труда между трудом умственным и материальным в обществе, планомерно регулируемом и основанном на общественности, на средства производства, вовсе не связано с особыми категориями населения. Но оно во всякое время будет проявляться в наличности определенного числа лиц, которые работают умственно и должны получать материальное содержание. В таком обществе люди будут попеременно выполнять умственную и физическую работу.
41

независимое от особых исторических форм общества. Капиталистическое выражение этой формулы проявляется не только в отмеченных уже качественных особенностях m и v, но и в их количественном .отношении,-в том, что v обнаруживает тенденцию быть низведенным к физиологическому и социальному минимуму, необходимому для существования рабочего, и что m имеет тенденцию постоянно расти за счет v и в отношении к нему.
Наконец, последнее обстоятельство выражает главную особенность капиталистического производства; оно выражает тот факт, что создание и присвоение прибавочной стоимости является конечной целью и движущей силой этого производства.
Итак, отношения, лежащие в основе капиталистической формулы всего общественного продукта, обладают всеобщей значимостью; при планомерно организованной форме хозяйства они становятся предметом сознательного регулирования со стороны общества, со стороны всех трудящихся и их демократических органов (в обществе коммунистическом) и со стороны имущего центра и его деспотической власти (в обществе, основанном на классовом господстве). При капиталистической форме производства не существует планомерного регулирования хозяйства, взятого в целом. Совокупность всех капиталов и товаров общества в действительности состоит из суммы бесчисленного множества разрозненных отдельных капиталов и отдельных масс товаров.
Таким образом может возникнуть вопрос, не представляют ли сами эти суммы в капиталистическом хозяйстве попросту статистические .данные и притом еще данные неточные и колеблющиеся? Однако с точки зрения общества, взятого в целом, совершенно самостоятельное и раздельное существование суверенных частно-капиталистических предприятий является лишь исторически обусловленной формой, в то время как общественная связь является основой. Несмотря на то, что отдельные капиталы действуют совершенно независимо и что общественное регулирование совершенно отсутствует, общее движение всех капиталов совершается как единое целое. Это общее движение также проявляется в специфически капиталистических формах. В то время как регулирование при всякой планомерно организованной форме производства имеет в виду прежде всего отношение между всем выполненным и подлежащим выполнению трудом, с одной стороны, и средствами производства, с другой (выражаясь в символах нашей формулы: между [v+m] и с),-или отношение между суммой необходимых средств существования и необходимых средств производства (формулой то же самое выражается, как отношение [v+m] к с),-общественный труд, необходимый для поддержания мертвых средств производства и живых рабочих сил, рассматривается капиталистически как нечто целое, как капитал, которому выполненный прибавочный труд противопоставляется, как прибавочная стоимость. Отношение этих обеих величин, m и (c+v), является реальным, объективным и осязательным отношением капиталистического общества, именно средней нормой прибыли, которая фактически рассматривает каждый частный капитал только как часть общего целого, как часть всего общественного капитала, и которая определяет размер прибыли на частный капитал как часть
42

всей выжатой в пределах общества прибавочной стоимости, соответствующую его величине и приходящуюся на его долю, независимо от того количества прибавочной стоимости, которое он фактически произвел. Следовательно, весь общественный капитал вместе со всей общественной прибавочной стоимостью является не только объективно существующими реальными величинами: их отношение, средняя прибыль направляет-при посредстве механизма закона стоимости-весь обмен; оно определяет количественные отношения обмена отдельных видов товара, независимо от их особых отношений стоимости; далее, оно направляет общественное разделение труда, т. е. предоставление соответствующих частей капитала и рабочих сил отдельным сферам производства; средняя прибыль определяет развитие производительности труда, т. е., с одной стороны, дает толчок отдельным капиталам к выступлению в качестве пионеров в новых отраслях производства, что дает возможность подняться над средней нормой прибыли, и с другой стороны, способствует распространению успехов, достигнутых отдельными лицами, на все производство и т. д. Словом, совокупный общественный капитал при посредстве средней нормы прибыли господствует целиком над самостоятельными, на первый взгляд, движениями отдельных капиталов1.
Следовательно, формула c+v+m приложима к составу стоимости не только каждого отдельного товара, но и ко всей совокупности капиталистически произведенных в данном обществе товаров. Но это относится только к составу стоимости. За пределами этого аналогия прекращается.
Указанная формула совершенно точна, если мы хотим разложить на соответствующие составные части весь продукт капиталистически производящего общества как целое, как продукт труда одного года. Символ с показывает нам, сколько прошлого труда, выполненного в предыдущие годы, вошло в виде средств производства в продукт этого года. Символ v+m показывает ту составную часть стоимости продукта, которая создана новым трудом исключительно за последний год; наконец, отношение v к m показывает распределение годового труда общества на две части: на часть, идущую на содержание работающих, и часть, идущую на содержание неработающих. Этот анализ остается правильным и сохраняет свое значение и для воспроизводства отдельного капитала вне всякой зависимости от вещественной формы созданного им продукта. У капиталиста машинной промышленности с, v и m одинаково воспроизводятся в виде машин или частей машин. У его коллеги в сахарном производстве с, v и m выходят из процесса производства в виде сахара. Для собственника
1 "Говоря об общественной точке зрения, следовательно, рассматривая весь общественный продукт, который предполагает и воспроизводство общественного капитала и индивидуальное потребление, не следует впадать в манеру, заимствованную Прудоном у буржуазной экономии, и смотреть на дело таким образом, как будто общество капиталистического способа производства, взятое en bloc как целое, утрачивает этот свой специфический историко-экономический характер. Напротив. В таком случае приходится иметь дело с коллективным капиталистом. Весь капитал представляется как бы акционерным капиталом всей совокупности отдельных капиталистов. И такое акционерное общество имеет то общее со многими другими акционерными обществами, что всякий знает, что он вложил, но не знает, что он получит обратно" ("Капитал", т. II, стр. 421).
43

кафешантана они овеществляются в телесных прелестях и "эксцентриках". В однородном продукте с, v и m различаются только как составные части стоимости этого продукта. И этого вполне достаточно для воспроизводства отдельного капитала, ибо оно начинается с чистой формы стоимости капитала, ибо его исходной точкой является определенная сумма денег, которая получается из реализации произведенного продукта. Формула c+v+m является в этом случае основанием для разделения указанной суммы на три части: 1) на часть, -предназначаемую для покупки вещественных средств производства, 2) часть, предназначаемую для покупки рабочей силы, и 3) на часть, которая идет на личное потребление капиталиста,-это имеет место в рассматриваемом нами случае простого воспроизводства,-или только отчасти на личное потребление, а отчасти на увеличение капитала, что имеет место в случае расширенного воспроизводства. Что он для фактического воспроизводства должен снова отправиться на товарный рынок с распределенным указанным образом денежным капиталом, чтобы приобрести вещественные средства производства-сырые материалы, орудия и т. д.- и рабочие силы, это понятно само собой. Тот факт, что отдельный капиталист действительно находит на рынке потребные для его предприятия средства производства и рабочие силы, тоже кажется само собой понятным отдельному капиталисту и его научному идеологу- вульгарному экономисту.
Другое мы видим во всем общественном производстве. С точки зрения всего общества, товарный обмен может только произвести транслокацию, всестороннее перемещение отдельных частей всего продукта, но он не может изменить его вещественного состава. Как до, так и после этого перемещения воспроизводство всего капитала только тогда может иметь место, когда во всем продукте, произведенном в прошлый период производства, имеется, во-первых, достаточное количество средств производства, во-вторых, средства существования в количестве, достаточном для содержания прежнего числа рабочих сил, в-третьих, last not least, средства существования, потребные для содержания класса капиталистов и связанных с ним групп, и притом для содержания, "приличествующего их званию". Мы переходим здесь в новую область-от чистых отношений стоимости к вещественной точке зрения. Теперь дело идет о потребительной форме всего общественного продукта. То, что для отдельного капиталиста было совершенно безразлично, для собирательного капиталиста представляется серьезной заботой. В то время как для отдельного капиталиста совершенно безразлично, является ли произведенный им товар машиной, сахаром, искусственным удобрением или свободомыслящей газетой, лишь бы ему удалось сбыть этот товар и выручить свой капитал вместе с прибавочной стоимостью,-для собирательного капиталиста необыкновенно важно, чтобы весь его продукт имел строго определенную потребительную форму, чтобы в нем имелись троякого рода продукты: средства производства для возобновления процесса труда, обыкновенные средства существования для поддержания рабочего класса и средства существования лучшего качества, а также необходимые предметы роскоши для содержания самого собирательного капиталиста. Мало того, потребность в указанных трех элемен-
44

тах ощущается не в общей и смутной форме, но принимает вполне точное количественное выражение. Если мы спросим, как велики потребные для собирательного капиталиста количества продуктов всех трех категорий, то мы, предполагая простое воспроизводство как исходный пункт, найдем в составных частях стоимости всего продукта последнего года точную смету. Формула c+v+m, которую мы до сих пор понимали-как в применении ко всему капиталу, так и в применении к отдельному капиталу-просто как количественное разделение всей стоимости, т. е. количества труда, воплощенного в годовом продукте общества, выступает теперь в то же время и как основание для вещественного разделения продукта. Для того, чтобы начать воспроизводство в тех же самых размерах, собирательный капиталист, очевидно, должен найти в своем новом совокупном продукте такое количество средств производства, которое соответствует величине с, такое количество обыкновенных средств существования для рабочих, которое соответствует сумме заработных плат v, и такое количество средств существования лучшего качества для класса капиталистов и его придатков, которого требует величина m. Следовательно, состав стоимости годового продукта общества выражается в вещественной форме этого продукта следующим образом:
совокупное с общества должно выступать перед нами как равное ему количество средств производства; то же самое должно иметь место по отношению к v как к средствам существования рабочих и к m как к средствам существования капиталистов. В противном случае простое воспроизводство невозможно.
Здесь мы приходим к осязаемому различию между отдельным и собирательным капиталистом. Первый всякий раз воспроизводит свой постоянный и переменный, капитал и свою прибавочную стоимость так, что, во-первых, все три части воплощаются в однородном продукте" имеющем одну и ту же вещественную форму, и что, во-вторых, эта конкретная форма продукта, различная у каждого отдельного капиталиста, не имеет для него никакого значения. Собирательный капиталист воспроизводит каждую часть стоимости своего годового продукта в иной вещественной форме: с как средства производства, v как средства существования рабочих и m как средства существования капиталистов. Если принять наличность вещественных условий воспроизводства как явление понятное само собой, то для воспроизводства отдельного капитала имеют значение только отношения стоимости. Для воспроизводства всего капитала одинаково имеют значение и отношения стоимости и его вещественный состав. Впрочем, совершенно ясно, что отдельный капитал лишь постольку может становиться исключительно на точку зрения стоимости и рассматривать вещественные условия воспроизводства как данный свыше закон, поскольку весь капитал считается с вещественными моментами. Если совокупное с общества не воспроизводится ежегодно в виде того же самого количества средств производства, то отдельный капиталист со своим с, реализованным в деньгах, будет напрасно ходить по товарному рынку; он не найдет вещественных условий, необходимых для его индивидуального воспроизводства. Следовательно, с точки зрения воспроизводства общая формула c+v+m в применении ко всему капиталу оказывается недостаточной-лишнее доказательство,
45

что понятие воспроизводства есть нечто реальное и представляет собой нечто большее, чем парафраз понятия производство. Мы должны провести различия вещественного характера и представить весь капитал не как единое целое, а в его трех главных частях или же в целях упрощения,-так как это теоретически пока не может повредить,-рассматривать его в двух подразделениях: как производство средств производства и как производство средств существования для рабочих и капиталистов. Каждое подразделение должно быть рассматриваемо особо, причем в каждом из них должны быть соблюдены основные условия капиталистического производства. Но в то же самое время мы должны с точки зрения воспроизводства остановиться на взаимной связи обоих подразделений. Ибо только взятые в связи они дают основы для воспроизводства всего общественного.
капитала как целого.
Так, если мы будем представлять себе совокупный капитал и весь
его продукт, исходя из отдельного капитала, то мы столкнемся с известным перемещением его элементов. Количественно, по своей стоимости, с общества в точности составляется из суммы постоянных частей отдельных капиталов; то же самое относится и к обоим другим символам v и гп. Но форма проявления их изменилась. В то время как с отдельных капиталов вновь выходит из процесса производства как стоимость самых разнообразных вещей, оно в совокупном продукте выступает, если можно так выразиться, сведенным воедино, в определенную массу средств производства. То же можно сказать и о v и т, которые у отдельных капиталов то и дело выплывают как части товарной массы (Warenbrei) самого пестрого вида, а в общественном продукте складываются в соответствующие массы средств существования для рабочих и капиталистов. Это и есть тот факт, на который почти натолкнулся Смит, рассматривая несовпадение категорий постоянного капитала, переменного капитала и дохода у отдельного
капиталиста и у общества.
Мы пришли к следующим результатам:
1) Производство всего общества, взятого в целом, может быть точно так же, как и производство отдельного капиталиста, выражено
формулой c+v+m.
2) Общественное производство распадается на два подразделения:
на производство средств производства и на производство средств существования.
3) Оба подразделения ведутся капиталистически, т. е. как производство прибавочной стоимости; следовательно, формула c+v+m находит применение к каждому из этих подразделений в отдельности.
4) Оба эти подразделения находятся во взаимной зависимости;
они поэтому должны находиться в известных количественных отношениях друг к другу, а именно: одно подразделение должно производить все средства производства для обоих подразделений, другое- средства существования для рабочих и капиталистов обоих же подразделений.
Исходя их этих точек зрения, Маркс конструирует следующую
формулу капиталистического воспроизводства:
I. 4000с+1000v+1000 m=6000 средств производства.
46

II. 2000c+500v+500m=3000 средств потребления1.
Числовые значения этой формулы выражают величины стоимости,. следовательно, денежные суммы; сами по себе они взяты произвольно, но в точной пропорции друг к другу. Оба подразделения отличаются друг от друга потребительной формой произведенных товаров. Их взаимное обращение протекает следующим образом. Первое подразделение доставляет средства производства для всего производства, следовательно, как для себя, так и для второго подразделения;.а отсюда уже вытекает, что для беспрепятственного хода воспроизводства (мы все время кладем еще в основу простое воспроизводство-воспроизводство в прежнем масштабе) весь продукт первого подразделения (6 000 I) должен быть равен по стоимости сумме постоянных капиталов обоих подразделений (I 4000с+II 2000с). Второе подразделение должно доставлять средства существования для всего общества, т. е. как для своих рабочих и капиталистов, так и для рабочих и капиталистов первого подразделения. Отсюда следует, что для беспрепятственного хода потребления и производства и для их возобновления в прежнем масштабе необходимо, чтобы вся масса средств существования, доставленная вторым подразделением, равнялась по стоимости доходам всех занятых рабочих и капиталистов общества (здесь 3000 II = [1000v + l000m] I + [500v + 500m] II).
Здесь мы собственно выразили лишь в отношениях стоимости тот факт, который является основой не только капиталистического воспроизводства, но и воспроизводства всякого общества. Во всяком производящем обществе, какова бы ни была его социальная форма,- будь это первобытная маленькая сельская община бразильских бакаири, большой рабовладельческий ойкос Тимона Афинского или императорское барщинное имение Карла Великого,-находящаяся в распоряжении общества масса труда должна быть распределена таким образом, чтобы средства производства и средства существования производились в достаточном количеств?. При этом первых должно хватать как для непосредственного производства средств существования, так и для предстоящего возобновления самых средств производства; средств существования должно хватать для содержания рабочих, занятых как в производстве этих средств существования, так и в производстве средств производства, и сверх того еще для содержания неработающих. В этом отношении марксова схема в ее общей пропорции является всеобщей абсолютной основой общественного воспроизводства с той только особенностью, что общественно-необходимый труд выступает здесь как стоимость, средства производства-как постоянный капитал, труд, необходимый для содержания рабочих,-как переменный капитал, а труд, необходимый для содержания неработающих,-как прибавочная стоимость.
Но обращение между названными двумя крупными подразделениями покоится в капиталистическом обществе на товарообмене, на обмене эквивалентов. Рабочие и капиталисты подразделения I могут получить лишь столько средств существования от подразделения II, сколько они сами могут дать этому последнему из собственного това-
1 "Капитал", т. II, стр. 383.
47

pa в виде средств производства. Но потребность подразделения II в средствах производства измеряется величиной его постоянного капитала . Отсюда вытекает, что сумма переменного капитала и прибавочной стоимости в производстве средств производства (в данном случае [1000v+1000m I]) должна равняться постоянному капиталу в производстве средств существования (в данном случае 2000с II).
По поводу приведенной схемы нужно еще сделать одно важное замечание. Указанный постоянный капитал обоих подразделений в действительности является только частью примененного обществом постоянного капитала. Последний распадается, во-первых, на основной капитал-постройки, орудия и рабочий скот,-который функционирует в продолжение нескольких периодов производства, но в продолжение каждого периода производства входит в продукт лишь частью своей стоимости, соответствующей его собственному изнашиванию, и, во-вторых, на оборотный капитал-сырье, вспомогательные материалы, топливо и осветительный материал,-который в продолжение каждого периода производства входит в новый продукт всей своей стоимостью. Но при воспроизводстве принимается во внимание только та часть средств производства, которая действительно вошла в производство стоимости; остальную часть основного капитала, оставшуюся вне продукта и продолжающую функционировать, не следует упускать из виду, но при точном представлении общественного обращения ее все же можно без ущерба для правильности этого представления не принимать во внимание. Это можно легко доказать.
Предположим, что 6000с, постоянный капитал подразделений I и II, действительно входящие в годовой продукт I, состоят из 1500с основного и 4500с оборотного капитала, причем эти 1500с основного капитала представляют собой годовое изнашивание построек, машин, рабочего скота и т. д. Путь это изнашивание равно 10% стоимости всего применяемого основного капитала. Тогда мы фактически имели бы в обоих подразделениях 15000с основного+4500с оборотного капитала, а всего, стало быть, 19500с+1500с совокупного общественного капитала. Однако весь основной капитал, продолжительность жизни которого (при 10% годового изнашивания) принята за 10, должен быть возобновлен лишь через 10 лет. В течение этого времени в общественный продукт входит ежегодно одна десятая часть стоимости основного капитала. Если бы все части всего основного капитала общества изнашивались равномерно и если бы они обладали одинаковой продолжительностью существования, то при нашем предположении его пришлось бы возобновлять целиком каждые десять лет в один прием. Но этого на самом деле нет. Из различных потребительных форм и частей основного капитала одни служат дольше, другие меньше: степень изнашивания и продолжительность существования различны для основного капитала и зависят от его видовых и индивидуальных свойств. Отсюда вытекает, что и возобновление основного капитала в его конкретной потребительной форме, т. е. его воспроизводство, отнюдь не должно быть производимо сразу для всего основного капитала, но что в различных пунктах общественного производства все время происходит возобновление одних частей основного капитала, в то время как другие части еще продол-
48

жают функционировать в своей старой форме. Следовательно, принятое в нашем примере 10% изнашивание основного капитала означает не то, что каждые 10 лет должно иметь место однократное воспроизводство основного капитала стоимостью в 15000с; оно означает, что в среднем ежегодно должно происходить возобновление и восстановление части всего основного капитала общества, которая соответствует десятой части стоимости этого капитала. Это значит, что в подразделении I, которое должно покрыть всю потребность общества в средствах производства, ежегодно рядом с воспроизводством всего сырья, всех вспомогательных материалов и прочих вещественных элементов оборотного капитала стоимостью в 4500 должно еще иметь место производство потребительных форм основного капитала, следовательно, построек, машин и проч., всего стоимостью в 1500, которые соответствуют фактическому изнашиванию основного капитала. Всего таким образом должно быть воспроизведено 6990с, которые приняты и в схеме. Если подразделение I будет продолжать таким путем возобновлять ежегодно десятую часть основного капитала в его потребительной форме, то окажется, что весь основной капитал общества за десять лет обновился от начала до конца, а это значит, что вышеприведенная схема вполне учитывает воспроизводство тех частей основного капитала, стоимости которых мы не приняли во внимание.
Практически этот факт проявляется в том, что капиталист после реализации товаров отчисляет из своего годового производства известную денежную сумму для амортизации основного капитала. Эти отдельные годовые списывания должны достигнуть известной величины, прежде чем капиталист действительно возобновит свой основной капитал, т. е. прежде чем он заменит его новыми экземплярами, более пригодными для производства. Эти попеременные отчисления денежных сумм для возобновления основного капитала и периодическое применение собранных денег для фактического его возобновления не совпадают во времени у различных индивидуальных капиталистов, так что одни еще делают отчисления в то время, как другие уже принимаются за обновление основного капитала. Этим путем происходит ежегодно возобновление части основного капитала. Денежные отношения только маскируют здесь те действительные явления, которые характерны для процесса воспроизводства основного капитала.
И это при ближайшем рассмотрении оказывается вполне в порядке вещей. Основной капитал целиком принимает участие в процессе производства, но только как масса потребительных предметов. Постройки, машины и рабочий скот участвуют в процессе труда как предметы неделимые. Но в производство стоимости они входят лишь частью своей стоимости, а в этом как раз и состоит их особенность как основного капитала. Так как в процессе воспроизводства (предполагая простое воспроизводство) важно только, чтобы стоимости, действительно потребленные в продолжение годового производства в виде средств существования и средств производства, были восстановлены в их натуральной форме, то основной капитал лишь постольку принимается во внимание для воспроизводства, поскольку он действительно входит в произведенные товары. Остальная часть стоимости основного капитала, заключенная в его потребительной форме, имеет решающее значение для производства как процесса труда, но
40

не существует для годового воспроизводства общества как процесса, создающего стоимость.
Впрочем этот процесс, выражающийся здесь в отношениях стоимости, оказывается вполне верным для всякого общества, даже не производящего товаров. Если, например, в древнем Египте для создания Меридова озера и связанных с ним нильских каналов, для создания того чудесного озера, о котором Геродот нам рассказывает, что "оно было сделано руками", потребовалась, скажем, десятилетняя работа 1 000 феллахов, и если для содержания в исправности этого величайшего водного сооружения в мире требовалась ежегодно рабочая сила дальнейших ста феллахов (числа взяты, понятно, произвольно), то можно сказать, что Меридово озеро с его каналами воспроизводилось через каждые сто лет, хотя эти сооружения в действительности вовсе не создавались заново раз в столетие. И это действительно так: когда с бурными превратностями политической истории и с вторжениями чужеземцев началось обычное грубое запускание старых произведений культуры,-как это произошло, например, в Индии при англичанах,-когда исчезло сознание необходимости воспроизводства древней культуры, тогда с течением времени исчезло и Меридово озеро с его водами, плотинами, каналами, с обеими пирамидами в середине его, с возвышающимся над всем этим колоссом и с другими чудесными сооружениями, и исчезло настолько бесследно, как будто всего этого никогда и не существовало. Лишь десять строчек у Геродота, пятнышко на птоломеевой карте мира, и следы древних культур, больших деревень и городов свидетельствуют о том, что там, где теперь тянутся безлюдные песчаные пустыни внутренней Ливии и необитаемые болота, идущие вдоль морского побережья, некогда, благодаря грандиозному водному сооружению, била ключом жизнь, полная достатка.
В одном только случае марксова схема простого воспроизводства могла бы нам показаться неудовлетворительной и неполной с точки зрения основного капитала; это случилось бы тогда, если бы мы перенеслись в тот период производства, когда весь основной капитал был только что создан. В самом деле, общество владеет большим количеством овеществленного труда, чем та часть основного капитала, которая периодически переходит на стоимость годового продукта, а затем вновь ею восстанавливается. Выражая эту мысль в числовых значениях нашего примера, мы получим, что весь общественный капитал составляет не 6000с+1500v, как в схеме, а 19500с+1500v. Хотя 1500 основного капитала, составляющего по нашему предположению 15000с, и воспроизводится ежегодно в виде соответствующих средств производства, но такое же количество потребляется ежегодно в том же производстве. Хотя весь основной капитал в его потребительной форме как совокупность определенных предметов и обновляется целиком каждые десять лет, но общество по истечении десяти лет, как ив любом году, будет обладать 15000с, в то время как оно ежегодно производит только 6000с; или, производя только 6000с, оно обладает в общей сложности 19500 постоянного капитала. Очевидно, что этот излишек в 13500 основного капитала оно должно было создать своим трудом; оно владеет большим количеством накопленного прошедшего труда, чем это вытекает из нашей схемы воспроизводства. Каждый общественный годовой рабочий день опирается уже
50

на нескольких истекших накопленных годовых рабочих днях как на предварительно данном базисе. Но с вопросом о прошлом труде, образующем основу всякого теперешнего труда, мы переносимся к тому "началу всех начал", которое столь же мало уясняет хозяйственное развитие человека, как и естественное развитие материи. Схема воспроизводства не должна и не может изображать начальный момент -общественный процесс in statu nascendi: она схватывает его в движении как звено "бесконечной цепи бытия". Прошлый труд всегда является предпосылкой общественного процесса воспроизводства, как бы далеко мы ни возвращались к его началу. Как общественный труд не имеет конца, так не имеет он и начала. Возникновение первоначальной основы для процесса воспроизводства теряется в тех же мифических сумерках истории культуры, в которых теряется история возникновения геродотовского Меридова озера. С техническим прогрессом и культурным развитием изменяется и характер средств производства; неуклюжие палеолиты заменяются шлифованными орудиями, каменные орудия-изящными орудиями из бронзы и железа, ручные инструменты-паровою машиною. Но при наличности всех этих изменений характера средств производства и общественных форм процесса производства общество в качестве основы для процесса труда всегда обладает известной массой овеществленного прошлого труда, который служит базисом для ежегодного воспроизводства.
При капиталистическом способе производства накопленный в средствах производства прошлый труд общества получает форму капитала, вопрос о происхождении прошлого труда, образующего основу процеса воспроизводства, превращается в вопрос о генезисе капитала. А генезис имеет, конечно, гораздо менее мифический характер:
он кровавыми буквами записан в истории нового времени в виде главы о так называемом первоначальном накоплении. Но тот самый факт, что мы не можем себе мыслить простое воспроизводство иначе, как при условии наличности прошлого накопленного труда, который количественно превосходит труд, затрачиваемый ежегодно для содержания общества,-этот самый факт затрагивает больное место простого воспроизводства и показывает, что оно является фикцией не только для капиталистического производства, но и для всякого культурного прогресса вообще. Чтобы представить себе точно-в схеме-эту фикцию, мы в качестве ее предпосылки должны принять наличность результатов прошлого процесса труда-процесса, который сам по себе никак не мог ограничиваться простым воспроизводством, а напротив того, уже основывался на расширенном воспроизводстве. Чтобы пояснить этот факт на примере, мы можем сравнить весь основной капитал общества с железной дорогой. Продолжительность существования, а следовательно, и ежегодное изнашивание различных частей железной дороги весьма различны. Такие части, как виадуки и туннели, могут служить столетия, локомотивы-десятилетия, прочий подвижной состав изнашивается в совсем короткие периоды, некоторые его части даже в несколько месяцев. При всем том получается, однако, некоторый средний период изнашивания, .который определяется, скажем, в 30 лет. Следовательно, ежегодная потеря стоимости железной дороги будет равняться l/30 всей ее стоимости. Обновляя сегодня вагон, завтра часть локомотива, а послезавтра часть полот-

51

на мы непрерывно возмещаем эту потерю стоимости частичным воспроизводством железной дороги (которое может иметь характер починок). Таким путем старая железная дорога по истечении (согласно нашему предположению) 30 лет заменяется новой, причем общество из года в год выполняет одну и ту же массу труда, следовательно, имеет место простое воспроизводство. Но так железная дорога может быть воспроизведена, а не произведена. Чтобы можно было пользоваться железной дорогой и постепенно восстанавливать ее постепенное же изнашивание от употребления, железная дорога должна быть когда-нибудь выстроена целиком. Железную дорогу можно чинить частями, но использовать ее частями-сегодня ось, а завтра вагон-невозможно. Ибо для основного капитала как раз характерно то, что он в своей вещественной форме как потребительная стоимость во всякое время входит в процесс труда целиком. Следовательно, чтобы создать его потребительную форму целиком, общество сразу должно концентрировать на его производстве увеличенную массу труда. Переводя эту мысль на числовые значения нашего примера, можно сказать, что оно должно всю тридцатилетнюю массу труда, затраченную на починки, втиснуть, скажем, всего лишь в два или три года. В течение периода постройки общество должно затратить количество труда, превышающее обычную среднюю норму: оно должно, стало быть, прибегнуть к расширенному воспроизводству, после чего-в данном случае после окончания постройки железной дороги-оно опять может перейти к простому воспроизводству. Конечно, весь основной капитал общества не следует представлять себе при этом как целостный предмет или как комплекс предметов, который должен быть всегда создаваем в один прием; но все-таки все важнейшие рабочие инструменты, постройки, средства сообщения и сельскохозяйственные сооружения требуют для своего производства более значительной концентрации трудовых затрат, а это относится в равной мере как к современной железной дороге и воздушному кораблю, так и к нешлифованному каменному топору и ручной мельнице. Отсюда вытекает, что само по себе простое воспроизводство мыслимо только в периодическом чередовании с воспроизводством расширенным. Это обусловливается не только прогрессом культуры и ростом населения вообще, но и экономической формой основного капитала или средств производства, которые в каждом обществе соответствуют основному капиталу.
Маркс занимается прямо этим противоречием между формой основного капитала и простым воспроизводством. Что он особенно отмечает, так это необходимость постоянного "перепроизводства", следовательно, расширенного воспроизводства в связи с неравномерными долями изнашивания основного капитала, которые в одном году больше, в другом меньше. В случае, если бы простое воспроизводство строго соблюдалось, последствием этого был бы периодический дефицит в воспроизводстве. Но, следовательно, рассматривает здесь расширенное воспроизводство с точки зрения общественного страхового фонда для основного капитала, а не с точки зрения его производства1.

1 "Капитал", т. II, стр. 457-450. Ср. также о необходимости расширенного воспроизводства с точки зрения страхового фонда вообще, стр. 149,
52

В совершенно иной связи Маркс косвенно, как нам кажется, вполне подтверждает изложенное выше понимание. При анализе превращения прибыли в капитал во 2-й части тома II "Теорий прибавочной стоимости" он рассматривает своеобразное воспроизводство основного капитала, восстановление которого само по себе дает фонд накопления, и выводит следующие заключения:
"Но мы приходим здесь к следующему. Если бы весь капитал, примененный в машиностроении, был лишь настолько велик, чтобы возместить ежегодное изнашивание машин, то он уже производил бы много больше машин, чем это необходимо каждый год, потому что изнашивание существует отчасти idealiter, и realiter его приходится восстанавливать in natura лишь по истечении известного ряда лет." Примененный таким образом капитал доставляет ежегодно массу машин, которые предназначаются для новых затрат капитала и сами антицинируют эти затраты: Обратимся к примеру. Машиностроитель начинает свое производство в течение данного года. Пусть он в продолжение года доставляет на 12000 фунтов стерлингов машин. Тогда ему в продолжение каждого из одиннадцати следующих лет при простом воспроизводстве производимых им машин пришлось бы производить на 1000 фунтов стерлингов, и даже это ежегодное производство не подвергалось бы ежегодно потреблению. Тем более, если он станет применять весь свой капитал. Чтобы капитал остался в действии и продолжал ежегодно просто воспроизводиться, необходимо, чтобы имело место непрерывное расширение производства, которое потребляет эти машины. Это тем более необходимо, если он сам накопляет. Следовательно, даже если бы вложенный в эту сферу производства капитал толь к о воспроизводился, было бы необходимо постоянное накопление во всех прочих сферах производства"1.
Машиностроителя марксова примера мы можем себе мыслить как сферу производства основного капитала всего общества. А отсюда вытекает, что при соблюдении в этой сфере простого воспроизводства, когда общество ежегодно затрачивает на производство основного капитала одно и то же количество труда (что, впрочем практически невозможно),-общество ежегодно должно будет приниматься за расширение производства во всех остальных сферах. Но если оно держится только в пределах простого воспроизводства, то оно должно затрачивать для простого возобновления уже раз созданного основного капитала лишь незначительную часть примененного для его производства труда. Или,-если дать вопросу обратную формулировку,-чтобы получить возможность единовременных крупных затрат основного капитала, общество даже при условии простого воспроизводства должно периодически применять расширенное воспроизводство.
С прогрессом культуры меняется не только форма, но и величина стоимости средств производства, вернее-накопленный в них общественный труд. Кроме труда, необходимого для непосредственного содержания общества, оно сберегает все большее количество рабочего времени и рабочих сил, которые оно во все возрастающем кас-
1 "Theorien", I. с. стр. 248. Подчеркнуто у Маркса.
53

штабе применяет для производства средств производства. Но как это выражается в процессе воспроизводства? Выражаясь капиталистически как общество из своего годового труда создает больше капитала, чем тот, которым оно обладало раньше? Этот вопрос связан с расширенным воспроизводством, которым мы пока еще не занимаемся.

 

Глава пятая

ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ

До сих пор мы при рассмотрении процесса воспроизводства абстрагировались от обращения денег, но не денег как выражения и мерила стоимости. Все отношения общественного труда были нами приняты выраженными в деньгах и деньгами же измерялись. Теперь необходимо данную схему простого воспроизводства подвергнуть испытанию и с точки зрения денег как средства обращения.
Для понимания общественного процесса воспроизводства необходимо, как полагал уже старик Кенэ, предположить, что общество, кроме определенных средств производства и потребления, обладает еще определенной суммой денег1. Спрашивается, во-первых, в чьих руках должна находиться эта сумма, и, во-вторых, как велика она должна быть? Первое, что не подлежит сомнению, это тот факт, что наемный рабочий должен получать свою заработную плату в деньгах, чтобы покупать на них средства существования. С точки зрения общественной, это выражается в процессе воспроизводства в том, что рабочие получают право на определенный фонд средств существования, который предоставляется в их распоряжение во всяком обществе, независимо от исторической формы производства. Но то обстоятельство, что рабочие получают здесь средства существования не непосредственно, а через товарообмен, столь же существенно для капиталистической формы производства, как и то, что они предоставляют свою рабочую силу собственникам средств производства не непосредственно на основе отношений личного господства, а путем продажи ее. Продажа рабочей силы и свободная покупка рабочими средств существования являются решающим моментом производства капитала. И то и другое выражается и совершается при посредстве денежной формы переменного капитала v.
Итак, деньги прежде всего вступают в обращение через выплачиваемую заработную плату. Следовательно, капиталисты обоих подразделений, т. е. все капиталисты, должны раньше всего бросить в обращение деньги-каждый в сумме выплаченных им заработных
1 В своем седьмом комментарии к "Tableau" Кенэ, закончив полемику против теории денег меркантилистов, согласно которой деньги тождественны с богатством говорит: "La masse d'argent ne peut accroitre dans une nation qu'autant que cette reproduction elle-meme s'y accroit; autrement, 1'accroissement de la masse d'argent nc pourrait se faire qu'au prejudice de la reproduction annuelle des richesses.-Ce n'est done pas par Ie plus ou Ie moins d'argent qu'on doit juger de I'opulence des Etats: aussi estime-t-on qu'un pccule, egal au revenu des proprietaires des terres, est beaucoup plus que suffisant pour une nation agricole o;.i la circulation se fait regulierement et ou Ie commerce s'excrce avec confiance et en pleine liberte". (Analyse du Tableau economique. Изд. Онкен, стр. 324-325).
54

плат. Капиталисты I должны обладать 1000, а капиталисты II 500 в деньгах, которые они выплачивают своим рабочим. По нашей схеме в обращение вступают таким образом две суммы денег: I 1000v и II 500v. Обе эти суммы затрачиваются рабочими на средства существования, т. е. на продукты подразделения II. Этим поддерживается рабочая сила, т. е. переменный капитал общества воспроизводится в своей натуральной форме как основа воспроизводства остального капитала. Этим путем капиталисты II освобождаются в то же самое время от 1500 единиц всего своего продукта: 500 переходит к их собственным рабочим, а 1000 к рабочим другого подразделения. В результате этого обмена капиталисты II получили 1500 деньгами:
500 вернулись к ним как их собственный переменный капитал, который снова сможет функционировать как таковой и который пока, следовательно, закончил свое движение; 1000 же приобретена ими вновь от реализации третьей части их собственного продукта. На эту 1000 в деньгах капиталисты II покупают у капиталистов I средства производства для обновления потребленного ими постоянного капитала. Этой покупкой подразделение II обновило половину необходимого ему постоянного капитала (IIс) в натуральной форме, зато денежная сумма 1000 перешла к капиталистам I. Для последних эта сумма является лишь их собственными деньгами, которые они выплатили своим рабочим в виде заработной платы и которые после двух меновых актов вернулись к ним, чтобы потом опять функционировать как переменный капитал; пока движение указанной денежной суммы этим исчерпывается. Общественное обращение однако еще не закончилось. Капиталисты I не реализовали еще своей прибавочной стоимости, которая воплощена в непригодной для их потребления форме средств производства, чтобы купить для себя средства существования, а капиталисты II не обновили еще второй половины своего постоянного капитала. Эти два меновых акта покрывают друг друга как по величине стоимости, так и материально. Ибо капиталисты I получают средства существования от подразделения II, реализуя таким образом свою прибавочную стоимость I 1000m, и в то же самое время доставляют со своей стороны капиталистам II недостающие им средства производства II 1000с. Для этого обмена необходимо однако посредничество новой денежной суммы. Правда, мы могли бы еще раз бросить в обращение приведенные раньше в движение денежные суммы. Теоретически против этого ничего нельзя было бы возразить, но практически этого принять нельзя, ибо потребление капиталистов должно удовлетворяться так же непрерывно, как и потребление рабочих; то и другое идет параллельно процессу производства и должно совершаться при посредстве особой денежной суммы. Отсюда вытекает, что капиталисты обоих подразделений, т. е. все капиталисты, должны, кроме денежной суммы для переменного капитала, иметь еще на руках запас денег для реализации их собственной прибавочной стоимости в предметах потребления. С другой стороны, параллельно с производством,-стало быть, до реализации совокупного продукта,- идет непрерывная закупка определенных частей постоянного капитала, именно его оборотной части (сырья, вспомогательных и осветительных материалов и пр.). Отсюда вытекает, что не только капиталисты I должны иметь на руках известную денежную сумму для удовле-
55

творения своего собственного потребления, но и капиталисты II должны иметь деньги для покрытия своих потребностей в постоянном капитале. Обмен I 1000m в средствах производства на II 1000с в средствах существования производится, следовательно, при посредстве денег, которые авансируются отчасти капиталистами I на нужды их потребления, а отчасти капиталистами II для потребностей их производства1. Из необходимой для этого обмена денежной суммы в 1000 каждое подразделение капиталистов может авансировать по 500 или распределить между собой эту сумму в другой пропорции;
во всяком случае устанавливаются два положения: во-первых, их общей запасной суммы должно хватать для того, чтобы посредством нее осуществить обмен I 1000m и II 1000с, во-вторых, как бы эта сумма ни была распределена, каждая группа капиталистов по окончании всего общественного обмена будет обладать такой же суммой денег, какую она бросила в обращение. Последнее вообще относится ко всему общественному обращению; после того как обращение закончилось, деньги всегда возвращаются к своей исходной точке, так что все капиталисты после всестороннего обмена достигают двоякой цели:
во-первых, они обменивают свои продукты, натуральная форма которых для них не имеет значения, на такие продукты, натуральную форму которых они потребляют как средства производства или как средства собственного потребления; во-вторых, деньги, которые они сами бросили в обращение для производства этих меновых актов, опять возвращаются в их руки.
С точки зрения простого товарного обращения это непонятный феномен. Товары и деньги меняют здесь постоянно свое место; обладание товаром исключает обладание деньгами; деньги всегда занимают место, освобожденное товаром, и наоборот. Это относится целиком к каждому индивидуальному акту товарообмена, под формою которого протекает общественное обращение. Но само общественное обращение представляет собой нечто большее, чем товарообмен; оно является обращением капитала. А для последнего как раз характерно и существенно то, что оно не только возвращает в руки капиталистов стоимость капитала вместе с прибылью,- прибавочной стоимостью,-но и выступает как посредник при общественном воспроизводстве и, следовательно, обеспечивает натуральную форму производительного капитала (средства производства и рабочую силу), а также содержание неработающих. Так как весь общественный процесс обращения исходит от капиталистов, владеющих как средствами производства, так и деньгами, необходимыми для обращения, то после каждого кругооборота общественного капитала все должно снова очутиться в их руках и притом у каждой группы и у каждого отдельного капиталиста в сумме, соответствующей их затратам. В руках рабочих деньги находятся только временно и служат посредником для обмена денежной формы переменного капитала на его натуральную форму: в руках капи-
1 Для этого обмена Маркс ("Капитал", т. II, стр. 402) принимает только денежную затрату со стороны капиталистов II. В конечном результате обращения это ничего не меняет, как правильно замечает Энгельс в подстрочном примечании, но, как предпосылка общественного обращения, это допущение неточно; правильнее представление у самого Маркса.
56

талистов деньги выступают как форма проявления их капитала, а потому они постоянно должны к ним возвращаться. До сих пор мы рассматривали обращение лишь постольку, поскольку оно совершается между двумя крупными подразделениями производства. Но кроме этого у нас остались еще: 1) от продукта первого подразделения 4000 в форме средств производства, которые остаются в подразделении 1, чтобы обновить его собственный постоянный капитал 4000с, и 2) во втором подразделении 500 в средствах существования, которые также остаются в том же подразделении как средства потребления соответствующей части капиталистов и составляют их прибавочную стоимость на сумму II 500m. Так как производство имеет в обоих подразделениях капиталистический характер, т. е. так как оно представляет собой нерегулируемое частное производство, то распределение собственного продукта каждого подразделения между относящимися к нему капиталистами-как средств производства подразделения I или как средств потребления подразделения II- не может произойти иначе, как путем товарообмена, следовательно, в результате большого числа отдельных актов купли-продажи, происходящих между капиталистами одного и того же подразделения. Для этого обмена, стало быть, для возобновления средств производства I 4000с и для возобновления средств потребления класса капиталистов II 500m, капиталисты обоих подразделений тоже должны иметь на руках определенные денежные суммы. Эта часть обращения сама по себе на представляет особого интереса, так как она носит характер простого товарного обращения (покупатели и продавцы принадлежат к одной и той же категории агентов производства) и обусловливает лишь то обстоятельство, что деньги и товар обмениваются местами в пределах одного и того же класса и подразделения. Тем не менее деньги, необходимые для этого обращения, должны заранее находиться в руках капиталистов и являются частью" их капитала.
До сих пор обращение всего общественного капитала, даже с точки зрения обращения денег, не представляло собой ничего особенного. То обстоятельство, что общество для этого обращения должно обладать известной суммой денег, вытекает как нечто само собой понятное из следующих причин: во-первых, всеобщей формой капиталистического способа производства является товарное производство, а этим уже дается денежное обращение; во-вторых, обращение капитала покоится на постоянной метаморфозе трех форм капитала-денежного капитала, производительного капитала и товарного капитала. Для того, чтобы эти метаморфозы могли совершаться, должны быть налицо деньги, которые могли бы выполнять роль денежного капитала. Наконец, так как эти деньги функционируют в данном случае как капитал,-в нашей схеме мы имеем дело исключительно с капиталистическим производством,-то отсюда явствует, что эти деньги, как и капитал во всякой его форме, должны быть собственностью класса капиталистов и выбрасываться последним в обращение с тем, чтобы они из обращения к нему же вернулись обратно.
Только одна деталь может нас с первого взгляда озадачить. Если все циркулирующие в обществе деньги брошены в обращение капи-
57

талистами, то отсюда следует, что капиталисты сами должны авансировать деньги даже для реализации своей собственной прибавочной стоимости. Это похоже на то, как будто бы капиталисты как класс оплачивали свою собственную прибавочную стоимость своими же деньгами. А так как соответствующие деньги еще до реализации продукта каждого периода производства, т. е. уже заблаговременно, должны составлять собственность класса капиталистов, то на первый взгляд может показаться, что присвоение прибавочной стоимости основано не на неоплаченном труде наемных рабочих, как это имеет место в действительности, но что оно является результатом простого товарообмена, для которого сами капиталисты доставляют соответствующие суммы денег. Но стоит немного подумать, чтобы эта обманчивая видимость рассеялась как дым. Как до, так и после окончания процесса обращения класс капиталистов имеет на руках свои деньги, которые либо вернулись к нему, либо оставались у него, а между тем он приобрел и потребил на равную сумму средств существования,-надо заметить, что мы все время остаемся при основном условии схемы воспроизводства,- при простом воспроизводстве; мы предполагаем возобновление производства в старом масштабе и расходование всей производственной прибавочной стоимости на личное потребление класса капиталистов.
Но эта обманчивая видимость исчезает впрочем совершенно, если мы остановимся не на одном периоде воспроизводства, а рассмотрит несколько периодов в их последовательности и взаимном сплетении. То, что капиталисты в данный момент бросают в обращение в виде денег для реализации своей собственной прибавочной стоимости, представляет собою не что иное, как денежную форму их прибавочной стоимости, истекшего периода производства. Если капиталист должен из собственного кармана авансировать деньги для покупки средств существования, так как его вновь произведенная прибавочная стоимость имеет негодную для его потребления форму, а в ее годной для потребления форме она находится в руках другого, то те деньги, которые он сам теперь авансирует, в свою очередь очутились у него в кармане в результате реализации его прибавочной стоимости предыдущего периода. Эти деньги также вернутся к нему, когда он реализует свою новую прибавочную стоимость, воплощенную в товарной форме. Итак, из наблюдения над несколькими периодами получается следующая картина: класс капиталистов вылавливает из обращения не только все натуральные формы своего капитала, но и предметы собственного потребления; при этом его начальная денежная сумма, не изменяясь в своей величине, всегда остается его собственностью.
Из рассмотрения денежного обращения вытекает, что отдельный капиталист никогда не может превратить весь свой денежный капитал в средства производства, напротив того, он всегда должен оставлять известную часть капитала в денежной форме для переменного капитала, для заработных плат и отложить некоторый запас капитала для закупки в продолжение периода производства средств производства. Кроме этого запаса капитала, он должен еще обладать денежным запасом для личного потребления.
58

Отсюда вытекает, что для процесса воспроизводства всего общественного капитала необходимо производство и воспроизводство денежного материала. Но так как воспроизводство денежного материала тоже должно мыслиться, согласно нашему допущению, как производство капиталистическое,-в рассмотренной схеме Маркса мы имеем в виду только капиталистическое производство,-то схема, собственно, должна показаться неполной. Рядом с двумя крупными подразделениями общественного производства-производством средств производства и производством средств потребления - следовало бы в виде третьего подразделения поставить производство средств обмена, для которых как раз характерно то, что они не служат ни для производства, ни для потребления, а представляют общественный труд в безразличном, негодном для потребления товаре. Правда, деньги и производство денег, равно как и обмен и товарное производство, много старше, чем капиталистический способ производства, но при капиталистическом способе производства денежное обращение впервые стало всеобщей формой общественного обращения, а потому и существенным элементом общественного процесса воспроизводства. Лишь представление производства и воспроизводства денег в их органическом сплетении с двумя другими подразделениями общественного производства дало бы исчерпывающую схему всего капиталистического процесса в его существенных пунктах.
Здесь мы, без сомнения, уклоняемся от Маркса. Маркс относит производство золота (ради простоты все производство денег сводится к производству золота) к первому подразделению общественного производства. "Производство золота, как и вообще производство металлов, относится к классу 1, к категории, которая охватывает производство средств производства"1. Это верно лишь постольку, поскольку речь идет о производстве золота в смысле производства металла, т. е. металла для промышленных целей (для украшений, зубных пломб и т. д.); как деньги, золото-не металл, а олицетворение абстрактного общественного труда; а как таковые, они не являются ни средствами производства, ни средствами потребления. Впрочем один только взгляд на схему воспроизводства показывает, к каким неудобствам должно повести смешение средств обмена со средствами производства. Если мы рядом с обоими подразделениями общественного производства поставим схематическую картину годового производства золота (в смысле денежного материала), то мы получим следующие три ряда:
I. 4000с + 1000v + 1000m = 6000 средств производства.
II. 2000с + 500v + 500m = 3000 средств потребления.
III. 20с + 5v + 5m = 30 денежных средств.
Величина стоимости в 30 (выбранная для примера Марксом), очевидно, не соответствует количеству денег, ежегодно обращающихся в обществе, она соответствует лишь ежегодно воспроизводимой части этой суммы денег, следовательно, ежегодному снашиванию денежного материала, которое при неизменном размере общественного воспроизводства, при неизменной продолжительности
1 "Капитал", т. II, стр. 460.
59

оборота капитала и при неизменной быстроте обращения товаров в среднем остается одним и тем же. Если мы, согласно Марксу, рассмотрим третий ряд как составную часть первого, то обнаружится следующее затруднение. Постоянный капитал третьего подразделения 20с состоит, как и в прочих двух подразделениях, из действительных, конкретных средств производства (строений, орудий, вспомогательных материалов, приборов и т.д.), но продукт этого подразделения 30д, представляющий собою деньги, ни в каком процессе производства не может функционировать в своей натуральной форме как постоянный капитал. Следовательно, если мы примем этот продукт-30д-за составную часть продукта первого подразделения 6000сп., то мы получим общественный дефицит в средствах производства стоимостью в 30,-дефицит, который сделает невозможным воспроизводство в прежнем масштабе либо в подразделении I, либо в подразделении II. Согласно сделанному допущению,- которое образует основу всей марксовой схемы,-продукт каждого из обоих подразделений в своей вещественной, потребительной форме является исходной точкой воспроизводства, взятого в целом; пропорции марксовой схемы базируются именно на этом допущении-без него они приняли бы совершенно хаотический вид. Так, первая основная связь между стоимостями покоится на уравнении I 6000сп=14000 с+II 2 000 с. К продукту III 30д это соотношение неприложимо, так как золото (хотя бы, например, в пропорции I 20с+II 10с) не может быть применено ни одним из подразделений как средство производства. Вторая основная связь, выведенная из первой, основывалась на уравнении I 1000v+1000m=II 2000с. Для производства золота это означало бы, что оно отнимает у подразделения II столько средств потребления, сколько оно дает ему средств производства. Но и это не имеет места. Правда, производство золота отнимает от всего общественного продукта как конкретные средства производства, которые оно применяет как постоянный капитал, так и конкретные средства потребления для его капиталистов и рабочих в количестве, соответствующем его переменному капиталу и прибавочной стоимости, но его собственный продукт так же мало может функционировать в качестве средств производства в каком-нибудь производстве, как входить в качестве средств существования в человеческое потребление. Включение производства денег в подразделение I нарушило бы все вещественные соотношения и пропорции стоимости марксовой схемы и лишило бы ее всякого значения.
Попытка подвести производство золота под подразделение I (средства производства) как часть его приводит Маркса к сомнительным результатам. Первый акт обращения между этим новым подразделением второго порядка,-которое Маркс называет I д,-и подразделением II (средства потребления) состоит в том, что рабочие подразделения I д покупают на денежную сумму (5v), полученную от капиталистов в виде заработной платы, средства потребления у подразделения II. Употребленные для этого деньги еще не являются продуктом нового производства: они представляют собой денежный запас капиталистов I д из той денежной суммы, которая уже раньше имелась в стране, что вполне в порядке вещей. Но тут Маркс заставляет капиталистов II купить у I д за счет полученных 5 в деньгах
60

на 2 золота как "товарного материала"; он перескакивает таким образом от производства денег к производству золота для промышленных целей, к производству, которое имеет столько же общего с проблемой производства денег, как производство сапожной ваксы. Но так как из полученных I д 5v все еще остается 3, для которых капиталисты II не могут найти применения по той причине, что они не могут их потребить в виде постоянного капитала, то Маркс заставляет их накоплять эту сумму как денежное сокровище. Но чтобы не возник дефицит в постоянном капитале II, который ведь должен быть целиком обменен на средства производства (I v+m), Маркс находит следующий выход: "Эти деньги целиком подлежат перенесению из II с в II m, заключается ли последнее в средствах существования или в средствах роскоши, и, напротив, соответственная товарная стоимость подлежит перенесению из II m в II с. Результат: часть прибавочной стоимости накопляется как денежное сокровище"1. Результат-довольно странный. При рассмотрении воспроизводства ежегодного изнашивания денежного материала внезапно обнаруживалось накопление денег в виде сокровища, т.е. избыток в денежном материале. Этот избыток-неизвестно почему-возникает за счет капигалистов подразделения средств существования, которые должны поститься и притом не для того, чтобы расширить собственные производства прибавочной стоимости, но для того, чтобы работающие в производстве золота имели достаточное количество средств существования.
Но за эту христианскую добродетель .капиталисты подразделения II получают достаточно плохую награду. Несмотря на "воздержание", они не только не могут приняться за расширение своего производства, но не в состоянии даже продолжать его в прежнем размере. Ибо если даже и перенести "товарную стоимость" из II m в II с, то ведь дело зависит не от одной стоимости, но и от вещественной конкретной формы этой стоимости; и так как часть продукта I состоит теперь из денег, которые не могут быть потреблены как средства производства, то II, несмотря на воздержание, фактически не может обновить свой постоянный капитал в полном объеме. Таким образом условие схемы-простое воспроизводство-было бы нарушено в двух направлениях: во-первых, обнаружилось бы накопление прибавочной стоимости в виде сокровища, и, во-вторых, обнаружился бы дефицит в постоянном капитале. Эти полученные Марксом результаты показывают, что производство денег нельзя подвести ни под .одно из двух подразделений его схемы, не разрушая самой схемы. Это обнаруживается уже из первого обмена между подразделениями I и II. Задуманного Марксом исследования об обмене вновь произведенного золота, совершающемся в пределах постоянного капитала подразделения I, в рукописи, как отмечает Фр. Энгельс ("Капитал", т. II, стр. 463, прим. 59), не оказалось. Оно бы только увеличило затруднения. Впрочем сам Маркс подтверждает наше понимание и исчерпывает вопрос в двух словах, когда он так сжато и метко заявляет, что "деньги сами по себе не составляют элемента действительного воспроизводства"2.
1 "Капитал", т. II, стр. 462.
2 Там же, стр. 480.
61

Представление производства денег как особого третьего подразделения всего общественного производства имеет еще одно веское основание. Марксова схема простого воспроизводства как основа и исходная точка процесса воспроизводства имеет силу не только для капиталистического, но mutatis mutandis и для всякого планомерно регулируемого хозяйственного строя, например, для социалистического. Напротив того, производство денег отпадает вместе с товарной формой продукта, т. е. с частной собственностью на средства производства. Оно образует "ложные расходы" (falsche Kosten) анархического способа хозяйства при капитализме, специфическое бремя частнохозяйственного общества, находящее свое выражение в ежегодном расходовании значительной массы труда на производство продуктов, которые не могут служить ни средствами производства, ни средствами потребления. Эта специфическая затрата труда капиталистически производящего общества,-затрата, которая отпадает в общественно регулируемом хозяйстве,-находит самое точное выражение в особом подразделении процесса воспроизводства всего капитала. При этом совершенно безразлично, представляем ли мы себе такую страну, которая сама производит золото, или такую, которая получает его из-за границы. В последнем случае посредством обмена производится та же самая затрата общественного труда, которая нужна была для непосредственного производства золота.
Из сказанного до сих пор видно, что проблема воспроизводства всего общественного капитала не так проста, как это часто представляется исключительно с точки зрения кризисов. С точки зрения кризисов вопрос ставится примерно так: как это возможно, что в хозяйстве бесконечного числа отдельных капиталистов, в хозяйстве, лишенном всякого плана, все потребности общества покрываются его производством? Ответом на этот вопрос должна служить ссылка на постоянные колебания производства около спроса, т. е. ссылка па периодическую смену конъюнктур. При этом понимании, когда весь общественный продукт рассматривается как одна сплошная товарная масса, а общественные потребности соответствующим образом трактуются в общей и неясной форме, совершенно упускается из виду самое главное- differentia specifica капиталистического способа производства. Проблема капиталистического воспроизводства, как мы видели, таит в себе целый ряд точных соотношений, которые относятся как к специфически капиталистическим категориям, так и-mutatis mutandis-к всеобщим категориям человеческого труда,-соотношений, которые будучи объединены в их противоречии и в их совпадении, и составляют действительную проблему капиталистического воспроизводства. Марксова схема является научным разрешением этой проблемы.
Мы должны себе поставить вопрос, какое значение имеет анализированная схема процесса воспроизводства в действительности. Согласно этой схеме, весь общественный продукт входит в обращение без всякого остатка, все запросы потребления удовлетворены, воспроизводство протекает гладко, денежное обращение следует за товарным обращением, круг движения общественного капитала замыкается правильно. Но как это выглядит на деле? Для планомерно направляемого производства,-предполагая, опять-таки, простое
62

воспроизводство, т. е. неизменный размер производства,-схема в-своих соотношениях дает точное основание для разделения общественного труда. Но в капиталистическом хозяйстве нет никакой планомерной организации всего процесса. Поэтому он и не протекает в капиталистическом хозяйстве так гладко по математической формуле, как это показывает схема. Напротив того, кругооборот воспроизводства протекает при постоянных отклонениях от соотношений схемы. Это проявляется:
в ежедневном колебании цен,
в постоянных изменениях прибыли,
в беспрестанном передвижении капиталов из одной отрасли в другую, в периодическом циклическом колебании воспроизводства между чрезмерным напряжением и кризисом.
Но марксова схема при всех этих отклонениях представляет собой ту необходимую общественную среднюю, вокруг которой совершаются указанные движения и к которой они снова стремятся после того, как они от нее отклонились. Благодаря этой средней достигается то, что колебательные движения отдельных капиталов не вырождаются в хаос, а удерживаются в пределах известной закономерности, которая гарантирует обществу дальнейшее существование, несмотря на отсутствие в нем планомерности.
Если сравнивать марксову схему воспроизводства с "Tableau economique" Кенэ, то сходство, равно как и громадная разница, сразу бросается в глаза. Обе эти схемы, из которых одна начинает, а другая заканчивает период развития классической политической экономии, являются единственными попытками точного представления того кажущегося хаоса, который представляет собой все движения капиталистического производства и потребления в их взаимном сплетении и распадении на бесчисленное множество частных производителей и потребителей. Обе схемы сводят беспорядочное движение отдельных капиталов к нескольким простым связям, на которых держится возможность существования и развития капиталистического общества, несмотря на то, что оно носит анархический и нерегулированный характер. Обе они объединяют двойственную точку зрения, которая лежит в основе движения всего общественного капитала,-оно в одно и то же время, как движение капитала, является производством и присвоением прибавочной стоимости и, как общественное движение,-производством и потреблением вещественных предметов, необходимых для культурного существования человечества. В обеих схемах весь процесс совершается при посредстве обращения продуктов как обращения товаров, а движение денег следует за обращением товаров на его поверхности и является лишь его внешним выражением.
Но в самом характере проведения этих основных линий есть глубокая разница. Кенэ в "Tableau" делает производство прибавочной стоимости одним из полюсов всего общественного производства, но прибавочную стоимость он рассматривает еще в наивной феодальной форме земельной ренты и принимает, следовательно, часть за целое.
Вещественные различия в массе всего продукта "Tableau" делает вторым полюсом общественного воспроизводства, но эти веществен-
63

ные различия оно рассматривает под углом зрения наивного противопоставления сельскохозяйственных и мануфактурных продуктов; оно принимает таким образом внешние различия в материи, с которой работающему человеку приходится иметь дело, за основные категории процесса человеческого труда вообще.
Маркс понимает производство прибавочной стоимости в ее чистой и всеобщей, а следовательно, и абсолютной форме производства капитала. В то же самое время Маркс рассматривает вечные вещественные условия производства, проводя основное разделение между производством средств производства и производством средств потребления; соотношение между тем и другим он сводит к точным пропорциям стоимости.
На вопрос о том, почему решение проблемы, так удачно начатое Кенэ, потерпело крушение в позднейшей буржуазной политической экономии, и что потребовалось для того огромного шага вперед, который был сделан анализом проблемы при помощи марксовой схемы,-придется ответить, что здесь имели значение главным образом два предварительных условия. Прежде всего марксова схема воспроизводства покоится на проведении ясного и резкого различия между двумя сторонами труда в товарном производстве: между полезным конкретным трудом, создающим определенные потребительные стоимости, и абстрактным общечеловеческим трудом, создающим общественно-необходимые стоимости. Эта гениальная основная мысль марксовой теории стоимости, которая между прочим сделала для него возможным решение денежной проблемы, привела его к разделению и соединению обеих точек зрения во всем процессе воспроизводства: точки зрения стоимости и точки зрения вещественных отношений. Далее в основе марксовой схемы лежит резкое разделение между постоянным и переменным капиталом,-разделение, при котором только и стало возможно вскрыть внутренний механизм производства прибавочной стоимости и привести ее как отношение стоимости в точную связь с обеими вещественными категориями производства-со средствами производства и средствами потребления.
С этими положениями почти что столкнулась классическая экономия после Кенэ в лице Смита и Рикардо. У Рикардо теория, стоимости получила то строгое изложение, благодаря которому ее часто смешивают с теорией Маркса. С точки зрения своей теории стоимости Рикардо признал неправильным смитовское разложение цены всех товаров на v+m, которое наделало столько бед в анализе воспроизводства; но он не думал дальше над этой ошибкой Смита и не интересовался проблемой всего воспроизводства, взятого в целом. Вообще рикардовский анализ сделал в известном смысле шаг назад по отношению к Смиту, который со своей стороны отчасти сделал шаг назад по сравнению с физиократами. Если Рикардо разработал основные категории буржуазной экономии-стоимость, заработную плату, прибавочную стоимость, капитал-гораздо резче и последовательнее, чем все его предшественники, то он зато придал им более. неподвижную форму.
Ад. Смит проявил гораздо больше понимания живых связей и движения в его целом. Если Смиту подчас ничего не стоило дать для
64

одной и той же проблемы два и, как в случае Проблемы стоимости, даже три и четыре различных решения и в различных частях анализа впадать в явное противоречие с самим собой, то именно его противоречия приводили его к тому, что он рассматривал проблему, взятую целиком, со всех сторон и мыслил ее в состоянии движения. Препятствием, на котором потерпели крушение и Смит и Рикардо, был их ограниченно-буржуазный горизонт. Чтобы понять основные категории капиталистического производства-стоимость и прибавочную стоимость-в их живом движении как общественный процесс воспроизводства, надо было понять это движение исторически, а самые категории-как исторически обусловленные формы всеобщих отношений труда. Отсюда следует, что проблема воспроизводства всего общественного капитала могла быть разрешена только социалистом. Между "Tableau economique" и схемой воспроизводства во II томе "Капитала" лежит расцвет и исход буржуазной экономии не только по времени, но и по ее содержанию.

 

Глава шестая

РАСШИРЕННОЕ ВОСПРОИЗВОДСТВО

Недостаточность схемы простого воспроизводства очевидна: она дает законы такой формы воспроизводства, которая встречается при капиталистических производственных отношениях только как случайное исключение. Для капиталистического способа хозяйства еще в большей мере, чем для всякого другого хозяйства, типично не простое, а расширенное воспроизводство L. Несмотря на это, схема имеет вполне научное значение и притом в двояком смысле. Практически даже при расширенном воспроизводстве наибольшая часть всего продукта постоянно умещается в рамки простого воспроизводства. Последнее образует широкий базис, на котором происходит постоянное расширение производства за пределы прежних границ. Теоретически анализ простого воспроизводства образует необходимую исходную точку всякого точного научного представления расширенного воспроизводства. Этим самым проблема простого воспроизводства всего общественного капитала сама ведет к проблеме расширенного воспроизводства всего капитала.
Мы знаем уже историческую особенность расширенного воспроизводства на капиталистическом базисе; оно должно выступать в виде накопления капитала, которое является в одно и то же
1 "Предположение, допускаемое при простом воспроизводстве, именно, что I (v+m)=II с, не только несовместимо с капиталистическим производством,-это впрочем не исключает того, что в промышленном цикле в 10-11 лет все производство одного какого-нибудь года часто бывает меньше, чем в предыдущем году, так что но сравнению с предыдущим годом не происходит даже простого воспроизводства.-но кроме того при естественном годовом приросте населения простое воспроизводство могло бы происходить лишь постольку, поскольку соответственно большее количество непроизводительной прислуги принимало бы участие в потреблении тех 1500, которые представляют всю прибавочную стоимость. Напротив, накопление капитала, т. е. действительное капиталистическое производство, при этом было бы невозможно". ("Капитал", т. II, стр. 512-13).

65

время его специфической формой и его условием. Это значит, что все общественное производство, которое на капиталистическом базисе является производством прибавочной стоимости, может расширяться лишь в том смысле и в той мере, поскольку общественный капитал, действовавший до момента расширения производства, получает прирост за счет созданной им прибавочной стоимости. Применение части прибавочной стоимости, и притом части все возрастающей, для производительных целей, вместо того, чтобы расходовать ее на личное потребление класса капиталистов или накоплять в виде денежного сокровища,-таков базис расширенного воспроизводства при капиталистических отношениях производства.
Элементом расширенного воспроизводства всего общественного капитала точно так же, как при простом воспроизводстве, которое предполагалось нами до сих пор, является воспроизводство отдельного капитала. Ибо все производство в целом,-станем ли мы рассматривать его как простое, или как расширенное,-совершается фактически в виде бесчисленного множества самостоятельных процессов воспроизводства отдельных частных капиталов. Первый исчерпывающий анализ накопления отдельного капитала дан в первом томе "Капитала" Маркса в седьмом отделе, в главах 22 и 23. Здесь Маркс рассматривает разделение прибавочной стоимости на капитал и доход, обстоятельства, определяющие размер накопления независимо от той пропорции, в которой прибавочная стоимость распадается на капитал и доход, степень эксплоатации рабочей силы и производительность труда, далее, рост основного капитала по сравнению с оборотным как момент накопления и, наконец, прогрессивное возрастание промышленной резервной армии, которая является одновременно и следствием и предпосылкой процесса накопления. Попутно Маркс разделывается здесь с двумя выдумками буржуазной экономии относительно накопления: во-первых, с вульгарно-экономической "теорией воздержания", которая выдает акт деления прибавочной стоимости на капитал и доход, а следовательно, и само накопление за этический подвиг капиталистов, и, во-вторых, с ошибкой классической экономии, по которой вся капитализированная часть прибавочной стоимости идет на "потребление производительных рабочих", т. е. расходуется на заработную плату для вновь занимаемых рабочих. Это неправильное допущение, которое совершенно упускает из виду, что всякое расширение производства должно выражаться не только в увеличении числа занятых рабочих, но и в увеличении вещественных средств производства (построек, инструментов и уже во всяком случае сырых материалов), покоится на рассмотренном уже неправильном "догмате" Ад. Смита. Ошибочное представление, по которому цена всех товаров-при полном игнорировании постоянного капитала-распадается только на заработную плату и прибавочную стоимость, обусловливало и допущение, что для расширения производства достаточно затратить больше капитала на заработную плату. Удивительно, что даже Рикардо, который подчас по крайней мере признавал ошибки смитовского учения, определенно перенимает ошибочные выводы этой теории, когда он пишет: "Необходимо понять, что все продукты страны потребляются; но величай--, шее различие, которое можно себе представить, состоит в том, по

66

требляются ли они теми, кто воспроизводит новую стоимость, или теми, кто ее не воспроизводит. Если мы говорим, что доход сберегается и превращается в капитал, то мы разумеем под этим, что та часть дохода, о которой говорится, что она превратилась в капитал, потребляется производительными, а не непроизводительными рабочими". Согласно этому странному представлению, по которому все произведенные продукты потребляются людьми, вследствие чего в совокупном общественном продукте совершенно не остается места для несъедобных средств производства, каковы орудия, машины, сырые материалы и постройки,-расширенное воспроизводство осуществляется, как это ни странно, таким образом, что вместо части более утонченных средств существования для класса капиталистов производятся обыкновенные средства существования для новых рабочих в количестве, соответствующем капитализированной части прибавочной стоимости. Иного изменения, кроме того, которое происходит внутри производства средств существования, классическая теория расширенного воспроизводства не знает. После того, что изложено выше, само собой понятно, что Маркс шутя справился с этой элементарной ошибкой Смита-Рикардо. Как при простом воспроизводстве рядом с производством необходимой для рабочих и капиталистов массы средств существования должно иметь место регулярное возобновление постоянного капитала-вещественных средств производства, так и при расширенном воспроизводстве часть нового добавочного капитала должна быть затрачена на увеличение постоянной части его, т. е. на увеличение количества вещественных средств производства. Здесь выступает еще другой открытый Марксом закон. Постоянная часть капитала, забываемая всегда классической экономией, неизменно растет в отношении к переменной части капитала, затраченной на заработную плату. Это-лишь капиталистическое выражение общих результатов возрастающей производительности труда. С техническим прогрессом живой труд приобретает возможность в меньшие промежутки времени приводить в движение все увеличивающиеся массы средств производства и вырабатывать все большие массы продуктов. Капиталистически это означает прогрессивное уменьшение издержек на живой труд, т. е. на заработную плату, по сравнению с издержками на мертвые средства производства. Следовательно, расширенное воспроизводство должно не только-вопреки допущению Смита-Рикардо-начинаться с разделения капитализированной части прибавочной стоимости на постоянный и переменный капитал: это деление с техническим прогрессом производства должно происходить таким образом, чтобы относительно все большая доля приходилась на постоянный капитал и относительно все меньшая доля-на переменный. Это непрерывное количественное изменение в составе капитала образует специфическую форму проявления процесса накопления капитала, т. е. расширенного воспроизводства на капиталистическом базисе 1.
1 "Специфически капиталистический способ производства, соответствующее ему развитие производительной силы труда, вызываемое им изменение органического состава капитала не только идут рука об руку с прогрессом накопления или с возрастанием общественного богатства,-они идут несравненно быстрее, потому что простое накопление или абсолютное увеличение всего общественного
67

Другая сторона этого постоянного изменения отношения постоянной части капитала к переменной состоит в том, что Маркс называет образованием относительного, т. е. для средних потребностей капитала избыточного, а потому излишнего или добавочного рабочего населения. Производство этих резервов незанятых промышленных рабочих (это понятие здесь употреблено в широком смысле, оно включает и пролетариев, которые находятся под властью торгового капитала), имеющихся всегда в запасе и образующих со своей стороны необходимую предпосылку внезапного расширения производства во времена высокой конъюнктуры, входит в число специфических условий накопления капитала 1.
Итак, из накопления отдельного капитала мы можем вывести четыре следующих момента расширенного воспроизводства:
1. Размер расширенного воспроизводства в известных границах независим от прироста капитала и может переступить пределы этого прироста. Методы, которыми это достигается, состоят в повышении эксплоатации рабочей силы и сил природы и в повышении производительности труда (включая в последнее повышение деятельности основной части капитала).
2. Исходной точкой всякого действительного накопления является деление, подлежащей капитализации части прибавочной стоимости на постоянный и переменный капитал.
3. Накопление как общественный процесс сопровождается постоянным изменением отношения постоянного капитала к перемен-
капитала сопровождается централизацией его индивидуальных элементов, .а технический переворот в добавочном капитале-техническим переворотом в первоначальном капитале. С прогрессом накопления отношение постоянной к переменной части капитала изменяется таким образом, что если первоначально оно составляет 1:1, то потом оно превращается в 2:1, 3:1, 4:1, 5:1, 7:1 и т. д., так что по мере возрастания капитала в рабочую силу превращается не 1/2 его общей стоимости, а прогрессивно лишь 1/3, 1/4, 1/5, 1/6, 1/8 и т. д., в средства же производства- 2/3, 3/4, 4/5, 5/6, 7/8 и т. д. Так как спрос на труд определяется не размером всего капитала, а размером его переменной составной части, то он прогрессивно уменьшается по мере возрастания всего капитала вместо того, чтобы, как мы предполагали раньше, увеличиваться пропорционально этому возрастанию. Он понижается относительно по сравнению с величиной всего капитала, понижается в прогрессии, ускоряющейся с возрастанием этой величины. Хотя с возрастанием всего капитала увеличивается и его переменная составная часть или включаемая в его состав рабочая сила, но увеличивается она в постоянно убывающей пропорции. Промежутки, на протяжении которых накопление действует как простое расширение производства на данном техническом базисе, все сокращаются. Ускоряющееся в растущей прогрессии накопление всего капитала становится условием того, чтобы можно было поглотить определенное добавочное число рабочих, и даже того, чтобы, несмотря на постоянные метаморфозы старого капитала, уже функционирующие рабочие сохранили работу. Мало того, это возрастающее накопление и централизация в свою очередь сами превращаются в источник нового изменения состава капитала или нового ускоренного уменьшения его переменной части по сравнению с постоянной". ("Капитал", т. I, стр. 646).
1 "Характерный жизненный путь современной промышленности, представляющий форму прерываемого небольшими колебаниями десятилетнего цикла периодов среднего оживления производства под высоким давлением, кризиса и застоя, покоится на постоянном образовании, большем или меньшем поглощении и снова образовании промышленной резервной армии или перенаселения. Превратности промышленного цикла в свою очередь увеличивают перенаселение и становятся одним из наиболее энергичных факторов его воспроизводства". ("Капитал", т. I, стр. 650).
68

ному, при этом часть капитала, затраченная на неодушевленные средства производства, постоянно растет в отношении к части капитала, затраченной на заработные платы.
4. Другое попутное явление и условие процесса накопления состоит в образовании промышленной резервной армии.
Уже эти моменты, полученные из рассмотрения процесса воспроизводства отдельного капитала, представляют огромный шаг вперед по сравнению с анализом буржуазной экономии. Но теперь дело идет о том, чтобы, исходя из движения отдельного капитала, дать картину накопления всего капитала. Как и в схеме простого воспроизводства, производство прибавочной стоимости, как таковой, и вещественный процесс труда (производство средств производства и производство средств потребления) должны быть и для расширенного воспроизводства приведены в точное соотношение между собой под углом зрения накопления.
Самое существенное различие между расширенным воспроизводством и простым состоит в том, что при последнем вся прибавочная стоимость потребляется классом капиталистов и его придатками, в то время как при первом часть прибавочной стоимости отнимается от фонда личного потребления ее владельца, но не для того, чтобы накоплять ее в виде денежного сокровища, а для того, чтобы прибавить ее к действующему капиталу, иначе говоря, чтобы капитализировать ее. Однако для того, чтобы последнее действительно могло иметь место, необходимо, чтобы новый добавочный капитал нашел предварительно данными вещественные условия своей деятельности. Следовательно, здесь должен быть принят во внимание конкретный состав всего общественного продукта. Уже при рассмотрении накопления отдельного капитала в 1 томе "Капитала" Маркс говорит:
"Прежде всего годичное производство должно доставить все те предметы (потребительные стоимости), на счет которых могут быть возмещены вещественные составные части капитала, потребленные в течение года. За исключением этой части остается чистый или прибавочный продукт, в котором заключается прибавочная стоимость. Но из чего состоит этот прибавочный продукт? Быть может, из предметов, предназначенных для удовлетворения потребностей и прихотей класса капиталистов,-предметов, входящих таким образом в их потребительный фонд? Если бы это было так, то прибавочная стоимость была бы прокучена до последнего гроша, и мы имели бы перед собой простое воспроизводство. Для того, чтобы накоплять, необходимо часть прибавочного продукта превращать в капитал. Но, не совершая чуда, можно превращать в капитал лишь такие предметы, которые могут быть применены в процессе труда, т. е. средства производства, и далее, такие предметы, которые способны поддерживать жизнь рабочего, т. е. средства существования. Следовательно, часть годичного прибавочного труда должна быть употреблена на изготовление добавочных средств производства и существования, избыточных по. сравнению с тем их количеством, которое необходимо для возмещения авансированного капитала. Одним словом, прибавочная стоимость лишь потому может быть превращена в капитал, что прибавочный продукт, стоимостью которого она является, уже
69

заключает в себе вещественные составные части нового капитала"1.
Но добавочных средств производства и добавочных средств существования, разумеется, еще недостаточно, чтобы осуществить расширенное воспроизводство: необходимы еще добавочные рабочие силы. Но это условие, по Марксу, не сулит особых затруднений: "Об этом также позаботился самый механизм капиталистического производства: он воспроизводит рабочий класс как класс, зависящий от заработной платы, обычный уровень которой достаточен не только для его самосохранения, но и для его размножения. Эти добавочные рабочие силы различных возрастов ежегодно доставляются капиталу самим рабочим классом, так (что остается только соединить их с добавочными средствами производства, уже заключающимися в продукте годового производства,-и превращение прибавочной стоимости в капитал готово" 2.
Здесь мы имеем первое решение, которое Маркс дает для проблемы накопления всего капитала. Не занимаясь дальше этой стороной вопроса в томе I "Капитала", Маркс возвращается к этой проблеме лишь в конце тома II своего главного труда .-последняя, 21 глава этого
тома посвящена накоплению и расширенному воспроизводству всего общественного капитала.
Рассмотрим теперь поближе схематическое изображение накопления у Маркса. По примеру уже известной'нам схемы простого воспроизводства Маркс конструирует схему расширенного воспроизводства.
При сравнении обеих схем яснее всего обнаруживается различие между ними.
Допустим, что весь годичный продукт общества представляет собой величину в 9000 (под которыми можно понимать миллионы рабочих часов, или, выражаясь капиталистически,-в деньгах-любую
сумму денег). Пусть весь этот продукт распределяется следующим образом:
I. 4000с + 1000v + 1000m = 6000
} сумма 9000
II. 2000с + 500v + 500m = 3 000
Первое подразделение представляет средства производства, второе-средства существования. Один лишь взгляд на числовые отношения показывает, что здесь может иметь место только простое воспроизводство. Средства производства, изготовленные в первом подразделении, равняются сумме действительно потребленных в обоих подразделениях средств производства, простое обновление которых допускает лишь повторение производства в прежнем масштабе. С другой стороны, весь продукт второго подразделения, представляющего производство средств существования, равняется сумме заработных плат и прибавочных стоимостей обоих подразделений; это показывает, что и наличные средства существования дают возможность занимать лишь прежнее количество рабочих сил и что вся прибавочная стоимость уходит на средства существования класса капиталистов, т. е. на их личное потребление.
1 "Капитал", т. I, стр. 588-589.
2 L. с., т. I, стр. 589.
70

Но возьмем тот же совокупный продукт в 9000 в следующем составе:
I. 4000с + 1000v + 1000m = 6000
} сумма 9000.
II. 1500с + 750v + 750m = 3000
Здесь бросаются в глаза двоякого рода несоразмерности. Изготовленная масса средств производства (6 000) по стоимости на 500 больше количества средств производства, действительно потребленных обществом (4000с+1500с). В то же самое время количество произведенных средств существования (3000) на 500 меньше итога, который получается от сложения суммы выплаченных заработных плат, т. е. потребностей рабочих (1000v+750v), и суммы произведенной прибавочной стоимости (1000m+750m). Но так как возможность уменьшения количества занятых рабочих исключена, то отсюда следует, что потребление класса капиталистов должно быть меньше выжатой ими прибавочной стоимости. Этим самым соблюдаются оба предварительных условия, которые необходимы для расширенного воспроизводства на капиталистическом базисе: часть присвоенной прибавочной стоимости не потребляется, а применяется для производительных целей и в то же время производится увеличенное количество средств производства, дабы капитализированная прибавочная стоимость действительно могла быть применена для расширения производства .
Если мы при рассмотрении схемы простого воспроизводства нашли, что его основные общественные условия заключаются в следующем точном соотношении: сумма произведенных средств производства (продукт подразделения 1) должна по своей стоимости равняться постоянному капиталу обоих подразделений, а сумма произведенных средств существования (продукт подразделения II)-сумме переменных капиталов и прибавочных стоимостей обоих подразделении,-то мы для расширенного воспроизводства должны вывести два противоположных соотношения. Всеобщая предпосылка расширенного воспроизводства состоит в следующем: продукт подразделения I по стоимости больше постоянного капитала обоих подразделений, продукт подразделения II-опять-таки по стоимости-меньше суммы переменных капиталов и прибавочных стоимостей обоих подразделений.
Но этим мы далеко еще не исчерпали анализа расширенного воспроизводства. Напротив того, мы только едва к нему подошли.
Мы должны проследить выведенные для схемы соотношения в их дальнейшем движении, в процессе обращения воспроизводства. Если простое воспроизводство можно сравнить с движением по раз навсегда проложенному кругу, то расширенное воспроизводство, по выражению Сисмонди, идет по спирали, которая все расширяется. Нам предстоит таким образом прежде всего ближе исследовать обороты этой спирали. Первый общий вопрос, который при этом возникает, таков: каким образом действительное накопление в обоих подразделениях совершается при известных нам теперь предварительных условиях так, чтобы капиталисты, капитализируя часть прибавочной стоимости, находили в то же самое время необходимые вещественные условия для расширенного воспроизводства?
71

Маркс разъясняет этот вопрос на следующей схематической картине.
Положим, что половина прибавочной стоимости I накопления. Следовательно, капиталисты затрачивают 500 на свое потребление, а 500 прибавляют к капиталу. Чтобы дать занятие этому дополнительному капиталу в 500, он, как мы уже знаем, должен быть разделен на постоянный и переменный капитал. Положим что отношение между последними, несмотря на расширение производства, остается-таки же, как и в первоначальном капитале, т. е. равным отношению 4:1. В таком случае капиталисты подразделения I распределят свой добавочный капитал в 500 следующим образом: на 400 они купят средства производства, а на 100 новую рабочую силу. Приобретение на'400 новых средств производства не представляет никаких затруднений; мы знаем, что подразделение I уже произвело избыточных средств производства на 500. Стало быть из этого количества 4/5 будут применены в пределах подразделения I для того, чтобы осуществить расширение производства. Но для соответствующего увеличения переменного капитала недостаточно 100 единиц в деньгах: новые, добавочные, рабочие силы должны найти соответствующие средства существования, и эти последние могут быть получены только от подразделения II. Следовательно, обращение между нашими двумя большими подразделениями теперь видоизменяется. Прежде, при простом воспроизводстве, подразделение I должно было взять у пордразделения II на 1 000 средств существования для своих собственных рабочих. Теперь оно должно выйти за пределы этой суммы и взять у подразделения II еще на 100 средств существования для рабочих. Подразделение I начнет таким образом расширенное воспроизводство с
4400с + 1010 v.
Подразделение II со своей стороны получает возможность через продажу дополнительных средств существования на 100 приобрести у подразделения I на 100 единиц больше средств производства, чем раньше. В самом деле, от всего избытка продукта подразделения I осталось как раз 100. Это количество приобретает подразделение II, чтобы со своей стороны приняться за расширение производства. Но одним только увеличением количества средств производства и здесь ничего не сделаешь. Чтобы привести их в движение, необходимы дополнительные рабочие силы. Если мы допустим, что капитал сохраняет свой прежний состав, т.е. что отношение постоянного капитала к переменному остается равным отношению 2:1, то для приведения в движение дополнительных средств производства на 100 необходимо иметь новых рабочих сил на 50. Но для новых рабочих сил нужны еще новые средства существования на сумму, равную их заработной плате; эти последние поставляет само по; разделение II. Соответственно этому из всего продукта подразделения II помимо дополнительных средств существования в 100 для новых рабочих подразделения I, для рабочих подразделения 11 должно быть затрачено средств существования на 50 больше, чем раньше. Следовательно, второе подразделение начинает расширенное воспроизводство следующими соотношениями :
1600с + 800v.
72

Теперь весь продукт подразделения I (6000) целиком исчерпан в обращении: 5500 были необходимы для простого возобновления старых потребленных средств производства в обоих подразделениях, 400 были употреблены на расширение производства в подразделении I, a 100-для той же цели в подразделении II. Что касается всего продукта подразделения II (3000), то 1900 из этого количества затрачены на возросший штат рабочих сил обоих подразделений. Остальные 1100 в средствах существования служат для личного потребления капиталистов, для потребления их прибавочной стоимости; при этом 500 потребляются в подразделении I, a 600 идут на потребление капиталистов подразделения II, которые из своей прибавочной стоимости в 750 капитализируют лишь 150 (100 для средств производства и 50 для заработной платы).
Теперь расширенное воспроизводство может начаться. Если мы оставим норму эксплоатации равной 100%, как при начальном капитале, то мы для следующего периода получим:
I. 4400с + 1100v +1100m = 6600
} сумма 9800
II. 1600с + 800v + 800m=3200
Весь продукт общества возрос с 9000 до 9800, прибавочная стоимость подразделения I-с 1000 до 1100, прибавочная стоимость подразделения II-с 750 до 800, и цель капиталистического расширения производства-увеличенное производство прибавочной стоимости-достигнута. Но в то же'самое время вещественный состав всего общественного продукта опять обнаруживает, во-первых, излишек средств производства (6600) величиной в 600 над количеством средств производства, которое было потреблено в действительности (4400+1600), и, во-вторых, дефицит в средствах существования (3200) по сравнению с суммой выплаченных в истекший период заработных плат (1100v + 800v) и добытой за это время прибавочной стоимости (1100m + 800m). Но этим уже опять дается вещественное основание и необходимость употребить некоторую часть прибавочной стоимости не на потребление капиталистов, а на новое расширение процесса производства.
Таким образом вторичное расширение производства и увеличенное производство прибавочной стоимости с их математически точными соотношениями вытекают сами собой из первого. Раз начавшееся накопление капитала продолжается уже чисто механически. Круг обратился в спираль, которая, описывая все более широкие обороты, нарастает таким образом, как будто бы это происходило под принудительным давлением математически точного закона природы. Если мы и для следующих лет примем капитализирование половины прибавочной стоимости подразделения I и сохраним прежний состав капитала и норму экснлоатации, то мы получим следующую прогрессию для воспроизводства всего общественного капитала:
Второй год:
I. 4840с + 1210v + 1210m = 72601
} сумма 10780
II. 1760с + 880v + 880m = 3520
73

Третий год:
I. 5324с + 1331v + 1331m = 7986
} cyммa 11859.
II. 1936с + 968v+ 968m=3872
Четвертый год:
I. 5856с + 1464v + 1464m = 8784
} cyммa 13033
II. 2129с + 1065v + 1065m = 4249
Пятый год:
I. 6442с + 1610v + 1610m = 9662
} cyммa 14348
II. 2342c + 1172v + 1172m = 4686
Таким образом, за пять лет накопления весь общественный продукт возрос бы с 9000 до 14348, весь общественный капитал-с 5400с + 1750v = 7150 до 8784с + 2782v = 11566, а прибавочная стоимость-с 1000m + 500m = l500 до 1464m + 1065m = 2529; при этом личное потребление капиталистами прибавочной стоимости увеличилось с 1500 в начале накопления до 732 + 958 (в последнем году) = 16902.Таким образом, класс капиталистов больше капитализировал, проявил большее "воздержание" и в то же время мог жить более широко, чем раньше. Общество стало богаче как в вещественном отношении,-оно богаче средствами производства и средствами существования,-так и в капиталистическом смысле,-оно производит все возрастающую прибавочную стоимость. Весь общественный продукт целиком расходуется в процессе общественного обращения: он служит отчасти для расширения воспроизводства, отчасти для целей потребления. В то же самое время потребности капиталистического накопления совпадают с вещественным составом всего общественного продукта; дело происходит так, как указывал Маркс в I томе "Капитала": возросшая прибавочная стоимость именно потому может быть прибавлена к капиталу, что общественный прибавочный продукт рождается на свет прямо в вещественной форме средств производства- в форме, которая не допускает иного потребления, кроме применения в процессе производства. Расширение воспроизводства протекает при этом при строгом соблюдении законов обращения. Взаимное обеспечение обоих подразделений производства дополнительными средствами производства и средствами существования протекает как обмен эквивалентами, как товарообмен, причем накопление в одном подразделении делает возможным и обусловливает накопление в другом подразделении. Сложная проблема накопления превратилась таким образом в схематическую прогрессию поразительной простоты. Начатую выше цепь равенств можно продолжать до бесконечности. Нужно только принять во внимание следующие простые правила: увеличению постоянного капитала в первом подразделении всегда должно соответствовать определенное увеличение его переменного капитала;
ЭТИМ увеличением a priori дается, как велико может быть увеличение постоянного капитала во втором подразделении; это последнее уве-
1 Должно быть 4 259. Та же ошибка и во II томе "Капитала". Прим. пер. 2"Капитал", т. II, стр. 502-505.
74

личение со своей стороны должно сопровождаться соответствующим увеличением переменного капитала; наконец, величиной возросшего переменного капитала в обоих подразделениях всегда дается, какая часть из всей массы средств существования остается для личного потребления класса капиталистов. При этом окажется также, что масса средств существования, остающаяся для частного потребления капиталистов, по стоимости в точности совпадает с некапитализированной частью прибавочной стоимости обоих подразделений.
Продолжение схематического развития накопления на основании приведения двух легких правил как сказано, может быть продолжено до бесконечности. Но здесь настала пора посмотреть, не потому ли мы пришли к таким поразительно простым результатам, что мы все время только производим известные математические упражнения с сложением и вычитанием-упражнения, которые не сулят никаких неожиданностей, и не потому ли процесс накопления идет так гладко до бесконечности, что бумага терпит всякие математические уравнения? Другими словами, наступила пора оглянуться на конкретные общественные условия накопления.

Глава седьмая
АНАЛИЗ МАРКСОВОЙ СХЕМЫ РАСШИРЕННОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА

I. 4400с + 1100v + 1100m = 6600
}сумма 9 800
II. 1600с + 800v + 800v = 3200
Здесь уже находит свое отчетливое выражение взаимная зависимость процессов накопления в обоих подразделениях. Но эта зависимость имеет своеобразную природу. Накопление начинается здесь с подразделения I, подразделение II только следует этому движению, и размер накопления определяет при этом исключительно только подразделение I. Маркс заставляет накопление совершаться таким образом: он предоставляет I капитализировать половину прибавочной стоимости, а II-лишь столько, сколько необходимо для того, чтобы обеспечить производство и накопление в первом. При этом он заставвляет капиталистов подразделения II потребить 600m, в то время как капиталисты первого подразделения, присваивающие себе двойную стоимость и гораздо большую прибавочную стоимость, потребляют всего только 500. В следующем году он опять заставляет капиталистов I капитализировать половину их прибавочной стоимости, а капиталистов II он на этот раз еще в большей мере, чем в прошлом году, "принуждает", и притом произвольно, капитализировать в той мере, в какой это нужно для I; при 'этом для потребления капиталистов II на сей раз остается 560 m-меньше, чем в прошлом году, что опять-таки является весьма странным последствием накопления. Маркс рисует процесс следующим образом:
"Накопление в I будет продолжаться в такой же пропорции; следовательно, 550 будет расходоваться как доход, а 550m накопляться.
75

В таком случае прежде всего 1 100 I v будут возмещены посредством I 100 II с, далее еще должны быть реализованы 550 I m в товарах II равной стоимости, т. е. в общем итоге 1 650 I (v+m). Но подлежащий возмещению постоянный капитал II составляет только 1 600, следовательно (!), остальные 50 должны быть пополнены из 800 II m. Если на время оставить в стороне деньги, то в результате такой сделки получится следующее:
I. 4400с + 550m (которые подлежат капитализации); кроме того, в потребительном фонде капиталистов и рабочих 1650(v+m), реализованные в товарах II с.
II. 1650с (в том числе 50, как сказано выше, добавлены из II m) + 800v + 750m (потребительный фонд капиталистов).
Но если во II между v и с сохраняется прежняя пропорция, то на 50с придется еще затратить 25v; их можно взять из 750m; таким образом, мы получим:
II. 1650c + 825v + 725m.
В I капитализации подлежит 550m; если сохраняется прежняя пропорция, то 440 из них составляют постоянный капитал и 110 переменный капитал. Эти 110 могут (!) быть заимствованы и из 725 II m, т. е. средства потребления стоимостью в 110 будут потреблены рабочими I, вместо капиталистов II; следовательно, последние будут вынуждены (!) капитализировать эти 110m, которых они не могут потребить. Таким образом из 725 II m остается 615 II m. Но если II таким образом превращает эти 110 в дополнительный постоянный капитал, то ему понадобится еще 55 дополнительного переменного капитала; их он должен будет взять опять-таки из своей прибавочной стоимости; если вычесть их из 615 II m, то для потребления капиталистов II останется 560; совершив все эти действительные и потенциальные перемещения, мы получим такую капитальную стоимость:

I. (4400с + 440с + (1100v + 110v) = 4840 с + 1210v = 6050
}сумма 8
II. (1600с + 50с + 1l0c) + (800v + 25v + 55v) = 1760с + 880v = 2640

Мы привели эту пространную цитату, потому что она необыкновенно ясно показывает, как Маркс достигает накопления в I за счет подразделения II. Не менее сурово поступает он с капиталистами подразделения средств существования в последующие годы. В третьем году он заставляет их, согласно тому же правилу, накопить 264 m и потребить 616,-на этот раз больше, чем в оба истекших года. В четвертом году он заставляет их 290m капитализировать и 678 потребить, в пятом году они накопляют 320m и потребляют 745 m. Маркс при этом даже говорит следующее: "Для того, чтобы дело шло нормально, накопление во втором должно совершаться быстрее, чем в первом, так как часть I (v+m), которая должна быть обменена на товары II с, возрастает быстрее, чем II с, на которое она только и может быть обменена" 1. Но приведенные цифры показывают, что
1 "Капитал", т. II, стр. 504.
76

во втором подразделении происходит не более быстрое, а, скорее, колеблющееся накопление, при этом правилом служит следующее. Маркс ведет накопление все дальше, заставляя подразделение S производить на более широком базисе; во втором подразделении накопление выступает как следствие и условие накопления в I: оно накопляет, во-первых, для того/чтобы поглотить избыточные средства производства, и, во-вторых, для того, чтобы доставить необходимый избыток средств потребления для дополнительных рабочих сил. Инициатива движения все время остается на стороне подразделения I, подразделение II является лишь пассивным придатком. Так, капиталисты II должны всякий раз накоплять и потреблять столько, сколько это необходимо для накопления в I. В то время как подразделение I всякий раз капитализирует половину прибавочной стоимости, а другую половину потребляет,-а это означает равномерное расширение производства и личного потребления класса капиталистов,-капитализация и потребление прибавочной стоимости классом капиталистов во втором подразделении протекает скачками:
в 1-м году капитализируется 150, потребляется 600
" 2-м " " 240, " 560
" 3-м " " 2541, " 6261
" 4-м " " 290, " 678
" 5-м " " 320, " 745
В ходе этого накопления и потребления нельзя усмотреть никакой закономерности; и то и другое служит лишь потребностям накопления в I. Что абсолютные числовые значения в каждом уравнении схемы произвольны, понятно само собой, и это не умаляет их научной ценности. Что здесь важно, так это отношения величин, которые должны выражать точные пропорции. Но в данном случае получается, что отношения накопления подразделения I с их ясною закономерностью покупаются совершенно произвольной конструкцией отношений в подразделении II, и это обстоятельство подает повод для проверки внутренних связей анализа.
Но можно было бы подумать, что здесь выбран не особенно удачный пример. Сам Маркс не удовлетворяется приведенной схемой, и он сейчас же после первого дает второй пример для пояснения процесса накопления. В этом примере числовые значения уравнения выбраны следующим образом:

I. 5000с + 1000v + 1000m = 7000
}сумма 90002.
II. 1430с + 285v+ 285m = 2000

Отличие этого примера от приведенного раньше, как видно, заключается в том, что здесь состав капитала в обоих подразделениях один и тот же: отношение постоянного капитала к переменному равняется 5:1. Это предполагает уже значительное развитие капиталистического производства и соответственно с этим производительности
1 Должно быть 264 и 616. Прим. пер:
2 "Капитал", т. II, стр. 506.
77

общественного труда, значительное, имевшее уже раньше место расширение производства, и, наконец, развитие всех условий, которые производят в рабочем классе относительное перенаселение. Мы, следовательно, уже не делаем, как в первом примере, первоначального перехода от простого к расширенному воспроизводству, которое имеет по существу лишь абстрактно-теоретическое значение, а рассматриваем процесс накопления в его движении-уже на высокой ступени развития. Сами по себе эти допущения вполне позволительны, они ничего не изменяют в тех правилах, которыми мы должны руководиться при проведении отдельных оборотов спирали воспроизводства. Маркс здесь опять берет за исходную точку капитализирование половины прибавочной стоимости подразделения I.
"Предположим теперь, что класс капиталистов I половину прибавочной стоимостп=500 потребляет, а другую половину накопляет. Тогда (1000v + 500m) I = 1500 подлежал бы обмену на 1500 II с. Но так как II с составляет в этом случае только 1403, то 70 должны быть добавлены из прибавочной стоимости; вычитая их из 285 II m, получаем в остатке 215 II m. Следовательно, мы имеем:
I. 5000с + 500m(для капитализации) + 1500(v+m) в потребительном фонде капиталистов и рабочих.
II. 1430с + 70m (для капитализации) + 285v + 215m.
Так как при этом 70 II m прямо присоединяется к II с, то для того, чтобы привести в движение этот дополнительный постоянный капитал, требуется переменный капитал в 70/5=14; эти 14 опять берутся из 215 II m; остается 201 II m, и мы имеем:
II. (1430с + 70с) +(285v + 14v) + 201m.
После этих предварительных действий капитализирование может начаться. Оно происходит следующим образом:
В I подлежащие капитализированию 500m распределяются на 5/6 = 417c+ l/6 = 83v. Эти 83v заимствуют такую же сумму у II m, которое покупает элементы постоянного капитала, 83v прибавляются таким образом к II с. Увеличение II с на 83 обусловливает увеличение II v на 1/5 от 83 = 17. После этого перемещения мы получаем:
I. (5000с + 417m) + (1000v + 83m)v = 5417с + 1083v = 6500
}Сумма 8399
II.(1500c + 83m) + (299v + 17m)v = 1583с + 316v = 1899
Капитал в I возрос с 6000 до 6500, следовательно, на 1/12, во II-с 1715 до 1899, следовательно, без малого на 1/9.
Воспроизводство на такой основе дает в конце следующего года:
I. 5417c + 1083v + 1083m = 7583
}Сумма 9798
II. 1583с + 316v+ 316m = 2215
Если накопление протекает дальше в той же пропорции, то мы в конце второго года будем иметь:
I. 5869с +1 173v + 1173m = 8215
}Сумма 10614
II. 1715c+ 342v + 342m = 2399
78

И в конце третьего года:
I. 6358с + 1271v + 1271m = 8900
}Сумма 11500
II. 1858с + 371v + 371m = 2600
За три года весь общественный капитал увеличился с 6000 I + 1715 11 = 7715 до 7629 1 + 2229 11 = 9858, а весь продукт c 9000 до 11500.
В отличие от первого примера накопление здесь шло равномерно в обоих подразделениях: как в I, так и во II, начиная со второго года, половина прибавочной стоимости капитализировалась, а половина потреблялась. Может показаться, что произвольное в первом примере кроется лишь в неудачно выбранных числовых рядах. Мы должны однако проверить, представляет ли собой на этот раз гладкий ход накопления нечто большее,'чем математические действия над удачно выбранными числами.
Как общее правило накопления, и в первом и во втором примере одинаково бросается в глаза следующее: для того, чтобы накопление вообще могло начаться, подразделение II должно, всякий раз настолько увеличить свой постоянный капитал, насколько подразделение I увеличивает, во-первых, потребленную часть прибавочной стоимости и, во-вторых, переменный капитал. Иллюстрируя это на примере первого года, нужно сказать, что к постоянному капиталу в II должно быть прежде всего прибавлено 70. Почему? Потому, что этот капитал до сих пор представлял собою 1430. Но если капиталисты I половину своей прибавочной стоимости (1000) накопляют, а половину потребляют, то они нуждаются в средствах существования для себя и для своих рабочих всего на сумму в 1500. Эти средства существования они могут получить от подразделения II только в обмен на свой собственный продукт-на средства производства. Но так как подразделение II может покрыть свою собственную потребность в средствах производства только в сумме своего постоянного капитала (1430), то обмен может осуществиться только в том случае, если подразделение II приходит к решению увеличить свой постоянный капитал на 70, т. е. расширить собственное производство, а это может быть проведено не иначе как капитализацией соответствующей части прибавочной стоимости. Если прибавочная стоимость подразделения II равняется 285m, то 70 из этой суммы должно быть прибавлено к постоянному капиталу. Первый шаг к расширению производства у II определяется здесь как условие и следствие расширения потребления капиталистов I. Пойдем дальше. Пока класс капиталистов I в состоянии только обратить половину своей прибавочной стоимости (500) на личное потребление. Чтобы он мог капитализировать вторую половину, он должен распределить ее стоимость, равную 500, по крайней мере соответственно прежнему составу капитала: он должен, стало быть, прибавить 417 к постоянному и 83 к переменному капиталу. Первая операция не сопряжена ни с какими затруднениями: капиталисты I располагают избытком в 500 собственного продукта-избытком, состоящим из средств производства и обладающим, следовательно, той натуральной формой, которая дает возможность применить его сразу в процессе пронз-

79

кодства; так в подразделении I образуется расширение постоянного капитала за счет соответствующего количества продуктов этого самого подразделения. Но для того, чтобы применить упомянутые 83, как переменный капитал, необходимо иметь такое же количество средств существования для вновь нанимаемых рабочих. Здесь вторично выступает наружу зависимость накопления в I от подразделения II. I должен заимствовать у II на 83 больше средств существования для своих рабочих, чем раньше. Но так как это опять-таки совершается только при помощи товарообмена, то указанная потребность подразделения I может быть удовлетворена только при том условии, что подразделение II со своей стороны изъявит готовность принять от I на 83 продуктов, т. е. средств производства. Но так как II может применить эти средства производства только в процессе производства, то для него создается возможность и в то же время необходимость снова расширить свой постоянный капитал и притом на 83; этим самым из прибавочной стоимости этого подразделения опять берется 83, которые идут на капитализирование вместо того, чтобы быть затраченными на личное потребление. Второй шаг при расширении производства II обусловлен расширением переменного капитала у I. Теперь в I все вещественные условия накопления налицо, и расширенное воспроизводство может начаться. Напротив того, в II пока что имело лишь место двукратное расширение постоянного капитала. Из этого факта вытекает, что если вновь приобретенные средства производства действительно будут использованы, то создается необходимость соответствующего увеличения количества рабочих сил. При сохранении прежнего состава капитала для нового постоянного капитала в 153 необходим новый переменный капитал в 31. Этим самым сказано, что снова должно быть капитализировано такое же количество прибавочной стоимости. Фонд личного потребления капиталистов II оказывается при этом остатком прибавочной стоимости (285m) величиной в 101-остатком, который получается после вычитания из прибавочной стоимости суммы, равной двукратному увеличению постоянного капитала (70+83) плюс соответствующее увеличение переменного капитала (31), т. е. 184. Если мы будем производить подобные же манипуляции, то мы во втором году накопления И получим распределение прибавочной стоимости на 185 для капитализациии и на 158 для потребления капиталистов, в третьем году-172 и 170.
Мы подробно шаг за шагом проследили ход накопления. Мы сделали это потому, что здесь ясно обнаруживается, что накопление в подразделении II целиком зависит от накопления в I, которое господствует над ним. Правда, эта зависимость уже не выражается больше в том, что распределение на части прибавочной стоимости II изменяется произвольно, как это имело место в первом примере марксовой схемы; но факт зависимости накопления II от накопления I остается, несмотря на то, что прибавочная стоимость обоих подразделений великолепно распадается теперь на две равные части, из которых одна предназначена для целей капитализации, другая-для личного потребления. Несмотря на то, что в цифровом отношении не существует никакого различия между капиталистами обоих подразделений, ясно однако, что весь процесс накопления активно направляется I, в

80

то время как II принимает лишь пассивное участие. Эта зависимость находит свое выражение в следующем точном правиле: накопление может происходить только одновременно в обоих подразделениях и при том условии, что подразделение средств существования будет как раз настолько расширять свой постоянный капитал, насколько капиталисты подразделения средств производства расширяют свой переменный капитал и фонд своего личного потребления. Эта пропорция (прирост II с = прнросту I v + прирост 1 mk) является математической основой схемы накопления у Маркса, на каких бы числовых пропорциях мы ее ни демонстрировали.
Теперь мы должны проверить, соответствуют ли этому строгому правилу капиталистического накопления действительные отношения.
Вернемся сперва к простому воспроизводству. Марксова схема, как мы помним, гласила:
I. 4000c +1000v + 1000m = 6000 средств производства.
II. 2000с + 500v + 500m = 3000 средств потребления.
Сумма 9000 совокупного производства.
Здесь тоже были установлены определенные пропорции, на которых покоится простое воспроизводство. Они заключались в следующем:
1. Весь продукт подразделения I равняется (по стоимости) сумме обоих постоянных капиталов I и II.
2. Постоянный капитал подразделения II, как это явствует из п. 1-го, равняется сумме переменного капитала и прибавочной стоимости подразделения I.
3. Продукт подразделения II, как это вытекает из п. 1-го и п. 2-го, равняется сумме переменных капиталов и прибавочных стоимостей обоих подразделений.
Эти соотношения соответствуют условиям капиталистического товарного производства (сведенного разумеется к простому воспроизводству). Так, например, п. 2-й обусловлен товарным производством, т.е. тем обстоятельством, что предприниматели каждого подразделения могут получить продукт другого подразделения только в обмен на равные эквиваленты. Переменный капитал и прибавочная стоимость подразделения I, взятые вместе, выражают потребность этого подразделения в средствах существования. Эти последние должны быть заимствованы из продукта подразделения II, но они могут быть получены только в обмен на равное количество стоимости продукта I, т. е. средств производства. Так как этот эквивалент благодаря своей натуральной форме может быть применен в подразделении II только в процессе производства, в качестве постоянного капитала, то этим самым дана величина постоянного капитала подразделения П. Если бы здесь имела место диспропорциональность, если бы, например, постоянный капитал II был больше (по стоимости), чем.(у+т) I, то он не мог бы быть превращен целиком в средства производства, ибо подразделение I имело бы слишком малую потребность в средствах существования. Если бы постоянный капитал II был меньше, чем (v+m) I, то это подразделение не могло бы снова занять прежнее количество рабочих, или его капиталисты не могли бы потребить всю
81

свою прибавочную стоимость. И в том и в другом случае условия простого воспроизводства были бы нарушены.
Но эти пропорции не являются однако простыми математическими упражнениями; они не обусловлены также исключительно товарной формой производства. Мы имеем простое средство, чтобы убедиться, что это действительно так. Представим себе на мгновение, что мы имеем дело не с капиталистическим, а с социалистическим способом производства, т. е. с планомерно регулируемым хозяйством, в котором на место обмена выступает общественное разделение труда. Пусть и в этом обществе имеется деление труда на производство' средств производства и производство средств существования. Представим себе далее, что высота техники обусловливает то обстоятельство, что две трети общественного труда затрачиваются на производство средств производства, а одна треть-на производство средств существования. Положим, что при этих условиях для содержания всей работающей части общества требуется ежегодно 1500 трудовых единиц (дней, месяцев или лет)-1000 для подразделения средств производства и 500 для подразделения средств существования. При этом в каждом году потребляются средства производства от прежнего рабочего периода, которые сами представляют 3000 трудовых единиц. Этого количества труда не хватает однако для общества, так как содержание всех неработающих (в материальном, производительном смысле) членов общества-детей, стариков, больных, должностных лиц, художников и ученых-требует значительного избытка труда.
Кроме того, всякое культурное общество нуждается в известном страховом фонде, чтобы застраховать себя от обычных несчастных случаев. Допустим, что содержание всех неработающих и страховой фонд требуют вместе столько же труда, сколько содержание работающих, и, следовательно, такого же количества средств производства. В этом случае мы соответственно раньше принятым числам получили бы следующую схему регулированного производства:
I. 4000с + 1000v + 1000m = 6000 средств производства.
II. 2000с + 500v + 500m = 3000 средств потребления.
В этой схеме с означает потребленные вещественные средства производства, выраженные в общественном рабочем времени, v- общественно-необходимое рабочее время для содержания работающих, а m-общественно-необходимое время для содержания неработающих и для страхового фонда.
Если мы проверим пропорции схемы, то мы получим следующее:
товарного производства, следовательно, обмена тут нет, но имеется зато общественное разделение труда. Продукты I передаются в потребном количестве работающих во II, продукты II передаются работающим и неработающим (обоих подразделений), равно как и в страховой фонд, не потому, что здесь имеет место обмен эквивалентами, но потому, что общественная организация планомерно руководит всем процессом, и потому, что производство здесь не имеет никакой другой цели, кроме удовлетворения наличных потребностей.
Несмотря на это, числовые пропорции сохраняют свое значение. Продукт I должен равняться I с + П с; это означает попросту, что

82

все средства производства, потребленные обществом в первом подразделении в его годовом трудовом процессе, должны быть ежегодно заменены новыми. Продукт II должен равняться сумме (v+m) I + (v+m) II; это означает, что общество каждый год производит столько средств существования, сколько нужно для удовлетворения всех работающих и неработающих членов его и для отчислений в страховой фонд. Пропорции схемы оказываются при планомерно регулируемом способе производства столь же естественными и необходимыми, как и при капиталистическом способе производства, основанном на товарном обмене и на анархии. Этим самым доказана объективная общественная значимость схемы, несмотря на то, что она как схема простого воспроизводства и в капиталистическом и в регулируемом обществе мыслима лишь теоретически и что она на практике может встретиться лишь в виде исключения.
Попробуем теперь проверить таким же путем схему расширенного воспроизводства.
Предсатвим себе социалистическое общество и положим в основу нашей проверки схему второго примера Маркса. С точки зрения регулируемого общества мы должны подойти к делу, конечно, не с подразделения I, а с подразделения II. Положим, что общество растет быстро. При этом условии растет и потребность в средствах существования для работающих и для неработающих. Эта потребность растет так быстро, что-оставляя пока в стороне прогресс производительности труда-для производства средств существования требуется все возрастающая масса труда. Пусть потребная масса средств существования, выраженная в воплощенном в них общественном труде, возрастает из года в год, скажем, в отношении 2000-2215-2399-2600 и т. д. Чтобы произвести эту возрастающую массу средств существования, технически необходима возрастающая масса средств производства, которые, будучи измерены в общественном рабочем времени, возрастают из года в год в следующем отношении: 7000-7583-8215-8900 и т. д. Далее, для этого расширения производства, согласно сделанному допущению, необходима ежегодная затрата труда в 2570-2798-3030-3284 (числа эти соответствуют суммам [v + m] I + [v + m] II). Положим, наконец, что распределение затрачиваемого ежегодно труда производится таким образом, что половина его идет всякий раз на содержание самих работающих, четверть- на содержание неработающих, а последняя четверть-на расширение производства в следующем году. При этих условиях мы получаем для социалистического общества пропорции второй марксовой схемы расширенного воспроизводства. В действительности расширение производства во всяком обществе, в том числе и в регулируемом, возможно только тогда, во-первых, когда общество имеет в своем распоряжении возрастающее количество рабочей силы, во-вторых, когда непосредственное содержание общества за каждый рабочий период не требует всего рабочего времени, так что часть времени может быть посвящена заботам о будущем и его возрастающим требованиям, и, в-третьих, когда из года в год изготовляется возрастающая в достаточной мере масса средств производства, без которых не может быть осуществлено прогрессивное расширение производства .
83

Таким образом марксова схема расширенного воспроизводства с этих точек зрения-mutatis mutandis-сохраняет свою объективную значимость и для регулируемого общества.
Испытаем теперь пригодность схемы для капиталистического хозяйства. Здесь мы должны поставить вопрос: что является исходной точкой для накопления? С этой точки зрения мы должны проследить взаимную зависимость процессов накопления в обоих подразделениях. Несомненно, что подразделение II и в капиталистическом хозяйстве постольку зависит от I, поскольку его накопление связано с соответствующей массой свободных добавочных средств производства. Наоборот, накопление в подразделении I связано с соответствующей дополнительной массой средств существования для дополнительных рабочих сил. Отсюда однако не следует, что достаточно соблюсти оба условия, чтобы накопление в обоих подразделениях действительно могло начаться и протекать из года в год совершенно автоматически, как это кажется по марксовой схеме. Приведенные условия накопления являются только условиями, без которых накопление не может иметь места. Допустим, что у капиталистов I и II имеется желание накоплять. Но воли к накоплению и наличности его технических предпосылок недостаточно в товарно-капиталистическом хозяйстве. Для того, чтобы накопление действительно совершалось, т. е. чтобы производство расширялось, необходимо еще другое условие: расширение платежеспособного спроса на .товары. Но откуда исходит этот постоянно возрастающий спрос, который лежит в основе прогрессирующего расширения производства в марксовой схеме?
Прежде всего ясно одно: он никак не может исходить от самих капиталистов I и II, т. е. от их личного потребления. На самом деле накопление состоит как раз в том, что капиталисты часть прибавочной стоимости-и притом часть, возрастающую по крайней мере абсолютно,-потребляют не лично, а применяют для создания благ, которыми пользуются другие. Личное потребление капиталистов растет, правда, вместе с накоплением, и это потребление может возрастать по своей стоимости, но часть, идущая на потребление капиталистов, все-таки составляет лишь часть прибавочной стоимости. Основой накопления является как раз то обстоятельство, что капиталисты не потребляют всей прибавочной стоимости. Для кого же производит эта другая, накопленная часть прибавочной стоимости? Согласно схеме Маркса, движение начинается с подразделения I, с производства средств производства. Кто же потребляет возросшее вследствие этого количество средств производства? Схема отвечает: потребляет подразделение II, чтобы иметь возможность производить больше средств существования. Но кто потребляет это возросшее количество средств существования? Схема отвечает: их потребляет подразделение I, потому что оно занимает теперь больше рабочих. Мы вращаемся, очевидно, в кругу. Производить больше средств потребления только для того, чтобы содержать больше рабочих, и производить добавочное количество средств производства только для того, чтобы этим самым дать занятие этому увеличенному числу рабочих,-да ведь это абсурд с капиталистической точки зрения! Конечно, для отдельного капиталиста рабочий, если он платежеспособен, такой же хороший потребитель, т. е. такой же хороший покупатель

84
его товара, как и капиталист или еще кто-нибудь: в цене товара, который продается рабочему, отдельный капиталист точно так же реализует свою прибавочную стоимость, как и в цене товара, который он продает любому другому покупателю. Иначе обстоит дело с точки зрения класса капиталистов, взятого в целом. Класс капиталистов ассигнует рабочему классу лишь строго определенную часть всего общественного продукта-на сумму, равную переменному капиталу. Следовательно, если рабочие покупают- средства существования, то они возмещают классу капиталистов только полученную от него заработную плату-ассигнованную им сумму, равную переменному капиталу. Вернуть больше они не могут ни на грош. Они скорее могут вернуть немного меньше; это имеет место тогда, когда они "сберегают" для того, чтобы стать самостоятельными, маленькими предпринимателями, что однако представляет собой исключение. Часть прибавочной стоимости потребляет в виде средств существования класс капиталистов, сохраняющий в своем кармане взаимно обмененные при этом деньги. Но кто забирает у них продукты, в которых воплощена другая, капитализированная часть прибавочной стоимости? Схема отвечает: отчасти сами капиталисты, производящие новые средства производства для расширения производства, отчасти новые рабочие, которые нужны, чтобы привести в движение эти новые средства производства. Но для того, чтобы дать работу новым рабочим и приводить в движение новые средства производства, прежде всего-с капиталистической точки зрения-должна быть налицо какая-нибудь цель для расширения производства, должен быть дополнительный спрос на продукты, подлежащие изготовлению.
Может быть, ответ на поставленный вопрос заключается в том, что естественный прирост населения создает этот возрастающий спрос? При наших гипотетических исследованиях расширенного воспроизводства в социалистическом обществе мы действительно исходили из прироста населения и его потребностей. Но тут потребности общества были как достаточным основанием, так и единственной целью производства. В капиталистическом обществе проблема имеет другой характер. О каком населении идет речь, когда мы говорим о его приросте? Мы знаем в схеме Маркса лишь два класса населения- капиталистов и рабочих. Прирост класса капиталистов и без того предполагается возросшей абсолютной величиной потребленной части прибавочной стоимости. Но всей прибавочной стоимости он во всяком случае потребить не может, так как мы в этом случае вернемся к простому воспроизводству. Остаются рабочие. Рабочий класс тоже увеличивается вследствие естественного прироста. Но этот прирост не является для капиталистического хозяйства исходной точкой возрастающих потребностей.
Производство средств существования удовлетворения I v и II v не представляет собой самоцели, как это имеет место в обществе, где работающие и удовлетворение их потребностей образуют основу хозяйственной системы. Определенное количество средств существования производится в подразделении II (мы предполагаем капиталистическое хозяйство) не потому, что необходимо прокормить рабочий класс I и П. Наоборот, определенное количество рабочих I и II мо-
85

жет прокормиться именно потому, что их рабочая сила находит применение при данных условиях сбыта. Это означает, что не данное число рабочих и их потребности являются исходной точкой для капиталистического производства: эти величины сами представляют собой колеблющиеся "зависимые переменные" капиталистических перспектив на прибыль. Спрашивается таким образом, не означает ли естественный прирост рабочего населения в то же время и увеличение платежеспособного спроса по сравнению с размером переменного капитала? На этот вопрос приходится ответить отрицательно. В нашей схеме единственным источником денежных средств рабочего класса является переменный капитал. Следовательно, понятие переменный капитал наперед предполагает прирост рабочего класса. Стало быть, одно из двух: или заработная плата рассчитана так, чтобы она могла прокормить и молодое поколение рабочих,- тогда последнее не может быть вторично принято как основа для расширенного потребления; или же это не имеет места, тогда юные рабочие, молодое поколение, сами должны работать, чтобы получать заработную плату и средства существования, тогда это работающее молодое поколение уже включено в число занятых рабочих. Следовательно, естественный прирост населения не может нам объяснить
процесса накопления в марксовой схеме.
Впрочем постойте! Общество и при господстве капитализма состоит не только из капиталистов и наемных рабочих. Кроме этих двух классов имеется еще большое количество населения: земельные собственники, служащие, представители либеральных профессий-врачи, присяжные поверенные, художники, ученые, есть еще церковь с ее служителями-духовенством, есть, наконец, государство с его чиновниками и войском. Все эти слои населения не могут быть категорически причислены ни к капиталистам, ни к наемным рабочим. Но общество должно их кормить и содержать. Они-то, надо думать, и образуют те не принадлежащие ни к рабочим, ни к капиталистам слои, спрос которых делает необходимым расширение производства. Но ближайшее рассмотрение показывает, что это только кажущийся выход. Земельные собственники, как потребители ренты, т. е. части капиталистической прибавочной стоимости, должны быть, очевидно, отнесены к классу капиталистов, их потребление уже включено в потребление класса капиталистов, потому что мы рассматриваем здесь прибавочную стоимость в ее неразделенной первоначальной форме. Представители либеральных профессий получают свои денежные средства, т. е. ассигнования на часть общественного продукта, большей частью прямо или косвенно из рук класса капиталистов, которые уделяют им крохи своей прибавочной стоимости. В этом смысле представители либеральных профессий как потребители прибавочной стоимости должны быть вместе с их потреблением причислены к классу капиталистов. То же самое относится к духовенству, только оно получает часть своих средств от рабочих, т. е. из заработной платы. Наконец, государство с его чиновничеством и войском содержится за счет налогов, которые ложатся или на прибавочную стоимость, или на заработную плату. Вообще мы знаем в рамках марксовой схемы только два источника общественного дохода: или заработную плату или прибавочную стоимость. Таким образом все
86

указанные слои населения, не принадлежащие ни к рабочим, ни к капиталистам, являются лишь участниками в деле потребления обоих видов дохода. Ссылку на этих "третьих лиц" как на покупателей, разрешающих проблему спроса, сам Маркс отвергает как пустую уловку: "Все члены общества, не принимающие прямого участия в воспроизводстве, будет ли то участие трудом или участие без труда, могут получить свою долю годового товарного продукта, т. е. средства своего потребления, в первую очередь лишь из рук тех классов, которым в первую очередь достается продукт: из рук производительных рабочих, промышленных капиталистов и землевладельцев. В этом смысле их доходы материально происходят от заработной платы (производительных рабочих), прибыли и земельной ренты и потому являются доходами производными по отношению к этим первичным доходам. С другой стороны, эти 'производные в таком смысле доходы приобретаются их получателями посредством их общественной функции, как королей, попов, профессоров, проституток, солдат и т. д.; это дает им возможность видеть в своих функциях первичные источники их доходов" 1. Ссылки на потребителей процента и земельной ренты, как на представителей самостоятельного спроса, Маркс также отвергает, говоря: "Но если та часть прибавочной стоимости товаров,"которую промышленный капиталист должен отдать как земельную ренту и процент другим совладельцам прибавочной стоимости, в течение долгого времени не может быть реализирована посредством продажи самих товаров, то это означает конец и для уплаты ренты или процента, и потому ни землевладельцы, ни получатели процента не могут посредством расходования ренты и процента послужить как deus ex machina для того, чтобы по усмотрению превращать в деньги определенные части годичного воспроизводства. Так же обстоит дело с расходованием всех так называемых непроизводительных рабочих-государственных чиновников, врачей, адвокатов и т. д. и вообще всех, которые в форме "большой публики" оказывают экономистам ту "услугу", что объясняют необъясненное ими"2.
Так как этим путем в пределах капиталистического общества решительно невозможно найти покупателей товаров, в которых заключена накопленная часть прибавочной стоимости, то остается только одно- внешняя торговля. Против этого метода, заключающегося в том, что внешняя торговля рассматривается как удобное место сбыта продуктов, которых некуда девать в процессе воспроизводства, возникает однако много возражений. Ссылка на внешнюю торговлю оказывается лишь пустой отговоркой: затруднение, которое встречается при анализе, переносится из одной страны в другую, но не разрешается. Анализ процесса воспроизводства, вообще говоря, относится не к отдельной капиталистической стране, а к капиталистическому мировому рынку, для которого все страны являются отечеством (Inland). Маркс отчетливо отмечает это уже в первом томе "Капитала" при рассмотрении накопления: "Мы оставляем здесь в стороне внешнюю торговлю, при помощи которой нация может превратить предмет роскоши в
1 "Капитал", т. II, стр. 357. 2 Там же, стр. 446.
87

средства производства и существования или наоборот. Для того, чтобы рассмотреть предмет нашего исследования в совершенно чистом виде, независимо от затемняющих дело побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство укрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства"1.
Анализ представляет ту же самую трудность, если рассмотреть вопрос с другой стороны. В марксовой схеме накопления предполагается, что подлежащая капитализации часть общественной прибавочной стоимости рождается на свет сразу в своей натуральной форме, которая обусловливает и допускает ее применение в целях накопления: "Одним словом, прибавочная стоимость лишь потому может быть превращена в капитал, что прибавочный продукт, стоимостью которого она является, уже заключает в себе вещественные составные части нового капитала"2. В цифрах схемы мы имеем:
I. 5000с + 1000v + 1000m = 7000 средств производства.
II. 1430с + 285v + 285m = 2000 средств потребления.
Здесь прибавочная стоимость в сумме 570 m может быть капитализирована, потому что она состоит прямо из средств производства;
но этой массе средств производства соответствует добавочное количество средств существования в сумме 114 m; итого, следовательно, вместе может быть капитализировано 684 m. Но принятое здесь простое перенесение соответствующих средств производства на постоянный капитал и средств существования на переменный капитал противоречит основам капиталистического товарного производства. Прибавочная стоимость, в какой бы натуральной форме она нк заключалась, не может быть прямо перенесена в места производства для накопления: она должна быть сперва реализована, т. е. обменена на деньги 3. Прибавочная стоимость I в сумме 500 могла бы быть капитализирована, по для этой цели она сперва должна была быть реализована: она должна сбросить свою натуральную форму и принять свою чистую форму стоимости, прежде чем она прибавляется к производительному капиталу. Это относится к каждому отдельному капиталисту, но оказывается верным и для общественного собирательного капиталиста, так как реализация прибавочной стоимости в чистой форме стоимости является одним из основных условий капиталистического производства, и при рассмотрении общественного воспроизводства "не следует впадать в манеру, заимствованную Прудоном у буржуазной экономии, и смотреть на дело таким образом, как будто общество капиталистического способа производства, взятое en bloc как целое, утрачивает этот свой специфический нсторико-экономический характер. Напротив, в таком случае приходится иметь дело с коллективным собирательным капиталистом"4. Следо-
1 "Капитал", т. I, стр. 589, 25а,
2 L. с., стр. 589.
3 Мы не принимаем здесь во внимание случаев, когда часть продукта, например, уголь в шахтах, прямо без обмена опять входит в процесс производства. Для капиталистического производства, взятого в целом, эти случаи являются исключениями. Сравни: Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. 11, часть
2-я, стр. 255, нем. изд.
4 "Капитал", т. II, стр. 421.
88

вательно, прибавочная стоимость непременно должна пройти через денежную форму; она должна сбросить форму прибавочного продукта, прежде чем вновь принять ее в целях накопления. Но что представляют собой и кто такие покупатели прибавочного продукта I и II? Уже для того, чтобы реализовать прибавочную стоимость 1_и II согласно вышеизложенному, должен быть налицо сбыт вне I и II. Но при этом условии прибавочная стоимость была бы только превращена в деньги. Для того, чтобы эта реализованная прибавочная стоимость могла еще быть применена для расширения производства, для накопления, необходимы виды еще на больший спрос в будущем-на спрос, который опять-таки лежит вне I и II. Следовательно, этот сбыт прибавочного продукта должен возрастать ежегодно на накопляемую часть прибавочной стоимости. Или, наоборот, накопление лишь постольку может иметь место, поскольку растет сбыт вне I и II.

 

Глава восьмая

ПОПЫТКИ РАЗРЕШИТЬ ЗАТРУДНЕНИЕ У МАРКСА

Мы находим, что полное игнорирование денежного обращения в схеме расширенного воспроизводства, представившей нам так ясно и просто процесс накопления, ведет к большим несуразностям. При анализе простого воспроизводства этот метод вполне себя оправдал. Там, где производилось исключительно только для потребления и где производство только на него рассчитывалось, деньги служили лишь мимолетным посредником для распределения общественного продукта между различными потребительными группами, с одной стороны, и массой, предназначенной для обновления производства- с другой. Здесь при накоплении денежная форма выполняет существенную функцю: она служит не только простым посредником при товарном обращении, но и формой проявления капитала и моментом в его обращении. Превращение прибавочной стоимости в денежную форму хотя и не является существенным моментом действительного воспроизводства, но оно представляет собой существенную экономическую предпосылку капиталистического накопления. Между производством и воспроизводством лежат здесь, следовательно, дв& метаморфозы прибавочного продукта: сбрасывание потребительной формы и затем принятие в целях накопления соответствующей натуральной формы. Суть дела не в том, чтобы смена отдельных периодов производства непременно совершалась по истечении года. Для нас безразлично, будут ли это месяцы, или метаморфозы отдельных частей прибавочной стоимости I и II в своем чередовании будут перекрещиваться во времени. Эти смены годичных периодов на самом деле означают не промежутки времени, а правильное чередование экономических превращений. Но это чередование должно совершаться независимо от того, требует ли оно больших или меньших промежутков времени, если накопление сохраняет капиталистический характер. Мы таким образом опять приходим к вопросу: кто реализует накопленную прибавочную стоимость?
89

Маркс сам чувствует пробел в своей с внешней стороны безупречной схеме накопления и многократно и с разных сторон рассматривает проблему. Послушаем, что он говорит:
"В книге I было показано, как происходит накопление у отдельного капиталиста. Вследствие обращения в деньги товарного капитала превращается в деньги и прибавочный продукт, представляющий прибавочную стоимость. Эту прибавочную стоимость, превратившуюся таким образом в деньги, капиталист снова превращает в дополнительные натуральные элементы своего производительного капитала. При следующем кругообороте производства увеличенный капитал доставляет большее количество продукта. Но то, что происходит с индивидуальным капиталом, должно проявляться и во всем годовом воспроизводстве, совершенно подобно тому, что мы видели при рассмотрении простого воспроизводства, где при индивидуальном капитале последовательное осаждение потребленной основной составной части в виде денег, накопляемых как сокровище, находит себе выражение и в годовом общественном воспроизводстве"1.
Далее Маркс исследует механизм накопления как раз с этой точки зрения, т. е. под углом зрения, что прибавочный продукт должен, прежде чем подвергнуться накоплению пройти через денежную форму.
"Если, например, капиталист А в продолжение одного года или нескольких лет продает последовательно производимые им количества товарного продукта, то вместе с тем он последовательно превращает в деньги и ту часть товарного продукта, в которой заключается прибавочная стоимость,-прибавочный продукт,-следовательно, самую прибавочную стоимость, произведенную им в товарной форме, превращает в деньги, мало-помалу накопляет деньги, и таким образом составляется новый потенциальный денежный капитал; это- потенциальный капитал вследствие способности и предназначения этих денег претерпеть превращение в элементы производительного капитала. Фактически же он накопляет лишь простое сокровище, которое не представляет элемента действительного воспроизводства. При этом его деятельность состоит прежде всего только в последовательном извлечении из обращения обращающихся денег, причем, конечно, возможно, что обращающиеся деньги, которые он таким образом держит под замком, перед тем как попасть в обращение, сами
были частью другого сокровища.
Деньги извлекаются из обращения и накапливаются в виде сокровища посредством продажи товара, за которой не следует купля. Если представить себе, что эта операция имеет характер всеобщности, то, невидимому, нельзя понять, откуда возьмутся покупатели, так как в этом процессе, -а его следует представлять себе всеобщим потому, что каждый индивидуальный капитал может находиться в стадии накопления,-все желают продавать для накопления сокровища, никто не хочет покупать.
Если представить себе, что процесс обращения между различными частями годового воспроизводства протекает как бы по прямой линии,-что неверно, так как за немногими исключениями он всегда
1"Капитал", т. II, стр. 479-480.
90

составляется из взаимно противоположных движений,-то придется начать с производителя золота (или серебра), который покупает, не продавая, и предположить, что все другие продают ему. В таком случае весь годовой общественный прибавочный продукт (представляющий всю прибавочную стоимость) перешел бы к нему, а все другие капиталисты pro rata распределили бы между собою его прибавочный продукт, от природы существующий в виде денег, представляющий естественное воплощение в золоте его прибавочной стоимости, потому что часть продукта золотопромышленника, которая должна возместить его функционирующий капитал, уже связана и использована соответствующим образом. Произведенная в виде золота прибавочная стоимость золотопромышленника была бы в таком случае единственным фондом, из которого все остальные капиталисты получали бы материал для превращения в золото своего годового прибавочного продукта. Следовательно, по величине стоимости она должна была бы равняться всей общественной годовой прибавочной стоимости, которой предстоит временно закоконироваться в форму сокровища. При всей своей нелепости такие предположения ничего не дали бы нам, кроме того, что объяснили бы возможность всеобщего одновременного образования сокровища, причем самое воспроизводство за исключением воспроизводства у золотопромышленников не подвинулось бы ни на шаг далее.
Прежде чем разрешить это кажущееся затруднение, мы должны разграничить накопление и т. д."1.
Маркс здесь называет затруднение в реализации прибавочной стоимости кажущимся. Но все дальнейшее исследование вплоть до конца второго тома "Капитала" служит преодолению этого затруднения. Сперва Маркс пытается разрешить вопрос ссылкой на образование сокровищ, которое в капиталистическом производстве неизбежно вытекает из несовпадения моментов обращения различных постоянных капиталов. Так как из различных индивидуальных затрат одни произведены раньше, другие позже, а часть затрат возобновляется лишь по истечении более или менее продолжительных периодов, то мы видим, что в каждый данный момент некоторые отдельные капиталисты уже возобновляют свои затраты, в то время как другие производят для этого лишь отчисления от продажи своих товаров, пока эти .отчисления не составят суммы, достаточной для обновления основного капитала. Так образование сокровищ протекает на капиталистическом базисе параллельно с общественным процессом воспроизводства как проявление и условие своеобразного обращения основного капитала. "Например, А продает Б (который может представлять и нескольких покупателей) 600(= 400с + 100v + 100m). Он продал товар на 600, за 600 деньгами, из которых 100 представляют прибавочную стоимость; эти 100 он извлекает из обращения, копит их, как деньги; но эти 100 деньгами представляют лишь денежную форму прибавочного продукта, который был носителем стоимости величиной в 100. (Чтобы рассмотреть проблему в чистом виде, Маркс допускает здесь, что вся прибавочная стоимость капитализируется; он, следовательно, совершенно не обращает внимания на часть приба-
1 "Капитал", т. II, стр. 480-483.
91

вочной стоимости, затраченную на личное потребление капиталистов; как А', А", А'", так и Б', Б", Б"' принадлежат здесь к подразделению I.) Вообще образование сокровища-вовсе не производство, а, следовательно, прежде всего и не превращение производства. Деятельность капиталиста при этом состоит исключительно в том, что он извлекает из обращения, удерживает у себя и сохраняет неприкосновенными деньги, вырученные от продажи прибавочного продукта в 100. Эта операция происходит не только у А, она совершается " во множестве пунктов на периферии обращения у других капиталистов: А', А", А'"... Но А производит такое сосредоточение сокровищ лишь постольку, поскольку он по отношению к своему прибавочному продукту выступает только как продавец, не выступая затем в качестве покупателя. Таким образом, последовательное производство прибавочного продукта, представляющего его прибавочную стоимость, которая должна быть превращена в золото, является для него предпосылкой образования сокровища. В данном случае, где мы рассматриваем обращение только в пределах категории I, натуральная форма прибавочного продукта, как и всего продукта, часть которого составляет прибавочный продукт, является натуральной формой одного из элементов постоянного капитала I, т. е. принадлежит к такой категории, как средства, производства средств производства. Что из этого получается , т. е. для какой функции они служат в руках покупателей В, В', В" и т. д., это мы сейчас увидим. Но прежде всего мы должны запомнить следующее: хотя А на свою прибавочную стоимость извлекает деньги из обращения и копит их, как сокровище, он, с другой стороны, бросает в обращение товары, не извлекая за них других товаров, вследствие чего В, В', В" и т. д. в свою очередь могут вносить в обращение деньги и взамен их извлекать из него только товар. В данном случае этот товар и по своей натуральной форме и по своему назначению входит как основной или оборотный элемент в постоянный капитал В, В' и т. д." 1.
Весь описанный здесь процесс для нас не нов. Маркс уже разобрал его подробно при простом воспроизводстве, так как он необходим для объяснения того, как обновляется постоянный капитал общества при условиях капиталистического воспроизводства. Поэтому пока совсем не ясно, как этот процесс может нас избавить от того особого затруднения, на которое мы натолкнулись при анализе расширенного воспроизводства. Затруднение ведь заключалось в следующем. В целях накопления одна часть прибавочной стоимости не потребляется капиталистами, а прибавляется к капиталу для расширения производства. Спрашивается, где покупатели на этот самый прибавочный продукт, которого не могут потребить ни капиталисты, ни тем более рабочие, потребление которых целиком покрывается суммой соответствующего переменного капитала? Где спрос на накопленную прибавочную стоимость? Или, как формулирует этот вопрос Маркс, откуда берется деньги, чтобы оплатить накопленную прибавочную стоимость? Если нам в ответ на это указывают на образование денежного сокровища как на результат того, что процессы обновления постоянных капиталов отдельных капиталистов совершаются
1 "Капитал", т. II, стр. 483-484.
92

скачками и не совпадают во времени, то взаимная связь этих явлений не становится очевидной. Если В, В', В" и т. д. покупают средства производства у своих коллег А, А', А" в целях обновления их фактически потребленного постоянного капитала, то мы в этом случае остаемся в рамках простого воспроизводства, и такая постановка вопроса не имеет ничего общего с нашим затруднением. Но если мы предположим, что покупка средств существования капиталистами В, В', В" и т. д. служит для расширения их постоянного капитала в целях накопления, то с этим сразу связывается несколько вопросов. Прежде всего, откуда у В, В', В" берутся деньги для того, чтобы купить у А, А', А" дополнительный прибавочный продукт? Ведь они со своей стороны тоже могут оказаться при деньгах только благодаря продаже собственного прибавочного продукта. Прежде чем обзавестись новыми средствами производства для расширения своих предприятий, т. е. прежде чем выступить в качестве покупателей подлежащего накоплению прибавочного продукта, они должны освободиться от собственного прибавочного продукта, т. е. выступить в качестве продавцов. Но кому В, В', В" продали свой прибавочный продукт? Мы видим, что затруднение перенесено с А, А', А" на В, В', В", но отнюдь не устранено.
В ходе анализа есть один момент, когда кажется, что затруднение разрешено. После некоторого отступления Маркс опять берется за нить исследования и продолжает ее следующим образом:
"В рассматриваемом здесь случае этот прибавочный продукт с самого начала составляет средства производства средств производства. Только в руках В, В', В" и т. д. (I) этот прибавочный продукт функционирует как дополнительный постоянный капитал; но потенциально он является таковым раньше, чем продан, уже в руках А, А', А" (I), которые накопляют сокровище. Пока мы рассматриваем только размер стоимости воспроизводства на стороне I, мы находимся еще в пределах простого воспроизводства, потому что никакой дополнительный капитал не приведен в движение для того, чтобы создать этот потенциальный дополнительный постоянный капитал (прибавочный продукт), не приведено в движение и большее количество прибавочного труда, чем то, которое затрачивалось на основе простого воспроизводства. Различие пока заключается только в форме применяемого прибавочного труда, в конкретной природе его особенного полезного вида. Он был израсходован на средства производства для I с вместо II с, на средства производства средств производства, а не средства производства средств потребления. При простом воспроизводстве предполагалось, что вся прибавочная стоимость I расходуется как доход, следовательно, на товары II; следовательно, она состояла лишь из таких средств производства, которые должны были возместить постоянный капитал II с в его натуральной форме. Таким образом для того, чтобы произошел переход от простого к расширенному воспроизводству, производство подразделения I должно получить возможность создавать менее элементов постоянного капитала для II, но в той же мере более для I. Из этого следует, если смотреть на дело только с точки зрения величины стоимости, что при простом воспроизводстве создается материальный субстрат расширенного воспроизводства. Таковым является просто прибавочный труд клас-
93

са рабочих I, израсходованный непосредственно на производство средств производства, на создание потенциального дополнительного капитала I. Следовательно, образование потенциального дополнительного денежного капитала со стороны А, А', А" (I),-средством для чего служит последовательная продажа их прибавочного продукта, который образуется без всякой капиталистической затраты денег,-дает здесь просто денежную форму дополнительно произведенных средств производства I" 1.
Здесь кажется, что затруднение рассеялось, как дым. Накопление не требует никаких новых денежных источников: раньше капиталисты сами потребляли свою прибавочную стоимость, следовательно., они должны были иметь на руках соответствующий запас денег, потому что класс капиталистов, как мы знаем уже из анализа простого воспроизводства, сам должен бросить в обращение деньги, которые требуются для реализации его прибавочной стоимости; теперь класс капиталистов покупает за одну часть этого денежного запаса (запаса В, В', В" и т. д.) вместо средств потребления на такую же стоимость новых, дополнительных средств производства, чтобы расширить свое производство. Вследствие этого в руках другой части капиталистов (именно у А, А', А" и т. д.) собирается такая же сумма в деньгах. "Такое образование сокровища отнюдь не предполагает дополнительного богатства в виде благородных металлов, а только изменение функции обращавшихся до того времени денег. До этого они функционировали как средства обращения, теперь они функционируют как сокровища, как образующийся потенциально новый денежный капитал".
Таким образом мы вышли бы из затруднения. Однако не трудно определить, какое обстоятельство сделало столь легким для нас решение затруднения: Маркс рассматривает здесь накопление при его первом появлении in statu nascendi, когда оно только что начинает расти, как почка простого воспроизводства. С точки зрения величины стоимости производство здесь пока еще не расширилось, но его распорядок и распределение его вещественных элементов другие. При таких обстоятельствах неудивительно, что и денежные источники оказываются достаточными. Но и полученное нами решение годится только для одного момента, только для перехода от простого к расширенному воспроизводству, т. е. как раз для случая, который мыслим только теоретически, но с которым в действительности встречаться не приходится. Но если процесс накопления давно уже приобрел права гражданства и если он каждый период производства выбрасывает на рынок большую массу стоимости, чем в прежние периоды, тогда спрашивается, где покупатели для этих дополнительных стоимостей? Здесь найденное нами решение оставляет нас на произвол судьбы. Кроме того, оно само является лишь кажущимся решением. При ближайшем рассмотрении оказывается, что оно обращается против нас как раз в тот же самый момент, когда нам кажется, что оно выручает нас из беды. Если мы рассматриваем накопление как раз в тот самый момент, когда оно только что собирается родиться из недр простого воспроизводства, то первой его предпосылкой является
1 "Капитал", т. II, стр. 487-488

уменьшение потребления класса капиталистов. В тот момент, когда мы находим возможность при помощи прежних средств обращения предпринять расширение производства, мы в соответствующей мере теряем прежних потребителей. Для кого же предпринимать расширение производства, т. е. кто купит у В, В', В" (I) ту увеличенную массу продуктов, которую они произвели, вследствие того, что они, "отказывая себе в самом необходимом", накопили деньги, чтобы закупить у А, А', А" (I) новые средства производства?
Итак, мы видим, что кажущимся было здесь решение, а не затруднение, и Маркс сам тотчас же возвращается к вопросу о том, откуда у В, В', В" берутся деньги, чтобы купить у А, А', А" их прибавочный продукт.
"Поскольку продукты, производимые В, В', В" и т. д. (I), сами снова входят in natura в тот же самый процесс, само собою понятно, что pro tanto часть их собственного прибавочного продукта прямо (без посредства обращения) переносится в их производительный капитал и входит в него как дополнительный элемент постоянного капитала. Но pro tanto они не содействуют и превращению в золото прибавочного продукта А, А' и т. д. (I). Оставляя это в стороне, откуда же берутся деньги? Мы знаем, что В, В', В" и т. д. (I) образовали свое сокровище, как А, А' и т. д., путем продажи соответственных прибавочных продуктов и теперь достигли момента, когда их лишь потенциальный денежный капитал, накоплявшийся, как сокровище, должен действительно функционировать как дополнительный денежный капитал; но так мы ходим лишь вокруг да около. По^ прежнему остается вопросом, откуда берутся деньги, которые ранее извлечены из обращения и накоплены капиталистами В (1)?"1.
Ответ, который Маркс тотчас же дает, кажется поразительно простым. "Однако уже из исследования простого воспроизводства мы знаем, что в руках капиталистов I и II должно находиться известное количество денег для того, чтобы совершилось превращение их прибавочного продукта. Деньги, служившие только как доход для расходования на средства потребления, возвращались там обратно к капиталистам в той мере, как они авансировали их для обмена своих "соответственных товаров; здесь опять появляются такие же деньги, но их функция изменилась. Капиталисты А и В (I) попеременно доставляют деньги для превращения прибавочного продукта в дополнительный потенциальный денежный капитал и попеременно снова пускают в обращение вновь образованный денежный капитал как покупательное средство"2.
Здесь мы опять вернулись к простому воспроизводству. Совершенно правильно, что капиталисты А и капиталисты В всегда производят постепенное накопление денежного сокровища, чтобы время от времени обновить свой постоянный (основной) капитал и таким образом помочь взаимно друг другу в реализации своих продуктов. Но это накопляющееся денежное сокровище не падает с неба: оно представляет собою постоянное осаждение стоимости основного капитала, которая мало-по-малу переносится на продукт и при продаже про-
1 "Капитал", т. П, стр. 490-491.
2 Там же, стр. 491.
95

дукта частями реализуется. Таким образом накопленного денежного сокровища всегда может хватить только на возобновление старого капитала, но оно никак не может выйти за эти пределы, чтобы служить для покупки дополнительного постоянного капитала. Этим мы все еще не вышли бы из рамок простого воспроизводства. Или, может быть, что в виде нового дополнительного денежного источника прибавляется часть средств обращения, которые до сих пор служили капиталистам для их личного потребления, а теперь капитализируются? Но это опять приводит нас к краткому и исключительному моменту, мыслимому лишь теоретически, к переходу от простого воспроизводства к расширенному. Дальше этого скачка накопление не подвигается ни на шаг: мы вращаемся фактически в кругу.
Следовательно, капиталистическое накопление сокровища не может нас вывести из затруднения. И это можно было предвидеть, так как самая постановка вопроса неправильная. В проблеме накопления речь идет не о том, откуда берутся деньги, а о том, откуда берется спрос на прибавочный продукт, который произошел из капитализированной прибавочной стоимости. Это не технический вопрос денежного обращения, а экономический вопрос воспроизводства всего общественного капитала. Ибо если мы даже оставим в стороне вопрос, которым только и занимался до сих пор Маркс,-вопрос о том, откуда у В, В' и т. д. (I) взялись деньги, чтобы купить у А, А' и т. д. (I) добавочные средства производства, то после совершившегося накопления возникает гораздо более важный вопрос: кому В, В' и т. д. (I) будут теперь продавать свой возросший прибавочный продукт? Маркс в конце концов заставляет их продавать друг другу их собственные продукты.
"Различные В, В', В" и т. д. (I), у которых потенциальный новый денежный капитал начинает активные операции, могут покупать друг у друга и продавать друг другу свои продукты (части своего прибавочного продукта). При нормальном ходе дела деньги, авансированные на обращение прибавочного продукта, pro tanto возвращаются к различным В в такой же пропорции, в какой каждый из них авансировал эти деньги на обращение своих соответствующих товаров"1.
"Pro tanto" это не решение вопроса, так как В, В', В" и т. д. (I) не для того отказались от части прибавочной стоимости и расширили свое производство, чтобы потом продавать друг другу свой возросший продукт, т. е. средства производства. Да и это впрочем возможно лишь в очень ограниченных пределах. Согласно допущению Маркса, внутри I существует известное разделение труда, причем А, А', А" и т. д. (I) производят средства производства средств производства, а В, В', В" и т. д. производят, напротив того, средства производства средств потребления. Следовательно, если бы продукт А, А', А" и т. д. мог бы остаться внутри подразделения I, то продукт В, В', В" и т. д. благодаря своей натуральной форме наперед предназначен для подразделения II (производства средств существования). Следовательно, накопление у В, В' и т. д. ведет нас уже к обращению между I и II. Самый ход марксова анализа подтверждает этим, что если внут-
1 "Капитал", т. II, стр. 492.
96

ри подразделения I имеет место накопление, то в конце концов прямо или косвенно-в подразделении средств существования должен быть налицо увеличенный спрос на средства производства. Итак, покупателей прибавочного продукта подразделения I мы должны искать среди капиталистов II.
Вторая попытка Маркса разрешить проблему действительно сообразуется со спросом капиталистов II. Их спрос на дополнительные средства производства может иметь целью лишь увеличение их постоянного капитала И с. Но здесь вся трудность проблемы отчетливо бросается в глаза.
"Положим, что А (I) превращает в золото свой прибавочный продукт, продавая его В из подразделения II. Это может произойти лишь вследствие того, что А (I), продав В (II) средства производства, не покупает затем средств потребления, следовательно, лишь вследствие односторонней продажи с его стороны. Если II с из формы товарного капитала лишь таким способом превращается в натуральную форму производительного постоянного капитала, что не только I v, но по крайней мере и некоторая часть I m обменивается на некоторую часть II с, существующего в форме средств потребления; но если"А превращает в золото свое I m только благодаря тому, что такого обмена не происходит, а, напротив, наш А извлекает из обращения деньги, вырученные от II посредством продажи своего I m, и не употребляет их на покупку средств потребления II с, то хотя на стороне А (1) происходит образование дополнительного потенциального денежного капитала, но на другой стороне оказывается закрепленной в форме товарного капитала равная по величине стоимости часть постоянного капитала В (II), которая не может превратиться в натуральную форму производительного постоянного капитала. Другими словами: часть товаров В (II) и притом prima facie та часть, без продажи которой В (I) не может превратить весь свой постоянный капитал снова в производительную форму, не находит себе сбыта; поэтому по отношению к ней происходит перепроизводство, которое по отношению опять-таки к ней затрудняет воспроизводство даже в прежнем масштабе"1.
Попытки накопления со стороны подразделения I посредством продажи дополнительного прибавочного продукта подразделению П породили здесь совершенно неожиданный результат-дефицит на стороне капиталистов II, которые не могут начать даже простого воспроизводства. Подошедши к этому узловому пункту, Маркс углубляется в анализ, чтобы разрешить проблему.
"Рассмотрим теперь несколько ближе накопление в подразделении II. Первое затруднение относительно II с, т. е. его превращения из составной части товарного капитала в натуральную форму постоянного капитала II, касается простого воспроизводства. Возьмем прежнюю схему
(1000v + 1000m) I обмениваются на 2000 II с.
Если, например, половина прибавочного продукта I, следовательно (1000/2)m или 500 I m, снова включается как постоянный капи-

97
1 "Капитал", т. II, стр. 493-494.

тал в подразделение I, то эта часть прибавочного продукта, удержанная в I не может возместить ни одной части II с. Вместо того чтобы превратиться в средство потребления..., эта часть должна послужить в роли добавочных средств производства в самом I. Она не может выполнять такую функцию одновременно в I и II, капиталист не может расходовать стоимость своего прибавочного продукта на средства потребления и в то же время производительно потреблять самый прибавочный продукт, т. е. присоединять его к своему производительному капиталу. Итак, вместо 2000 1 (v+m) в обмен на 2000 II с поступают только 1500, именно 1000v + 500m I; следовательно, 500 II с не могут превратиться из своей товарной формы в производительный (постоянный) капитал II" 1.
Пока что мы лишь еще нагляднее убедились в наличности затруднения, но ни на шаг не подвинулись вперед в его разрешении. Впрочем здесь на анализе сказывается то, что Маркс для объяснения проблемы накопления все время берет за основу фикцию первоначального перехода от простого к расширенному воспроизводству, т. е. момент рождения накопления, вместо того чтобы рассматривать его в процессе движения. Эта самая фикция давала нам, пока мы рассматривали накопленное только в пределах полразделения I, по крайней мере на первый взгляд кажущееся решение: так как капиталисты I отказались от части своего прежнего личного потребления, то у них на руках внезапно оказалось новое денежное сокровище, которым они могут начать капитализацию. Но если мы теперь обращаемся к подразделению II, то та же самая фикция только увеличивает еще затруднение. Ибо здесь "самоограничение" со стороны капиталистов I проявляется в чувствительной потере потребителей, на спрос которых рассчитано производство. Капиталисты подразделения II, с которыми мы экспериментировали, желая узнать, не они ли являются столь долго разыскиваемыми покупателями дополнительного продукта накопления в подразделении I, могут нас тем меньше вывести из затруднения, что они сами находятся в стеснительном положении и пока еще не знают, куда деваться со своим собственным непроданным продуктом. Отсюда видно, к каким несуразностям ведет попытка произвести накопление у одних капиталистов за счет других.
Затем Маркс делает попытку обойти затруднение, но сам тотчас же отвергает ее как увертку. Попытка эта сводится к вопросу; нельзя ли рассматривать не поддающийся продаже излишек II, явившийся результатом накопления в I, как необходимый товарный запас общества для следующего года? Маркс на это возражает с обычной для него основательностью: "I) Такое образование запасов и необходимость его имеет значение для всех капиталистов как I, так и II. Рассматриваемые, как простые продавцы товаров, они отличаются друг от друга только тем, что продают товары различного рода. Запас товаров во II предполагает предварительный запас товаров в I. Не принимая в соображение этого запаса на одной стороне, мы должны поступить так же и с другой. Если же мы принимаем их во внимание на обеих сторонах, то проблема нисколько не изменяется.
1 "Капитал", т. II, стр. 445.
98

2) Если на стороне II текущий год заканчивается с товарным запасом для следующего года, то начался он с товарным запасом, доставшимся для той же стороны от предыдущего года; следовательно, при анализе годового воспроизводства, сведенного к его абстрактному выражению, мы в обоих случаях должны вычеркнуть товарный запас. Если мы отнесем все производство к текущему году, следовательно, и ту часть, которую он передает следующему году как товарный запас, но, с другой стороны, вычтем из него товарный запас, полученный им от предыдущего года, то мы действительно получим в качестве предмета нашего анализа весь средний годовой продукт. 3) То простое обстоятельство, что при исследовании простого воспроизводства мы не наталкивались на затруднение, которое теперь приходится преодолевать, доказывает, что здесь мы имеем дело с совершенно особенным явлением, которое вызывается только иной группировкой (по отношению к воспроизводству) элементов (?) измененной группировкой, без которой вообще невозможно никакое воспроизводство в расширенном размере"1.
Но последнее замечание направлено против попыток, которые делал до сих пор сам Маркс, против попыток объяснить специфическое затруднение накопления моментами, которые принадлежат еще к простому воспроизводству, именно тем образованием сокровищ, которое связано с постоянным обновлением основного капитала и которое раньше-в пределах подразделения I-должно было объяснить нам накопление.
Маркс переходит затем к схематическому представлению расширенного воспроизводства, но тотчас же при анализе своей схемы наталкивается на то же самое затруднение, только в несколько иной форме. Он допускает, что капиталисты подразделения I накопляют 500 т, но что капиталисты подразделения II, со своей стороны, должны превратить в постоянный капитал 140m, чтобы сделать возможным накопление первых, и спрашивает:
"Следовательно, II должен купить 140 I m на наличные деньги, причем эти деньги не возвратятся к нему посредством последующей продажи его товара I, и этот процесс повторяется постоянно при каждом новом повторении годового производства, поскольку оно является воспроизводством в расширенном масштабе. Где же во втором находится источник денег для этого?"2.
В дальнейшем изложении Маркс производит всесторонние поиски этого источника. Он прежде всего подвергает более близкому рассмотрению затраты капиталистов II на переменный капитал. Последний имеется налицо, конечно, в денежной форме. Но его никак нельзя оторвать от его цели-покупки рабочей силы, чтобы предназначить его для покупки тех добавочных средств производства, о которых шла речь: "Такое постоянно повторяющееся удаление (переменного капитала) от исходного пункта,-из кармана капиталистов, н возвращение к нему нисколько не увеличивает количества денег, совершающих этот кругооборот. Следовательно, оно не является источником накопления денег". После этого Маркс принимает в
1 "Капитал", т. II, стр. 497.
2 Там же, стр. 499. -

99

соображение все мыслимые увертки и, как таковые, их отвергает:
"Но постоите! Нельзя ли зашибить на этом некоторый барышик?"- восклицает он и исследует такую возможность: не пришли ли капиталисты путем понижения заработной платы их рабочих ниже нормального среднего уровня к экономии, переменного капитала и, следовательно, к новому денежному источнику для целей накопления. Эту догадку он, конечно, моментально отбрасывает: "но не следует забывать, что действительно уплачиваемая нормальная заработная плата (которая ceteris paribus определяет величину переменного капитала) уплачивается вовсе не по доброте капиталистов, но потому, что при данных отношениях она должна быть уплачена. Таким образом, этот способ объяснения устраняется"1. Он обращается даже к роли скрытых методов "экономии" на переменном капитале-к truck system, обманам и т. д.-с тем, чтобы в конце заметить: "это та же самая операция, как в случае I, только замаскированная и осуществляемая обходным путем, следовательно, она должна быть так же отвергнута, как и та"2. Таким образом, все попытки сделать переменный капитал новым денежным источником для накопления безрезультатны: "Итак, с 376 II v для упомянутой цели ничего нельзя сделать".
Маркс обращается затем к денежному запасу капиталистов II, который они держат у себя в кармане, чтобы пустить в обращение для удовлетворения их собственных потребностей, и задается вопросом, нельзя ли здесь сберечь некоторое количество денег в целях капитализации. Но эту попытку он называет еще "более сомнительной", чем прежнюю. "Здесь имеют дело друг с другом только капиталисты одного и того же класса, которые продают друг другу и покупают одни у других производимые ими средства потребления. Деньги, необходимые для такого обмена, функционируют при этом только как средства обращения и при нормальном ходе вещей должны возвращаться к участникам соответственно авансам последних на обращение затем постоянно снова и снова проделывать один и тот же путь". Затем следует еще одна попытка, принадлежащая к категории тех "уловок", которые Маркс, конечно, беспощадно отвергает,- попытка объяснить образование денежного капитала в руках одних капиталистов II путем обмана при взаимном обмене товарами других капиталистов того же самого подразделения. Он считает даже излишним для себя рассматривать эту попытку.
За этим следует еще одна, уже серьезная попытка:
"Или же часть II m, заключающаяся в необходимых средствах существования, прямо превращается .в новый переменный капитал в пределах подразделения II"3.
Как эта попытка может вывести нас из затруднения, т. е. привести в движение процесс накопления,-не совсем ясно. Ибо: 1) образование добавочного переменного капитала в подразделении II еще ,не может быть отправным пунктом для дальнейшего, так как мы ведь не справились еще с образованием дополнительного постоянного
1 "Капитал", т. II, стр. 500.
2 Там же, стр. 501.
3 Там же, стр. 501-502.
100

капитала II и были заняты как раз тем, чтобы доказать его возможность; 2) на этот раз в нашем исследовании речь шла об открытии денежного источника в II для покупки у I дополнительных средств производства, а не о том, чтобы пристроить избыточный продукт II в его собственном производстве; 3) если эта попытка должна означать, что соответствующие средства существования могут быть "прям о", т. е. без посредства денег, применены в производстве II опять в качестве переменного капитала, вследствие чего из переменного капитала освободилась бы соответствующая масса денег для целей накопления, то мы должны были бы эту попытку отвергнуть. При нормальных условиях капиталистическое производство исключает вознаграждение рабочих непосредственно в средствах существования; денежная форма переменного капитала, свободный договор между рабочим как продавцом товара и производителем средств потребления является одной из самых существенных основ капиталистического хозяйства. В другой связи Маркс сам подчеркивает следующее:
"Мы знаем, что действительный переменный капитал, следовательно, и добавочный состоит из рабочей силы. С II имеют дело сами рабочие, а не капиталист I, которому пришлось бы в таком случае, как приходилось рабовладельцу, покупать у II необходимые средства существования про запас и беречь их для добавочной рабочей силы, которую предстоит применять в будущем"1. Сказанное оказывается верным для капиталистов II точно так же, как для капиталистов I. Этим исчерпывается у Маркса приведенная выше попытка.
В конце Маркс отсылает нас к последней части "Капитала", к 21-й главе II тома, которую Энгельс поместил в параграфе IV в виде "дополнительных примечаний". Здесь мы находим краткое объяснение. "
"Первоначальным источником денег для служат v+m золотопромышленников I, обмениваемые на часть II с; лишь поскольку золотопромышленник копит прибавочную стоимость или превращает ее в средства производства I, .следовательно, расширяет свое производство, его v+m не входит в II; с другой стороны, поскольку накопление денег самим золотопромышленником в конце концов ведет к расширенному воспроизводству, часть прибавочной стоимости золотопромышленника, расходуемая им не как доход, а на его дополнительный переменный капитал, входит в II, способствует здесь новому образованию сокровищ или дает новое средство покупать у I без повторной непосредственной продажи ему"2.
После того как ни одна из всех возможных попыток объяснения накопления нам не удалась, после того как нас отсылали от Понтия к Пилату, от А I к В I и от В I к В II, мы таким образом приходим к конце концов к тому самому золотопромышленнику, привлечение которого Маркс в самом начале своего анализа признал "нелепым". Этим и заканчивается анализ процесса воспроизводства и II том "Капитала", который так и не дает нам столь долго разыскиваемого решения проблемы.
1 "Капитал", т. II, стр. 507.
2 Там же, стр. 514.
101

Глава девятая
ТРУДНОСТИ ПРОБЛЕМЫ ПОД УГЛОМ ЗРЕНИЯ ПРОЦЕССА ОБРАЩЕНИЯ

Анализ Маркса пострадал между прочим оттого, что он пытался разрешить проблему, неправильно поставив ее в форме вопроса о "денежных источниках". На самом деле речь идет о фактическом спросе, о сбыте товаров, а не об источниках денег для их оплаты. Относительно денег как посредника обращения мы должны здесь при рассмотрении процесса воспроизводства, взятого в целом, принять, что капиталистическое общество всегда имеет в своем распоряжении такое количество денег, которое необходимо для его процесса обращения, или что оно умеет создавать для этой цели суррогаты. Что подлежит объяснению, так это те крупные общественные акты обмена, которые вызываются реальными экономическими потребностями. То обстоятельство, что капиталистическая прибавочная стоимость, прежде чем подвергнуться накоплению, должна безусловно пройти через денежную форму, не может быть оставлено без внимания. Однако мы отыскиваем экономический спрос на прибавочный продукт, не интересуясь при этом вопросом о происхождении денег. Ибо, как говорит в другом месте сам Маркс, "деньги на одной стороне вызывают при этом расширенное воспроизводство на другой стороне, потому что возможность его имеется уже без денег, которые сами по себе не составляют элементов действительного воспроизводства"1.
Что вопрос о "денежных источниках" для накопления является совершенно бесплодной формулировкой проблемы воспроизводства, обнаруживается у самого Маркса в другой связи.
То же самое затруднение уже раз занимало его во II томе "Капитала", а именно при исследовании процесса обращения. Уже при рассмотрении простого воспроизводства он при обращении прибавочной стоимости ставит вопрос:
"Но товарный капитал, прежде чем он превратился в производительный капитал и прежде чем будет израсходована заключавшаяся в нем прибавочная стоимость, должен быть превращен в деньги. Откуда берутся деньги для этого? На первый взгляд этот вопрос кажется затруднительным, и ни Тук, ни кто-либо другой до сих пор не дали на него ответа"2.
И Маркс решительно подходит к корню вопроса.
"Положим, что оборотный капитал в 500 фунтов стерлингов, авансированный в форме денежного капитала, каков бы ни был период его оборота, представляет весь оборотный капитал общества, т. е. класса капиталистов. Прибавочная стоимость пусть будет 100 фунтов стерлингов. Каким же образом весь класс капиталистов может постоянно извлекать из обращения 600 фунтов стерлингов, если он постоянно бросает в него только 500 фунтов стерлингов?"
Надо заметить, что мы имеем здесь дело с простым воспроизводством, где весь прибавочный продукт затрачивается классом капита-
1 "Капитал", т. II, стр. 480.
2 Там же, стр. 303.
102

листов па личное потребление. Следовательно, вопрос заранее должен быть поставлен точнее: как капиталисты, пустившие в обращение 500 фунтов стерлингов деньгами на постоянный и переменный капитал, могут получить свои средства потребления на сумму прибавочной стоимости, равной 100 фунтам стерлингов. Тут сразу выясняется, что те 500 фунтов стерлингов, которые постоянно служат для покупки средств производства и уплаты рабочим, не могут служить .одновременно для покрытия личного потребления капиталистов. Откуда, стало быть, берутся те дополнительные деньги в 100 фунтов стерлингов, которые капиталисты употребляют для реализации их собственной прибавочной стоимости? Маркс сразу же отвергает все теоретические увертки, к которым можно было бы прибегнуть для ответа на поставленный вопрос.
"Не следует обходить это затруднение какими бы то ни было благовидными увертками.
Например, в таком роде: что касается постоянного оборотного капитала, то ясно, что не все расходуют его одновременно. В то время, когда капиталист А продает свой товар, следовательно, авансированный им капитал принимает денежную форму, у покупателя В его капитал, находящийся в денежной форме, принимает, напротив, .форму средств его производства, как раз тех, которые производит А. Тем же самым актом, посредством которого А снова придает денежную форму произведенному им товарному капиталу, В снова придает производительную форму своему капиталу, превращает его из денежной формы в средства производства и в рабочую силу; одна и та же сумма денег функционирует в двустороннем процессе, как при всякой простой купле Т-Д (товар-деньги). С другой стороны, если А снова превращает деньги в средства производства, он покупает последние у С, а последний платит теми же деньгами. В и т. д. Дело было бы объяснено таким способом. Но:
Все законы, установленные нами (книга I, гл. 3) относительно количества денег, обращающихся при товарном обращении, нисколько не изменяются вследствие капиталистического характера процесса производства.
Следовательно, если говорят, что оборотный капитал общества, авансируемый в денежной форме, составляет 500 фунтов стерлингов, то при этом уже принято в расчет, с' одной стороны, эта сумма была авансирована одновременно, но что, с другой стороны, она приводит в движение более производительного капитала, чем 500 фунтов стерлингов, потому что она попеременно служит денежным фондом различных производительных капиталов. Следовательно, этот способ объяснения предполагает уже существующими те самые деньги, существование которых он должен объяснить.
Далее можно было бы сказать так: капиталист А производит такие предметы, которые капиталист В потребляет индивидуально, непроизводительно. Следовательно, деньги В превращают в деньги товарный капитал А, и таким образом одна и та же денежная, сумма служит для превращения в деньги прибавочной стоимости В и оборотного постоянного капитала А. Но здесь еще прямее предполагается решенным тот самый вопрос, на который следует дать ответ. Именно, откуда
103

же В берет эти деньги на покрытие своего дохода? Каким образом он сам превратил в деньги эту часть своего продукта-эту прибавочную стоимость? Затем можно было бы сказать, что часть оборотного переменного капитала, которую А постоянно авансирует на своих рабочих, постоянно же возвращается к нему из обращения, и только некоторая изменяющаяся доля ее постоянно остается у него самого для выдачи заработной платы. Однако между моментом расходования и моментом возвращения денег, израсходованных на заработную плату, проходит некоторое время,в течение которого эти деньги могут между прочим служить и для превращения в золото прибавочной стоимости. Но, .во-первых, мы знаем, что чем продолжительнее это время, тем более должна быть масса денежного запаса, который капиталисту А приходится сохранять ,n petto. Во-вторых, рабочий расходует деньги, покупает на них товары и тем самым pro tanto превращает в деньги заключающуюся в этих товарах прибавочную стоимость. Следовательно, те же самые деньги, которые авансируются в форме переменного капитала, pro tanto служат также для превращения в деньги прибавочной стоимости. Не углубляясь в этот вопрос еще более, мы заметим здесь лишь следующее: потребление всего класса капиталистов и зависимых от них непроизводительных лиц идет параллельно и одновременно с потреблением рабочего класса;
следовательно, одновременно с тем, как пускают в обращение свои деньги рабочие, должны пускать в обращение деньги и капиталисты, чтобы расходовать свою прибавочную стоимость как доход, следовательно, деньги для этого должны извлекаться из обращения. Таким образом только что приведенное объяснение лишь уменьшило бы количество необходимых денег, но не устранило бы необходимости в них.
Наконец, можно было бы сказать: однако в обращение всегда вносится большое количество денег при первом оборудовании основным капиталом, который тем, кто его бросил в обращение, снова извлекается из обращения лишь постепенно, частями, в течение ряда лет. Разве этой суммы недостаточно для того, чтобы превратить в деньги прибавочную стоимость? На это придется ответить, что сумма 500 фунтов стерлингов (которая заключает в себе и сокровище для необходимого резервного фонда), быть может, уже предполагает, что она употребляется как основной капитал, если не тем, кто бросил ее в обращение, то кем-либо другим. Кроме того, уже предполагается, что в сумме, расходуемой на приобретение продуктов, служащих основным капиталом, оплачена и заключающаяся в этих товарах прибавочная стоимость, и вопрос заключается лишь в том, откуда берутся эти деньги".
На этот последний пункт мы должны, между прочим, обратить особое внимание, ибо здесь Маркс отказывается привлечь образование сокровища для периодического обновления основного капитала в целях объяснения реализации прибавочной стоимости и даже при простом воспроизводстве. Дальше, где речь идет о гораздо более затруднительной -реализации прибавочной стоимости при накоплении, он, как мы видели, в виде опыта многократно возвращается к тому
самому объяснению, которое он отбросил как "благовидную отговорку".
104

Затем следует решение, которое кажется несколько неожиданным:
"Общий ответ уже дан: если должна обращаться масса товаров на 1 000 фунтов стерлингов х Х, то количество денег, необходимых для этого обращения, нисколько не изменяется от того, содержится ли в стоимости этой массы товаров прибавочная стоимость или нет, произведена ли эта .масса товаров капиталистически или нет. Следовательно, самой проблемы не существует. При прочих данных условиях, скорости обращения денег и пр., для обращения товарной стоимости на 1000 фунтов стерлингов х Х требуется определенная сумма денег, которая совершенно не зависит от того обстоятельства, много или мало этой стоимости достается непосредственным производителям этих товаров. Поскольку здесь и существует проблема, она совпадает с общей проблемой: откуда берется сумма денег, необходимая для обращения товаров в известной стране"1.
Ответ совершенно правилен. Ответом на вопрос, откуда берутся деньги для обращения прибавочной стоимости, .служит ответ на общий вопрос: откуда берутся деньги для того, чтобы пустить в обращение известную массу товаров в стране? Деления массы стоимости этих товаров на постоянный капитал, переменный капитал и прибавочную стоимость даже и не существует с точки зрения денежного обращения как такового; с этой точки зрения оно не имеет никакого смысла. Следовательно, "проблемы не существует" только под углом зрения денежного обращения или простого товарного обращения. Но проблема все-таки существует с точки зрения общественного воспроизводства, взятого в целом, только ее не следует формулировать так неправильно, чтобы ответ вернул нас к простому товарному обращению, где проблемы этой не существует. Следовательно, вопрос не гласит так: откуда берутся деньги для реализации прибавочной стоимости? Он должен гласить: где потребители прибавочной стоимости? Что деньги должны находиться в руках этих потребителей и что они ими должны быть брошены в обращение, понятно само собой. Сам Маркс снова возвращается к проблеме, несмотря на то, что он только что объявил ее несуществующей.
"Но существуют вообще только два исходных пункта: капиталист или рабочий. Третьи лица всех разрядов или должны получать деньги от этих двух классов за какие-нибудь услуги, или, поскольку они получают деньги без всяких услуг со своей стороны, они являются совладельцами прибавочной стоимости в форме ренты, процента и т. д. То обстоятельство, что прибавочная стоимость не остается целиком в кармане промышленного капиталиста и что он должен поделиться ею с другими лицами, не имеет никакого отношения к рассматриваемому вопросу. Вопрос заключается в том, каким образом он превращает в деньги свою прибавочную стоимость, а не в том, как распределяются впоследствии вырученные за нее деньги. Следовательно, в нашем случае мы все еще должны видеть в капиталисте единственного владельца прибавочной стоимости. Что касается рабочего, то уже сказано, что он представляет только вторичный исходный пункт, тогда как капиталист-первоначальный исходный пункт тех денег, которые бросаются в обращение рабочим. Деньги, сна-
1 "Капитал", т. II, стр. 314-315.
105

чала авансированные как переменный капитал, совершают уже свое второе обращение, когда рабочий затрачивает их на оплату средств
существования.
Итак, класс капиталистов остается единственным- исходным пунктом денежного обращения. Если ему требуется для оплаты средств производства 400 фунтов стерлингов и для оплаты рабочей силы 100 фунтов стерлингов, то он бросает в обращение 500 фунтов стерлингов, но заключающаяся в продукте прибавочная стоимость при норме прибавочном стоимости 100% равна стоимости 100 фунтов стерлингов. Каким образом класс капиталистов может постоянно извлекать из обращения 600 фунтов стерлингов, если он постоянно бросает в него только 500 фунтов стерлингов? Из ничего ничего не будет. Весь класс капиталистов не может извлекать из обращения ничего такого, что не было бы раньше брошено в него".
Дальше Маркс отвергает еще одну уловку, которую можно было бы использовать для объяснения проблемы, именно привлечение скорости обращения денег, позволяющей меньшим количеством денег привести в обращение большую массу товаров. Эта уловка, естественно, ни к чему не ведет, так как скорость обращения денег уже была принята в расчет, когда мы предположили, что обращение товарной массы требует такого-то и такого-то количества фунтов стерлингов.
За этим следует, наконец, решение проблемы:
"Действительно, как бы это ни казалось парадоксальным на первый взгляд, класс капиталистов сам пускает в обращение те деньги, которые служат для реализации заключающейся в товарах прибавочной стоимости. Однако, nota bene, он бросает их в обращение не как авансированные деньги, следовательно, не как капитал. Он расходует их как покупательное средство для своего личного потребления. Следовательно, эти деньги не авансируются классом капиталистов, хотя он является исходным пунктом их обращения"1.
Это .ясное исчерпывающее решение лучше всего доказывает, что проблема не мнимая. Оно покоится не на том, что мы открыли "новый источник денег" для реализации прибавочной стоимости, а на том, что мы нашли потребителей этой прибавочной стоимости. Соответственно допущению Маркса мы здесь все еще находимся на почве простого воспроизводства. Это значит, что класс капиталистов затрачивает всю свою прибавочную стоимость на личное потребление. Так как капиталисты являются потребителями прибавочной стоимости, то тот факт, что они должны иметь в кармане деньги, чтобы присвоить себе натуральную форму прибавочной стоимости-предметы потребления, не только не парадоксален, но сам собою понятен. Обмен как акт обращения вытекает как нечто необходимое из того факта, что отдельные капиталисты не могут прямо потребить свою индивидуальную прибавочную стоимость или индивидуальный прибавочный продукт, как это делает рабовладелец. Напротив того, ее вещественная натуральная форма, как правило, исключает это потребление. Но совокупная прибавочная стоимость всех капиталистов, предполагая простое воспроизводство, заключена во всем общест-
1 "Капитал", т. II, стр. 316-317.
106

венном продукте и выражена в соответствующей массе средств потребления для класса капиталистов точно так же, как сумме всех переменных капиталов соответствует равная по стоимости масса средств существования для рабочего класса и как постоянному капиталу всех отдельных капиталистов соответствует равная ему по стоимости .масса вещественных средств производства. Чтобы обменять индивидуальную, не годную для потребления прибавочную стоимость на соответствующее количество средств существования, необходим двусторонний акт товарного обращения: продажа собственного прибавочного продукта и покупка средств существования из общественного прибавочного продукта. Так как оба эти акта происходят исключительно только в пределах класса капиталистов между отдельными капиталистами, то и деньги, играющее при этом роль посредника, переходят здесь из рук одного капиталиста в руки другого и остаются всегда в кармане класса капиталистов. Так как при простом воспроизводстве обмениваются всегда одни и те же массы стоимости, то для обращения прибавочной стоимости каждый год служит одна и та же масса денег, и лишь в крайнем случае при исключительной основательности можно было бы поставить вопрос: как эта денежная сумма, служащая посредником при осуществлении потребления самих капиталистов, появилась некогда у них в кармане? Но этот вопрос переходит в другой более общий вопрос: откуда вообще появился некогда в руках капиталистов денежный капитал-тот самый денежный капитал, от которого капиталисты, наряду с производительным расходованием, должны сохранять часть для целей личного потребления? Но поставленный так вопрос относится к главе о так называемом "первоначальном накоплении", т. е. об историческом генезисе капитала, и выходит за пределы анализа как процесса обращения, так и процесса воспроизводства.
Таким образом, вопрос ясен и недвусмысленен, поскольку мы находимся на почве простого воспроизводства. Здесь проблема реализации прибавочной стоимости разрешается самым предположением простого воспроизводства: она, собственно, уже антиципирована самым понятием последнего. Простое воспроизводство на том и покоится, что вся прибавочная стоимость потребляется классом капиталистов, а это значит, что она должна быть им куплена, т. е. что отдельные капиталисты должны покупать ее друг у друга.
"В этом случае мы предполагали,-говорит сам Маркс,-что денежная сумма, которую капиталист бросает в обращение на покрытие своего личного потребления впредь до первого возвращения своего капитала, как раз равна произведенной им и превращаемой в деньги прибавочной стоимости. Очевидно, что по отношению к отдельному капиталисту такое предположение произвольно. Но оно должно быть правильным для всего класса капиталистов, раз мы предполагаем простое воспроизводство. Оно выражает только то, что уже заключается в этом последнем предположении: именно, что вся прибавочная стоимость потребляется непроизводительно,-но только ома одна; следовательно, не потребляется ни малейшей доли первоначального капитала" 1.
1 "Капитал", т. II, стр. 318.
107

Но простое воспроизводство на капиталистическом базисе является в теоретической экономике мнимой величиной, такой же полноправной и необходимой в научном отношении мнимой величиной, как V-1 в математике. Однако проблема реализации прибавочной стоимости этим самым отнюдь не разрешается для фактического положения вещей, т. е. для расширенного воспроизводства или накопления. И это Маркс сам вторично подтверждает, лишь только он приступает к продолжению своего анализа.
Откуда берутся деньги для реализации прибавочной стоимости, если предположить наличность накопления, т. е. не потребления, а капитализации части прибавочной стоимости? Первый ответ, который Маркс дает на этот вопрос, гласит:
"Прежде всего, что касается добавочного денежного капитала, который требуется для функционирования возрастающего производительного капитала, то он доставляется той частью реализованной прибавочной стоимости, которая бросается в обращение капиталистом как денежный капитал, а не как денежная форма дохода. Деньги уже находятся в руках капиталистов. Только их употребление иное".
Это. объяснение, равно как и его недостаточность, уже известно нам из исследования процесса воспроизводства. Ответ опирается исключительно только на момент перехода от простого воспроизводства к накоплению: еще вчера капиталисты потребляли всю свою прибавочную стоимость и, следовательно, имели в кармане соответствующую сумму денег для ее обращения; сегодня они решают сберечь часть прибавочной стоимости и затратить ее продуктивно вместо того, чтобы прокутить. Им только нужно для этого,-предполагая, что производятся вещественные средства производства вместо предметов роскоши,-дать иное применение части своего личного денежного фонда. Но переход от простого производства к расширенному является такой же теоретической фикцией, как само простое воспроизводство капитала. И сам Маркс тотчас же продолжает:
"Но вследствие затраты добавочного производительного капитала бросается в обращение как продукт этого капитала добавочная масса товаров. Вместе с этой добавочной массой товаров выбрасывается в обращение часть добавочных денег, необходимых для ее реализации, именно выбрасывается постольку, поскольку стоимость этой массы товаров равна стоимости производительного капитала, потребленного при ее производстве. Эта добавочная класса денег прямо авансируется как добавочный денежный капитал, и потому она возвращается к капиталисту вследствие оборота его капитала. Здесь перед нами тот же самый вопрос, как и выше. Откуда берутся добавочные деньги для реализации дополнительной прибавочной стоимости, находящейся теперь в товарной форме?"
Но тут, где проблема опять ставится во всей своей остроте, мы получаем вместо решения следующий неожиданный ответ:
"Общий ответ опять тот же самый. Сумма цен обращающейся массы товаров увеличилась не потому, что цена прежней массы товаров повысилась, а потому, что масса обращающихся теперь товаров больше, чем масса товаров/обращавшихся ранее, причем эта разница не уравновешивается понижением цен. Добавочные деньги, необ-
108

ходимые для обращения этого большого количества товаров большей стоимости, должны быть добыты или усиленной экономией на обращающемся количестве денег,-достигается ли ока посредством взаимного погашения платежей и т. п., или при помощи средств, ускоряющих обращение одного и того же денежного знака, или же они должны быть получены путем превращения денег из формы сокровища в форму обращающихся денег" 1.
Это решение сводится к следующему объяснению. Капиталистическое воспроизводство при условиях непрерывного и возрастающего накопления выбрасывает на рынок все увеличивающуюся массу товарных стоимостей. Чтобы привести в обращение эту товарную массу, возрастающую в своей стоимости, необходима все увеличивающаяся масса денег. Эта возрастающая масса денег должна быть создана. Все это несомненно верно и очевидно, но проблема, о которой шла речь, этим самым не разрешена, она просто исчезла.
Если мы рассматриваем весь общественный -продукт (капиталистического хозяйства) просто как товарную массу определенной стоимости, как Warenbrei ("товарную кашу") и при условиях накопления видим только прирост этой недифференцированной "товарной каши" и массы ее стоимости, тогда нам придется констатировать, что для обращения этой массы стоимостей требуется соответствующее количество денег, что это количество денег должно расти, когда растет масса стоимости и если при этом ускорение обращения и его экономизирование не уравновешивают приращения стоимости. И на последний вопрос: откуда же в конце концов берутся все деньги? можно вместе с Марксом ответить: из золотых рудников. Это т а ж е точка зрения, именно точка зрения простого товарного обращения. Но в таком случае не нужно вводить таких понятий, как постоянный и переменный капитал и прибавочная стоимость, которые относятся не к простому товарному обращению, а к обращению капитала и общественному воспроизводству; в таком случае не нужно ставить вопрос: откуда берутся деньги для реализации общественной прибавочной стоимости, и притом 1) при простом и 2) при расширенном воспроизводстве? Такие вопросы с точки зрения простого товарного и денежного обращения не имеют никакого смысла и никакого содержания; Но раз эти вопросы поставлены, раз исследование поставлено с точки зрения обращения капитала и общественного воспроизводства, то нечего искать ответа в пределах простого товарного обращения, чтобы,-так как проблемы здесь не существует и на нее нельзя дать ответа,-потом заявить: на проблему уже давно дан ответ-ее вообще не существует.
Следовательно, сама постановка вопроса у Маркса была все время неправильна. Нет никакой сколько-нибудь осязательной цели ставить вопрос, откуда берутся деньги для реализации прибавочной стоимости. Вопрос должен гласить: откуда берется спрос на прибавочную стоимость, где платежеспособная потребность в ней? Если бы вопрос с самого начала был поставлен так, то не нужно было бы столь длительного обходного пути, чтобы ясно показать, разрешим ли он или нет. Если предположить простое воспроизводство, то дело
1 "Капитал", т. II, стр. 327-328.
109

достаточно просто: вся прибавочная стоимость потребляется капиталистами, которые таким образом сами являются здесь покупателями и предъявляют спрос на общественную прибавочную стоимость во всем ее объеме; следовательно также они должны иметь з кармане мелочь, необходимую для обращения прибавочной стоимости. Но как раз из этого самого факта вытекает с очевидностью, что сам класс капиталистов при условии накопления, т. е. капитализации части прибавочной стоимости, никоим образом не может реализовать, т. е. купить всю свею прибавочную стоимость. Несомненно, что должно быть создано достаточное количество денег для реализации капиталистической прибавочной стоимости,-если она вообще должна быть реализована,-но эти деньги никак не могут происходить из кармана капиталистов. Если мы допускаем наличность накопления, то они, напротив того, вследствие этого перестают быть покупателями своей прибавочной стоимости, если бы даже,-говоря абстрактно,-они и имели для этого достаточное количество денег в кармане. Но кто же помимо них может предъявлять спрос на товары, в которых заключена капитализированная прибавочная стоимость?
"По нашему предположению-при всеобщем и исключительном господстве капиталистического производства,-кроме этого класса (класса капиталистов), вообще не существует никаких других классов, кроме рабочих. Все, что покупает рабочий класс, равно сумме его заработной платы, равной сумме переменного капитала, авансированного всем классом капиталистов".
Следовательно, рабочие еще меньше, чем класс капиталистов, в состоянии реализовать капитализированную прибавочную стоимость. Но кто-нибудь ведь должен ее купить, раз капиталисты опять должны иметь на руках авансированный накопленный капитал ..И все-таки, кроме капиталистов и рабочих, других покупателей нельзя себе представить. "Каким же" образом должен накоплять деньги класс капиталистов?" Реализация прибавочной стоимости вне этих двух единственно существующих классов общества кажется столь же необходимой, как и невозможной. Накопление капитала очутилось в порочной! кругу. Во II томе "Капитала" мы во всяком случае не находим решения проблемы.
Если спросить, почему в "Капитале" Маркса нельзя найти решения этой важной проблемы капиталистического накопления, то прежде всего придется принять во внимание, что II том "Капитала" представляет собою не законченное произведение, а оборванную на полуслове рукопись.
Уже внешняя форма последней главы этого тома показывает, что мы имеем дело скорее с набросками для работы самого мыслителя, чем с готовыми выводами, предназначенными для просвещения читателя. Это обстоятельство вполне подтверждает столь компетентный свидетель, как редактор II тома, Фридрих Энгельс. В своем предисловии ко второму тому он приводит следующие подробные сведения состоянии оставленных Марксом предварительных работ и рукописей, которые должны были служить основой для этого тома:
1 "Капитал", т. II, стр. 331.
110

"Простое перечисление оставленного Марксом рукописного материала для II книги показывает, с какой несравненной добросовестностью, с какой строгой самокритикой он старался разработать до полного совершенства свои великие экономические открытия, прежде чем опубликовать их; эта самокритика лишь редко оставляла воз-ложность приспособлять изложение по содержанию и по форме к его кругозору, постоянно расширявшемуся вследствие нового изучения. Этот материал состоит из следующего:
Прежде всего имеется рукопись "Zur Kritik der Politischen Oeko-nomie" в 23 тетрадях, составляющих 1472 страницы в четвертую долю лис га; написанных с августа 1861 г. по нюнь 1863 г. Она представляет продолжение первой тетради под таким же названием, появившейся в печати в Берлине 1859 г. Как ни драгоценна эта рукопись, пришлось мало воспользоваться ею для настоящего издания II книги.
Следующей по времени рукописью является рукопись книги III:
Из периода, следовавшего за появлением книги I, имеется для II тома собрание четырех рукописей in folio, перенумерованных самим Марксом с I по V. Из них рукопись I (150 страниц), относящаяся, как можно предполагать, к 1865 или 1867 г., представляет первую самостоятельную, но более или менее отрывочную обработку II книги в ее настоящем порядке изложения. Из этой рукописи также ничем не пришлось воспользоваться. Рукопись III отчасти состоит из собрания цитат и ссылок на записные тетради Маркса-все это относится по большей части к первому отделу I! книги-отчасти она представляет обработку отдельных пунктов, именно критику положений А. Смита о постоянном и оборотном капитале и об источнике прибыли; далее изложение отношения нормы прибавочной стоимости к норме прибыли, относящееся к III книге. Ссылки дали. мало нового, 'позднейшие редакции сделали излишним пользование ими как для Г, так и для III книги; следовательно, их в большинстве случаев также пришлось отложить в сторону. Рукопись IV представляет вполне готовую для печати обработку первого отдела и первой главы второго отдела книги II, и там, где это требовалось, она была использована. Хотя сказалось, что она написана ранее, чем рукопись I!, однако вследствие того, что она более законченна по форме, ею с успехом можно было воспользоваться для соответствующей части книги; оказалось достаточным сделать несколько добавлений из рукописи II. Эта последняя рукопись представляет собою единственную до некоторой степени законченную обработку книги II; она помечена 1870 г. В заметках для окончательной редакции, о которых сейчас будет упомянуто, прямо сказано: "В основу должна быть положена вторая переработка".
После 1870 г. снова наступила пауза, обусловленная главным образом болезненным состоянием автора. По обыкновению Маркс заполнял это время изучением. Агрономия, американские и русские земельные отношения, денежный рынок и банки, наконец, естественные науки: геология и физиология, а в особенности самостоятельные математические работы составляют содержание многочисленных записных тетрадей Маркса, относящихся к этому времени. В начале 1877 г.'он чувствовал себя настолько оправившимся, что снова мог приступить к своей специальной работе. Концом марта 1877 г. помечены ссылки и заметки из вышеупомянутых четырех рукописей, по-

111

служившие основой для той новой переработки второй книги, начало которой находится в рукописи V (56 страниц in folio). Она заключает первые четыре главы и еще мало обработана; существенные пункты обсуждаются в примечаниях под текстом; материал скорее собран, чем избран, но эта рукопись-последнее полное изложение этой важнейшей части первого отдела. Первую попытку сделать из нее рукопись, готовую к печати, представляет рукопись VI (относится ко времеии после октября 1877 г. и до июля 1878 г.); в ней только 17 страниц в четвертую долю листа, содержащих большую часть первой главы; вторую и последнюю попытку представляет рукопись VII, составляющая только 7 страниц in folio и помеченная "2 июля 1878 г."
В это время для Маркса, невидимому, стало ясно, что если в состоянии его здоровья не произойдет полной перемены, ему никогда не удастся окончить обработку II и III книги до такой степени, чтобы она удовлетворяла его самого. Действительно, рукописи V-VIII слишком часто носят след напряженной борьбы с угнетающей болезненностью. Труднейшая часть первого отдела была заново переработана в рукописи V; остальная часть первого и весь второй отдел (за исключением главы семнадцатой) не представляли сколько-нибудь значительных теоретических затруднений; напротив, третий отдел- воспроизводство и обращение общественного капитала,-как ему казалось, особенно требовал переработки. Именно, в рукописи II воспроизводство рассматривалось сначала безотносительно к денежному обращению, при посредстве которого оно совершается, а затем еще раз по отношению к денежному обращению. Это следовало устранить и вообще весь отдел переработать таким образом, чтобы он соответствовал расширившемуся кругозору автора. Так возникла рукопись VII I-тетрадь всего в 70 страниц in quarto; но сколько сумел Маркс поместить на этих страницах, показывает сравнение с отделом
III в печатном виде по исключении из него мест, взятых из рукописи II.
И эта рукопись содержит только предварительное обсуждение предмета, причем прежде всего имелось в виду установить и развить приобретенные новые по сравнению с рукописью II точки зрения, между тем как пункты, о которых нельзя было сказать ничего нового, были оставлены в стороне. Значительная часть главы XVII второго отдела, которая и вообще до некоторой степени относится к третьему отделу, была снова подвергнута переработке и расширена. Нередко прерывается логическая последовательность, в изложении-местами пробелы, оно, в особенности в конце, совершенно отрывочно. Но то, что хотел сказать Маркс, так или иначе здесь сказано.
Таков материал для II книги, из которого я, как сказал Маркс своей дочери Элеоноре незадолго перед своей смертью, должен был "кое-что" сделать".
Надо удивляться тому "кое-что", которое Энгельс сумел сделать из оставшегося ему в таком виде материала. Но из приведенных им подробных данных для интересующего нас вопроса совершенно ясно вытекает, что из трех отделов, которые образуют второй том, для первых двух, посвященных кругообороту денежного и товарного капитала, а также издержкам обращения и обороту капитала, оставленная Марксом рукопись была лучше всего обработана для печати. Напротив того, третий отдел, рассматривающий воспроизводство
112

всего капитала, представляет собою собрание отрывков, обработка которых казалась самому Марксу "крайне необходимой". Но из этого отдела последняя, двадцать первая глава, которая нас здесь больше всего интересует-глава о накоплении и расширенном воспроизводстве,-осталась в менее обработанном виде, чем вся книга. Она охватывает всего-на-всего 35 печатных страниц и обрывается па середине анализа.
Кроме этого внешнего обстоятельства, был между прочим и другой момент, имевший большое влияние. Исследование общественного процесса воспроизводства, как мы видели, начинается у Маркса со смитовского анализа, который между прочим потерпел крушение на неправильном положении, согласно которому цены всех товаров составляются из v+m. Полемика с этим догматом господствует над всем анализом процесса воспроизводства у Маркса. Доказательству того обстоятельства, что весь общественный продукт должен служить не только для потребления, равного сумме различных источников дохода; но и для обновления постоянного капитала, Маркс посвящает все свое внимание. Но так как самая чистая в теоретическом отношении форма дана для этого хода доказательства не при расширенном, а при простом воспроизводстве, то Маркс рассматривает воспроизводство по преимуществу с точки зрения, как раз исключающей накопление; он рассматривает его в предположении, что вся прибавочная стоимость потребляется классом капиталистов. Насколько сильно полемика против Смита овладела всем анализом Маркса, видно из того, что он на продолжении всей своей работы бесчисленное множество рази с различных сторон возвращается к этой полемике.Так, ей посвящены уже в первом томе, в отделе седьмом, глава XXII, стр. 551-553; во втором томе-стр. 332-336, стр. 379, стр. 405-409, стр. 447-449. Во второй части третьего тома Маркс опять берется за проблему воспроизводства, взятого в целом, но он тотчас же опять переходит к заданной Смитом загадке и посвящает ей всю XL IX главу (стр.361-381) и, собственно говоря, еще всю XL главу (стр. 381-406).
Наконец, в "Теориях прибавочной стоимости" мы опять находим подробную полемику против смитовского догмата в томе I, стр. 164- 253 1, и во второй части II тома, стр. 92, 95, 126, 233-262. Сам Маркс многократно отмечает и подчеркивает, что он в проблеме восстановления постоянного капитала за счет всего общественного продукта видит самый трудный и самый важный вопрос воспроизводства 2. Таким образом вторая проблема-проблема накопления, реализации прибавочной стоимости для капитализации-была оттеснена на задний план, и в конце концов Маркс едва начал ее исследование.
При огромном значении этой проблемы для капиталистического хозяйства неудивительно, что она все снова и снова занимает буржуазную экономию. Попытки разрешить жизненный вопрос капиталистического хозяйства, вопрос о практической возможности накопления капитала, то и дело выплывают на поверхности на всем протяжении истории политической экономии. К этим историческим попыткам разрешения вопроса как до, так и после Маркса мы сейчас и переходим.
1 В русском переводе В. Я. Железнова (Киев, 1906), стр. 109-162. Прим. пер.
2 Сравни, напр., "Капитал", т. II, стр. 354, 438 и 50.
113

 

 

ТОМ ВТОРОЙ

НАКОПЛЕНИЕ КАПИТАЛА,

или

ЧТО ЭПИГОНЫ СДЕЛАЛИ ИЗ ТЕОРИИ МАРКСА

(Антикритика)

Habent sua fata libelli—книги имеют свою судьбу. Когда я писала свое "Накопление", меня время от времени угнетала та мысль, что все интересующиеся теоретическими вопросами марксисты заявят что то, что я пытаюсь столь обстоятельно развить и обосновать, представляет собой нечто само собой разумеющееся. Я полагала, что никто собственно не представлял себе дело иначе и что мое решение проблемы вообще является единственно возможным и мыслимым. Оказалось иное.

Ряд критиков в социал-демократической прессе объявил мою книгу совершенно неудачной в ее основе, ибо проблема, которую надо было бы решить, в этой области вообще якобы не существует, а я стала достойной сожаления жертвой чистого недоразумения. С появлением моей книги связаны факты, которые во всяком случае надо признать необычными. Появившаяся в "Vorwarts'e" 16 февраля 1913г. рецензия на "Накопление", даже для мало посвященного в дело читателя представляет собой по тону и по содержанию нечто совершенно странное, тем более, что критикуемая книга носит чисто теоретический характер, ни с кем из живых марксистов не полемизирует и отличается строжайшей объективностью. Но этого мало. Против тех, кто написал о моей книге благоприятный отзыв, был предпринят своего рода начальнический поход, который с замечательным усердием велся центральным органом. Беспримерный и сам по себе несколько комичный факт: по вопросу о чисто теоретической работе, посвященной сложной абстрактно-научной проблеме, выступила вся редакция политической ежедневной газеты,—из которой самое большее два члена вообще читали мою книгу,—чтобы вынести о ней коллективный приговор. При этом такие люди, как Франц Меринг и Ю. Карский, были объявлены людьми, ничего не понимающими в вопросах политической экономии, только для того, чтобы выставить в качестве "специалистов" тех, кто разругал мою книгу.

Подобная судьба, насколько помнится, не выпала на долю ни одной из новинок в партийной литературе с тех пор как она существует, а между тем ведь на самом деле не все же чистые перлы выпускаются в продолжение десятилетий социал-демократическими издательствами. Необычное во всех этих фактах ясно показывает, что моя книга, кроме "чистой науки", так или иначе затронула еще другие страсти. Но для того, чтобы правильно судить обо всем

375

этом, нужно прежде всего хотя бы в основных чертах ознакомиться с относящимися сюда вопросами.

О чем идет речь в этой столь энергично оспариваемой книге? Читающей публике содержание ее кажется в высшей степени страшным благодаря внешнему и само по себе второстепенному обстоятельству,—благодаря часто применяемым в ней математическим формулам. В критических отзывах о моей книге эти формулы составляют центральный пункт, и некоторые из моих строгих господ критиков принялись даже основательно поучать меня на предмет составления еще более сложных математических формул, при одном взгляде на которые у обыкновенных смертных пробегает по телу легкая дрожь. Мы увидим, дальше, что эта слабость моих "специалистов" к схемам— не случайность, а теснейшим образом связана с их точкой зрения по данному вопросу. Однако проблема накопления сама по себе имеет чисто экономический, общественный характер; она не имеет ничего общего с математическими формулами и может быть изложена и понята без них. Если Маркс в отделе его "Капитала", посвященном воспроизводству совокупного общественного каптала, конструировал математические схемы, подобно тому как это делал на сто лет раньше основоположник школы физиократов и политической экономии как точной науки Кенэ,—то это служило им обоим исключительно для большей легкости и ясности изложения. Это послужило Марксу, как и Кенэ, также для наглядного представления того факта, что в явлениях хозяйственной жизни буржуазного общества, несмотря на его видимую хаотичность и кажущееся господство индивидуального произвола, дело по существу идет о таких же строго закономерных связях, как, например, в явлениях физической природы. Так как мои положения о накоплении покоятся на изложении Маркса и в то же время с ним критически расходятся, и так как Маркс специально в вопросе о накоплении не пошел дальше конструирования нескольких схем и начала их анализа, что собственно и дало повод к моей критике, то и я, само собой разумеется, должна была остановиться на марксовых схемах. Я должна была это сделать, во-первых, потому, что я не могла их произвольно исключить из изложения Маркса, и, во-вторых, именно для того, чтобы выяснить недостаточность данного им способа доказательства.

Попытаемся однако представить проблему в самой простой форме, без всяких математических формул.

Над капиталистическим способом производства господствуют интересы прибыли. Для всякого капиталиста производство лишь тогда имеет смысл и цель, когда оно дает возможность из года в год наполнять карманы "чистым доходом", т. е. прибылью, которая остается сверх всех его затрат капитала. Но основным законом капиталистического производства в отличие от всяких других форм хозяйства, покоящихся на эксплуатации, является не просто прибыль в виде чистого золота, но постоянно возрастающая прибыль. Для этой цели капиталист опять-таки в отличие от других исторических типов эксплуататора затрачивает плоды своей эксплоатации не исключительно и даже не в первую очередь для личного удовольствия: он затрачивает их во все возрастающей мере для повышения самой эксплоатации. Большая часть полученной прибыли опять

376

присоединяется к капиталу, затрачивается на расширение производства. Капитал таким образом накопляется, он, по выражению Маркса, "аккумулируется", и, как предпосылка и следствие накопления, капиталистическое производство все более расширяется.

Но для осуществления этого недостаточно однако доброй воли капиталиста: этот процесс связан с объективными общественными условиями, которые можно представить следующим образом.

Чтобы была возможна эксплуатация, прежде всего необходимо, чтобы была налицо рабочая сила в достаточном количестве. О том, чтобы это имело место, заботится капитал с того момента, как капиталистический способ производства выступил на историческую сцену и более или менее консолидировался; это достигается самим механизмом этого производства: во-первых, тем, что занятым наемным рабочим, худо ли, хорошо ли, дается капиталом возможность содержать себя на полученную заработную плату для целей дальнейшей эксплуатации и увеличиваться численно путем естественного размножения, но дается только эта возможность, и, во-вторых, тем, что капитал путем постоянной пролетаризации средних слоев и конкуренции, которую он подготовляет наемному рабочему при помощи машины в крупной промышленности, создает резервную армию индустриального пролетариата, находящуюся всегда в его распоряжении.

После того как это условие исполнено, т. е. после того как капиталу обеспечен в виде наемного пролетариата постоянно находящийся в его распоряжении материал для эксплуатации, и механизм эксплоатации регулирован самой системой найма, на сцену выступает новое основное условие накопления капитала: возможность все снова и снова продавать произведенные наемными рабочими товары, чтобы получить обратно в деньгах как собственные затраты капиталистов, так и выжатую из рабочей силы прибавочную стоимость. "Первое условие накопления выполнено, раз капиталисту удалось продать свои товары и снова превратить в капитал большую часть полученных за них денег" ("Капитал", т. I, отдел седьмой, Введение). Поэтому, чтобы накопление совершалось как непрерывный процесс, для капитала необходима постоянно возрастающая возможность сбыта товаров. Основное условие эксплуатации капитал, как мы видели, создает себе сам. Первый том "Капитала" Маркса подробно анализировал и описал этот процесс. Но как обстоит дело с возможностями реализации плодов этой эксплуатации с возможностями сбыта? От чего они зависят? Во власти ли капитала и кроется ли в существе самого его механизма производства возможность расширить сбыт соответственно его потребностям, как он приспособляет к своим потребностям количество рабочей силы? Ни в коем случае. Здесь находит свое выражение зависимость капитала от общественных условий. Несмотря на все свои кардинальные отличия от всех других исторических форм производства, капиталистическое производство имеет с ними то общее, что оно в последнем счете,—невзирая на то, что для него субъективно важны лишь интересы прибыли как руководящая цель,—объективно должно удовлетворять материальные потребности общества; указанной субъективной цели оно может достигнуть лишь тем и лишив постольку, поскольку оно служит этой

377

объективной задаче. Капиталистические товары лишь тогда и лишь постольку могут быть проданы и заключающаяся в них прибыль лишь постольку может быть превращена в деньги, поскольку эти товары удовлетворяют общественную потребность. Постоянное расширение капиталистического производства, т. е. постоянное накопление капитала, связано таким образом со столь же постоянным расширением общественных потребностей.

Но что такое общественная потребность? Можно ли ее каким-нибудь образом определить точнее, можно ли ее как-нибудь измерить, или же мы должны довольствоваться здесь лишь неопределенным понятием?

Если посмотреть на дело так, как оно выступает на поверхности хозяйственной жизни в повседневной практике, т. е. с точки зрения отдельного капиталиста, то оно по существу не осязаемо. Капиталист производит и продает машины. Его клиентами являются другие капиталисты, покупающие у него машины с тем, чтобы этим самым снова капиталистически производить другие товары. Первый может тем больше сбыть своих товаров, чем больше последние расширяют свое производство; он может тем больше накоплять, чем больше они накопляют в своих отраслях производства. Здесь "общественной потребностью", с которой связан наш капиталист, была бы потребность других капиталистов, предпосылкой расширения его производства было бы расширение их производства. Другой капиталист производит и продает средства существования для рабочих. Он может тем больше продавать, стало быть, тем больше накоплять, чем больше рабочих занято у других капиталистов (и у него самого) или, другими словами, чем больше другие капиталисты производят и накопляют. Но от чего зависит возможность расширения "другими" их предприятий? Очевидно, опять-таки от того, могут ли "эти" капиталисты, например, производители машин, средств существования, покупать у них их товары в постоянно возрастающем количестве. "Общественной потребностью", от которой зависит накопление капитала, при ближайшем рассмотрении таким образом оказывается как будто само накопление капитала. Чем больше капитал накопляет, тем больше он накопляет; ближайшее рассмотрение вопроса приводит, по-видимому, к этой пустой тавтологии или к головокружительной карусели. Где здесь начало, инициатива импульса,—не видно. Мы явственно вращаемся в кругу, и проблема исчезает у нас под руками. Это на самом деле и происходит, но лишь до тех пор пока мы исследуем вопрос с точки зрения поверхности рынка, т.е. отдельного капитала, этой излюбленной формы вульгарного экономиста1.

Но вопрос сразу получает определенный вид и строгие очертания, когда мы рассматриваем капиталистическое производство как целое, с точки зрения совокупного капитала, т. е. в последнем счете с един-

1 Подобного рода пример дает рецензент моей книги из "Vorwarts'a" Г. Экштенн, которые после вступительных значительных обещаний просветить читателя насчет общественной потребности пару раз, подобно кошке, оборачивается вокруг собственного хвоста и, не подвинувшись с места, в конце концов объявляет, что дело "отнюдь не так просто и легко". Это, конечно, верно. Сказать пару нелепых фраз гораздо проще и легче.

378

ственно решающей и правильной точки зрения. Такова именно точка зрения, которую Маркс впервые систематически развил во втором томе своего "Капитала", но которую он однако положил в основу всей своей теории. Суверенное частное бытие отдельного капитала на деле есть лишь внешняя форма, поверхностное явление хозяйственной жизни,—форма, которую только вульгарные экономисты рассматривают как сущность вещей и единственный источник познания. При всех этих явлениях, выступающих на поверхность, и при всех противоречиях конкуренции, все же несомненен тот факт, что все отдельные капиталы образуют одно общественное целое, что над их бытием и движением господствуют общие общественные законы, которые через постоянные отклонения лишь в результате отсутствия планомерности и анархии современной системы осуществляются за спиной отдельных капиталистов и помимо их сознания.

Если мы рассмотрим капиталистическое производство как целое, то общественная потребность тотчас же становится осязаемой величиной, распадающейся на осязаемые части.

Представим себе, что все производимые в капиталистическом обществе товары ежегодно складываются на одном месте, в одну большую кучу, чтобы, как совокупная масса, быть использованной обществом. Мы тогда сразу же увидим, что вся эта товарная масса ясно распадается на несколько больших частей разного рода и разного назначения.

При всякой общественной форме и во все времена производство так или иначе должно было заботиться о двух вещах. Во-первых, оно должно было, плохо ли, хорошо ли, кормить общество, одевать его и удовлетворять материальными вещами прочие его культурные потребности, т. е. оно, коротко говоря, должно было доставлять населению всех слоев и возрастов средства существования в самом широком смысле слова. Во-вторых, всякая форма производства должна была,—для того, чтобы сделать возможным дальнейшее существование общества, следовательно, его дальнейший труд,—всегда производить новые средства производства для возобновления использованных; она должна была производить сырье, орудия, рабочие помещения и т. д. Без удовлетворения обеих этих элементарнейших потребностей всякого человеческого общества культурное развитие и прогресс были бы невозможны. И с этими элементарными требованиями должно считаться и капиталистическое производство, несмотря на всю его анархию и независимо от интересов прибыли.

Соответственно с этим мы в том общем капиталистическом складе товаров, которые мы себе представили, найдем прежде всего большую часть товаров, которые представляют возмещение использованных в истекшем году средств производства. Это—новое сырье, машины, строения (или то, что Маркс называет постоянным капиталом), которые отдельные капиталисты произвели друг для друга в своих предприятиях и которыми они должны обменяться между собой, чтобы сделать возможным во всех предприятиях производство в прежних размерах. Так как все необходимые для общественного процесса труда средства производства (согласно нашему допущению)

379

доставляются капиталистическими предприятиями, то обмен соответствующих товаров на рынке является, так сказать, внутренним, домашним делом самих капиталистов. Деньги, необходимые для того, чтобы всесторонне осуществить этот обмен товаров, получаются, конечно, из кармана класса капиталистов—ведь каждый предприниматель должен наперед располагать соответствующей денежной суммой для своего предприятия—и по завершении обмена возвращаются с рынка обратно в карман класса капиталистов.

Так как мы рассматриваем здесь лишь возобновление средств производства в прежнем размере, то достаточно из года в год иметь одну и ту же сумму денег, которая была бы посредницей в периодическом взаимном обеспечении капиталистов средствами производства и то и дело возвращалась бы на время обратно в их карманы.

Как и при всяком другом обществе, вторая, большая часть капиталистической товарной массы, должна заключать в себе средства существования населения. Но на какие части распадается при капиталистической общественной форме население и как оно получает свои средства существования? Два основных явления характеризуют капиталистический способ производства: во-первых, всеобщий товарный обмен; в данном случае это означает прежде всего, что ни один человек не может получить из общественной товарной массы ни малейшего количества средств существования, если он не владеет необходимыми для их покупки покупательными средствами—деньгами; во-вторых, капиталистическая система найма, т. е. отношение, при котором большая часть трудящихся получает средства для покупки товаров лишь благодаря обмену с капиталом своей рабочей силы и при котором имущий класс получает свои средства существования благодаря эксплуатации указанного отношения. Таким образом само капиталистическое производство предполагает два больших класса населения: капиталистов и рабочих, которые в отношении обеспечения себя средствами существования находятся в совершенно различном положении. Как бы безразлична ни была судьба рабочих для отдельного капиталиста, но их необходимо по крайней мере кормить, пока их рабочая сила применима для нужд капитала, дабы поддержать их существование для дальнейшей эксплуатации. Следовательно, класс капиталистов ежегодно уделяет рабочим из общей массы произведенных ими товаров такую часть средств существования, которая необходима как раз для того, чтобы они могли участвовать в производстве. Для покупки этих товаров рабочие получают от предпринимателей заработную плату в денежной форме, следовательно, рабочий класс путем обмена прежде всего получает ежегодно от класса капиталистов за проданную рабочую силу определенную денежную сумму, которую он обменивает на известное количество средств существования, взятых опять-таки из общественной товарной массы, составляющей собственность капиталистов; это количество средств существования соответствует культурному уровню и степени развития классовой борьбы рабочего класса. Деньги, которые выступают в качестве посредников при этом втором большом меновом акте, получаются таким образом опять-таки из кармана класса капиталистов: для того, чтобы предприятие работало, каждый предприниматель должен авансировать, по терминологии Маркса, "переменный

380

капитал", т.е. денежный капитал, необходимый для покупки рабочей силы. Но после того как рабочий закупил все нужные ему средства существования (а каждый рабочий должен это делать для содержания самого себя и своей семьи), эти деньги до последнего гроша вновь возвращаются в карман капиталистов как класса. Ибо капиталистические предприниматели продают рабочим средства существования как товар. Перейдем к потреблению самих капиталистов. Средства существования класса капиталистов принадлежат ему уже как товарная масса, до всякого обмена, в силу капиталистических отношений, согласно которым все товары вообще, за исключением единственного товара—рабочей силы, появляются на свет как собственность капитала. Конечно, эти "лучшие" средства существования именно потому, что они—товары, появляются на свет как собственность многих распыленных отдельных капиталистов, как их частная собственность. Чтобы класс капиталистов мог потребить принадлежащую ему массу средств существования, необходимо, чтобы и здесь, как в случае с постоянным капталом, имел место всесторонний взаимный обмен между капиталистами. И в этом случае общественный обмен должен быть проведен при посредстве денег, и потребную для этой цели сумму денег должны бросить в обращение опять-таки сами капиталисты; здесь как и при возобновлении постоянного капитала, дело идет опять-таки о внутренних, домашних обстоятельствах класса предпринимателей. Но указанная денежная сумма по завершении обмена и здесь возвращается в карман всего класса капиталистов как целого; она возвращается туда, откуда она ушла.

О том, чтобы ежегодно действительно производилось потребное Количество средств существования с необходимыми для капиталистов предметами роскоши, об этом заботится тот самый механизм капиталистической эксплуатации, который вообще регулирует отношения найма. Если бы рабочие производили лишь столько средств существования, сколько необходимо для их собственного содержания, то их занятие с точки зрения капитала было бы бессмыслицей. Оно приобретает смысл лишь тогда, когда рабочий сверх своего собственного содержания, соответствующего его заработной плате, обеспечивает также и содержание своего "кормильца", т.е. когда он, по терминологии Маркса, создает для капиталиста прибавочную стоимость. И эта прибавочная стоимость должна между прочим служить для того, чтобы обеспечить классу капиталистов,— как это имело место по отношению ко всякому классу эксплуататоров в прежние периоды истории—необходимый уровень жизни и известную роскошь. После этого у капиталистов остается еще своеобразный труд: путем взаимного обмена соответствующих товаров и ассигнования для этой цели необходимых денежных средств озаботиться о полном нужды и лишений существовании своего собственного класса и о его естественном размножении.

Этим было бы покончено с двумя большими частями в нашей общественной товарной массе: со средствами производства для возобновления процесса труда и со средствами существования для содержания населения, т. е. рабочего класса, с одной стороны, и класса капиталистов—с другой.

331

Легко может создаться представление, что мы до сих пор рисовали чисто фантастические картины. Какой же капиталист в настоящее время знает, что и сколько необходимо для возмещения всего изношенного капитала, для прокормления всего рабочего класса или класса капиталистов, и какой капиталист вообще заботится обо всем этом? Ведь каждый предприниматель производит вслепую, чтобы конкурировать с другими, и видит только то, что происходит перед его носом, по, несмотря на беспорядочность конкуренции и анархию, все же имеются, очевидно, в конце концов невидимые законы, которые оказывают свое действие; без них капиталистическое общество уж давным-давно разлетелось бы в прах. И весь смысл политической экономии как науки и в частности сознательная цель экономического учения Маркса заключается в том, чтобы выявить те скрытые законы, которые при всей анархии частных хозяйств поддерживают порядок и связь всего общественного целого. Именно эти объективные невидимые законы капиталистического накопления—накопление капиталов путем прогрессивного расширения производства—мы и должны теперь исследовать. Из того, что излагаемые нами здесь законы не руководят сознательным образом действиями отдельных функционирующих капиталов, что в действительности не существует такого общественного органа, который сознательно вырабатывал бы эти законы и проводил бы их в жизнь, из этого вытекает лишь тот факт, что современное производство приспособляется к своим задачам путем шатаний, путем постоянного перепроизводства и недопроизводства, путем постоянных колебаний цен и кризисов. Но именно эти колебания цен и кризисы имеют в конце концов для общества как целого то значение, что они то и дело снова и снова вводят хаотическое частное производство в рамки общих связей; без этого оно очень скоро вышло бы из пазов своих. Если попытаемся здесь вместе с Марксом набросать крупными штрихами отношение совокупного капиталистического производства к общественным потребностям, то мы отвлекаемся лишь от специфических методов капитализма—от колебаний цен и кризисов, посредством которых он приводит в соответствие указанные отношения,—и рассматриваем самую сущность дела.

Но теми двумя большими частями общественной товарной массы, с которыми мы покончили, ограничиться однако нельзя. Если бы эксплуатация рабочих служила только для того, чтобы обеспечить эксплуататорам роскошную жизнь, то мы имели бы дело не с современным господством капитала, а со своего рода модернизированным рабским или средневековым феодальным хозяйством. Ее жизненная цель и призвание—прибыль в образе денег, накопление денежного капитала. Истинный исторический смысл производства начинается таким образом лишь там, где эксплуатация выходит за пределы указанных границ. Прибавочной стоимости не только должно хватать на то, чтобы обеспечить классу капиталистов "соответствующий его состоянию" образ жизни: она сверх этого должна заключать в себе часть, предназначенную для накопления. Более того. Эта господствующая над всем истинная цель имеет настолько важное значение, что рабочие лишь постольку получают работу, т. е. лишь постольку ставятся в положение, когда они сами создают себе средства существования, поскольку они производят ту часть прибыли, которая пред-

382

назначена для накопления, и поскольку имеются виды на возможность накопления ее в денежной форме.

Соответственно этому мы в нашем воображаемом едином складе капиталистического общества должны найти еще третью часть товаров, которая не предназначена ни для возобновления использованных средств производства, ни для содержания рабочих и капиталистов; все это мы уже рассмотрели. Это будет часть товаров, содержащая ту неоценимую долю выжатой из рабочих прибавочной стоимости, которая собственно и составляет жизненную цель капитала: прибыль, предназначенную для капитализации, для накопления. Какого это рода товары и какая часть общества в них нуждается, т. е. кто покупает их у капиталистов, чтобы в конце-концов дать им возможность превратить важнейшую часть прибыли в чистое золото?

Здесь мы подошли к существу проблемы накопления и должны рассмотреть все попытки ее решения.

Быть может, покупателями последней части товаров общественного склада являются рабочие? Но ведь рабочие, кроме полученной ими от предпринимателей заработной платы, не владеют никакими покупательными средствами и лишь в размере этой платы получают в обрез ассигнованную им часть совокупного общественного продукта. Сверх этого они ни на грош не могут купить капиталистических товаров, как бы ни были велики их неудовлетворенные жизненные потребности. К тому же стремления и интересы класса капиталистов направлены в тому, чтобы уделить рабочим потребляемую ими часть совокупного общественного продукта и необходимые для этого покупательные средства по возможности в обрез, а отнюдь не в избытке. Ибо с точки зрения капиталистов как класса (очень важно держаться именно этой точки зрения в отличие от извращенных представлений отдельного капиталиста) рабочие—не покупатели, не "клиенты", как другие, а лишь рабочая сила, содержание которой за счет части ее же собственного продукта является печальной необходимостью; содержание это притом сводится к социально допустимому в данное время минимуму.

Но, может быть, сами капиталисты, расширяя собственное частное потребление, могут явиться покупателями рассматриваемой нами последней части их общественной товарной массы? Быть может, это разрешило бы задачу, хотя роскошь господствующего класса, включая сюда и всякие прихоти, и без того обеспечена в достаточной мере. Однако если бы сами капиталисты без остатка прокучивали всю выжатую из рабочих прибавочную стоимость, то накопления никакого не было бы. Мы имели бы тогда перед собой с точки зрения капитала совершенно фантастический возврат к своего рода модернизованному рабскому хозяйству или феодализму. Обратное, правда, мыслимо и при случае усердно практикуется: капиталистическое накопление с рабовладельческими и крепостническими формами эксплуатации мы могли найти до 60-х годов прошлого столетия в Соединенных штатах, и еще теперь находим в Румынии и в разных заокеанских колониях. Но противоположный случай—современная форма эксплуатации, т. е. свободные отношения найма с последующим античным или феодальным прокручиванием прибавочной стоимости при полном пренебрежении накоплением,—такой смертный грех про-

383

тив святого духа капитала попросту немыслим. Здесь точка зрения совокупного капитала опять-таки весьма существенно отличается от точки зрения отдельного предпринимателя. Для последнего и роскошь "знатных господ", например, выступает как желанное расширение сбыта, стало быть, как первоклассные условия накопления. Для всех капиталистов как класса потребление всей прибавочной стоимости в виде роскоши является чистейшим безумием, экономическим самоубийством, потому что это означает ни что иное, как уничтожение накопления в корне.

Итак, кто же является покупателем, потребителем той части всех общественных товаров, продажа которой только и делает возможным накопление? Ясно одно: этими покупателями не могут быть ни рабочие, ни капиталисты.

Но разве в обществе нет других слоев в роде чиновников, военных, духовенства, ученых, художников, которых нельзя отнести ни к рабочим, ни к капиталистам? Разве все эти категории населения не должны удовлетворять свои потребности? Быть может, они-то и выступают в качестве искомых покупателей избытка товаров? Для отдельного капиталиста это опять-таки так. Но иначе представляется дело, если мы рассматриваем всех предпринимателей как класс, если мы рассматриваем совокупный общественный капитал. В капиталистическом обществе все перечисленные слои и профессии с экономической точки зрения являются лишь придатком класса капиталистов. Если мы спрашиваем, откуда чиновники, военные, духовные, художники и т. д. получают свои покупательные средства, то оказывается, что источником последних является отчасти карман капиталистов, отчасти (через посредство системы косвенных налогов) заработная плата. Таким образом эти слои с экономической точки зрения для капитала, взятого как целое, не являются особым классом потребителей, так как они не обладают никаким самостоятельным источником покупательной силы и так как они в качестве сотрапезников обеих частей общества—капиталистов и рабочих уже подразумеваются, когда мы говорим о потреблении этих двух классов.

Итак, мы пока не видим покупателя, не видим никакой возможности сбыть последнюю часть товаров, продажа которых только и делает возможным накопление.

Есть, наконец, простой выход из затруднения. Может быть, мы уподобляемся тому всаднику, который безнадежно разыскивал коня, на котором он сидел? Может быть, капиталисты сами покупают друг у друга этот остаток товаров и притом не для того, чтобы прокутить их в свое удовольствие, а затратить именно на расширение производства с целью накопления? Ибо что такое накопление, как не расширение капиталистического производства? Но для того, чтобы удовлетворять этой цели, указанные товары должны состоять не из предметов роскоши для частного потребления капиталистов, а из разного рода средств производства (нового постоянного капитала) и средств существования для рабочих.

Пусть это будет так. Но подобное решение лишь переносит затруднение с данного момента на следующий. В самом деле, допустив, что накопление началось и что расширенное производство в следующем году выбрасывает на рынок еще большую массу товаров, чем в

384

этом году, мы снова наталкиваемся на вопрос: где же мы тогда найдем покупателей для еще более возросшего количества товаров?

Если нам ответят, что это возросшее количество товаров и в следующем году будет обменено капиталистами между собой и затрачивается ими всеми опять-таки для расширения производства, и так из года в год, то мы будем иметь перед собой карусель, которая вращается сама собой в пустом пространстве. Это будет в таком случае не капиталистическое накопление, т. е. не накопление денежного капитала, а нечто противоположное: производство товаров ради производства, стало быть, с точки зрения капитала совершеннейшая бессмыслица. Если капиталисты как класс всегда лишь сами являются покупателями всей своей товарной массы (за исключением той части, которую они постоянно должны уделять рабочему классу на его содержание), если они сами должны собственными деньгами постоянно покупать товары и превращать в золото заключающуюся в них прибавочную стоимость, то накопление прибыли, накопление классом капиталистов как целого невозможно.

Если мы хотим, чтобы накопление имело место, то необходимо, чтобы для той части товаров, в которых заключается предназначенная для накопления прибыль, нашлись совсем другие покупатели— покупатели, которые черпают свои покупательные средства из самостоятельного источника, а не из кармана капиталистов, как рабочие или сотрудники капитала—государственные органы, войско, духовенство, либеральные профессии. Стало быть это должны быть покупатели, которые получают покупательные средства на основе товарного обмена, следовательно, от производства товаров, которое имеет место за пределами капиталистического товарного производства; это должны быть, следовательно, производители, средства производства которых нельзя рассматривать как капитал, и которые сами не принадлежат ни к одной из двух категорий—категорий капиталистов и рабочих, но тем не менее так или иначе нуждаются в капиталистических товарах.

Но где же мы находим подобных покупателей? Ведь в современном обществе, кроме капиталистов и всей их свиты паразитов, нет никаких других классов или слоев!

Здесь мы подходим к узловому пункту вопроса. Во втором, как и в первом томе "Капитала", Маркс в качестве предпосылки своего анализа берет то положение, что капиталистическое производство является единственной и исключительной формой производства. В первом томе он говорит: "Мы оставляем здесь в стороне внешнюю торговлю, которая туземные сорта товаров замещает заграничными и при помощи которой нация может превратить предметы роскоши в средства производства и существования, или наоборот. Для того, чтобы рассмотреть предмет нашего исследования в совершенно чистом виде, независимо от затемняющих дело побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство укрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства" ("Капитал", т. I, стр. 589, перев. Базарова и Степанова. Москва, 1920. Примечание 25). И во втором томе: "По нашему предположению—при всеобщем и исключительном господстве капиталистического производства,—кроме этого

385

класса вообще не существует никаких других классов, кроме класса рабочих"1. При этих условиях в обществе есть, конечно, только капиталисты с их придатком и наемные пролетарии; других слоев, других товаропроизводителей и потребителей мы тут не находим. Но в таком случае капиталистическое накопление, как я попыталась показать, стоит как раз перед той неразрешимой проблемой, к которой мы в конце концов пришли.

Можно поворачивать вопрос как угодно, ко до тех пор пока мы остаемся в предположении, что в обществе нет никаких других слоев, кроме капиталистов и наемных рабочих, капиталисты как класс не в состоянии отделаться от своих избыточных товаров, чтобы превратить прибавочную стоимость в деньги и получить таким образом возможность накоплять капитал.

Но марксово допущение является лишь теоретической предпосылкой в целях облегчения и упрощения исследования. В действительности капиталистическое производство, как это всякому известно и как это при случае подчеркивает в "Капитале" сам Маркс, отнюдь не является единственным и исключительно господствующим. В действительности во всех капиталистических странах, даже в странах с высоко развитой крупной промышленностью, наряду с капиталистическими предприятиями в индустрии и в земледелии имеется множество ремесленных и крестьянских хозяйств, которые ведут простое товарное производство. В действительности наряду со старыми капиталистическими странами даже в самой Европе есть страны, в которых крестьянское и ремесленное производство сильно преобладает даже в настоящее время. Таковы Россия, Балканы, Скандинавия, Испания. И, наконец, наряду с капиталистической Европой и Северной Америкой есть колоссальные континенты, где капиталистическое производство пустило корни лишь в немногих разбросанных пунктах, в то время как в остальных местах народы, обитающие на этих континентах, переживают всевозможные хозяйственные формы, начиная с первобытного коммунизма и кончая феодальным, крестьянскими ремесленным хозяйством. Все эти общественные формы и формы производства существуют и существовали не только в спокойном территориальном соседстве с капитализмом; напротив того, с самого начала капиталистической эры между ними и европейским капиталом развился усиленный обмен веществ совершенно особого свойства. Капиталистическое производство как подлинное массовое производство нуждается в покупателях как из крестьянских и ремесленных кругов старых стран, так и 6 потребителях всех других стран, в то время как оно со своей стороны технически совершенно не может обойтись без продуктов производства этих слоев и стран (будь это средства производства или средства потребления). Таким образом между капиталистическим производством и его некапиталистической средой с самого начала должны были развиться отношения обмена, при которых для капитала создалась возможность реализовывать в чистом золоте свою собственную прибавочную стоимость для целей дальнейшей капитализации, обеспечивать себя всякого рода необходимыми ему для расширения собственного производства товарами

1 Стр. 331, по перев. Базарова и Степанова, изд. 1919 г.

386

и, наконец, путем разрушения этих некапиталистических1 форм производства получать все новый и новый приток пролетаризованной рабочей силы.

Но это только голое экономическое содержание создающихся отношений. Его конкретную картину в действительности создает исторический процесс развития капитализма на мировой арене со всем его пестрым и меняющимся многообразием.

Ибо капитализм при обмене с окружающей его некапиталистической средой прежде всего наталкивается на затруднения, вытекающие из натурального хозяйства, из устойчивых общественных отношений, и на ограниченные потребности как патриархально-крестьянского, так и ремесленного хозяйства. Тут капитал прибегает к "героическим средствам", к методам политического насилия. В самой Европе его первым шагом является революционное преодоление феодального натурального хозяйства. В заокеанских странах порабощение и разрушение традиционных общинных отношений являются первым делом, всемирноисторическим актом рождения капитала, и с этого времени указанные методы выступают в качестве постоянных спутников накопления. Путем разрушения первобытных, натурально-хозяйственных и патриархально-крестьянских отношений этих стран европейский капитал открывает там ворота товарообмену и товарному производству, превращает их жителей в покупателей капиталистических товаров и в то же самое время чрезвычайно сильно ускоряет собственное накопление при помощи прямого массового грабежа природных сокровищ и накопленных богатств порабощенных народов. С начала XIX столетия рука об руку с этими методами идет вывоз накопленного капитала из Европы в некапиталистические страны других частей света, где он на новом поприще, на развалинах туземных форм производства, находит новый круг покупателей своих товаров и, стало быть, дальнейшие возможности для накопления.

Таким образом капитализм все более и более расширяется благодаря взаимодействию с некапиталистическими общественными кругами и странами: он накопляет за их счет, но в то же время на каждом шагу разъедает и вытесняет их, чтобы самому стать на их место. Но чем больше капиталистические страны участвуют в этой погоне за областями накопления и чем меньше становятся те некапиталистические районы, которые открыты еще для мировой экспансии капитала, тем ожесточеннее становится конкурентная борьба капитала вокруг указанных областей накопления, тем в большей мере его экскурсии по мировой арене превращаются в цепь экономических и политических катастроф: в мировые кризисы, войны и революции.

Но этим процессом капитал двояким образом подготовляет свою собственную гибель: во-первых, он своим расширением за счет всех некапиталистических форм производства держит курс на тот момент, когда все человечество в действительности будет состоять из одних лишь капиталистов и наемных пролетариев и когда дальнейшее расширение, следовательно, накопление, станет поэтому невозможным; во-вторых, он в то же самое время, по мере того как эта тенденция находит свое выражение, обостряет классовые противоречия, международную хозяйственную и политическую анархию настолько, что он должен вызвать восстание международного пролетариата про-

387

тив существования капиталистического господства задолго до осуществления крайнего результата экономического развития, т. е. задолго до того момента, когда будет достигнуто абсолютное и безраздельное господство капиталистического производства во всем мире.

Таковы в общих чертах проблема и ее решение, как я себе их представляю. На первый взгляд это может показаться чисто теоретическим мудрствованием. И тем не менее проблема имеет близкое к нашим дням практическое значение. Оно заключается в тесной связи данной проблемы с самым выдающимся фактом современной общественной жизни, с империализмом. Крайние типичные проявления империалистического периода: мировая борьба капиталистических государств за колонии, за сферы влияния, за возможности приложения европейского капитала, международная система займов, милитаризм, высокие таможенные пошлины, господствующая роль в мировой политике банкового капитала и картельной промышленности—все это в настоящее время общеизвестно. Их связь с последней фазой капиталистического развития, их значение для накопления капитала настолько очевидны, что их отчетливо сознают и признают как носители, так и противники империализма. Социал-демократия не может однако довольствоваться эмпирическим познанием этого факта. Для нее важно точно исследовать экономические закономерности указанных связей, установить подлинный корень больших и сложных комплексов явлений империализма. Ибо, как это постоянно бывает в таких случаях, лишь ясное теоретическое понимание сущности проблемы может нам дать в нашей практике борьбы с империализмом ту уверенность, ту ясность цели и ту ударную силу, которые столь необходимы в политике пролетариата. Факты эксплуатации, прибавочного труда и прибыли были известны до появления "Капитала" Маркса. Но только точная теория прибавочной стоимости и ее образования, закона заработной платы и промышленной резервной армии, как ее конструировал Маркс на основе своей теории стоимости, дали практике классовой борьбы тот железный базис, на котором развивалось немецкое, а вслед за ним международное рабочее движение вплоть до мировой войны. Что одной теорией не обойдешься, что самую лучшую теорию можно иногда связать с самой гнусной практикой, это показывая именно теперешнее крушение германской социал-демократии. Но это крушение произошло не в результате, а вопреки теоретическому учению Маркса, и оно может быть преодолено только тем, что практика рабочего движения будет приведена в соответствие с его теорией. Как в общих задачах, так и в каждой более важной области классовой борьбы мы можем получить совершенно прочную основу для нашей позиции лишь из теории Маркса, из многих неисчерпаемых сокровищниц его фундаментальных работ.

Что объяснение экономического корня империализма должно быть выведено специально из законов накопления капитала и приведено с ними в соответствие, —это не подлежит никакому сомнению, так как империализм в целом уже по всеобщему эмпирическому признанию является не чем иным, как специфическим методом накопления. Но как это возможно, пока мы без всякой критики придерживаемся предпосылок Маркса во втором томе "Капитала", имеющих в виду общество, где капиталистическое производство является един-

388

ственным и где все население состоит только из капиталистов и наемных рабочих.

Как бы ни определяли внутренние экономические движущие силы империализма, во всяком случае ясно и общепризнанно одно: его сущность состоит именно в распространении господства капитала из старых капиталистических стран на новые области и в хозяйственной и политической конкурентной борьбе этих стран из-за подобных областей. Но Маркс, как мы видели, допускает во втором томе своего "Капитала", что весь мир является лишь "одной капиталистической нацией" и что все другие хозяйственные и общественные формы исчезли. Как же, спрашивается, объяснить империализм в таком обществе, где для него совершенно не осталось места?

Здесь, я полагала, нужно подойти к вопросу критически. Теоретическое допущение общества, состоящего из одних лишь капиталистов и рабочих, которое для определенных целей исследования (например, и первом томе "Капитала" при анализе отдельного капитала и его практики эксплуатации на фабрике) вполне законно и уместно, кажется мне неприменимым и мешающим анализу там, где речь идет о накоплении общественного капитала, взятого в целом. Так как последнее представляет действительный исторический процесс капиталистического развития, то его, по-моему, невозможно понять, если отвлечься от всех условий этой исторической действительности. Капиталистическое накопление как исторический процесс с первого до последнего дня развивается в среде различных докапиталистических формаций, в постоянной политической борьбе и непрерывном экономическом взаимодействии с ними. Как же можно правильно понять этот процесс и внутренние законы его развития в бескрозной теоретической фикции, которая объявляет несуществующими всю эту среду, эту борьбу и это взаимодействие?

Мне кажется, что здесь именно духу теории Маркса будет вполне соответствовать отказ от предпосылок первого тома "Капитала", которые превосходно сослужили там свою службу и постановка исследования накопления как совокупного процесса на конкретный базис обмена веществ между капиталом и окружающей его исторической средой. Если идти этим путем, то объяснение процесса, по моему мнению, получается совершенно свободно именно из основного учения Маркса и в полном соответствии с остальными частями его главного экономического труда.

Сам Маркс только поставил вопрос о накоплении совокупного общественного капитала, но не ответил на него. Он, правда, взял в качестве предпосылки своего анализа чисто капиталистическое общество, но он не только не довел анализа на этой основе до конца, а прервал его именно на этом кардинальном вопросе. Для наглядности своей концепции он составил несколько математических схем, но едва только он приступил к объяснению их социальной практической возможности и к проверке их с этой точки зрения, как болезнь и смерть вырвали из рук его перо. Решение'этой проблемы, как и некоторых других, выпало, очевидно, на долю его учеников, и мое "Накопление" должно было быть попыткой в этом направлении.

Представленное мною решение можно было считать правильным или неправильным, его можно было критиковать, оспаривать, допол-

389

нять, можно было, наконец, дать другое решение. Ничего подобного не произошло. Произошло нечто неожиданное: "специалисты" заявили, что нет вообще никакой проблемы, которую следовало бы решить! Они заявили, что изложение Маркса во втором томе "Капитала" дает полное и исчерпывающее объяснение накопления; что этими схемами ясно доказано, что капитал превосходно может расти, а производство расширяться, если бы в мире и не существовало никакого другого производства, кроме капиталистического; что оно само является рынком для себя и что только моя полная неспособность понять азбуку марксовых схем могла побудить меня усмотреть здесь проблему.

Подумайте только.

Правда, вот уже столетие, как в политической экономии идут споры о проблеме накопления, о возможности реализации прибавочной стоимости; мы находим их в 20-х годах у Сисмонди с Сэем, Рикардо с Мак-Куллохом, в 50-х годах в полемике между Родбертусом и Кирхманом, в 80-х и в 90-х годах в полемике между русскими народниками и марксистами. Самые выдающиеся теоретики политической экономии во Франции, Англии, Германии и России все снова и снова рассматривали эти вопросы и притом как до, так и после появления "Капитала" Маркса. Повсюду, где под влиянием острой социальной критики в политической экономии пульсировала интенсивная умственная жизнь, проблема не давала покоя исследователям.

Правда, второй том "Капитала" представляет собой не законченную работу, как первый, а лишь торс, сборник более или менее готовых отрывков и набросков, как они были написаны исследователем для уяснения вопроса самому себе,—набросков, разработка которых то и дело тормозилась и прерывалась болезненным состоянием автора. Специально анализ накопления совокупного капитала, о котором здесь идет речь, как последняя глава манускрипта, разработан менее всего: из 450 страниц, составляющих второй том, он насчитывает едва 35 страниц и обрывается на полуслове.

Правда, этот последний отдел второго тома, по свидетельству Энгельса, самому Марксу казался "крайне нуждающимся в переработке" и, по его же свидетельству, остался "лишь предварительным рассмотрением вопроса". Достаточно того, что Маркс на протяжении своего анализа проблемы реализации прибавочной стоимости вплоть до конца рукописи все снова и снова возвращался к этому вопросу, что он все в новой форме выражал свои сомнения и тем самым уже показал трудность проблемы.

Правда, между предпосылками краткого отрывка в конце второго тома, где Маркс рассматривает накопление, и его рассуждениями в третьем томе, где он рисует "движение капитала, взятого в целом", и многими важными законами первого тома имеются явные противоречия, на которых я подробно останавливаюсь в своей книге.

Правда, неудержимое стремление капиталистического производства в некапиталистические страны обнаруживается с момента его первого выступления на историческую сцену, тянется красной нитью через все его развитие и приобретает все большее значение, пока оно четверть века тому назад не вступает в империалистическую фазу как решающий и господствующий фактор общественной жизни.

390

Правда, всякий знает, что нигде в реальной действительности не существует такой страны, где есть только общество, отвечающее предпосылкам второго тома "Капитала".

И несмотря на все это, официальные "специалисты" от марксизма заявляют, что проблемы накопления вообще не существует, что все уже окончательно разрешено у Маркса. Странная предпосылка накопления во втором томе их никогда не смущала, они вообще не заметили ее, как нечто, заслуживающее внимания. И теперь, когда их внимание обращено на это обстоятельство, они находят именно эту странность совсем в порядке вещей, упорно цепляются за это представление и яростно нападают на того, кто хочет видеть проблему там, где официальный марксизм в продолжение десятилетий не находил ничего другого, кроме удовлетворения самим собой!

Это такое глубокое падение эпигонов, что ему можно найти параллель лишь в анекдотическом происшествии из практики цеховых ученых, в известной истории с "перестановкой страниц" в кантовских "Prolegomena".

В продолжение столетия в философском мире неистово спорили насчет различных загадок учения Канта и в особенности насчет его "Prolegomena"; при толковании кантовского учения образовались целые школы, которые вцепились друг другу в волосы. Спорили, пока профессор Файгингер не разгадал миру по крайней мере самого темного места этих загадок самым простым образом, указавши на то, что часть § 4 "Prolegomena", совершенно не согласующаяся с остальным текстом главы, относится к § 2, от которого она отделена лишь по ошибке печатника оригинального издания и поставлена на неверное место. Всякому догадливому читателю этой работы в настоящее время дело сразу становится ясным. Но не так обстояло дело с цеховым ученым, который целое столетие строил глубокомысленные теории на опечатке. И нашелся так-таки ученый муж и профессор в Бонне, который в четырех статьях "Philosophische Monatshefte" возмущенно доказывал, что "воображаемой перестановки страниц" вовсе не существует, что именно лишь при наличности опечатки выступает единственно подлинный и фальсифицированный Кант, и что тот, кто посмел обнаружить опечатку, ничего не понимает в философии Канта.

Так приблизительно держатся теперь "специалисты" за предпосылки второго тома "Капитала" Маркса и за построенные на них математические схемы. Главное сомнение моей критики сводится к тому, что математические схемы в вопросе накопления вообще ничего не могут доказать, так как их историческая предпосылка несостоятельна. В ответ мне говорят: но ведь схемы разрешаются гладко, следовательно, проблема накопления разрешена, она вовсе не существует!

Вот пример ортодоксального культа формул. Отто Бауэр подходит в "Neue Zeit" к анализу поставленного мною вопроса—как реализуется прибавочная стоимость?—следующим образом. Он конструирует четыре больших числовых таблицы, в коих даже латинских букв, которые Маркс употребляет для сокращения обозначения постоянного и переменного капитала, оказывается недостаточно. Бауэр прибавляет еще несколько греческих букв. Его таблица имеет поэтому еще более отпугивающий вид, чем все схемы "Капитала" Маркса. И вот при по391

мощи этого аппарата он хочет показать, как капиталисты по возобновлении потребленного постоянного капитала сбывают тот избыток товаров, в котором заключается предназначенная для капитализации прибавочная стоимость. "Но сверх того (после замены старых средств производства) капиталисты хотят затратить накопленную ими в первом году прибавочную стоимость на расширение существующих или на учреждение новых предприятий. Если они в следующем году хотят применить капитал, увеличенный на 12500, то они уже теперь должны строить новые рабочие помещения, покупать новые машины, увеличивать свой запас сырых материалов и т. д. и т. д."1.

Этим путем проблема была бы решена. "Если капиталисты хотят" расширить свое производство, то они, конечно, нуждаются в большем количестве средств производства, чем до тех пор, и выступают в качестве лиц, покупающих друг у друга. Одновременно с этим они, кроме того, нуждаются в большем количестве рабочих и в большем количестве средств существования для рабочих, которые они ведь тоже сами производят. Этим самым весь избыток средств производства и существования нашел себе приложение, и накопление может начаться. Итак, все зависит от того, "захотят ли" капиталисты приняться за расширение производства. Почему же им не "хотеть"? Конечно, они этого "хотят"! "Таким образом вся стоимость производства обеих сфер, следовательно, и вся прибавочная стоимость реализована",— победоносно заявляет Бауэр и делает отсюда следующий вывод:

"Руководствуясь таблицей 4, можно подобным же образом убедиться в том, что совокупная стоимость производства обеих сфер находит себе беспрепятственный сбыт, а совокупная прибавочная стоимость реализуется не только в первом, но и в любом из последующих годов. Следовательно, допущение товарища Люксембург, что накопленная часть прибавочной стоимости не может быть реализована, таким образом не верно" 2.

Бауэр даже не заметил, что для получения этого блестящего результата вовсе не нужно было таких длинных и обстоятельных расчетов с четырьмя таблицами, широкими, продолговатыми и заключенными в простые скобки, и с четырехэтажными формулами. Результат, к которому приходит Бауэр, вовсе не вытекает из его таблиц, а признается им попросту, как нечто данное. Бауэр просто предполагает то, что нужно доказать. В этом состоит все его "доказательство".

Если капиталисты хотят расширить производство и притом как раз в размере имеющегося у них добавочного капитала, то им надлежит только вложить этот добавочный капитал в собственное производство (предполагая, конечно, что они сами производят все необходимые средства производства и существования!), и тогда у них не остается никакого не могущего быть проданным остатка. Может ли быть что-нибудь проще, и нужна ли такая куча всяких формул с латинскими и греческими буквами, чтобы "доказывать" нечто само собой разумеющееся?

Но ведь дело зависит от того, смогут ли капиталисты, которые всегда, конечно, "хотят" накоплять, фактически осуществить

1 "Neue Zeit", № 24, 1913, стр. 863.

2 L. с., стр. 866.

392

это, т. е. найдут ли они прогрессивно расширяющийся рынок для расширенного производства и где они его найдут? На этот вопрос могут ответить не арифметические операции с выдуманными числами, а лишь анализ экономических общественных связей производства.

Если сказать "специалистам": "То, что капиталисты "хотят" расширять производство,—очень хорошо, но кому же они в таком случае будут продавать свою увеличенную массу товаров?"—то они отвечают: "Капиталисты все снова и снова сами будут покупать эти возрастающие массы товаров для своих предприятий, потому что они. ведь "хотят" все более и более расширять производство". .

"Кто покупает продукты,—это как раз и показывают схемы",— лаконически заявляет рецензент из "Vorwarts'a" Г. Экштейн1.

Словом, капиталисты ежегодно расширяют производство как раз настолько, сколько они "сэкономили" прибавочной стоимости; они .являются своими собственными покупателями, и поэтому рынок сбыта не доставляет им никаких забот. Это утверждение является исходной точкой всего "доказательства". Но подобное утверждение вовсе не нуждается ни в каких математических формулах, да его при их помощи абсолютно невозможно доказать. Само это наивное представление, что будто бы математические формулы играют здесь главную роль и что будто бы они в состоянии доказать экономическую возможность подобного рода накопления, является самым забавным qui pro quo "специалистов"—хранителей марксизма. Этого наивного представления само по себе достаточно, чтобы Маркс перевернулся в гробу.

Самому Марксу и во сне не приходила мысль выдавать свои собственные математические схемы за доказательство, что накопление фактически возможно в обществе, состоящем лишь из капиталистов и рабочих. Маркс исследовал внутренний механизм капиталистического накопления и выставил определенные экономические законы, на вторых этот процесс покоится. Он рассуждал приблизительно следующим образом. Если накопление совокупного капитала, т. е. капитала всего класса капиталистов, имеет место, то между обоими большими подразделениями общественного производства— между производством средств производства и производством средств существования—должны существовать известные, вполне определенные количественные отношения. Только если эти отношения соблюдаются так, что одно большое подразделение производства работает постоянно на другое, возможно прогрессирующее расширение производства и одновременное этим (а это является целью всего) вытекающее отсюда беспрепятственое прогрессирующее накопление капитала в обоих подразделениях. Чтобы уточнить и изложить эти свои мысли ясно и отчетливо, Маркс конструирует математический пример—схему с выдуманными числами, на которых он показывает, что для возможности факта накопления между отдельными величинами схемы (постоянным капиталом, переменным капиталом и прибавоч-

1 То же самое говорит А. Паннекук в "Bremer Burgerzeitung" от 29 января 1913 г.: "Ответ дает простейшим образом сама схема, так как все продукты находят там (т. е. на бумаге "Bremer Burgerzeitung") сбыт. Покупателями являются сами капиталисты и рабочие... Итак, перед нами вообще нет проблемы, которую нужно было бы решить".

393

ной стоимостью) должны существовать такие-то и такие-то количественные отношения.

Итак, математические схемы служили Марксу лишь примером, иллюстрацией его экономических мыслей, как "Tableau eсоnomique" Кенэ была лишь иллюстрацией его теории, или, как, например, карты земли, относящиеся к разным временам, были иллюстрациями господствовавших в эти времена астрономических и географических представлений. Правильны ли установленные или, вернее, отрывочно намеченные Марксом законы накопления? На этот вопрос могут, очевидно, ответить экономический анализ этих законов, их сопоставление с другими законами, установленными Марксом, рассмотрение различных выводов, которые из них вытекают, проверка предпосылок, из которых они исходят, и т. п. Что же думать о таких "марксистах", которые отклоняют эту критику как сумасбродное начинание, так как правильность законов доказана-де математическими формулами! Я высказываю сомнение в том, что в обществе, состоящем только из капиталистов и рабочих, в обществе, лежащем в основе марксовых схем, возможен процесс накопления, и высказываю тот взгляд, что развитие капиталистического производства в целом вообще нельзя ограничить схематическими отношениями между чисто капиталистическими предприятиями. На это "специалисты" отвечают: а это все-таки возможно! Это можно блестяще доказать, "руководствуясь таблицей 4", "это показывают именно схемы": придуманные для иллюстрации ряды чисел на бумаге беспрепятственно могут быть складываемы и вычитаемы!

В древности больше верили в существование разного рода мифических существ: карликов, людей с одним глазом, с одной рукой и ногой и т. п. Разве кто-нибудь сомневается в том, что подобные существа когда-то существовали? Но ведь мы видим, что они точно обозначены на всех старых картах мира. Разве это не доказательство, что эти представления древности в точности соответствовали действительности?

Возьмем однако простой пример. Для проектируемой железной дороги от города Х до Y составляется смета и в точных цифрах высчитывается, как велика должна быть ежегодная перевозка пассажиров и грузов, чтобы, помимо амортизации, текущих расходов по эксплуатации и обычных "отчислений", можно было получать "подходящий" дивиденд, скажем, сперва 5%, а затем 8%. Для учредителей железнодорожного общества прежде всего важно конечно найдется ли в действительности на проектируемом участке пути такое количество пассажиров и грузов, которое могло бы обеспечить указанную в смете рентабельность. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, требуются очевидно точные данные об обращении грузов и пассажиров, которое до тех пор имело место на рассматриваемом участке, о его значении для торговли и промышленности, о росте населения расположенных на нем городов и деревень и другие данные социально-экономического характера. Что же сказать человеку, который заявил бы: "Вы спрашиваете, как получается рентабельность участка пути? Но помилуйте! Ведь это черным по белому показывает именно смета. Ведь там можно прочитать, что рентабельность является результатом курсирования пассажиров и

394

грузов и что приход от этого именно таков, что он дает сперва 5-процентный, а затем 8-процентный дивиденд. Если вы этого, государи мои, не понимаете, то вы совершенно не поняли существа, цели и значения сметы1!

В кругу трезвых людей этому умнику с изумлением ответили бы, что ему место в сумасшедшем доме или в детской. В кругу официальных хранителей марксизма подобные умники составляют ареопаг "специалистов", которые по отношению к остальным выступают в качестве цензоров, устанавливающих, поняли ли они или не поняли "сущность, цель и значение марксовых схем".

В чем заключается зерно той концепции, которую якобы "доказывают" схемы? Я сделала такое возражение: с накоплением связана возможность сбыта товаров во все возрастающих размерах, чтобы превращать в деньги заключающуюся в них прибыль. Лишь в таком случае возможно прогрессирующее расширение производства, следовательно и прогрессирующее накопление. Где капиталисты как класс находят этот возрастающий сбыт? На это мои критики отвечают: они сами образуют рынок для сбыта. Расширяя все больше собственные предприятия (или основывая новые), они сами как раз и нуждаются в большем количестве средств производства для своих фабрик и в большем количестве средств существования для своих рабочих; капиталистическое производство само для себя является рынком сбыта, этот последний растет следовательно автоматически вместе с ростом производства. Но основной вопрос с точки зрения капитала таков: можно ли получать и накоплять таким образом капиталистическую прибыль? Лишь в таком случае можно было бы говорить о накоплении капитала.

Возьмем опять простой пример. Капиталист А производит уголь, капиталист В—машины, капиталист С—средства существования. Пусть эти три лица представляют собой совокупность капиталистических предпринимателей. Если В производит все больше машин, то А может продавать все больше угля и стало быть покупать у В все больше машин, применяя их в горном деле. Оба они нуждаются во все большем количестве рабочих, а последние—во все большем количестве средств существования; таким образом и С находит все больший сбыт и тем самым со своей стороны все в большей мере становится покупателем как машин, так и угля, в которых он нуждается для своего предприятия. Так продолжается этот кругооборот и непрерывное расширение, пока мы орудуем в пустом пространстве. Но рассмотрим вопрос несколько конкретнее. _ Накоплять капитал не значит производить все большие горы товаров, а превращать все больше товаров в денежный капитал. Между накоплением прибавочной стоимости в товарах и применением прибавочной стоимости для расширения производства мы имеем всякий раз решительный скачок, salto mortale товарного производства, как называет его_Маркс,—продажу за деньги. Быть может, это имеет

1 "Кто покупает продукты, это показывают именно схемы". "Товарищ Люксембург совершенно не поняла сущности, цели и значения марксовых схем". (Г. Экштейн, рецензия в "Vorwarts'e" от 16 февраля 1913 года, приложение).

395

значение лишь для отдельного капиталиста, а не для всего класса, не для общества в целом? Отнюдь нет, ибо при рассмотрении вещей с точки зрения общественной "не следует,—говорит Маркс,—впадать в манеру, заимствованную Прудоном из буржуазной экономии, и смотреть на дело таким образом, как будто общество капиталистического способа производства, взятое en bloc как целое, утрачивает этот свой специфический историко-экономический характер. Напротив, в таком случае приходится иметь дело с собирательным капиталистом"1. Таким образом накопление прибыли как денежного капитала является именно специфической и весьма существенной чертой капиталистического производства и имеет таксе же значение для класса, как и для отдельного предпринимателя. Сам Маркс при рассмотрении накопления совокупного капитала отмечает "образование нового денежного капитала, сопровождающее действительное накопление и обусловливающее его при капиталистическом производстве"2. И снова в ходе своего анализа то и дело возвращается к вопросу: каким образом возможно накопление денежного капитала классом капиталистов?

Рассмотрим с этой точки зрения остроумную концепцию "специалистов", Капиталист А продает свои товары В; он получает следовательно от В прибавочную стоимость в деньгах. В продает свои товары А и для превращения в золото собственной прибавочной стоимости получает обратно деньги от А. Оба они продают свои товары С и следовательно получают от того же С деньги и за их прибавочную стоимость. Но откуда получает их С? От А и от В. Ведь других источников для реализации прибавочной стоимости, т. е. других потребителей товаров согласно предпосылке не существует. Но может ли таким образом иметь место обогащение А, В и С в виде образования у них нового денежного капитала? Допустим на минуту, что количества товаров, предназначенных для обмена, возрастают у всех троих, что расширение производства идет беспрепятственно и что массы прибавочной стоимости, заключающиеся в товарах, таким образом возрастают. Пусть процесс эксплуатации закончен и пусть возможность обогащения, накопления налицо. Но для того, чтобы эта возможность превратилась в действительность, необходим обмен, реализация возросшей новой прибавочной стоимости в возросшем новом денежном капитале. Nota bene, мы не спрашиваем здесь, как это многократно делает Маркс во втором томе "Капитала", откуда берутся деньги для обращения прибавочной стоимости?—с тем, чтобы в конце концов ответить: от золотопромышленника. Напротив, мы спрашиваем: как новый денежный капитал попадает в карманы капиталистов, раз они (если не считать рабочих) являются единственными покупателями товаров? Ведь денежный капитал постоянно переходит здесь из одного кармана в другой.

И опять-таки: может быть мы такими вопросами только сбиваемся с пути? Может быть накопление прибыли и заключается в этом процессе постоянного перехода денег из одного капиталистического кармана в другой, в последовательной реализации частных прибылей,

1 "Капитал", т. II.

2 "Капитал", т. 11, стр. 499—500.

396

при которой общая сумма денежного капитала вовсе не должна возрастать, так как нечто такое, как "совокупная прибыль" капиталистов, существует только в "серой" теории?

Но, увы! Сделав подобное допущение, мы попросту бросили бы в печку третий том "Капитала", ибо в центре его стоит, как видно из важнейших открытий экономической теории Маркса, учение о средней прибыли. Лишь оно придает реальный смысл теории стоимости первого тома; на последней в свою очередь покоится теория прибавочной стоимости и второй том. Таким образом мы вместе с третьим томом предали бы огню и первый и второй. Марксова экономическая теория держится и падает вместе с учением о совокупном общественном капитале как реальной, действительной величине, которая находит свое осязаемое выражение именно в совокупной капиталистической прибыли и ее распределении, и из невидимого движения которой вытекают все видимые движения отдельных капиталов. Совокупная капиталистическая прибыль на деле является гораздо более реальной величиной, чем например общая сумма выплаченной за данное время заработной платы. Ведь эта последняя получается как статистическое число, полученное путем сложения заработных плат за истекший период, в то время как совокупная прибыль, наоборот, имеет значение для всей общественной системы, взятой в целом: через конкуренцию и движение цен она в каждый данный момент распределяется между отдельными капиталистами в качестве "обычной для данной страны" средней прибыли или в качестве сверхприбыли.

Итак, мы остаемся при старом: совокупный общественный капитал приносит постоянно—и притом в денежной форме—совокупную прибыль, которая в целях совокупного процесса накопления должна постоянно возрастать. Но как эта сумма может возрастать, если слагаемые только путешествуют из одного кармана в другой?

По крайней мере совокупная товарная масса, в которой заключена прибыль, может невидимому, как мы принимали до сих пор, расти, и только доставление денег готовит затруднение, которое быть может является лишь техническим вопросом денежного обращения. Но и это лишь видимость, получающаяся при поверхностном рассмотрении. Совокупная товарная масса вовсе не будет расти и расширение производства вовсе не будет иметь места, так как с капиталистической точки зрения их предпосылкой с первого же шага является превращение в деньги, всесторонняя реализация прибыли. А может продавать возрастающую массу товаров В, В - С и С снова А и В и все они могут реализовать прибыль только в том случае, если по крайней мере один из них в конце концов найдет сбыт вне этого замкнутого круга. Если этого не будет, то карусель после пары поворотов со скрипом остановится.

Исходя из этого, оцените глубокомыслие моих "критиков-специалистов", когда они мне заявляют:

"Итак, если товарищ Люксембург продолжает: "Мы вращаемся очевидно в кругу. Производить больше средств производства только для того, чтобы содержать больше рабочих, и производить добавочное количество средств производства только для того, чтобы этим самым дать занятие этому увеличенному числу рабочих,—да ведь это абсурд, с капиталистической точки зрения!" Если т.Люксембург это говорит,

397

то трудно понять, как эти слова могут быть применены к марксовым схемам. Целью капиталистического производства является прибыль, а эта последняя получается капиталистами в результате описанного процесса. Этот процесс поэтому является с точки зрения капиталистической отнюдь не абсурдом; напротив того, он именно с этой точки зрения представляется воплощением разума, т. е. стремления к прибыли"1.

Действительно, "трудно понять", чего здесь больше: полной ли неспособности наивно признавшегося Экштейна вдуматься в основу марксовой теории о совокупном общественном капитале в отличие от отдельного капитала или полного непонимания поставленного мною вопроса. Я говорю: производство во все возрастающем размере ради производства с точки зрения капиталистической является абсурдом, потому что (при предпосылках, за которые цепляются "специалисты") для класса капиталистов, взятого в целом, невозможна в этом случае реализация прибыли, а стало быть и накопление. Мне на это отвечают: да ведь это же вовсе не абсурд, потому что здесь накопляется прибыль! А откуда знаете вы это, гг. "специалисты"? То, что прибыль в действительности накопляется, "вытекает именно... из математических схем, из тех схем, в которых мы, чувствуя себя господами положения, при помощи чернил и бумаги выводим один под другим ряды чисел, с которыми можно превосходно производить математические действия и в которых мы совершенно не принимаем во внимание денежный капитал!

Ясно одно: всякая критика должна безнадежно разбиться об эту самодовольную "компетентность", потому что "специалисты" попросту стоят на точке зрения отдельного капиталиста, при помощи которой можно до известной степени обойтись для анализа процесса эксплуатации, т. е. производства, следовательно для понимания первого тома "Капитала", но которой, напротив того, совершенно недостаточно для обращения и воспроизводства капитала. Второй и третий тома "Капитала", через которые красной нитью проходит точка зрения совокупного общественного капитала, остались для них мертвым капиталом, в котором они изучали буквы, формулы, "схемы", но не заметили духа. Сам Маркс во всяком случае не был "специалистом", ибо он, не успокаиваясь арифметическим "ходом" своих схем, то и дело ставил вопрос: каким образом у класса капиталистов возможно накопление, образование нового денежного капитала? Привилегией эпигонов всегда было превращать плодотворные гипотезы учителя в безжизненную догму и находить полное успокоение там, где смелая мысль ощущает творческое сомнение.

Но точка зрения "специалистов" приводит к целому ряду интересных выводов, над которыми они очевидно не потрудились подумать, как следует.

Первый вывод. Если капиталистическое производство является само для себя неограниченным покупателем, т. е. если производство и рынок сбыта идентичны, то кризисы, как периодическое явление, совершенно необъяснимы. Если производство, как "показывают схемы", может сколько угодно накоплять, затрачивая свой соб-

1 Г. Экштеин, Vorwarts от 16 февраля 1913 г., приложение. 398

ственный прирост для нового расширения, то загадочно, каким образом и почему создаются такие положения, когда капиталистическое производство не находит достаточного сбыта для своих товаров. Ведь ему достаточно только по рецепту "специалистов" самому проглотить избыточные товары, применить их в производстве (отчасти как средства производства, отчасти как средства существования для рабочих)—"и так каждый год", как показывает "таблица IV" Отто Бауэра. Непереваримый остаток товаров, напротив того, превратился бы тогда в новую благодать накопления и производства прибыли. Во всяком случае специфически марксово понимание кризисов, согласно которому они вытекают из тенденции капитала во все более короткие промежутки времени перерастать всякие данные границы рынка, превращается в абсурд. Ибо в самом деле, как производство, могло бы вырасти за пределы рынка, раз оно само для себя является рынком, раз рынок постоянно сам по себе автоматически возрастает и притом с такой же скоростью, как и производство? Другими словами, как капиталистическое производство могло бы периодически перерастать свои собственные границы? Оно так же могло бы это сделать, как человек может перепрыгнуть через свою собственную тень. Капиталистические кризисы становятся необъяснимым явлением. Или у нас в таком случае остается лишь одно объяснение: кризисы вытекают не из несоответствия между способностью к расширению капиталистического производства и способностью к расширению рынка сбыта, а исключительно только из диспропорциональности между различными отраслями капиталистического производства.

Достаточно, если отдельные отрасли будут друг у друга покупать, лишь бы только в результате анархии разных вещей было произведено в надлежащей пропорции, лишь бы одних продуктов не было произведено слишком много, а других слишком мало. Но этим мы ушли бы от Маркса и нашли бы последнее пристанище у язвительно высмеянного Марксом праотца вульгарной экономии, учения манчестерцев и буржуазных гармоний—у "жалкого человека" ("Jammermensch") Сэя, который уже в 1803г. возвестил миру следующую догму: представление, что всех вещей может быть произведено слишком много, абсурдно; возможны только частичные, а не общие кризисы; если поэтому одна нация имеет одного рода продуктов слишком много, то это только доказывает, что она другого рода продуктов произвела слишком мало.

Второй вывод. Если капиталистическое производство образует само для себя достаточный рынок сбыта, то капиталистическое накопление (объективно говоря) представляет собой неограниченный процесс. Так. как производство может беспрепятственно расти, т.е. неограниченно развивать производительные силы и в том случае, когда положительно над всем миром будет господствовать капитал и когда все человечество будет состоять из одних только капиталистов и наемных пролетариев, и так как экономическому развитию капитализма этим самым не поставлены никакие границы, то падает одна из основных марксовых опор социализма. По Марксу, восстание рабочих, их классовая борьба—а именно в ней кроется залог его победоносной силы—является лишь идеологическим отражением объективной исторической необходимости социализма, выте-

399

кающей из объективной хозяйственной невозможности капитализма на определенной ступени его развития. Само собой разумеется, что этим не сказано (подобного рода оговорки из азбуки марксизма как мы увидим ниже, все еще необходимы для моих "специалистов"), что исторический процесс должен быть, или даже лишь может быть исчерпан до конца этой экономической невозможности. Объективной тенденции капиталистического развития по направлению к указанной цели достаточно, чтобы уже гораздо раньше вызвать в обществе такого рода социальное и политическое обострение противоречий и .такую шаткость положения, которые должны будут подготовить гибель господствующей системы. Но и эти социальные и политические противоречия в последнем счете сами являются лишь продуктом экономической несостоятельности капиталистической системы, и их все возрастающее обострение черпается как раз из того источника по мере того как эта несостоятельность становится ощутительнее.

Если мы, напротив того, вместе со "специалистами" станем на точку зрения экономической безграничности капиталистического накопления, то из-под социализма вырывается гранитная основа его объективной исторической необходимости. Мы впадаем в таком случае в болезнь домарксовских систем и школ, которые выводили социализм исключительно только из несправедливости и ужасов современного мира и из революционной решимости трудящихся классов ].

Третий вывод. Если капиталистическое производство само для себя образует достаточный рынок и допускает расширение за счет всей накопленной прибавочной стоимости, то становится загадочным еще другое явление современного развития: стремительность в погоне за отдаленнейшими рынками сбыта и вывозом капитала, т.е. наиболее яркие явления современного империализма. В самом деле, зачем же весь этот шум? К чему завоевание колоний, война из-за опия в 40-х и 60-х годах и к чему наконец современная драка из-за болот Конго и месопотамских пустынь? Ведь капитал может остаться у себя дома и добросовестно питаться. Ведь Крупп охотно производит для Тиссена, Тиссен для Крупна: пусть бы они и вкладывали свои капиталы в собственные предприятия и расширяли их друг для друга, и так без конца. Историческое движение капитала становится попросту непонятным, а вместе с этим становится непонятным и современный империализм.

Остается еще однако неоценимое объяснение, данное Паннекуком в "Bremer Burgerzeitung": поиски за некапиталистическими рынками

1 Остается однако несколько туманное утешение одного из малых "специалистов" из "Dresdener Volkszeitung", который после основательного изничтожения моей книги заявляет, что капитализм погибнет в конце концов "благодаря падению нормы прибыли". Как сей гражданин представляет себе собственно говоря дело,—неизвестно: так ли, что класс капиталистов в один прекрасный день в отчаянии из-за пакостей, чинимых нормой прибыли, целиком повесится, или же так, что класс капиталистов заявит, что такие скверные дела не стоят хлопот, и сами вручат пролетариату ключи? Как бы то ни было, это утешение разлетается в прах благодаря одному только указанию Маркса, гласящему, что "для больших капиталов падение нормы прибыли компенсируется ее массой". С гибелью капитализма от падения нормы прибыли время еще терпит примерно до охлаждения солнца.

400

сбыта являются лишь "фактом, но не необходимостью", но это уже подлинные перлы материалистического понимания истории. Впрочем совершенно верно! С принятием точки зрения "специалистов" социализм как конечная цель перестает быть исторической необходимостью, как империализм его подготовительной стадией. Социализм становится достойным похвалы решением рабочего класса, как империализм становится лишь проявлением подлости и ослепления буржуазии.

Так наши специалисты приходят к альтернативе, которой они не могут избегнуть. Или капиталистическое производство и рынок сбыта идентичны, как они это выводят из схем Маркса,—в таком случае сводятся на нет марксова теория кризисов, марксово обоснование социализма и исторически-материалистическое объяснение империализма. Или же капитал может лишь постольку накопляться, поскольку он находит в обществе потребителей не в лице капиталистов и наемных рабочих,—в таком случае необходима наличность предпосылки накопления в виде возрастающего сбыта некапиталистическим слоям и странам.

Для подтверждения всех формулированных выше выводов у меня, несмотря на все мое одиночество, есть один вполне заслуживающий доверия и в высшей степени "компетентный" свидетель.

Случилось так, что в 1902 г. вышла книга под названием "Теория и история кризисов в Англии"1, написанная русским профессором-марксистом Михаилом Туган-Барановским. Туган, который в указанной книге так "пересмотрел" Маркса, что заменил в конце концов всю его теорию старыми банальными премудростями буржуазной вульгарной политической экономии, защищал здесь в числе других парадоксов и тот взгляд, что кризисы происходят лишь от недостаточной пропорциональности, а не оттого, что платежеспособное потребление общества не поспевает за способностью производства к расширению. И эту позаимствованную у Сэя истину—в этом заключалось то новое и сенсационное, что было в его теории—он доказал марксовыми схемами общественного воспроизводства из второго тома "Капитала"!

"Если только возможно,—пишет Туган,—расширить производство, если хватит для этого производительных сил, то при пропорциональном распределении общественного производства можно соответственно расширить и спрос, ибо при этом условии каждый вновь произведенный товар есть вновь появившаяся покупательная сила для приобретения других товаров" (русск. изд. 1914 г., стр. 220). Это "доказывается" схемами Маркса, которые Туган дает в других числах и из которых он делает следующий вывод:

"Приведенные схемы должны были с очевидностью доказать мысль, которая сама по себе очень проста, но легко вызывает возражения при недостаточном понимании процесса воспроизведения капитала, а именно, что капиталистическое производство само для себя создает рынок" (там же, подчеркнуто мною).

В своей любви к парадоксам Туган-Барановский доходит до вывода, что капиталистическое общество в известном смысле вообще

1 Первое издание этой книги на русском языке вышло в 1894 г., немецкое издание—в 1902 г. Прим. пер.

401

независимо от человеческого потребления. Однако нас интересует здесь не дальнейшие тугановские анекдоты, а лишь его "сама по себе простая мысль", на которой он строит все дальнейшее. И мы должны здесь установить следующее:

То, что мои "компетентные" критики выставляют против меня теперь, буквально было сказано Туган-Барановским уже в 1902 г. в двух его характерных утверждениях: во-первых, что капиталистическое производство само для себя создает расширение рынка, так что при накоплении сбыт сам по себе не представляет никаких затруднений (кроме случая недостаточной пропорциональности), и, во-вторых, что доказательство того, что это так, дается математическими схемами, составленными по образцу Маркса, т. е. арифметическими упражнениями со сложением и вычитанием на бумаге, которая все терпит. Туган это провозгласил в 1902 г. Но ему тут не поздоровилось. За него немедленно взялся Карл Каутский, который в "Neue Zeit" подверг жесточайшей критике смелые абсурдные утверждения русского ревизиониста и между прочим его вышеприведенную "основную мысль".

"Если бы это было действительно так,—писал Каутский (т. е. если бы, как это говорит Туган, при пропорциональном распределении общественного производства для расширения рынка не было никаких других границ, кроме производительных сил, которыми располагает общество),—тогда английская промышленность должна была бы развиваться тем быстрее, чем больше становилось ее богатство капиталами. Вместо этого она попала в тупик; все растущий капитал эмигрирует в Россию, в Южную Африку, в Китай, в Японию и т.д. Это явление совершенно свободно объясняется нашей теорией, которая видит конечную причину кризисов в недопотреблении и является одной из опорных точек этой теории; но это явление никак нельзя объяснить с точки зрения Туган-Барановского"1.

Какова же "наша теория", которую Каутский противопоставляет теории Тугана? Вот как ее формулирует Каутский:

"Капиталисты и эксплуатируемые ими рабочие—первые благодаря росту своего богатства, вторые благодаря своему численному росту, который происходит однако не с такой скоростью, как накопление капитала и рост производительности труда,—создают рынок, правда, все более расширяющийся, но сам по себе недостаточный для поглощения всех созданных крупной промышленностью средств потребления. Ей приходится искать добавочный рынок за пределами своей страны в отраслях производства и в странах, не производящих еще капиталистически. Она находит этот рынок и все более его расширяет, но не с достаточной скоростью, ибо этот добавочный рынок далеко не обладает той эластичностью и способностью к расширению, которые свойственны капиталистическому процессу производства. Лишь только капиталистическое производство доходит до развитых форм крупной промышленности, как это имело место в

1 "Neue Zeit", 1902, № 5 (31), стр. 140, ср. русский перевод Мотобера, стр. 72—73.

402

Англии уже в XIX столетии, оно получает возможность делать такие крупные прыжки по пути своего развития, что оно в короткий промежуток времени оставляет далеко позади себя всякое расширение рынка. Таким образом всякий период процветания, который следует за значительным расширением рынка, уже заранее осужден на недолговечность; и кризис является его естественным завершением.

Такова в кратких чертах теория кризисов, обоснованная Марксом и, насколько мы знаем, принятая всеми "ортодоксальными марксистами"1.

Мы не говорим здесь о том, что Каутский приклеивает к этой теории неправильный и двусмысленный ярлык объяснения кризисов "из недопотребления"—объяснения, высмеянного Марксом именно во втором томе "Капитала" на стр. 289.

Мы не говорим далее о том, что Каутский во всем этом деле не видит ничего, кроме проблемы кризисов, не замечая как будто, что капиталистическое, накопление и невзирая на колебания конъюнктур представляет собой проблему.

Мы не говорим наконец о том, что мысль Каутского, что потребление капиталистов и рабочих растет "недостаточно быстро" для накопления, а последнее ввиду этого нуждается в "добавочном рынке",—что эта мысль довольно туманна и что в ней нет попытки выяснить кроющееся здесь затруднение в процессе накопления.

Нас интересует здесь только то , что Каутский во всяком случае черным по белому высказывает в качестве своего мнения и в качестве принятой "всеми ортодоксальными марксистами" теории следующие положения: 1) что сами капиталисты и рабочие не образуют рынка, достаточного для накопления; 2) что капиталистическое накопление нуждается в "добавочном рынке" в некапиталистических слоях и странах.

Несомненно одно: Каутский в 1902 г. возражал против тех же самых положений Туган-Барановского, которые теперь выдвигаются "специалистами" против моего объяснения накопления. И "специалисты" марксистской ортодоксии спорят как против уклонения от пути истинной веры, с тем же самым пониманием, которое Каутский 14 лет тому назад противопоставил ревизионисту Тутан-Барановскому, так и принятую "всеми ортодоксальными марксистами" теорию кризисов, которую я лишь детально разработала и применила к проблеме накопления.

И как Каутский доказывает своему противнику несостоятельность его тезисов? Именно на основе марксовых схем. Каутский показывает Тугану, что эти схемы при правильном манипулировании с ними (в своей книге я подробнее рассмотрела этот вопрос и не буду здесь говорить о том, как Каутский сам оперирует со схемами) доказывают не справедливость тезисов Туган-Барановского, а, напротив того, теорию кризисов из "недопотребления"!

Мир колеблется в своих основах. Неужели наконец сам оберспециалист понял "сущность, цель и значение марксовых схем" гораздо хуже нежели Тутан-Барановский?

1 L. с; № 3 (20), стр. 80, подчеркнуто мной.

403

Но Каутский делает из концепции Туган-Барановского интересные выводы. Что эта концепция, по словам Каутского, решительно расходится с марксовой теорией кризисов, что она, далее, делает совершенно непонятным вывоз капитала в некапиталистические страны, мы уже говорили. Остановимся еще только на общих тенденциях позиции Тугана:

"Какое практическое значение имеют... наши теоретические разногласия?"—спрашивает Каутский. "Происходят ли кризисы от допотребления или от недостаточной пропорциональности общественного производства? Не есть ли это чисто академический вопрос?"

"Так вероятно склонны будут думать многие из "практиков". На самом деле этот вопрос имеет большое практическое значение и именно для понимания тех практических разногласий, которые дебатируются теперь в нашей партии. Это не случайность, что ревизионисты особенно жестоко нападают на марксову теорию кризисов".

И Каутский основательно доказывает, что теория кризисов Туган-Барановского сводится по существу к воображаемому "смягчению классовых противоречий", т. е. что она принадлежит к теоретическому инвентарю того направления, которое означает "превращение социал-демократии из партии пролетарской классовой борьбы в демократическую партию или в левое крыло демократической партии социалистических реформ"1.

Так наш оберспециалист 14 лет тому назад на 36 страницах "Neue Zeit" по всем правилам искусства разделался с еретиком Туган-Барановским и торжествовал победу, снявши с побежденного скальп и прикрепив его к своему поясу.

И теперь я должна была дожить до того, что "специалисты", преданные ученики своего учителя, разделываются с моим анализом накопления при помощи того же самого "положения", за который русский ревизионист заплатил жизнью на полях битвы "Neue Zeit"! Что стало при этом приключении с теорией кризисов, "поскольку нам известно, принятой всеми марксистами", правда, не совсем ясно.

Но произошло нечто, еще более оригинальное. После того как мое "Накопление" таким образом было разнесено при помощи оружия Туган-Барановского в "Vorwarts'e", в "Bremer Burgerzeitung", в "Dresdener Volkszeitung" и в "Frankfurter Volksstimme", в "Neue Zeit" появилась критика Отто Бауэра, Этот специалист, как мы видели, также верит в чудодейственную силу доказательства математических схем в вопросах общественного воспроизводства. Но он не вполне доволен схемами Маркса. Бауэр считает их "не безупречными", "произвольными и не лишенными противоречий", он объясняет это тем, что Энгельс нашел в литературном наследстве Маркса эту часть его труда "неготовой". Он поэтому в поте лица своего строит новые схемы: "Поэтому мы составили схемы, которые— поскольку приняты предпосылки—не содержат в себе больше ничего произвольного". Бауэр полагает, что лишь эти новые схемы дани ему "безупречную основу для анализа проблемы, поставленной то

1 L С. № 5 (31), стр. 141.

404

варищем Люксембург"1. Но Бауэр прежде всего понял то, что капиталистическое производство не может "беспрепятственно" протекать в пустом пространстве, он ищет поэтому какой-нибудь объективной общественной основы для накопления капитала, которую он находит наконец вроете населения.

И здесь начинается самое курьезное. На основании единогласного вотума "специалистов", получившего корпоративную санкцию редакции центрального органа, моя книга представляет собой чистейшую бессмыслицу, нелепое недоразумение; они утверждают, что проблемы накопления вообще не существует, что уже у Маркса все разрешено и что схемы дают удовлетворительный ответ. Но Бауэр считает себя вынужденным связать свои схемы с несколько более материальным базисом, чем простые правила сложения и вычитания:

он принимает во внимание определенное общественное отношение— рост населения, соответственно которому и построены его таблицы. Расширение капиталистического производства, как оно образно представлено в схемах, не является независимым движением капитала вокруг своей собственной оси: это движение во всякий данный период следует за ростом населения.

"Накопление предполагает расширение поля производства; поле производства расширяется благодаря росту населения". "При капиталистическом способе производства существует тенденция приспособления накопления капитала к росту населения". "Тенденция приспособления накопления к росту населения господствует над международными отношениями". Если рассматривать капиталистическое мировое хозяйство как целое, то тенденция приспособления накопления к росту населения проявляется в промышленном цикле... Периодическое возвращение расцвета, кризиса и депрессии является эмпирическим выражением того факта, что механизм капиталистического производства самостоятельно уничтожает перенакопление и недонакопление и все снова и снова приспособляет накопление капитала к росту населения"2.

Мы впоследствии ближе подойдем к анализу теории народонаселения Бауэра. Ясно во всяком случае, что эта теория представляет собой нечто совершенно новое. Для прочих "специалистов" всякий вопрос об общественном и экономическом базисе накопления был простой бессмыслицей, которую им "действительно трудно было понять". Бауэр, напротив того, конструирует целую теорию, чтобы ответить на этот вопрос.

Но теория народонаселения Бауэра является новостью не только для остальных критиков моей книги: она в марксистской литературе всплывает впервые. Ни в трех томах "Капитала" Маркса, ни в его "Теориях прибавочной стоимости", ни в других его работах мы не находим и следа бауэровской теории народонаселения как основы накопления.

1 "Neue Zeit", 1913, № 23, стр. 838

2 Там же, № 24, стр. 871—873, подчеркнуто у Бауэра.

405

Посмотрим, как Карл Каутский в свое время рекомендовал и оценивал второй том "Капитала" в "Neue Zeit". В подробнейшем изложении второго тома Каутский рассматривает самым обстоятельным образом первые отделы об обращении и точно приводит при этом все формулы и обозначения, которыми пользовался Маркс, но важнейшей и оригинальнейшей части всего тома, отделу о "воспроизводстве и обращении совокупного общественного капитала", он из 20 страниц, на которых рассматривается второй том, посвятил всего на всего три страницы. Однако и на этих трех страницах Каутский рассматривает исключительно только—разумеется, с точным изложением неизбежных "схем"—вводную фикцию "простого воспроизводства", т. е. капиталистического производства без накопления прибыли, которую Маркс сам рассматривает лишь как теоретический исходный пункт для анализа действительной проблемы—накопления совокупного общественного капитала. С последним Каутский разделывается буквально следующими двумя строчками: "Дальнейшее усложнение вносится наконец накоплением прибавочной стоимости, расширением процесса производства". Punktum. Ни единого слова не было больше сказано ни тогда, сейчас же после появления второго тома "Капитала", ни впоследствии за те 30 лет, которые отделяют нас от того времени. Следовательно, мы здесь попросту не находим никакого следа бауэровской теории народонаселения; более того, Каутский не обратил никакого внимания на весь отдел о накоплении. Он не замечает здесь ни особенной проблемы, для решения которой Бауэр создал теперь "безупречную основу", ни того факта, что Маркс обрывает здесь свое собственное, едва начатое исследование на полуслове, не ответив на вопрос, который он сам неоднократно ставил.

С тех пор Каутскому еще один раз пришлось говорить о втором томе "Капитала" именно в цитированной нами серии статей против Туган-Барановского. Здесь Каутский формулирует ту, "насколько нам известно, принятую всеми ортодоксальными марксистами обоснованную Марксом теорию кризисов", суть которой состоит в том, что потребление капиталистов и рабочих недостаточно в качестве базиса для накопления, что необходим "добавочный рынок" и притом "в производящих еще некапиталистически отраслях и странах". Но Каутский по-видимому не заметил, что эта "принятая всеми ортодоксальными марксистами" теория кризисов совершенно не подходит не только к парадоксам Туган-Барановского, но и к марксовым схемам накопления и к их общей предпосылке во втором томе. Ибо предпосылкой марксова анализа во втором томе является как раз общество, состоящее только из капиталистов и рабочих, а схемы имеют своей задачей показать с точностью экономического закона, как два указанных нами выше недостаточных класса потребителей могут из года в год одним только своим потреблением делать возможным накопление. Еще менее мы находим у Каутского хотя бы самый незначительный намек на теорию народонаселения Бауэра как на истинную основу марксовых схем накопления.

Если мы возьмем "Финансовый капитал" Гильфердинга, то мы находим там в главе XVI—после введения, в котором марксово изложение условий воспроизводства совокупного общественного капитала в восторженных (и по существу вполне подходящих) выра-

406

жениях превозносится как гениальнейшее достижение "изумительного труда",—занимающее 14 печатных страниц, буквальное переложение соответствующих страниц из Маркса конечно со всеми математическими схемами, причем Гильфердинг (опять-таки с полным правом) жалуется, что на эти схемы обращали так мало внимания и что с ними стали более или менее считаться лишь благодаря Туган-Барановскому. Но что замечает сам Гильфердинг в гениальном творении Маркса? Вот его выводы:

Марксовы схемы показывают, что при "капиталистическом производстве как простое, так и расширенное воспроизводство может идти беспрепятственно лишь при том условии, если сохраняется эта пропорциональность. Наоборот, при нарушении отношения пропорциональности, например между отмирающим и вновь прилагаемым капиталом, кризис может возникнуть и при простом воспроизводстве. Из этого следует во всяком случае, что причина кризиса лежит не в недопотреблении масс, присущем капиталистическому производству... Точно так же из приведенных схем, взятых сами по себе, не вытекает возможность всеобщего перепроизводства товаров; напротив, можно было бы показать, что возможно всякое расширение производства, раз только оно допускается существующим состоянием производительных сил"1.

Это все. И Гильфердинг следовательно усмотрел в марксовом анализе накопления единственно только основу для решения проблемы кризисов и нашел ее именно в том, что математические схемы показывают те пропорции, при соблюдении которых возможно беспрепятственное накопление. Отсюда Гильфердинг выводит два заключения:

1. Кризисы возникают исключительно только от диспропорциональности. Этим самым он низвергает в преисподнюю, "насколько нам известно, принятую всеми ортодоксальными марксистами обоснованную Марксом теорию кризисов" от "недопотребления", но зато перенимает отвергнутую Каутским в качестве ревизионистской ереси теорию кризисов Туган-Барановского, следуя которой он последовательно доходит до утверждения "жалкого человека" Сэя, что всеобщее перепроизводство невозможно.

2. Если отвлечься от кризисов как периодических нарушений, вытекающих из недостаточной пропорциональности, то капиталистическое накопление может путем постоянного "расширения" протекать (в обществе, состоящем только из капиталистов и рабочих) безгранично, пока это только позволяют соответствующие данному времени производительные силы. Этим Гильфердинг опять-таки буквально повторяет Тугана. столь беспощадно разбитого Каутским.

Итак, проблемы накопления, если отвлечься от кризисов, для Гильфердинга не существует, ибо "схемы показывают", что возможно "всякое" безграничное "расширение", т.е. что вместе с производством возрастает и сбыт. О бауэровской границе прироста населения и

1 К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 285, пер. И. Степанова, изд. 1922 г.

407

здесь—ни следа и никакого намека на то, чтобы такая теория была нужна.

И наконец даже для самого Бауэра его теперешняя теория является совершенно новым открытием.

В 1904 г., значит, уже после спора между Каутским и Туган-Барановским, он впервые рассматривал в двух статьях "Neue Zeit" специально теорию кризисов в свете теории Маркса. В этих статьях он сам заявляет, что намерен в первый раз дать связное изложение этой теории. И он сводит кризисы—используя при этом одно из утверждений второго тома "Капитала", которое пытается объяснить десятилетний цикл современной промышленности—главным образом особенной формой обращения основного капитала Бауэр ни одного слова не упоминает здесь о фундаментальном значении отношения между размером производства и ростом населения. Вся бауэровская теория—"тенденция приспособления к росту населения", которая должна теперь объяснить и кризисы, и высокую конъюнктуру, и накопление, и международную эмиграцию капитала из страны в страну, и наконец империализм—тот всемогущий закон, который приводит в движение весь механизм капиталистического производства и "автоматически его регулирует",— для Бауэра, как и для остального мира, вовсе не существовал! Теперь, в возражениях против моей книги, внезапно всплывает, появляется ad hoc, неведомо откуда, та основная теория, которая только и дает "безупречную основу" для марксовых схем, и все для того, чтобы решить проблему, которой ведь как будто вовсе не существует!

Что же говорить после этого об остальных "специалистах"? Сведем теперь к нескольким положениям то, что было сказано.

1. По мнению Экштейна и Гильфердинга (как и по Паннекуку), вообще не существует никакой проблемы накопления капитала. Все ясно, все само собой разумеется, все "показывают" марксовы схемы. Только моя полная неспособность понять схемы может объяснить мою критику этих схем. По Бауэру, приведенные Марксом цифры "выбраны произвольно и не свободны от противоречий". Только он, Бауэр, нашел теперь "подходящую иллюстрацию для хода мысли Маркса" и составил схему, свободную от произвольных моментов.

2. По мнению Экштейна и редакции "Vorwarts'a", моя книга, как не имеющая никакой ценности, должна быть "отвергнута": по мнению маленького "специалиста " из "Frankfruter Volksstimme" (1 февраля 1913 г.), она даже "в высшей степени вредна". По мнению Бауэра, "в неверном объяснении все же есть зерно истины": оно указывает на границы накопления капитала1.

3. По мнению Экштейна и "Vorwarts'a", моя книга не имеет ничего общего с империализмом: "вообще книга имеет так мало общего с явлениями пульсирующей в настоящее время хозяйственной жизни, что она с таким же успехом могла бы быть написана 20 и более лет тому назад". По мнению Бауэра, мое исследование вскрывает, правда, "не единственный", "но по существу один из корней империализма" (1. с., стр. 874), что для такой маленькой персоны, как я, является уже приличным достижением.

1 "Neue Zeit", 1913, № 24, стр. 879.

408

4. По мнению Экштейна, марксовы схемы показывают прежде всего "как велика в действительности общественная потребность", они показывают возможность равновесия, от которого однако капиталистическая действительность "весьма существенно отклоняется", так как над ней господствует стремление к прибыли, приводящее к кризисам. В следующем же столбце "изложение соответствует марксовой схеме, а также действительности", ибо схема показывает, "как эта прибыль реализуется для капиталистов". ("Vorwarts", 16 февраля 1913 г., приложение). По мнению Паннекука, вообще не существует никакого состояния равновесия, существует только пустое пространство: "Размер производства можно сравнить с невесомой вещью, которая может парить в любом положении. Для размеров производства не существует никакого положения равновесия, к которому оно возвращалось бы при отклонениях..." "...индустриальный цикл не является колебанием вокруг какого-то среднего положения, которое дано какой-то потребностью"7. По мнению Бауэра, марксовы схемы, истинный смысл которых он наконец расшифровал, означают не что иное, как движение капиталистического производства в его приспособлении к росту населения.

5. Экштейн и Гильфердинг верят в объективную экономическую возможность безграничного накопления: "Кто покупает продукта,. это показывают именно схемы" (Экштейн), которые на бумаге можно продолжать до бесконечности. "Невесомая вещь" Паннекука подавно "может парить в любом положении", как он сам выражается. По Гильфердингу, "можно было бы показать, что возможно всякое расширение производства, раз только оно допускается существующим состоянием производительных сил", так как вместе с производством автоматически возрастает, как показывают схемы, и сбыт. По мнению Бауэра, только "апологеты капитала могут доказывать безграничность накопления и утверждать, что вместе с производством автоматически растет и потребительная сила!"2.

Как же быть теперь? Что же в конце концов думают господа "специалисты"? Есть ли у Маркса проблема накопления, которой до сих пор никто из нас не заметил, или же она все еще, после ее новейшего решения Отто Бауэром, представляет собой лишь плод моей "полной неспособности работать при помощи схем Маркса", как выразился рецензент из "Vorwarts'а"? Являются ли марксовы схемы окончательными истинами в последней инстанции, непогрешимыми догмами, или они действительно "произвольны и не свободны от противоречий"? Связана ли поставленная мною проблема с корнями империализма или же она "не имеет никакого отношения к явлениям пульсирующей в настоящее время жизни"? И что же в конце концов должны означать "ставшие знаменитыми", как выражается Экштейн, марксовы, схемы: лишь теоретически мыслимое "состояние равновесия" производства, картину реальной действительности, доказательство возможности "всякого расширения", т. е. безграничного роста

1 "Neue Zeit", 1913, №22, "Theoretisches zur Ursache der Krisen", стр. 783,792.

2 "Neue Zeit", 1913, № 24, стр. 873.

409

производства, доказательство его невозможности в виду недопотребления, приспособление производства к границам роста населения, паннекуковский "невесомый" игрушечный воздушный шар или еще что-нибудь другое вроде верблюда или ласки? Пора "специалистам" начать столковываться насчет всего этого.

Какая замечательная картина ясности, гармоничности и цельности официального марксизма по отношению к основной части второго тома "Капитала" Маркса! И какая поразительная рекомендация для того высокомерия, с которым эти господа обругали мою книгу!1

1 Рецензент из "Vorwarts'a", Экштейн, меньше всех остальных "специалистов" понял, о чем по существу идет речь. Он относится к числу того сорта журналистов, которые всплыли с ростом рабочей печати и которые во всякое время могут писать обо всем что угодно: о японском семейном праве, о современной биологии, об истории социализма, о теории познания, об этнографии, об истории культуры, о политической экономии, о тактических проблемах, словом, обо всем, что в данный момент требуется. Подобные универсальные писатели подвизаются на всех поприщах науки и с такой безграничной самоуверенностью, которой мог бы действительно позавидовать серьезный мыслитель. Но когда им недостает знаний вопроса, который они взялись обсуждать, они возмещают это тем, что становятся храбрыми и солидными. Приведу для этого только два примера. "Если уже здесь признать,—говорит Э. в одном месте своей рецензии,—что автор не понял смысла и цели марксова изложения, то это подтверждается остальным содержанием книги. Прежде всего для нее осталась совершенно неясной техника схем. Это обнаруживается совершенно отчетливо уже на стр. 72 ее книги". В этом месте речь идет о том, что Маркс в своих схемах причисляет производство денег к подразделению средств производства. В своей книге я критикую этот взгляд и пытаюсь показать, что, так как деньги, именно как таковые, не являются средствами производства, из этого смешения должны возникнуть большие затруднения при точном рассмотрении проблемы. И здесь Экштейн вставляет свое слово: "Товарищ Люксембург возражает против того, что Маркс включает производство денежного материала, т. е. золота и серебра, в ряд I и относит их к производству средств производства. Это ошибочно. Поэтому она под обоим и, составленными Марксом рядами, ставит еще третий ряд, который должен представить производство денежного материала. Это конечно можно допустить, но с интересом ожидаешь, как должно происходить обращение между упомянутыми тремя рядами". Но тут его встречает разочарование! "В схеме, составленной тов. Люксембург, затруднение не только велико,— оно непреодолимо... Сама она однако не делает никакой попытки представить эти "органические сплетения". Простая попытка должна была бы показать ей, что ее схема невозможна, и т. д. с той же грациозностью. Но "составленная тов. Люксемдург схема" на стр. 72 "составлена" вовсе не мной, а Марксом' Я здесь попросту списываю приведенные во втором томе "Капитала" на стр. 446 (чем. изд.) числа как раз для того, чтобы показать, что числовые данные Маркса не дают возможности включить производство денег в производство средств производства. Я подхожу к этому вопросу со следующими отчетливыми словами: "Впрочем один только взгляд на марксову схему воспроизводства показывает, к каким неудобствам должно повести смешение средств обмена со средствами производства". И вдруг появляется Экштейн, приписывает мне критикуемую мною же схему Маркса и на основании этой схемы выставляет меня в качестве простофили, которой "даже техника этих схем" осталась непонятной.

Другой пример. На стр. 487 (нем. изд.) второго тома "Капитала" Маркс дает первую схему накопления, в которой он заставляет капиталистов первого подразделения капитализировать все время 50%, а капиталистов другого подразделения—как бог на душу положит,—без всякой видимой закономерности, только в соответствии с потребностями первого подразделения. Это допущение я пытаюсь критиковать как произвольное. И тут снова появляется Экштейн со следующим потоком слов: "Ошибка кроется в самом способе ее расчета,

410

После того, как Бауэр избавил меня от необходимости дальнейших споров с остальными "специалистами", я возвращаюсь к самому Бауэру.

II

1. На расчетах таблиц 'Бауэра я конечно останавливаться не буду. Основу его позиции и его критики против моей книги составляет теория народонаселения, которую он противопоставляет мне, как базис накопления, и которая сама по себе не имеет ничего общего с какими бы то ни было математическими схемами. Этой теорией нам придется в дальнейшем изложении заняться. Однако прежде всего все же необходимо познакомиться по крайней мере со способом, с методом, при помощи которого Бауэр производит свои табличные манипуляции. Если они совершенно не годятся для решения чисто экономической, общественной проблемы накопления, то они тем не менее весьма характерны для самого Бауэра, для понимания того, с чем он подходит к решению проблемы. А этот прием можно иллюстрировать на нескольких очень простых примерах, о которых легко могут судить и обыкновенные смертные, приходящие в ужас от головоломных таблиц и кабалистических знаков.

и последний показывает, что она не поняла сущности марксовых схем. Она полагает, что в основе этих схем лежит требование одинаковой нормы накопления, т. е. она предполагает, что в обоих рассмотренных главных подразделениях общественного производства накопление происходит в одинаковой пропорции, другими словами, что к капиталу присоединяются одинаковые части прибавочной стоимости. Но это совершенно произвольное, противоречащее фактам, допущение... В действительности нет никакой всеобщей нормы накопления, и она с теоретической точки зрения была бы бессмыслицей". Здесь перед нами "с трудом постижимая ошибка автора, которая снова показывает, что сущность Марксов ых схем осталась для нее совершеннейшей загадкой". Действительный закон равной нормы прибыли "находится в полном противоречии с мнимым законом равного накопления" и т. д. в том же духе, с той самонадеянной основательностью и язвительностью, которые Экштейн решил применять для того, чтобы во что бы ни стало разделаться со мной. Но через пять страниц Маркс дает второй пример своей схемы накопления и притом основной пример, с которым он после этого оперирует вплоть до конца книги, тогда как первый пример был лишь попыткой, предварительным набро:ком. И в этом втором, окончательном примере Маркс постоянно берет одинаковую норму иакопления — "мнимый закон" — в обоих подразделениях! "Теоретическую бессмыслицу", "полное противоречие с действительным законом равной нормы прибыли"—всю эту сумму уголовных преступлений мы находим в схеме Маркса на стр. 496 (нем. изд.) второго тома "Капитала", и Маркс упорствует в этих грехах вплоть до последней строки своей книги. Помои таким образом опять выливаются на несчастного Маркса; именно он оказывается тем, для кого "сущность" его собственных схем "осталась полнейшей загадкой". Этот грех Маркс впрочем разделяет не только со мною, по и с Отто Бауэром, который в качестве предпосылки своих собственных "безупречных" схем берет то положение, что норма накопления в обеих сферах производства одна и та же ("Neue Zeit", I. с., стр. 838). Такова критика Экштейпа. И от такого молодца, который не прочитал даже как следует "Капитал" Маркса, приходится выслушивать наглости. Тот факт, что подобного рода "рецензия" вообще могла появиться в "Vorwarts'e", является характерным результатом господства "австро-марксистской" школы эпигонов в обоих центральных органах социал-демократии, и если я по воле господа бога доживу до второго издания моей книги, то я не премину полностью перепечатать эти перлы в приложении, чтобы спасти их для потомства!

411

Я беру для этого только три примера. На стр. 836 "Neue Zeit" (1. с.) Бауэр показывает, как начинается процесс накопления общественного капитала. Он, по Марксу, берет два больших подразделения производства [1) производство средств производства и 2) производство средств существования] и принимает при этом в качестве исходного пункта для подразделения I постоянный капитал в 120000 и переменный капитал в 50000 (что должно означать тысячи или миллионы марок или вообще денежных единиц). В подразделении II он берет постоянный капитал в 80000 и переменный капитал в 50000 (что должно означать те пропорции, в которых они взяты: они выражают определенные экономические предпосылки, из которых исходит Бауэр. Так, постоянный капитал в обоих подразделениях больше переменного, что выражает высоту технического прогресса. Далее, это преобладание постоянного капитала над переменным в подразделении I еще больше, чем в подразделении II, так как техника в I делает обычно более быстрые успехи, чем во II. Наконец соответственно этому совокупный капитал первого подразделения больше совокупного капитала второго подразделения.

Все это, надо заметить, предпосылки самого Бауэра и притом весьма похвальные, так как они совпадают с предпосылками Маркса. Пока все обстоит благополучно.

Но вот начинается накопление. Оно начинается с того, что Бауэр увеличивает оба постоянных капитала на одну и ту же сумму в 10000 и оба переменных капитала также на одну и ту же сумму в 2500 каждая (1. с.). Но этим сразу же нарушаются приведенные выше экономические предпосылки, ибо, во-первых, меньший совокупный капитал подразделения II никак не может увеличиться на такую же сумму нового капитала, как больший совокупный капитал подразделения I, потому что в этом случае уменьшилось бы их взаимное отношение, обусловленное техникой, а, во-вторых, добавочные капиталы в обоих подразделениях нельзя распределить одинаковым образом на постоянный и переменный капитал, как так начальные капиталы тоже не были распределены одинаково. Бауэр и здесь сам опрокидывает принятую им же техническую основу.

Итак, дело начинается с того, что Бауэр в самом начале процесса накопления совершенно произвольно игнорирует свои же собственные экономические предпосылки. Но зачем же он это делает? Попросту в угоду арифметическим результатам, чтобы получить изящный расчет со сложением и вычитанием, без которых он иначе не мог бы выпутаться.

Далее. После проведенного таким образом расширения производства, Бауэр хочет нам показать, как происходит второй решительный акт накопления, известное "salto mortale", т. е. реализация прибавочной стоимости. Он хочет нам показать, как происходит обмен увеличенной массы продуктов и притом так, что этим достигается дальнейшая ступень накопления, т. е. вторичное расширение производства. Бауэр делает это на стр. 863.

Здесь речь идет о том, чтобы обменять обе товарные массы, полученные за первый производственный год,—220000 средств производства и 180000 средств существования. Дело начинается, как

412

обычно: каждое подразделение применяет большую часть своей товарной массы отчасти непосредственно, отчасти посредством обмена для возобновления старого использованного капитала и для обеспечения собственного потребления класса капиталистов. До сих пор все в порядке, и до сих пор Бауэр идет по стопам Маркса. Но тут мы подходим к щекотливому месту—к расширению производства для следующего года, к накоплению. К рассмотрению этого процесса Бауэр приступает с известной .нам цитатой: "Но помимо этого капиталисты хотят затратить накопленную ими в первом году прибавочную стоимость на расширение существующих или на учреждение новых предприятий". Нам здесь уже нечего больше рассматривать вопрос, которым мы уже занимались,—вопрос о том, достаточно ли "хотения" капиталистов. Мы вместе с Бауэром стоим на той точке зрения, что воля человека—его неограниченное царство; мы, со своей стороны, хотим лишь проследить ту манипуляцию, при помощи которой суверенная доля капиталистов находит свое выражение в действительности.

Итак, бауэровские капиталисты подразделения I "хотят" вновь вложить в предприятия 12 500 своей прибавочной ценности. Почему именно такое количество? Потому, что как раз это число нужно Бауэру для гладкого расчета. Подчинимся безропотно воле Бауэра, но пусть нам будет дозволено одно: придерживаться им же принятых предпосылок. Так и быть, капиталисты первого подразделения решили вложить из своей прибавочной стоимости в производство 12 500.Но тут получается следующее. Уже после того как они вложили 10 000 своих товаров в собственный постоянный капитал и сбыли 2 500 этих товаров другому подразделению, чтобы обменять на них средства существования для добавочных рабочих их собственных расширенных предприятий, у них на складах все же остается остаток совокупной товарной массы, и притом остаток в размере 4666. Они закончили процесс потребления, они уже возобновили использованный капитал, они уже вложили для расширения своих предприятий как раз такую сумму, как будто они предварительно сговорились с Бауэром, и тем не менее у них все еще остается остаток. Что же делать с этим остатком в 4666?

Но не забудем однако, что не только капиталисты I, но капиталисты II подразделения "хотят" накоплять. Хотя последние и владеют значительно меньшим капиталом, но и у них, как мы видели, есть тщеславное желание вложить в свои предприятия 12500 и притом распределить их таким же образом, как и в первом подразделении;

более того, то же желание подражать своим более богатым коллегам заставляет их игнорировать технические соображения. Как бы то ни было, но они нуждаются для указанного расширения производства в добавочном количестве средств производства подразделения I, так не представляется ли здесь случай самым простым образом освободиться от непереваримого остатка этого подразделения? Оказывается, нет: все это уже принято во внимание и уже имело место. Расширение подразделения II уже произошло "планомерно"—по плану, сочиненному самим Бауэром. Здесь нельзя уже вколотить ни одного гвоздя. И тем не менее во втором подразделении после всего этого остается остаток в размере 4666! Что же делать с этим остатком?

413

"Где они находят для себя сбыт?"—спрашивает Бауэр (1. с., стр. 863). Тут, по его мнению, происходит следующее:

"Капиталисты отраслей, производящих потребительные блага, переносят часть накопленной ими в первом году прибавочной стоимости в отрасли, производящие средства производства: они либо сами основывают фабрики, в которых производятся средства производства, либо при посредстве банков передают часть накопленной ими прибавочной стоимости капиталистам отраслей, производящих средства производства, для приложения ее в этих отраслях, либо, наконец, покупают акции обществ, производящих средства производства. Отрасли, производящие средства производства, продают поэтому товары стоимостью в 4666 тому капиталу, который накоплен в отраслях, производящих потребительные блага, но который применяется в отраслях, производящих средства производства. Таким образом отрасли, производящие потребительные блага, наряду со средствами производства стоимостью в 85 334 (которые полностью покрывают их собственные потребности.—Р. Л.), покупают также и средства производства стоимостью в 4666, которые предназначены для производства средств производства" (1. с., стр. 863).

Решение стало быть таково: подразделение I продает непереваримый остаток в 4666 подразделению II, но последнее применяет его не у себя, а "переносит его" обратно в подразделение 1,где он применяется для вторичного расширения постоянного капитала I.

Нам опять-таки нечего здесь заниматься ближе экономическими фактами бауэровских "переносов" прибавочной стоимости из подразделения II в подразделение I. Мы слепо идем по пятам Бауэра и хотим лишь проследить одно: все ли протекает благополучно при этих его собственных, им же свободно избранных операциях? Соблюдает ли он свои собственные предпосылки?

Капиталисты I "продают", стало быть, свой товарный остаток в 4666 капиталистам II, а эти последние "покупают" его, перенося в подразделение I "часть накопленной ими прибавочной стоимости". Но позвольте! На что же они его покупают? Где же та "часть прибавочной стоимости", которой оплачивается покупка? В бауэровской таблице нет и следа этого! Вся масса товаров подразделения II уже ушла на потребление класса капиталистов обоих подразделений и на возобновление и увеличение переменного капитала (см. расчеты самого Бауэра на стр. 865); исчерпано во всяком случае все, за исключением 1167. Эти 1167 в потребительных благах составляют все, что осталось от прибавочной стоимости подразделения II. И эти 1167 употребляются теперь Бауэром не для того, чтобы по крайней мере (уплатить их в счет" упомянутых 4666 средств производства, а затрачиваются в качестве переменного капитала для тех добавочных рабочих, которые требуются для будто бы "купленных" на 4666 средств производства! Что бы мы ни придумывали, капиталисты II затратили всю свою прибавочную стоимость: они могут вывернуть все свои карманы и не найдут в них ни гроша, чтобы купить находящиеся на складах средства производства стоимостью в 4666.

С другой стороны, если бы указанная покупка состоялась, то мы на стороне подразделения I видели бы обмененные на средства производства стоимостью в 4666 средства потребления. Но где же

414

они и что с ними делает подразделение I? Бауэр по этому поводу не говорит ни единого слова. Мистические 4666 в потребительных благах, которые все же должны были быть обменены при "покупке", исчезли без следа. Или, может быть, нам следует представлять себе дело так: капиталисты подразделения II, быть может, имеют еще запасные капиталы, которых мы. в таблице не видим; они имеют, скажем, вклады в Немецком банке, откуда они теперь и берут 4666 деньгами, чтобы купить на них упомянутые средства производства? Но позвольте! Если Бауэр имел в виду нечто подобное, если он конструировал свои таблицы как картину "совокупного общественного капитала" и при этом с украдкой поглядывал на потайные ящики с запасными капиталами, из которых он может черпать, если он не знает, как в своих таблицах свести концы с концами при обмене, то ведь это издевательство над схемами Маркса. Совокупный общественный капитал есть совокупный общественный капитал! К нему ничего не прибавишь и ничего от него не отнимешь. Сюда должно быть включено все, чем владеет общество, весь его капитал до последнего гроша, стало быть и немецкий банк с его вкладами;

все обращение должно происходить в рамках схемы; из таблицы, следовательно, должно быть видно все—или вся схема и все расчеты не стоят и выеденного яйца!

Мы приходим к тому, что манипуляции бауэровских капиталистов представляют собой манипуляции с тришкиным кафтаном: эти господа занимаются только тем, что продают друг другу средства производства на 4666. На самом же деле нет никаких средств для этой покупки. Стало быть, если капиталисты подразделения I отдают капиталистам подразделения II остаток своей товарной массы, то это— настоящий подарок, за который "вознаградит господь бог". И чтобы не оказаться скрягами, капиталисты II отвечают на это великодушие великодушием: они немедленно возвращают этот подарок своим коллегам и еще прибавляют к нему собственный остаток в потребительных благах стоимостью в 1167 (который им впрочем некуда девать) и притом тоже бесплатно: берите мол, добрые люди, и тогда у вас сейчас же будет переменный капитал, чтобы привести в движение ' ваши избыточные машины.

Таким образом мы по окончании процесса накопления в подразделении I (после того как накопление произошло "планомерно" по Бауэру) имеем еще новый постоянный капитал в 4666 и переменный капитал в 1167. И Бауэр, обращаясь с улыбкой к публике, прибавляет: voila. "Итак, вся стоимость, заключенная в продуктах обеих сфер, а стало быть вся прибавочная стоимость, реализована (1. с., стр. 865).—Руководствуясь таблицей IV, можно подобным же образом убедиться в том, что стоимость всего продукта обеих сфер сбывается без затруднений не только в первом году, но и в каждом из последующих годов и что реализуется также вся прибавочная стоимость. Следовательно, допущение товарища Люксембург, что накопленная часть прибавочной стоимости не может быть реализована, неверно" (1. с., стр. 866).

Результат в высшей степени утешительный, но он многое теряет благодаря тем приемам, при помощи которых он получен. В грубых чертах они состоят в следующем. После того как завершился обмен

415

между обоими подразделениями общественного производства для обновления и расширения капитала, на стороне подразделения I остается неподдающийся сбыту остаток средств производства стоимостью в 4666 и на стороне подразделения II такого же рода остаток потребительных благ стоимостью в 1167. Что же делать с обоими остатками? Может быть их следует обменять хотя бы в размере меньшей суммы? Но, во-первых, в таком случае в первом подразделении все же остался бы совершенно неподдающийся сбыту остаток, и мы уменьшили бы только числа, но не стоявшее перед нами затруднение, а во-вторых, и прежде всего, какой экономический смысл, какую цель имел бы подобного рода обмен? Что подразделение I стало бы делать с приобретенными таким путем потребительными благами для добавочного числа рабочих, раз оно после обмена не обладает уже достаточным количеством средств производства, чтобы предоставить этим рабочим работу? И что стало бы делать подразделение II с полученными таким путем новыми средствами производства, раз оно именно благодаря обмену лишилось потребительных благ, необходимых для добавочного количества рабочих? Обмен, таким образом, невозможен, и оба остатка в схеме абсолютно не поддаются сбыту.

Чтобы выйти из создавшегося положения, Бауэр прибегает к следующим фокусам. Он, во-первых, придумывает "продажу" второму подразделению не поддающегося сбыту остатка товаров первого подразделения, не говоря ни единого слова о тех средствах, которыми второе подразделение оплачивает свою покупку. Во-вторых, он заставляет капиталистов второго подразделения предпринять после воображаемой "покупки" еще нечто более оригинальное:

вместе с вновь приобретенными средствами производства перекочевать из своего подразделения в другое и применить их там в качестве капитала. В-третьих, он вынуждает их захватить с собой их собственные, не поддающиеся сбыту средства потребления, чтобы и эти последние также применить в чужом поздравлении в качестве переменного капитала.

Можно было бы спросить, зачем Бауэр выдумывает всю эту оригинальную сделку вместо того, чтобы просто сразу оставить избыточные средства производства в первом подразделении и применить их здесь для расширения производства, как это в конце концов и происходит после всех его уловок? Но Бауэр в таком случае попал бы из огня в полымя, т. е. в другое затруднение: он должен был бы объяснить, каким образом необходимый для этого переменный капитал в виде 1167 в потребительных благах оказался перенесенным из второго подразделения в первое. Но так как это именно неосуществимо, другими словами, так как безостаточный сбыт продуктов путем обмена абсолютно невозможен, то Бауэр прибегает к искусному фокусу, чтобы после нескольких уловок объединить в первом подразделении свои не поддающиеся сбыту остатки товаров для последнего акта накопления.

Это во всяком случае—весьма смелая выдумка. Маркс первый в истории политической экономии разграничил и схематически представил два подразделения общественного производства. Это—основная мысль, которая поставила всю проблему на новый базис и впер-

416

вые сделала возможным ее точный анализ. Предпосылкой этого проведенного Марксом разграничения, равно как и его смех, является однако тот факт, что между обоими подразделениями существуют только отношения обмена, которые как раз и составляют основную черту капиталистического или товаропроизводящего хозяйства. Эти основные условия Маркс при его операциях со своей схемой соблюдает с такой же железной последовательностью, как и все свои предпосылки. Но появляется Бауэр и, ничто же сумняшеся, мимоходом опрокидывает все построение Маркса:

он без посредства обмена "переносит" товары из одного подразделения в другое и, по польской пословице, прогуливается по строгой схеме, как дикий гусь в небе.

Бауэр основывается на том, что с техническим прогрессом производство средств производства растет за счет производства потребительных благ и что капиталисты последнего подразделения соответственно с этим в той или иной форме (посредством банков, покупки акций или основания собственных предприятий) постоянно вкладывают часть своей прибавочной стоимости в первое подразделение. Все это превосходно. Однако "перенесения" накопленной прибавочной стоимости из одной отрасли производства в другую возможны только в форме денежного капитала, этой безразличной, абсолютной и потому совершенно необходимой для общественной флюктуации, для посредничества в передвижках общественного товарного производства формы капитала. Нельзя при помощи одной партии не поддающихся продаже стеариновых свечей купить акции медных рудников, или при помощи склада не поддающихся сбыту резиновых галош основать новый машиностроительный завод. Ведь как раз и нужно было показать, как капиталистические товары посредством всестороннего обмена превращаются в денежный капитал что только и делает возможным переливание из одной отрасли производства в другую. Следовательно если кто-нибудь в тот момент, когда невозможно осуществить обмен, попросту "переносит" не поддающиеся сбыту продукты в другую отрасль без обмена, то это только пустая уловка.

Столь же удивительна увертка Бауэра заставить одно подразделение общественного производства "основывать" предприятия в другом подразделении. Марксовы подразделения означают не персональный список предпринимателей, а объективные экономические категории. Если капиталист подразделения II, пользуясь частью своего денежного капитала, "основывает" предприятия и накопляет и в подразделении I, то это не значит, что подразделение потребительных благ участвует в производстве подразделения средств производства, ибо это было бы абсурдом с экономической точки зрения. Это означает только, что одно и то же лицо в одно и то же время выступает в качестве предпринимателя в обоих подразделениях. Мы с экономической точки зрения в таком случае имеем дело все же с двумя капиталами, из которых один производит средства производства, а другой—потребительные блага. Тот факт, что оба капитала могут принадлежать одному и тому же лицу, что получаемая с них прибавочная стоимость смешивается в одном кармане, объективно, для анализа условий общественного воспроизводства, не имеет ровно

никакого значения. Поэтому обмен все же остается единственным связующим звеном между обоими подразделениями. Если же, подобно Бауэру, смешать оба подразделения в одну беспорядочную массу и этим самым разрушить строгие построения Маркса, которые являются результатом столетней борьбы за ясную постановку вопроса в политической экономии, то анализ процесса воспроизводства опять вырождается в хаос, в котором могут бесстрашно орудовать Сэй и подобные ему господа.

Nota bene. Сам Бауэр вначале исходит из этой предпосылки. При составлении своих таблиц он говорит, например, следующее;

"Отсюда следует что стоимость продукта отраслей, производящих потребительные блага, во втором году должна составлять 18 800, ибо только на эту сумму стоимостей могут быть выменяны средства потребления" (1. с., стр. 837). То же самое он говорит после того, как его таблицы уже готовы и накопление началось; он спрашивает: "Кто покупает эти товары?" (1. с., стр. 863). Стало быть сам Бауэр берет в качестве предпосылки то, что он будет осуществлять накопление, сбывая без остатка общественную товарную массу путем обмена между обоими подразделениями. И вот в конце, когда у него в обоих подразделениях после разных меновых сделок остаются партии товаров, которые никак не могут быть выменяны, он выбирается из затруднительного положения тем, что заставляет оба подразделения преподносить друг другу подарки и заниматься не своим делом. Таким образом он уже в исходном пункте своих таблиц отказывается здесь от своих собственных предпосылок и в то же самое время от основных условий марксовой схемы.

И вот еще третий пример.

Как известно, Маркс для иллюстрации накопления развивает свои схемы в предположении, что постоянный капитал остается в неизменном отношении к переменному и что норма прибавочной стоимости также неизменна, хотя бы капитал и возрастал прогрессивно. В противоположность этому я указываю в своей книге между прочим и на то, что это допущение противоречит действительности и что оно лишь облегчает гладкий ход накопления в марксовой схеме. Я указывала, что если принять во внимание технический прогресс, т. е. постепенное изменение отношения постоянного капитала к переменному, равно как и рост нормы прибавочной стоимости, то одно только это вызвало бы при представлении процесса накопления в рамках марксовых схем непреодолимые затруднения и показало бы что процесс капиталистического накопления невозможно втиснуть исключительно в рамки взаимоотношений между чисто капиталистическими отраслями промышленности.

Отто Бауэр в отличие от Маркса в своих таблицах принимает во внимание технический прогресс. Он явственно принимает его в расчет, когда заставляет постоянный капитал из года в год расти в два раза быстрее, чем переменный да и в дальнейшем изложении он признает решающую роль за техническим прогрессом в смене конъюнктур. Но что мы видим на другой странице? Бауэр тут же "для упрощения исследования" принимает твердую, неизменную норму прибыли! (1. с., стр. 835).

418

Научный анализ может, конечно, для упрощения предмета абстрагировать от условий действительности или соответственно своим задачам свободно их комбинировать. Математик может по своему усмотрению возвышать свои уравнения в степень или извлекать из них корни. Физик может для объяснения относительных скоростей падения тел производить опыты в пустом пространстве. Экономист для известных целей исследования точно так же может отвлечься от известных реальных условий хозяйственной жизни. Маркс во всем первом томе своего "Капитала" исходит из следующих предпосылок:

во-первых, что все товары продаются по их стоимости и, во-вторых, что заработная плата соответствует полной стоимости рабочей силы. А между тем это допущение, как известно, на каждом шагу противоречит практике. Маркс применил этот прием для того, чтобы показать, как осуществляется капиталистическая эксплуатация даже при наличности этих наиболее благоприятных для рабочих условий. Его анализ из-за этого отнюдь не перестает быть научным; наоборот^ идя именно этим путем, он только и дает нам непоколебимую основу для точной оценки ежедневной практики с ее отклонениями.

Но что стали бы говорить математику, если бы он одну часть уравнения помножил на 2, а другую оставил неизменной или разделил на 2? И что стали бы думать о физике, который при сравнении относительных скоростей падения различных тел наблюдал бы падение одних в воздухе, а других в безвоздушном пространстве? Так именно поступает Бауэр. Маркс, правда, принимает во всех своих схемах воспроизводства неизменные прибавочные стоимости, и именно это допущение можно считать недопустимым при исследовании процесса накопления.. Но в своем допущении и в пределах своего допущения Маркс во всяком случае был совершенно последователен: он повсюду абстрагировал от технического процесса.

Бауэр поступает совершенно иначе: он вместе с Марксом принимает неизменную норму прибавочной стоимости, но в то же время в противоположность Марксу предполагает сильный и беспрестанный технический прогресс! Он принимает в расчет технический прогресс, который однако совершенно не повышает эксплуатации, т. е. два условия, которые противоречат друг другу и друг друга взаимно уничтожают. После этого он великодушно предоставляет нам самим проверить все свои операции, произведенные в предположении возрастающей нормы прибавочной стоимости, от которой он "вначале" абстрагировал, и уверяет нас, что и тогда все будет протекать при всеобщем удовлетворении. Жаль, что Бауэр не счел нужным взять на себя труд разделаться с таким пустяком вместо того, чтобы подобно иным учителям арифметики прервать головоломную задачу и проститься с нами из-за неотложных дел как раз в том месте, где должно начаться настоящее доказательство1. В таком случае было бы дано по крайней мере арифметическое "доказательство" утверждения Бауэра.

1 Составив свои таблицы с быстрее растущим капиталом, но с неизменной нормой прибавочной стоимости, Паннекук тоже говорит: "Равным образом можно было бы принять во внимание постепенное изменение нормы эксплуатации ("Bremer Burgerzeitung" от 29 января 1913 года). Но и он предоставляет этот труд читателю. .

419

То что он дал теперь, является уже не помощью для научного анализа 'а пачкотней, которая ничего не может объяснить и ничего не может доказать.

До сих пор я еще ни одного слова не сказала об экономическом содержании бауэровских таблиц: я только пыталась на нескольких примерах показать, какие методы применяет Бауэр и как он соблюдает свои же собственные предпосылки. Я столь подробно останавливалась на его манипуляциях не для того, чтобы отпраздновать дешевую победу над неуклюжестью его схематических операций. Кое-какие из его затруднений можно было бы легко обойти при помощи несколько более удачно составленных схем (в этом деле большим мастером является Туган-Барановский), не доказывая, правда, ничего по существу. Важно однако, как Бауэр использует марксову схему, важен факт, что та путаница, которую Бауэр внес в свои таблицы, ясно показывает, что он сумел извлечь из схемы Маркса.

Коллега Бауэра по части "компетентности", Экштейн, может публично обвинить его в "основательном незнании марксовых схем", в полнейшей "неспособности работать при помощи марксовых схем". Я же довольствуюсь тем, что указала на пару примеров, и делаю это не потому, что я хотела столь сурово судить Бауэра, как его австро-марксистский коллега, а потому, что он наивно заявляет:

"Роза Люксембург довольствуется указанием на произвольности марксовых схем... Мы предпочитаем искать для марксова хода мыслей подходящее наглядное пояснение и вести наше исследование по схеме, освобожденной от произвольных элементов. Поэтому мы здесь построили схемы, которые—раз приняты предпосылки—уже не содержат в себе больше ничего произвольного, и числовые значения с железной необходимостью вытекают друг из друга" (1. с., стр. 837).

Но да простит меня Бауэр, что я, после приведенных примеров, все же предпочитаю "неисправленного Маркса с его произвольностями". В конце мы еще будет иметь случай видеть разницу между ошибками Маркса и ошибками его "компетентных" эпигонов.

Бауэр, сей основательный муж, знает не только, как направить меня на путь истины, но как выяснить мою ошибку. Он открыл, в чем заключается моя ошибка: "Допущение товарища Люксембург, что накопленная прибавочная стоимость не может быть реализована, неверно", пишет он после того, как в его таблицах благодаря указанным выше манипуляциям удалось "полностью" свести концы с концами. "Как же это возможно, что товарищ Люксембург пришла к этому неверному утверждению?". И он дает следующее невероятное объяснение:

"Мы допустили, что капиталисты уже в первом году покупают те средства производства, которые приводятся в движение приростом рабочего населения во втором году, и что капиталисты уже в первом году покупают те потребительные блага, которые они продают приросту рабочего населения во втором году... Если бы мы не сделали этого допущения, то реализация прибавочной стоимости, произведенной в этом году, действительно была бы невозможна". И далее:

"Роза Люксембург полагает, что накопленная часть прибавочной стоимости не может быть реализована. В первом году она дей-

420

ствительно не реализуется, раз вещественные элементы добавочного производительного капитала покупаются лишь во втором году" (стр. 866).

Так вот где собака зарыта! Я, оказывается, не знала, что если кто-нибудь хочет в 1916г. открыть фабрику и пустить ее в ход, то нужно уже в 1915 г. возвести необходимые для этого постройки, купить машины и материалы и иметь в запасе средства потребления для нанимаемых рабочих. Я, оказывается, воображала себе, что сперва открывают фабрику, а затем строят для нее помещения;

что сперва нанимают рабочих, а затем сеют рожь, из которой выпекают для них хлеб! Это на самом деле смеха достойно, тем более, что подобные откровения преподносятся в научном органе марксизма.

Бауэр на самом деле думает, что марксовы формулы имеют какое-нибудь отношение к "годам", и этот добрый человек употребляет все усилия на протяжении двух страниц, чтобы популярно разъяснить мне это при помощи трехэтажных формул и латинских и греческих букв. Но марксовы схемы накопления капитала не имеют ничего общего с календарными годами. Чему Маркс придает значение, так это—экономическим метаморфозам продуктов и их капиталистическому сцеплению и тому, что в капиталистическом мире ряд экономических явлений сводится к следующей схеме: производство—обмен—потребление, снова производство — обмен—потребление, и так до бесконечности. Так как обмен является необходимой промежуточной фазой для всякого продукта и единственным связующим звеном между производителями, то для производства барыша и накопления важен в первую очередь отнюдь не тот момент, когда товары реализуются, а следующие два очевидных факта: 1)то, что собирательный капиталист, как и всякий отдельный капиталист, не может приступить к расширению производства, прежде чем он не обменял свою товарную массу, и 2) то, что собирательный капиталист, как и всякий отдельный капиталист, не приступает к расширению производства, если он не имеет в виду увеличенного рынка сбыта.

Но где же класс капиталистов в целом находит возрастающий сбыт для накопления? Таков был вопрос, Бауэр дает в конце концов следующее более близкое объяснение:

"В действительности и накопленная часть прибавочной стоимости реализуется в капиталистическом обществе. Реализация происходит, конечно, шаг за шагом, постепенно; так, например, средства существования, которые употребляются для прокормления добавочных рабочих во втором году, как правило, производятся и продаются производителями крупному торговому капиталу уже в первом году;

стало быть, часть прибавочной стоимости, овеществленная в этих средствах существования, реализуется уже в первом году. Реализация другой части этой прибавочной стоимости происходит лишь в течение второго года, вместе с продажей этих средств существования крупными торговцами мелким и этими последними—рабочим. Поскольку это так, наша схема является точной картиной действительности" (1. с., стр. 868).

421

Здесь Бауэр дает нам по крайней мере осязаемый пример того, как он представляет себе реализацию прибавочной стоимости; будь это в первом или во втором году, она совершается тем самым, что производители продают средства существования оптовым торговцам, оптовые торговцы—мелким торговцам, а мелкие торговцы—"добавочным" рабочим. В конце концов теми, кто помогает капиталисту реализовать свою прибавочную стоимость, превратить ее в наличное золото, являются рабочие. "Поскольку это так", бауэровская схема является точным отражением горизонта отдельного капиталиста и его теоретического Санчи Панса—буржуазного вульгарного экономиста.

Для отдельного капиталиста, конечно, безразлично, кто является покупателем его товаров, рабочий или другой капиталист, соотечественник или иностранец, крестьянин, или ремесленник. Отдельный капиталист кладет свою прибыль в карман независимо от того, кому он сбывает свои товары, и отдельный предприниматель, работающий в отрасли средств существования, прикарманивает себе прибыль при продаже своих товаров рабочим с таким же успехом, как предприниматель, производящий предметы роскоши, при продаже своих кружев, золотых изделий и бриллиантов прелестным дамам из "высшего десятка тысяч". Если однако Бауэр, сам того не замечая, переносит эту плоскую эмпирическую мудрость отдельного предпринимателя на совокупный капитал, если он не в состоянии отличить условий общественного воспроизводства от условий воспроизводства отдельного капитала, так зачем, спрашивается, Маркс написал второй том "Капитала"? Ведь суть марксовой теории воспроизводства и огромное значение "изумительного труда" Маркса, как выражается коллега Бауэра Гильфердинг, в том и состоят, что Маркс из хаоса противоречий и робких попыток Кенэ, Адама Смита и их позднейших вульгаризаторов первый с классической ясностью выделил фундаментальное разграничение между обеими категориями: между отдельным капиталом и совокупным общественным капиталом в их движении! Исследуем, хотя бы самыми простыми средствами, концепцию Бауэра с этой точки зрения.

Откуда рабочие берут деньги, при помощи которых они должны при покупке средств существования реализовать прибавочную стоимость капиталиста? Отдельному капиталисту нет никакого дела до того, откуда его "клиент" берет презренный металл, лишь бы он его только имел; ему все равно, подарен ли он, украден ли, или приобретен путем проституции. Для класса капиталистов в целом существует однако тот непоколебимый факт, что рабочие получают при продаже своей рабочей силы средства только от него, т. е. от самих капиталистов; они получают заработную плату, которой и покрывают свои жизненные потребности. Они получают заработную плату, как я указала выше, в соответствии с условиями современного товарного производства в двояком виде: сперва в виде денег, а затем в виде товара, причем деньги все снова и снова возвращаются к своей исходной точке—к классу капиталистов. Это обращение переменного капитала целиком исчерпывает покупательную силу рабочих и их обмен с капиталистами. Стало быть, если рабочему классу даются средства существования, то это с общественной точки зрения

422

отнюдь не означает, что капитал реализовал прибавочную стоимость;

это означает только, что капиталисты поставили переменный капитал в товарах (в реальной заработной плате), причем они из истекшего периода получили в денежной форме собственный капитал в таком же размере. Эта так называемая реализация прибавочной стоимости, по рецепту Бауэра, состояла бы таким образом в том, что класс капиталистов все снова и снова обменивал бы часть нового капитала в товарной форме на равную часть собственного уже раньше усвоенного капитала в денежной форме! Класс капиталистов в действительности постоянно совершает эту сделку, так как он должен подчиняться печальной необходимости уделять рабочей силе часть совокупного продукта, чтобы заставить ее за это производить новую прибавочную стоимость в товарной форме. Но класс капиталистов никогда не воображал, что он посредством этой самой сделки "реализует" свою Прежнюю прибавочную стоимость. Это открытие предоставлено было сделать Бауэру1.

Впрочем и у самого Бауэра есть смутное представление о том, что превращение прибавочной стоимости в переменный капитал представляет собой все, что угодно, но не "реализацию прибавочной стоимости". Он, например, ни слова не говорит об этом, пока он рассматривает возобновление переменного капитала в прежнем масштабе. Этот кунсштюк начинается только там, где речь заходит о "добавочных рабочих". Рабочие, которые уже много лет работают для капитала, получают просто заработную плату—сперва деньгами, а затем средствами существования—и производят за это прибавочную стоимость. Напротив того, рабочие, которые вновь привлекаются при расширении предприятия, делают еще нечто большее: они "реализуют" капиталисту его прибавочную стоимость, причем это выражается в том, что они на полученную от капиталиста денежную заработную плату покупают у того же самого капиталиста средства существования! Рабочие, вообще говоря, реализуют только для себя свой собственный товар—рабочую силу, и с них достаточно, что они производят для капитала прибавочную стоимость. Но если их назвать "добавочными" рабочими, то они должны делать для капитала двойное чудо: во-первых, производить в виде товаров прибавочную стоимость и, во-вторых, реализовать еще эту прибавочную стоимость в деньгах!

1 Маленький "специалист" из "Dresdener Volkszeitung" (от 22 января 1913 г.) разрешил проблему накопления весьма своеобразно. "Каждая лишняя марка,— поучает он меня,—которую получает рабочий, создает новое приложение капитала для десяти и большего числа марок, так что борьба рабочих создает рынок для прибавочной стоимости, и накопление капитала становится возможным в собственной стране". Умно сказано, что и говорить! Если бы в будущем подобному "специалисту" пришло в голову в середине экономического исследования пропеть "кукареку", то и это было бы без просмотра напечатано в социал-демократическом органе. Ведь госиода редакторы, в особенности те из них, которые получили академическое образование и только тем и заняты, что вращают колесо истории в залах заседаний и-кулуарах парламентов, давно считают старомодным препровождением времени сидеть и читать теоретические книжки, чтобы составить себе известное суждение о всплывающих проблемах. Последнее оказывается удобнее свалить на первого встречного компилятора, который при помощи ножниц составляет экономические обзоры из английских, американских и иных статистических изданий.

423

Здесь мы счастливо подошли к элементарным понятиям процесса воспроизводства и вступили, так сказать, в область второго тома "Капитала". И ясно до очевидности, насколько Бауэр способен не только к толкованию второго тома Маркса, но даже к тому, чтобы "освободить" изложение Маркса от его противоречий и "произвольных элементов" и "дать для хода его мыслей подходящее выражение".

Бауэр венчает общую часть критики моей книги словами:

"Товарищ Люксембург думает, что товары, в которых воплощено (x+b)1, должны быть проданы вне капиталистического мира, чтобы была возможна реализация овеществленной в них прибавочной стоимости. Но что же это за товары? Ведь это—те средства производства, которые нужны капиталистам для расширения их производственного аппарата, и те потребительные блага, которые употребляются на прокормление прироста рабочего населения". И Бауэр с изумлением восклицает против путаницы понятий, которую я вношу. "Если бы эти товары были выброшены за пределы капиталистического мира, то в следующем году вообще не было бы возможно никакое производство в расширенном масштабе; нельзя было бы произвести ни средств производства, необходимых для расширения производственного аппарата, ни средств существования, необходимых для прокормления возросшего количества рабочих. Исключение этой части прибавочного продукта из капиталистического рынка не только не сделало бы возможным накопление, как думает Роза Люксембург, напротив того, оно сделало бы невозможным всякое накопление (1. с., стр. 868, подчеркнуто у Бауэра).

И далее, в конце статьи, Бауэр категорически заявляет: "Часть прибавочного продукта, воплощенная в накопленной части прибавочной стоимости, не может быть продана крестьянам или мелкой буржуазии колоний, потому что она нужна в своей капиталистической родине для расширения производственного аппарата" (1. с., стр. 873).

Всякое дыхание да хвалит господа! Что же сказать по поводу подобного представления и подобной критики? Мы вступили здесь уже в область экономической невинности; ведь это значит стоять на одном уровне с честнейшим фон-Кирхманом или с достопочтенным русским архипутанником Воронцовым. Бауэр вполне серьезно думает, что если капиталистические товары "выбрасываются" в некапиталистические слои и страны, то они попросту исчезают, как будто они были выброшены в море, и оставляют в капиталистическом хозяйстве зияющую брешь! Мудрствуя насчет марксовых схем, Бауэр в усердии не заметил того, что в настоящее время знает всякий ребенок, а именно, что если товары вывозятся, то они не уничтожаются, а обмениваются, и что на них, как правило, как раз у этих некапиталистических стран и слоев покупаются другие товары, которые служат для того, чтобы снова обеспечить капиталистическое хозяйство средствами производства и потребления! Он с пафосом характеризует как нечто в высшей степени гибельное для капитала и как продукт

1 Для обыкновенных смертных: те товары, в которых воплощена предназначенная для капитализации прибавочная стоимость.—Р. Л.

424

моей слепоты то, что является повседневной действительностью капитализма с его первого до последнего дня!

Поистине удивительные вещи! Английский капитализм с 20-х до 60-х годов XIX столетия непрерывно "выбрасывал" в тогда еще некапиталнстическую северную и южную Америку собственные средства производства—уголь и железо—и при этом не только не погиб, а расширялся и расцветал, получая из той же Америки хлопок, сахар, рис, табак, а впоследствии и хлеб. Германский капитализм в настоящее время лихорадочно "выбрасывает" в некапиталистическую Турцию машины, железо, локомотивы и продукты текстильного производства и вместо того, чтобы погибнуть от этого, он, напротив того, готов со всех четырех сторон зажечь мир, лишь бы монополизировать для себя в гораздо большем масштабе эти гибельные коммерческие дела. Чтобы создать себе возможность "выбрасывания" собственных капиталистических товаров в некапиталистический Китай, Англия и Франция в продолжение трех десятилетий вели кровавые войны в Восточной Азии, а объединенный капитал Европы на рубеже XX столетия предпринял против Китая международный крестовый поход. Да весь обмен с крестьянами и ремесленниками, т. е. с некапиталистическими производителями в самой Европе, происходит в каждой стране перед нашим носом, он является одним из повседневнейших явлений и в то же самое время, как всякому известно, одним из необходимейших условий существования капиталистической промышленности. И тут Отто Бауэр внезапно делает открытие: если бы капиталисты "выбрасывали" в некапиталистическую среду товары, которых они сами или их рабочие не потребляют, то никакое накопление не было бы возможно! Как будто, наоборот, капиталистическое производство было бы исторически возможно, если бы капиталу с самого начала были представлены исключительно те средства производства и потребления, которые им же произведены!

Так можно запутаться в пылу теоретического мудрствования! Для всего этого "компетентного" направления эпигонов марксизма как в теории, так и на практике характерно то,—и мы найдем этому в дальнейшем немало подтверждений,—что оно при своем углублении в абстрактную "схему" теряет всякое чувство действительности и чем бесстрашнее оно орудует в дебрях теории, тем беспомощнее оно спотыкается о самые бьющие в глаза явления действительной жизни.

Мы покончили таким образом с прелиминарными положениями Бауэра и познакомились с его методами и приемами. Остается самое главное: его теория народонаселения.

2. "Всякое общество, численность населения которого возрастает, должно ежегодно расширять свой производственный аппарат. Эта необходимость будет существовать для социалистического общества, точно так же, как она существует для капиталистического общества настоящего, как она существовала для простого товарного производства или для крестьянского хозяйства прошлого, которое производило для своих собственных потребностей" (1. с., стр. 834).

Здесь бауэровское решение проблемы накопления дано в своей основе. Для накопления капитал нуждается во все возрастающем

425

сбыте, который делает возможным реализацию прибавочной стоимости. Откуда же появляется этот сбыт? Бауэр на это отвечает: ведь население капиталистического общества, как и население всякого другого общества, растет; отсюда возрастание спроса на товары, а этим дана основа для накопления вообще. "При капиталистическом способе производства существует тенденция к приспособлению накопления капитала к росту населения" (1. с., стр. 871). Исходя из этого положения, Бауэр последовательно выводит характерное движение капитала и формы этого движения.

Вначале мы имеем состояние равновесия между производством и народонаселением, т.е. ту среднюю линию, около которой колеблются конъюнктуры.

Бауэр делает примерное допущение, что население ежегодно возрастает на 50%.

"Чтобы равновесие не нарушилось, необходимо, следовательно, чтобы и переменный капитал возрастал ежегодно на 5%". Так как технический прогресс все снова и снова относительно повышает постоянную, часть капитала (мертвые средства производства) за счет переменного (заработной платы за рабочую силу), то Бауэр с целью резко подчеркнуть это обстоятельство предполагает, что постоянный капитал возрастает в два раза быстрее переменного, т. е. на 10% ежегодно. На этой основе Бауэр строит те "безупречные" таблицы, с операциями которых мы уже знакомы и которые теперь интересуют нас исключительно только со стороны их экономического содержания. В этих таблицах Бауэр аккуратно находит приложение для всего общественного продукта и заключает:

"Расширение поля производства, образующее предпосылку накопления, дано здесь ростом населения" (1. с., стр. 869).

Существенным пунктом этого "состояния равновесия", при котором накопление протекает гладко, является таким образом условие, что переменный капитал растет так же быстро, как население. Остановимся на минутку на этом бауэровском основном законе накопления.

Население в его примере возрастает ежегодно на 5%; поэтому и переменный капитал должен возрастать на 5%. Но что же это означает?

Ведь "переменный капитал" является некоторой величиной стоимости, он представляет собою сумму выплаченной рабочим заработной платы, выраженную в известной сумме денег. Эта сумма денег может представлять собой самые различные -количества средств потребления. Вообще говоря, в предположении всеобщего технического прогресса, т. е. возрастающей производительности труда, определенной массе средств потребления должна соответствовать относительно все меньшая сумма переменного капитала. Так что если население возрастает ежегодно на 5%, то переменный капитал, чтобы сделать возможным тот же самый уровень жизни, должен ежегодно возрастать, скажем, только на 43/4%, 41/2%, 41/4, 4% и т. д. А ведь

Бауэр именно и предполагает всеобщий технический прогресс, там как он для его выражения принимает, что постоянный капитал растет в два раза быстрее переменного.

426

При этом допущении равномерный рост переменного капитала и населения мыслим только в одном случае, а именно, когда товарные цены будут оставаться неизменными, несмотря на быстрый и непрерывный технический прогресс во всех отраслях производства, т. е. несмотря на возрастающую производительность труда. Но это не только означало бы с точки зрения теоретической похороны марксова учения о стоимости,—это было бы чем-то совершенно непостижимым и практическим сточки зрения капиталистической. Ведь удешевление товаров как оружие в конкурентной борьбе как раз и является стимулом отдельного капиталиста, чтобы выступить в качестве пионера технического прогресса.

Но позвольте! Ведь мы можем себе представить дело следующим образом: несмотря на возрастающую производительность труда и обусловленное этим прогрессивное удешевление средств существования, денежная заработная плата (переменный капитал как величина стоимости) остается неизменной, так как уровень жизни рабочих с прогрессом соответствующим образом повышается. Здесь, следовательно, был бы принят во внимание социальный подъем рабочего класса. Однако, если это повышение жизненного уровня рабочих столь сильно и имеет столь длительный характер, что переменный капитал (сумма денежных заработных плат) из года в год должен возрастать точно в таком же отношении, как рабочее население, то это означает не более и не менее как то, что весь технический прогресс, выгода от производительности труда идет исключительно на пользу рабочим, т. е. что капиталисты—мы упускаем из виду повышение их собственного уровня жизни—совершенно не повышают нормы прибавочной стоимости. На деле, как мы видели, Бауэр принимает в своих таблицах неизменную норму прибавочной стоимости. Правда, он говорит нам, что предполагает ее "вначале" и только "ради простоты", словно он из сострадания протягивает руку нашей умственной неповоротливости, чтобы помочь нам добраться до первого ростка его теории. Но это допущение в действительности, как оказывается теперь, представляет собой экономический базис бауэровской теории накопления; на нем покоится все "состояние равновесия" между общественным производством и потреблением, ибо это ясно признает сам Бауэр.

"Наша схема (таблица 4) предполагает, во-первых, что количество рабочих возрастает ежегодно на 5%, во-вторых, что переменный капитал возрастает в такой же пропорции, как и количество рабочих и, в-третьих, что постоянный капитал растет настолько быстрее переменного, насколько этого требует технический прогресс. При этих предпосылках нет ничего удивительного, что при реализации прибавочной стоимости не возникает никаких затруднений" (I. с., стр. 869). Но дело-то в том, что эти предпосылки сами по себе "удивительны", и притом в высшей степени удивительны. Ибо пока мы не витаем в небесных эмпиреях, а находимся на грешной капиталистической земле, какой же, спрашивается, вообще может существовать стимул у класса капиталистов, чтобы применять технический прогресс и вкладывать все более значительные суммы в постоянный капитал, в мертвые средства производства, коль скоро вся выгода от этого

427

прогресса идет на пользу рабочему классу? По Марксу, производство "относительной прибавочной стоимости", повышение нормы эксплуатации посредством удешевления рабочей силы является для класса капиталистов как целого единственной объективной движущей силой для усиления технического прогресса в производстве и единственным подлинно объективным результатом, к которому бессознательно стремится конкурентная борьба между отдельными капиталами из-за сверхприбыли. Удивительное допущение Бауэра является таким образом чистейшей экономической невозможностью пока существует капитализм. Если предположить вместе с Бауэром технический прогресс, т. е. повышение производительности труда, то отсюда с очевидностью вытекает, что переменный капитал, сумма денежной заработной платы, никоим образом не может возрастать "в такой же пропорции", как население. Если население возрастает ежегодно на один и тот же процент, то переменный капитал возрастает лишь на постоянно убывающий процент; если население возрастает ежегодно на 5%, то переменный капитал возрастает, скажем, на 45/6%, 44/5%, 43/4%, 41/2% и т. д. И наоборот: чтобы переменный капитал регулярно возрастал ежегодно на 5%, необходимо, чтобы население при быстром техническом прогрессе увеличивалось в возрастающей прогрессии, скажем, на 51/4%, 51/2%, 53/4%, 6% и т.д.

Но этим самым построенный Бауэром закон "равновесия" распадается как карточный домик. Достаточно констатировать, что его "состояние равновесия", т. е. исходный пункт всей его теории накопления в его приспособлении к росту народонаселения, достигается при одном из следующих двух случаев, одинаково абсурдных с экономической точки зрения и противоречащих сущности капитализма и цели накопления: либо когда технический прогресс вообще не удешевляет товаров, либо когда это удешевление идет исключительно только на пользу рабочих, а не накопления!

Присмотримся немного к окружающей действительности. Допущение Бауэром 5-процентного ежегодного прироста населения является, конечно, лишь теоретическим примером. Он с таким же успехом мог бы взять 2% или 10%. he безразличен однако действительный рост населения, к которому, по Бауэру, должно в точности приспособляться капиталистическое развитие. Ведь на этом основном положении покоится вся его теория накопления. Но что показывает нам действительный рост населения, например, в Германии?

Годовой прирост населения, по официальным статистическим данным, составлял здесь в среднем за 1816—1864 гг. 0,96%, за 1864— 1910 гг.—1,09%,. Стало быть, в действительности прирост населения увеличивается с таким темпом, что годовой прирост почти за целое столетие, с 1816 до 1910 года, поднялся с 0,96%, до 1,09%, на целых 0,13%. Или если мы обратимся лишь к периоду крупнокапиталистического развития Германии, то окажется, что ежегодный прирост населения составлял с 1871 г. по 1888 г. 1,08%, с 1880 г. по 1890 г.— 0,89%,, с 1830 г. по 1900г.—1,31%, и с 1900 г. по 1910 г.—1,41%,. Следовательно, и здесь увеличение ежегодного прироста населения на протяжении 40 лет выразилось в виде целой трети процента. Как это похоже на бешеный беспримерный темп роста германского капитализма в продолжение последней четверти века!

428

Еще более прелестные виды откроются нам, если мы рассмотрим другие капиталистические страны. По последним демографическим переписям ежегодный прирост населения составляет (в %).

Бельгия 1,03

Нидерланды 1,38

Англия с Шотландией и Ирландией 0,87

САСШ 1,90

Франция 0,18

Итак, как абсолютные числа прироста населения, так и сравнение различных стран между собой дают с точки зрения бауэровского воображаемого базиса накопления капитала удивительные результаты. Чтобы, шутки ради, найти в действительности подтверждение бауэровской гипотезе о 5-процентном приросте населения, нам пришлось бы уже съездить в страны с более жарким климатом, например, в Нигерию, на Зондский архипелаг. Ежегодный прирост населения составляет по последним переписям (в %):

Уругвай 3,77

Британские малайские государства 4.18

Южная Нигерия 5,55

Северное Борнео 6,36

Гонконг 7,84

Как жаль, что столь сочные пастбища, как бы нарочно рассчитанные на накопление капитала, манят нас там, где еще нет никакого капиталистического производства, и что эти перспективы столь печально превращаются в высохшие луга по мере нашего приближения к коренным капиталистическим странам.

Рассмотрим теперь вопрос несколько подробнее. Накопление капитала,—говорит Бауэр,—зависит от роста населения, оно в точности к нему приспособляется. Как, например, обстоит дело во Франции? Здесь прирост населения постепенно сокращается; по последней переписи он составляет лишь 0,18%; прирост населения таким образом медленно приближается к нулю и, быть может, что оно идет к сокращению. Однако несмотря на стационарное население, капитал во Франции продолжает накопляться с таким успехом, что Франция может снабжать резервами своих капиталов чуть ли не весь мир. В Сербии мы видим вдвое более быстрый прирост населения, чем в Англии, но капитал, как известно, накопляется в Англии гораздо сильнее, чем в Сербии. Как все это согласовать?

Ответ на это сомнение, очевидно, указывает только на нашу собственною путаницу в понятиях: теория Бауэра относится отнюдь не к какой-нибудь отдельной стране с ее населением, она имеет в виду народонаселение вообще. Следовательно, нужно рассматривать прирост человечества в целом. Превосходно. Но тогда возникают еще более удивительные загадки.

Ведь совершенно ясно, что ежегодный прирост "человечества" может иметь значение для капиталистического накопления лишь постольку, поскольку это человечество выступает в качестве потребителя, т. е. покупателя капиталистических товаров. Не подлежит никакому сомнению, что отрадное явление быстрого прироста населения в Южной Нигерии и на Северном Борнео пока что играет для

429

капитала весьма .малую роль как базис для накопления. Но может быть, расширение круга покупателей капиталистических товаров находится в какой-нибудь связи с естественным приростом населения? Ясно во всяком случае одно: если бы капитал со своими перспективами на увеличение круга своих первоначальных покупателей дожидался их естественного размножения, то он, по всей вероятности, еще до настоящего времени лежал бы в пеленках мануфактурного периода, а быть может, и до этого не дошел бы. В действительности капиталу и во сне не приходит мысль дожидаться этого. Напротив, он для расширения базиса накопления прибегает к другим, более сокращенным методам: он при помощи всех средств политического насилия атакует, во-первых, натуральное хозяйство и, во-вторых, простое товарное производство, чтобы в результате последовательного разрушения того и другого создавать во всех частях света все новые круги покупателей его товаров. Но все эти методы самым неожиданным образом перекрещиваются с приростом населения соответствующих стран и народов.

Так, круг покупателей товаров может расширяться в то время, когда численность населения сокращается. На деле капиталистический метод создания мирового рынка идет рука об руку с нападением на первобытное натуральное хозяйство, сопровождаемым убийствами и даже истреблением целых племен. Этот процесс сопровождает капиталистическое развитие, начиная с открытия Америки и вплоть до наших дней: стоит только вспомнить испанцев в Мексике и Перу в XVI веке, англичан в Северной Америке в XVII и в Австралии в XVIII веке,, голландцев на Малайском архипелаге, французов в Северной Африке, англичан в Индии в XIX веке и немцев в Южной Африке в XX веке. Войны европейского капитала за "открытие" Китая также приводили к периодическим массовым истреблением китайского населения, а стало быть к неизбежному замедлению в естественном росте его населения.

В то время как расширение базиса капиталистического накопления в некапиталистических странах сопровождается частичным истреблением населения, оно в старых капиталистических странах сопровождается иного рода изменениями в естественном приросте населения.

В обоих факторах прироста населения, в рождаемости и в смертности, мы во всех капиталистических странах наблюдаем две противоположные тенденции. Число рождений повсюду показывает устойчивое падение. Так, в Германии число рождений на 1000 жителей составляло: за 1876— 1880гг.— 40,7, за 1881—1890гг.—38,2, за 1891— 1900 гг.—37,3, за 1901—1910 гг.—33,9, в 1911 г.—29,5, в 1912 г.— 29,1. Эта тенденция ясно выступает при сравнении высокоразвитых капиталистических стран со странами отсталыми. На 1000 жителей рождалось (в 1911 или 1912 г.) в Германии—28,3, в Англии—23,8, в Бельгии—22,6, во Франции—19,0, в Португалии—39,5, в Боснии и Герцеговине—40,3, в Болгарии—40,6, в Румынии—43,4, в России—-46,8. Все статистики, социологи и врачи ставят это явление в зависимость от влияния жизни больших городов, фабричной промышленности, необеспеченности существования, подъема культуры и т. п., словом,—в зависимость от капиталистической культуры.

430

Но в то же самое время современное развитие науки и техники и тот же культурный подъем дают методы для успешной борьбы со смертностью. Так, в Германии на 1000 жителей приходилось ежегодно смертных случаев за 1871—1888 гг.—28,8, за 1881—1890 гг.—26,5, за 1891—1900 гг.—23,5, за 1901—1910 гг.— 19,7, в 1911 г.—18,2, в 1912 г.—16,4. Ту же картину, что и раньше, мы получим при сравнении высокоразвитых капиталистических стран с отсталыми. Число смертных случаев на 1000 жителей составляло (в 1911 или 1912 г.) во Франции—17,5, в Германии—15,6, в Бельгии—14,8, в Англии—13,3, в России—29,8, в Боснии и Герцеговине—26,1, в Румынии—22,9, в Португалии—22,5, в Болгарии—21,8.

В зависимости от того, какой из обоих факторов влияет сильнее, прирост населения происходит медленнее или быстрее. Во всяком случае именно развитие капитализма с сопровождающими его экономическими, социальными, материальными и духовными явлениями, именно накопление капитала влияет на прирост населения и определяет его, а не наоборот. Во всяком случае влияние капиталистического развития на движение населения можно вообще констатировать в том смысле, что оно в той или иной мере, но все же безусловно, вызывает замедление в приросте населения. Гонконг и Борнео по сравнению с Германией и Англией, Сербия и Румыния по сравнению с Францией и Италией говорят за это достаточно ясно.

Из всего этого вытекает с полной ясностью, что теория Бауэра ставит на голову действительные отношения. Приспособляя в своих схематических построениях накопление капитала к естественному приросту населения, Бауэр и здесь совершенно упустил из виду тот повседневный, общеизвестный факт реальной действительности, что капитал моделирует население; он то истребляет его, то ускоряет, то замедляет его рост во всех случаях с одним и тем же конечным результатом: чем быстрее идет накопление, тем медленнее рост населения.

Великолепное qui pro quo для исторического материалиста, который забывает оглянуться немного на окружающую действительность, чтобы спросить себя: а от чего же зависит самый прирост населения, от которого якобы зависит накопление капитала? Фридрих Альбер Ланге говорит между прочим в своей "Истории материализма" следующее: "Мы еще до настоящего времени имеем в Германии так называемых философов, которые, упорствуя в своего рода метафизической глупости, пишут длинные сочинения об образовании представлений и притом еще с претензией на "точное рассмотрение посредством внутреннего смысла", не задумываясь над тем, что, может быть, в их собственном доме есть детские, в которых они собственными глазами и ушами могли бы наблюдать по крайней мере симптомы образования представлений".

Имеются ли еще теперь подобные философы в Германии, я не знаю, но вид "метафизической глупости", который собирается точными схематическими вычислениями посредством "внутреннего смысла" разрешить общественную проблему, забывая при этом глаза, уши, весь мир и детскую комнату, кажется, нашел в лице "специалистов"

431

официального марксизма призванных "наследников классической немецкой философии".

3. Но мы найдем у Бауэра еще лучшие перлы. Мы рассматривали до сих пор экономические условия прироста населения, потому что Бауэр вообразил будто он, исходя из этого роста, обосновал свою теорию накопления. В действительности его теория имеет другой базис. Говоря о "народонаселении" и о "росте народонаселения", он в действительности имеет в виду капиталистический класс наемных рабочих и только его!

Чтобы доказать это, достаточно привести следующие места:

"Мы предполагаем, что население ежегодно увеличивается на 5%. Для сохранения равновесия (между производством и общественными потребностями) необходимо, чтобы и переменны и капитал (т. е. сумма выплаченной заработной платы) увеличивался ежегодно на 5%" (1. с., стр. 835).

Если потребление населения, на которое рассчитано производство, равнопеременному капиталу, т.е. сумме выплаченной заработной платы, то под этим "населением" можно подразумевать только рабочих. Но и сам Бауэр формулирует это вполне отчетливо:

"Увеличение переменного капитала (т.е. суммы заработной платы) выражает производство средств существования для прироста народонаселения" (1. с., стр. 834). И в еще более категорической форме в цитированном уже мною месте: "Наша схема предполагает, во-первых, что количество рабочих возрастает ежегодно на 5%, во-вторых, что переменный капитал возрастает в такой же пропорции, как и количество рабочих, и, в-третьих, что постоянный капитал (т.е. издержки на мертвые средства производства) растет настолько быстрее переменного, насколько этого требует технический прогресс.

При этих предпосылках нет ничего удивительного, что в реализации прибавочной стоимости не возникает никаких затруднений" (1. с., стр. 869).

Надо заметить, что согласно предпосылкам Бауэра в обществе вообще существуют только два класса: рабочие и капиталисты. "Так как в обществе,—говорит он, например, несколькими строками дальше,—состоящем только из капиталистов и рабочих, безработные пролетарии не имеют никакого другого дохода, кроме заработной платы", и т. д. (1. с., стр. 869). Это допущение тоже не простая случайность, напротив того, оно имеет решающее значение для позиции Бауэра по отношению к проблеме:

ведь ему подобно другим "специалистам" нужно в противовес мне доказать, что накопление возможно и гладко протекает соответственно схеме и в обществе, знающем исключительно только капиталистическое производство и состоящем лишь из капиталистов и рабочих. Таким образом, в теории Бауэра существует только два общественных класса: капиталисты и пролетарии. Но накопление капитала в своем росте держит курс только на класс пролетариев. Следовательно, Бауэр при помощи своих предпосылок сперва сводит все население только к капиталистам и рабочим, а затем при помощи своих операций молчаливо сводит его только к рабочим. Именно они составляют, по Бауэру, то "население", к потребностям которого приспособ-

432

ляется капитал. Поэтому если Бауэр в качестве базиса своих схематических представлений берет пятипроцентный ежегодный "прирост населения", то под этим нужно понимать, что рабочее население возрастает ежегодно на 5%. Или, быть может, мы этот рост пролетарского слоя должны понимать как частичное проявление общего равномерного ежегодного прироста на 5% всего населения? Но это было бы совершенно новым открытием после того как Маркс теоретически обосновал, а статистика профессий доказала, что в современном обществе каждый класс следует своему собственному закону народонаселения.

В действительности и Бауэр не думает о равномерном росте всего населения. Для его капиталистов это во всяком случае не имеет силы; их ежегодный прирост, как легко сказать, совсем не равняется 5 процентам.

На странице 835 Бауэр берет в качестве потребительного фонда капиталистов за четыре года, следующих один за другим, следующие цифры: 75000, 77750, 80539 и 83374. Если Бауэр допускает, что заработная плата рабочих возрастает в такой же пропорции, то мы должны допустить, что с жизненным уровнем капиталистов дело обстоит по крайней мере не хуже, чем с жизненным уровнем рабочих, и что доходы, предназначенные для их потребления, возрастают с такой же быстротой, как их численность. Но если это так, то в схемах Бауэра на основании размеров потребления капиталистов в продолжение четырех лет получается следующий годовой прирост капиталистов: 5% во втором году, 3,6% в третьем и 3,5% в четвертом. Если бы дело продолжалось дальше в том же духе, то бауэровские капиталисты скоро начали бы вымирать, и тогда проблема накопления была бы разрешена весьма своеобразным способом. Впрочем нас здесь не касается вопрос о судьбах отдельных бауэровских капиталистов, нам важно только установить, -что Бауэр, говоря постоянно о приросте населения, как об основе накопления, постоянно имеет в виду прирост класса наемных рабочих.

И, наконец, Бауэр, на стр. 869 совершенно откровенно заявляет следующее: "Ее возрастание (т. е. возрастание нормы накопления) должно идти по этому пути до тех пор пока снова не восстановится равновесие между ростом переменного капитала и ростом населения". За этим на стр. 870 следует пояснение: "Под давлением промышленной резервной армии норма прибавочной стоимости, а вместе с ней общественная норма накопления возрастают до тех пор, пока последняя не будет достаточно велика, чтобы, несмотря на возрастание органического состава, увеличить переменный капитал столь же быстро, как и рабочее население. Когда это имеет место, промышленная резервная армия рассасывается, и равновесие между накоплением и ростом населения снова восстанавливается". Столь же отчетливо то же самое, как общее правило, повторяется еще раз на стр. 871: "В капиталистическом обществе существует тенденция к приспособлению накопления капитала к росту населения. Это приспособление достигается лишь только переменный капитал (т. е. заработная плата) увеличи-

вается столь же быстро, как рабочее население, а постоянный капитал настолько быстрее, насколько этого требует развитие производительных сил".

Наконец, быть может, в самой лапидарной форме то же самое высказано в конце статьи Бауэра, где он резюмирует ее содержание:

"Прежде всего накопление (в изолированном капиталистическом обществе, лежащем в основе его схемы) ограничено ростом рабочего населения... Так как величина накопления при данном органическом составе капитала определена ростом наличного рабочего населения и т. д." (1. с., стр. 873). Итак, ясно как день: под видимостью приспособления накопления капитала к приросту населения Бауэр заставляет капитал ориентироваться исключительно лишь на рабочий класс и на его естественный прирост. Мы говорим определенно: на его естественный прирост, потому что в бауэровском обществе, не знающем никаких промежуточных классов и состоящем только из капиталистов и пролетариев, рекрутирование пролетариата из мелкобуржуазных и крестьянских слоев наперед исключается, а потому естественный прирост является единственным методом увеличения его численности. Именно это приспособление к пролетарскому населению Бауэр считает к тому же центральной осью капиталистической смены конъюнктур. Исходя из этого, мы должны проверить его теорию.

Мы видели, что равновесие общественного производства и потребления достигается тогда, когда переменный капитал, т. е. часть капитала, предназначенная для заработной платы, растет с такой же быстротой, как рабочее население. Но у капиталистического производства есть механическое устремление все снова и снова выходить из состояния равновесия то в одну сторону, сторону "недонакопления", то в другую сторону, в сторону "перенакопления". Рассмотрим сперва первое движение этой качели.

Если первоначальная "норма накопления" слишком мала, т. е. если капиталисты откладывают недостаточно нового капитала для применения его к производству, "то рост переменного капитала,— говорит Бауэр,—отстает от увеличения ищущего работы населения. Состояние, которое наступает при этом, мы можем назвать состоянием недонакопления" (1.с., стр. 869). И Бауэр ближе описывает это состояние. Первым результатом недонакопления является, по его мнению, образование промышленной резервной армии. Часть прироста населения остается без работы. Безработные пролетарии давят на заработную плату имеющих работу, заработная плата падает, и норма прибавочной стоимости возрастает. "Так как в обществе, состоящем только из капиталистов и рабочих, безработные пролетарии не могут найти никакого другого дохода кроме дохода от заработной платы, то заработная плата должна до тех пор понижаться, а норма прибавочной стоимости до тех пор повышаться, пока все рабочее население, невзирая на относительно сократившийся переменный капитал, найдет себе работу. Наступающее вследствие этого изменение в распределении стоимости, воплощенной в продуктах, вызвано тем фактом, что наряду с возрастанием органического состава капи-

434

тала, в котором находит свое выражение технический прогресс, стоимость рабочей силы понизилась, и образовалась потому относительная прибавочная стоимость. Этот прирост прибавочной стоимости дает капиталистам свежий фонд для нового усиленного накопления, а тем самым и повод для нового оживленного спроса на рабочую силу. "Возрастает, следовательно, и масса прибавочной стоимости, которая идет на увеличение переменного капитала". Его увеличение этим путем должно продолжаться до тех пор "пока снова не восстановится равновесие между ростом переменного капитала и ростом населения" (1. с., стр. 869). Так мы от недонакопления снова приходим к равновесию. Мы описали здесь одну половину маятникообразного колебания капитала около линии экономического равновесия. Остановимся на этом первом акте представления несколько подробнее.

Состояние равновесия,—вспомним об этом еще раз,—означает, что спрос на рабочую силу и рост пролетарского населения друг друга уравновешивают, т. е. что весь рабочий класс в целом и его естественный прирост находят себе дорогу. Но вот производство выводится из этого состояния равновесия, спрос на труд отстает от роста пролетариата. Чем вызывается это нарушение равновесия? Что вызывает это первое отклонение маятника от средней точки состояния равновесия? Обыкновенному смертному, конечно, очень нелегко ответить на эти вопросы, исходя из приведенной выше ученой тарабарщины Бауэра. К счастью, он приходит на помощь нашей немощности в несколько менее темных выражениях на следующей же странице, где он говорит: "Прогресс к более высокому органическому составу капитала все снова и снова вызывает недонакопление" (1. с., стр. 870).

Это по крайней мере коротко и ясно. Итак, не что иное, как технический прогресс, обусловливает вытеснение живой рабочей силы машинами и тем самым вызывает периодически относительное замедление спроса на рабочих, образование промышленной резервной армии, падение заработной платы, словом, состояние "недонакопления".

Устроим Бауэру очную ставку с Марксом. 1) При недонакоплении,—говорит Бауэр,—"стоимость рабочей силы падает", и вследствие этого "образуется относительная прибавочная стоимость", которая служит для нового фонда накопления. Но позвольте! Если благодаря применению машин "часть прироста населения остается без работы", а "заработная плата падает" вследствие давления этих безработных, то это отнюдь не означает, что "стоимость рабочей силы падает"; это означает только, что цена товара—рабочая сила (денежная заработная плата)—падает вследствие чрезмерного предложения ниже его стоимости (т.е. ниже уже достигнутого рабочими культурного уровня жизни). Но относительная прибавочная стоимость возникает, по Марксу, не вследствие падения заработной платы ниже стоимости рабочей силы как результата сократившегося спроса на рабочих, а при том ясном предположении,—и Маркс повторяет это в первом томе "Капитала" несметное число раз,— что цена рабочей силы, т. е. заработная плата равняется ее стоимости, другими словами, что спрос и предложение рабочей силы уравновешивают друг друга. По Марксу, при этой предпосылке от-

435

носительная прибавочная стоимость возникает вследствие удешевления издержек содержания рабочей силы, т. е. вследствие того фактора, который Бауэр-то и исключает, когда он, как мы видели, для равновесия признает безусловно необходимой "точную пропорциональность в росте переменного капитала и рабочего населения". Выражаясь проще, образование нового капитала, за счет которого Бауэр хочет питать будущее накопление, на самом деле выводится им под видом "относительной прибавочной стоимости" из понижения заработной платы, которая навязывается рабочим понижательной конъюнктурой.

2) Заработная плата должна "непрерывно падать, пока все рабочее население не найдет себе работы". Что же это за удивительный экономический закон для движения заработной платы? Мы наблюдаем здесь оригинальное явление: чем ниже падает заработная плата, тем большее число рабочих находит себе работу. При наиболее низком падении заработной платы вся резервная армия рассасывается! На грешной земле, на которой мы живем, происходит как раз наоборот: падение заработной платы идет в ногу с возрастанием безработицы, повышение заработной платы—с увеличением спроса на рабочую силу. При низком уровне заработной платы промышленная резервная армия достигает обычно наибольшей величины, при наивысшем уровне заработной платы она в большей или меньшей мере рассасывается.

Но в бауэровской схеме есть еще более замечательные вещи. Из юдоли недонакопления капиталистическое производство выбирается при помощи простого и в то же время жестокого средства:

глубокое падение заработной платы помогает капиталистам делать новые сбережения (которые Бауэр вследствие маленького непонимания первого тома "Капитала" Маркса называет "относительной прибавочной стоимостью"), а тем самым они ведь опять находят новый фонд для приложения капитала, для расширения производства и для оживления спроса на рабочую силу. Мы опять-таки очутились не на грешной земле, а не луне бауэровского "общества". Выходит, что капитал в наше время, прежде чем рискнуть на новые затраты и на новые предприятия, нуждается в том, чтобы сколотить себе пару грошей на всеобщем падении заработной платы! Он сперва должен был бы ждать всеобщего и длительного падения заработной платы до крайней границы, чтобы этим путем получить для расширения производства необходимый новый капитал! На воображаемой бауэровской луне, где капитализм достиг наивысшей ступени развития, где он разложил все промежуточные слои и превратил все население исключительно только в капиталистов и пролетариев, в этом обществе все-таки нет никаких запасов капитала ;оно живет еще, перебиваясь изо дня в день, совсем как во времена "доброго д-ра Айкина" в Англии XVI столетия. В этом обществе, разумеется, нетеще никаких банков, которые здесь, на земле, давно уже хранят огромные накопленные капиталы и только дожидаются возможности, чтобы при какой угодно высоте заработной платы броситься в производство. Лихорадочное накопление в самом широком масштабе, которое как раз теперь началось во всех воюющих и нейтральных государствах, чтобы в условиях сильнейшего повышения промышленной заработ-

436

ной платы поспешно собрать на складах барышников кровавую жатву мировой войны, является самой поразительной сатирой на чахоточный капитализм бауэровской фантазии, который только благодаря периодическому всеобщему понижению жизненного уровня рабочих до уровня глубочайшей нужды может набраться жиру, чтобы снова решиться на накопление! Недаром Бауэр, описывая вновь достигнутое состояние "равновесия", еще раз подчеркивает: "Под давлением промышленной резервной армии норма прибавочной стоимости, а вместе с ней и общественная норма накопления возрастают до тех пор, пока последняя не будет достаточно велика, чтобы несмотря на возрастание органического состава, переменный капитал увеличивался столь же быстро, как рабочее население. Когда это имеет место, промышленная резервная армия рассасывается (nota bene: уже во второй раз, потому что один раз она уже рассосалась при низшем уровне заработной платы, т. е. при состоянии наиболее сильного "недонакопления"!), и равновесие между накоплением и ростом населения снова восстанавливается" (1. с., стр. 870).

За этим вновь достигнутым положением "равновесия" немедленно следует второе отклонение маятника в другую сторону, в сторону "перенакопления". Этот процесс описан Бауэром необыкновенно ловко.

"Если общественная норма накопления возрастает (благодаря известному нам понижению заработной платы!—Р. Л.), то она в конце концов достигает такого пункта, когда переменный капитал растет быстрее народонаселения. Состояние, которое в этом случае наступает, мы называем состоянием перенакопления".

Этими двумя строками вопрос исчерпывается, больше Бауэр на возникновении перенакопления не останавливается. Если он по отношению к "недонакоплению" по крайней мере указал нам на осязаемый факт, именно на технический прогресс как на побудительную силу, все снова и снова вызывающую это явление, то он по отношению к противоположному колебанию маятника предоставляет дело целиком нашему собственному, недостаточному на сей раз, остроумию. Мы узнаем только то, что возрастающая норма накопления (т. е. образование капитала, который можно вкладывать в предприятия) "в конце концов" достигает такой точки, когда спрос на рабочую силу превышает ее предложение. Но почему она "в конце концов" должна достигнуть этой точки? Может быть,—по физическому закону инерции, потому что она уже находится в состоянии повышения. Но припомним, отчего происходит это повышение? Под давлением безработицы заработная плата, как общее явление, падает. Из этого падения заработной платы получился прирост свободного капитала. Этот прирост может во всяком случае продолжаться лишь до тех пор, пока все безработные не нашли себе работы, а ведь это происходит в замечательном бауэровском обществе при самом низком уровне заработной платы. Но лишь только все рабочее население находит работу, заработная плата даже в этом замечательном обществе перестает падать; более того, она подобно тому, как это происходит на нашей грешной земле, начинает постепенно повышаться. Но лишь голько заработная плата снова начинает подыматься, "норма накоп-

437

ления", которую Бауэр черпает только из этого источника, немедленно должна перестать подыматься, и образование нового капитала должно со своей стороны сокращаться. Итак спрашивается, каким образом она может беспрестанно продолжать увеличиваться, чтобы "в конце концов" достигнуть пункта "перенакопления", раз все безработные уже получили работу. Мы напрасно ждем ответа.

3) Если мы остались непросвещенными на счет возникновения перенакопления, то не лучшая судьба постигает нас по отношению к последнему акту представления, к процессу, посредством которого перенакопление со своей стороны преодолевается и возвращается к средней точке состояния равновесия.

"Если норма накопления слишком велика (разумеется, только по отношению к наличному количеству рабочих и его росту!—Р. Л.), то резервная армия быстро рассасывается (что с ней, следовательно, происходит уже в третий раз), заработная плата подымается, а норма прибавочной стоимости падает". Благодаря этому норма прибыли падает еще быстрее, чем это происходило бы и без этого, в результате возрастающего органического состава капитала. В итоге всего этого получается "опустошительный кризис с бездействием колоссальных капиталов, с массовым разрушением ценностей и резким падением нормы прибыли". Теперь накопление опять замедляется, "рост переменного капитала опять отстает от роста накопления" (1. с., стр. 871), и мы опять падаем в бездну уже известного нам "недонакопления".

Но почему у Бауэра, "опустошительные кризисы" вспыхивают при наивысшем пункте перенакопления? Ведь перенакопление означает у Бауэр а не что иное, как то, что переменный капитал растет быстрее, чем народонаселение. Попросту говоря, это означает, что спрос на рабочую силу перегоняет предложение рынка труда. И о т этого должен вспыхнуть современный торгово-промышленный кризис? Бауэр прибегает здесь к цитате из Гильфердинга, которая должна некоторым образом заменить собой объяснение возникновения кризиса. Эта цитата гласит: "Кризис наступает в тот момент, когда только что описанные тенденции к понижению нормы прибыли одерживают победу над тенденциями, которые приводили к повышению цены и прибыли вследствие возрастания спроса". Однако не говоря уже о том, что эта цитата из Гильфердинга ничего не может объяснить у Бауэра, потому что она сама дает не объяснение, а лишь описание кризиса в более неуклюжих словах,—это предложение, вкрапленное в бауэровские рассуждения, подходит к ним примерно так же, как корове седло.

Ведь у Бауэра во всем его изложении не существует ни падающего, ни возрастающего "спроса" на товары, который мог бы вызвать "повышение цены и прибыли". У Бауэра есть только пляска двух фигур:

переменного капитала и пролетариата ("народонаселения"). Все движение накопления, центральная ось его "равновесия", его колебания вокруг этой оси—все это является лишь результатом взаимоотношения обоих указанных факторов: переменного капитала и рабочего населения. О спросе на товары, о сбыте товаров и его трудностях у Бауэра и речи нет, он не говорит об этом ни слова. Соответственно с этим перенакопление, по Бауэру, состоит не в чем другом, как в

438

избытке перемененного капитала т. е. в избытке спроса на рабочих по сравнению с их естественным приростом. Это единственный "спрос", который Бауэр все время принимает во внимание. И отсюда должен возникнуть кризис и притом еще "опустошительный"? Такой кунстштюк надо еще показать!

Правда, на грешной земле, на которой мы живем, возникновение кризиса следует за конъюнктурой, при которой спрос на рабочих достигает высших пределов, а заработная плата возрастает. Но на земле это явление не причина кризиса, а лишь его "буревестник", как выражается Маркс во втором томе "Капитала", лишь сопутствующее явление других факторов, а именно соотношения между производством и рынком сбыта.

Какими бы более глубокими зависимостями ни пытались теоретически объяснить современные периодические торговые кризисы, во всяком случае ясно для всех, что они в реальной действительности возникают из несоответствия между производством, т. е. предложением товаров,и сбытом, т. е. спросом на товары. У Бауэра, для которого вопроса о сбыте товаров вовсе не существует, периодические кризисы возникают из несоответствия между спросом на рабочую силу и естественным размножением рабочих!! "Опустошительный кризис" возникает оттого, что рабочие размножаются не так быстро, как возрастает спрос со стороны капитала! Периодический недостаток рабочих как единственная причина торговых кризисов разве это— не одно из самых неожиданных открытий политической экономии не только со времени Маркса, но и со времени Вильяма Петти, и разве это не достойный венец всех других замечательных законов, которые управляют в бауэровском неземном обществе накоплением капитала и сменой конъюнктур?

Теперь мы знаем движение капитала во всех его фазах. Бауэр характеризует их в целом следующим заключительным аккордом:

"Итак, капиталистический способ производства в самом себе носит механизм, который согласовывает накопление, отстающее от роста населения (он хочет сказать: от роста рабочего населения), с этим ростом" (I.e., стр.870). И еще разе подчеркиванием:

"Если рассматривать капиталистическое мировое хозяйство как целое, то тенденция к согласованию накопления с ростом населения (он хочет сказать: с ростом рабочего населения) проявляется в промышленном цикле. Высокая конъюнктура есть перенакопление. Она сама себя уничтожает в кризисе. Следующая за ним депрессия есть время недонакопления. Она сама себя уничтожает тем, что создает условия для возврата к высокой конъюнктуре. Периодическое возвращение расцвета, кризиса и депрессии является эмпирическим выражением того факта, что механизм капиталистического способа производства самостоятельно уничтожает перенакопление и недонакопление, что накопление капитала все снова и снова приспособляется к росту населения" (он хочет сказать: рабочего населения) (1. с., стр. 872, все подчеркнуто у Бауэра).

439

Теперь уже не может быть никаких недоразумений. Бауэровский механизм состоит, попросту говоря, в том, что в центре капиталистического мирового хозяйства стоит рабочий класс. Он и его естественный прирост составляют ту данную величину, ту ось, вокруг которой вращается хозяйственная жизнь. Вокруг этой оси колеблется переменный капитал (а вместе с ним и постоянный в пропорции, требуемой техникой). То наличный капитал слишком мал, чтобы предоставить работу всем пролетариям,—тогда он при помощи низкой заработной платы выколачивает некоторое приращение; то он слишком велик, чтобы найти достаточное количество рабочих,—тогда он отчасти уничтожает себя в процессе кризиса. Во всех случаях все движение современного производства и его смена конъюнктур являются лишь вечной тенденцией капитала приспособиться по величине к численности пролетариев и к их естественному приросту.

Такова квинтэссенция бауэровского "механизма", его запутанных таблиц, арифметических кунстштюков и его объяснений к ним.

Более или менее марксистски образованный читатель, вероятно, уже предчувствует, какое великое открытие по отношению к основному закону капиталистического хозяйства кроется в этой бауэровской теории накопления. Но прежде чем оценить это открытие во всем его блеске, нам нужно еще посмотреть, с какой легкостью Бауэр, исходя из своего вновь открытого центра тяжести, объясняет все частные явления капиталистического мирового хозяйства.

Со сменой конъюнктур, т. е. колебаниями капитала во времени, мы уже знакомы. Остается еще смена конъюнктур в пространстве:

"Тенденция к согласованию накопления с ростом населения (он хочет сказать: с ростом рабочего населения) господствует над международными отношениями. Страны с длительным перенакоплением прилагают большую и все возрастающую часть накопляемой в каждом году прибавочной стоимости за границей. Таковы, например, Франция и Англия (надо полагать и Германия!—Р. Л.). Страны с длительным недонакоплением привлекают к себе капитал из-за границы и снабжают последнюю рабочей силой.

Таковы, аграрные страны восточной Европы" (1. с., стр. 871).

Как все это замечательно согласуется! Как все это кратко и ясно! Так и видишь перед собой самодовольную улыбку, с которой Бауэр при помощи своего вновь изобретенного основного закона разрешил самые запутанные проблемы как детскую игру. Попытаемся оценить его приемы несколькими легкими прикосновениями критики.

Итак, есть страны с "длительным перенакоплением" и страны с "длительным недонакоплением". Что такое "перенакопление" и что такое "недонакопление"? Ответ на эти вопросы мы находим на следующей же странице. "Расцвет есть перенакопление... Депрессия есть период недонакопления". Соответственно этому есть страны с длительным расцветом,—таковы Франция, Англия и Германия!—и страны с длительной депрессией,—таковы аграрные страны восточной Европы! Удивительно, не правда ли?

Вторая проверка. Что является причиной недонакопления? Ответ на этот вопрос мы находим на предыдущей странице: "Прогресс к более высокому органическому составу (или попросту, технический прогресс) все снова и снова вызывает недонакопление". Соответственно

440

этому страны с постоянным недонакоплением должны быть странами, в которых технический прогресс действует с наибольшими постоянством и энергией,—таковы "аграрные страны восточной Европы", Странами с длительным перенакоплением должны быть страны с наиболее медленным и слабым техническим прогрессом,—таковы Франция, Англия, Германия. Чудесно, не правда ли?

Венцом здания выступают явным образом Североамериканские соединенные штаты, которым удается в одно и то же время быть страной с "длительным перенакоплением" и с "длительным недонакоплением", с наиболее энергичным техническим прогрессом и С наиболее медленным техническим прогрессом, с длительным расцветом и с длительной депрессией, ибо Соединенные штаты,—о, диво,— одновременно и "постоянно" привлекают к себе из других стран как капитал, так и рабочую силу!..

4) Сопоставим бауэровский механизм с тем, что мы находим у Маркса.

Квинтэссенция теории Бауэра состоит в тенденции приспособления капитала к росту наличного рабочего населения и к его приросту. Ведь перенакопление означает у Бауэра, что капитал растет слишком быстро по сравнению с пролетариатом; недонакопление,—что он растет слишком медленно по сравнению с ним. Избыток капитала и недостаток рабочей силы, недостаток капитала и избыток рабочей силы—таковы оба полюса накопления в бауэровском "механизме". Что же мы видим у Маркса?

Бауэр посреди своих рассуждений вплетает цитату из третьего тома "Капитала" Маркса, в которой речь идет о "перенакоплении", и этим создается иллюзия, что бауэровская теория является лишь "безупречным" разъяснением концепции Маркса. Так, Бауэр, подошедши к своему состоянию "перенакопления", заявляет: "Маркс описывает состояние перенакопления следующим образом":

"Следовательно, если бы капитал возрос по сравнению с рабочим населением настолько, что нельзя было бы ни удлинить абсолютное рабочее время, доставляемое этим населением, ни расширить относительное прибавочное время (последнее помимо того было бы невыполнимо при таких обстоятельствах, когда спрос на труд столь значителен, следовательно, когда существует тенденция к повышению заработной платы), т. е. если бы возросший Капитал производил лишь такую же или даже меньшую массу прибавочной стоимости, чем до своего увеличения,—то оказалось бы абсолютное перепроизводство капитала, т. е. возросший капитал К + -^ произвел бы прибыль не больше, или даже меньше, чем капитал К до своего увеличения на А К. В обоих случаях произошло бы сильное и внезапное понижение общей нормы прибыли, но на этот раз вследствие такой перемены в составе капитала, причиной которой было бы не развитие производительной силы, но повышение денежной стоимости переменного капитала (вследствие повышения заработной платы) и соответствующее ему уменьшение отношения прибавочного труда к необходимому труду" ("Капитал",т. III, ч. 1, стр. 227, перев. Базарова и Степанова, изд. 1907 г.).

441

К этой цитате Бауэр присоединяет следующий хвостик: "Этот пункт обозначает абсолютную границу накопления. Если он достигнут, то согласование накопления с ростом населения (подразумевается, как всегда у Бауэра, рост рабочего населения) осуществляется через опустошительный кризис" и т. д. Соответственно этому неосведомленный читатель должен предположить, что у Маркса точно так же, как у Бауэра, речь идет о постоянном приспособлении капитала к рабочему населению, и будто Бауэр лишь кратко излагает своими словами то, что сказано у Маркса.

Но в той же главе, почти непосредственно перед приведенной Бауэром цитатой, у Маркса сказано следующее.

"Этот избыток капитала возникает вследствие тех же обстоятельств, которые вызывают относительное перенаселение, и потому он представляет явление, дополняющее это последнее, хотя оба они находятся на противоположных полюсах: на одной стороне—незанятый капитал, на другой стороне—незанятое рабочее население" ("Капитал", т. III, ч. 1, стр. 222—223).

Как же быть теперь? Ведь у Бауэра "перенакопление" означает не что иное, как избыток капитала по сравнению с ростом рабочего населения; избыток капитала, следовательно, всегда идентичен недостатку рабочего населения как недонакопление, т. е. недостаток в капитале, всегда идентично избытку рабочего населения. У Маркса как раз наоборот: избыток капитала и одновременно избыток рабочего населения, и оба возникают из одной и той же третьей причины.

И в той же главе несколько дальше цитированного Бауэром места мы читаем:

"Нет никакого противоречия в том, что такое перепроизводство капитала сопровождается более или менее значительным относительным перенаселением. Те самые обстоятельства, которые повысили производительную силу труда, увеличили массу товарных продуктов, расширили рынки, ускорили накопление капитала как по количеству, так и по стоимости и понизили норму прибыли,—эти же самые обстоятельства создали и постоянно создают относительное перенаселение, перенаселение рабочих, которым избыточный капитал не дает занятия вследствие низкой степени эксплуатации труда, при которой они только и могли бы иметь работу, или по крайней мере вследствие низкой нормы прибыли, которую они приносили бы при данной ступени эксплуатации".

Несколько дальше на той же странице Маркс пишет: "Если капитал посылается за границу, то это происходит не потому, что он абсолютно не может быть помещен в дело внутри страны. Это происходит потому, что за границей он может быть помещен при более высокой норме прибыли. Но такой капитал—абсолютно избыточный капитал для занятого рабочего населения и для данной страны вообще. Он существует как таковой наряду с относительно избыточным населением, и это служит примером, как избыточный капитал и избыточное население существуют рядом друг с другом и взаимно обусловливают одно другое".

442

Кажется, достаточно ясно. Но как озаглавлена вся глава у Маркса, из которой Бауэр берет краткую цитату? Она озаглавлена:

"Избы ток капитала при избытке населения"1. И Бауэра осенила замечательная мысль вплести в свой "механизм" цитату из этой главы и, присоединив непосредственно к ней собственное предложение, создать иллюзию, что он дает только разъяснение концепции Маркса! Ведь одно только выразительное оглавление соответствующей главы "Капитала", которая на деле дает всю суть теории Маркса в этой части, наносит столь сильный удар построениям Бауэра, что весь его остроумно сконструированный механизм летит вверх тормашками.

Совершенно очевидно, что бауэровское "перенакопление" и марксово перенакопление—два совершенно различных экономических понятия; это—прямо противоположные вещи!

У Бауэра перенакопление идентично периоду расцвета, периоду наивысшего спроса на рабочую силу, рассасыванию промышленной резервной армии. У Маркса избыток капитала существует наряду с избытком рабочих, с огромной безработицей; перенакопление, следовательно, идентично кризису и глубочайшей депрессии. Бауэр говорит: периодически имеется слишком много капитала, потому что имеется слишком много рабочих. Маркс говорит: периодически имеется слишком много капитала и вследствие этого слишком много рабочих. Но по отношению к чему имеется "слишком много" капитала и рабочих? По отношению к возможностям сбыта при "нормальных" условиях, гарантирующих требуемую прибыль. Так как рынок сбыта оказывается периодически слишком узким для капиталистических товаров, то часть капитала, а потому и часть рабочей силы должны бездействовать. Значит, по Марксу связь между экономическими причинами и результатами такова:

Рынок сбыта (и притом сбыта "по нормальным" ценам, т. е. включающим в себя по крайней мере среднюю прибыль) для капиталистических товаров является в каждый данный момент исходным пунктом. Им и его изменениями определяется соответствующая величина применяемого капитала. Им же определяется во вторую очередь и соответствующее количество занятого рабочего населения. Это видно у Маркса в первой части третьего тома на каждом шагу.

Это видно, например, на странице 220, где он рассматривает "внутреннее противоречие" капиталистического производства—противоречие, которое разрешается "путем расширения внешнего поля производства". Бауэр в одном месте тоже говорит о "расширении внешнего поля производства", необходимом для накопления, что явным образом представляет искаженное изложение приведенного выше положения Маркса, и опять-таки присоединяет сюда хвостик в духе своей idee fixe: "Поле производства расширяется благодаря росту населения" (т. е. рабочего населения) (1. с., стр. 872). Но Маркс дает ясное и понятное объяснение того, что о н понимает под расширением внешнего поля производства. Непосредственно перед цитированным положением Маркс кратко заявляет: "Поэтому

1 "Капитал", т. Ill, ч. 1, стр. 226.

443

рынок должен постоянно расширяться" ("Капитал", т. Ш,ч. 1, стр. 220). То же самое мы находим на стр. 231 после описания кризисов и их преодоления: "И таким образом круг был бы снова закончен. Часть капитала, обесценившаяся вследствие приостановки функционирования, снова приобрела бы свою прежнюю стоимость. Впрочем при расширенных условиях производства, при расширенном рынке и при повышенной производительной силе был бы опять совершен такой же порочный кругооборот".

То же, как мы видели, на стр. 238:

"Те самые обстоятельства, которые повысили производительную силу труда, увеличили массу товарных продуктов, расширили рынки, ускорили накопление капитала как по количеству, так и по стоимости, и понизили норму прибыли,—эти же самые обстоятельства создали и постоянно создают относительное перенаселение, перенаселение рабочих, которым избыточный капитал не дает занятий", и т.д.

Здесь совершенно ясно, что под "расширением поля внешнего производства", т. е. рынков, Маркс не мог подразумевать роста рабочего населения. Ибо расширение рынков идет здесь рука об руку как параллельное явление, с образованием избыточного количества рабочих, с расширением армии безработных, т. е. с сокращением покупательной силы рабочего класса!

То же на стр. 233:

"Когда говорят, что (при кризисах) происходит не общее перепроизводство, а только нарушение пропорции между различными отраслями производства", то "вместе с тем требуют, чтобы в странах, в которых не развит капиталистический способ производства, производство и потребление стояли на такой ступени, какая свойственна странам капиталистического способа производства".

Следовательно, Маркс сводит здесь кризисы не к нарушению пропорции между наличным капиталом и свободным рабочим населением, а главным образом к нарушению обмена между капиталистическими и некапиталистическими странами; он притом рассматривает здесь этот обмен между прочим, как само собой разумеющуюся основу накопления!

И всего лишь несколькими строками дальше мы читаем:

"Иначе как же мог бы отсутствовать спрос на такие товары, в которых нуждается масса народа, и как было бы возможно то явление, что приходится искать этот спрос за границей, на отдаленных рынках для того, чтобы иметь возможность платить рабочим у себя дома среднее количество необходимых средств существования". Маркс ясно и отчетливо заявляет здесь, что количество рабочих, занятых в производстве капиталистических стран, зависит от возможности найти для капиталистических товаров сбыт "на отдаленных рынках".

Этим можно было бы ограничить оценку ссылок Бауэра на третий том "Капитала". Но как обстоит дело с теми краткими предложениями, которые Бауэр цитирует из "Теорий прибавочной стоимости" (т. II, ч. 2, стр. 244): "Увеличение населения выступает в качестве основы

444

накопления как постоянного процесса". Разве в этих словах не заключается, как в скорлупе, весь бауэровский "механизм"? Но и тут Бауэр выдернул лишь одну изюминку из пирога. Весь абзац говорит нечто иное.

Маркс исследует здесь условия "превращения прибыли в капитал", т. е. производительного применения прибавочной стоимости. Он показывает, что это возможно только при том условии, когда новое добавочное количество капитала будет превращено в большей своей части—в постоянный капитал и в меньшей своей части—в переменный. "Следовательно, прежде всего нужно превратить часть прибавочной стоимости и соответствующего ей прибавочного продукта, заключенного в средствах существования, в переменный капитал, т. е. купить на нее новый труд. Это возможно только тогда, когда численность рабочих возрастает или когда удлиняется рабочее время, в течение которого они работают". Последнее наступает, когда пролетариям, до сих пор занятым лишь частично, предоставляется работать полное время, или когда рабочий день удлиняется сверх нормального. Далее выступают слои пролетариата, которые прежде не занимались производительным трудом: женщины, дети и пауперы. "Наконец,—говорит Маркс,—это возможно благодаря абсолютному приросту рабочего населения с приростом населения вообще. Если накопление должно быть постоянным, непрерывным процессом, то условием является этот абсолютный прирост населения, хотя оно относительно по сравнению с примененным капиталом и уменьшается". И только за этим следует выдернутое Бауэром предложение: "Увеличение населения выступает в качестве основы накопления как постоянного процесса".

Вот что Маркс говорит на той самой странице "Теорий прибавочной стоимости", которую Бауэр приводит как классическое доказательство в пользу своего "механизма"! Если читателю с первого же взгляда что-нибудь должно стать ясным из цитированного места, то это следующий ход мысли Маркса:

Если накопление, т.е. расширение производства, должно иметь место, то для этого необходимы и добавочные рабочие силы. Стало быть, без возрастающего рабочего населения никакого постоянного расширения производства быть не может. Это понимает впрочем самый простой рабочий. Следовательно, только в этом смысле "увеличение населения выступает в качестве основы накопления".

Но у Бауэра вопрос заключается не в том, требуется ли для накопления увеличение рабочего населения, ибо этого, насколько нам известно, не оспаривал еще ни один смертный, а в том, является ли оно достаточным условием. Маркс говорит: накопление не может иметь места без возрастающего рабочего населения. А Бауэр переиначивает это так: чтобы накопление имело место, достаточно, чтобы рабочее население возрастало. У Маркса накопление является здесь предпосылкой, а возможность сбыта без затруднений дана; то, что он исследует, это—формы, в которых накопление протекает. И здесь он находит, что в числе других моментов и увеличение количества рабочих является необходимым моментом накопления-

445

У Бауэра увеличение численности рабочих есть некоторая данная, соответственно которой и для которой протекает вне всякой зависимости от рынка расширение производства! Мы, следовательно, имеем здесь точно такое же превращение мысли Маркса в ее противоположность, как в случае с классическим свидетельством из третьего тома "Капитала".

Но, может быть, мы из цитаты Маркса вычитываем слишком много? Может быть, Бауэр мог истолковать или, скажем, исказить слова Маркса в с во ю пользу. Однако прямо-таки загадочно, как может в этом пункте не понять Маркса человек, относительно которого мы предполагаем, что он действительно читал главу, откуда цитирует Бауэр. Ибо несколькими страницами дальше Маркс сам точно формулирует основную мысль и суть проблемы своего анализа в следующих ясных словах:

"Вопрос нужно теперь формулировать так: предполагая всеобщее накопление (подчеркнуто у Маркса), т.е. предполагая, что капитал во всех отраслях производства в большей или в меньшей мере накопляется, что в действительности является условием капиталистического производства,—каковы условия этого всеобщего накопления, в чем оно находит свое разрешение?" И он отвечает: эти условия заключаются в том, что на одну часть денежного капитала покупается рабочая сила, а на. другую часть—средства производства (1. с., стр. 250, 1).

И с целью устранения всякого сомнения Маркс, как бы имея в виду своего "компетентного" ученика, прибавляет: "Мы здесь совершенно не останавливаемся на случае, когда накоплено больше капитала, чем может быть применено в производстве, когда капитал без употребления лежит, например, в виде денег у банкиров. Отсюда также случаи дачи взаймы за границу и т. д., короче, грюндерские спекуляции. Так же мало мы рассматриваем случай, когда невозможно продать всю массу произведенных товаров, случай кризисов и т. д. Это относится к отделу о конкуренции. Мы имеем ввиду анализировать здесь лишь формы капитала в различных фазах его движения, причем все время предполагается, что товары продаются по их стоимости (1. с., стр. 252, подчеркнуто мною).

Итак, Маркс предполагает расширение сбыта, возможность накопления и затем только исследует, в каких явлениях процесс накопления находит свое выражение. Одно из таких явлений на его взгляд—привлечение новой рабочей силы, для чего необходим, конечно, прирост рабочего населения. Отсюда Бауэр выводит следующее: для того, чтобы накопление имело место, достаточно, "чтобы рабочее население возрастало, и накопление происходит потому, что рабочее население возрастает. Объективный смысл и цель накопления и его "механизма" состоят в их приспособлении^ росту рабочего населения.

Условием существования человека является дыхание. Отсюда вывод а 1а Бауэр: человек живет воздухом, он живет потому, что он может дышать воздухом, весь его жизненный процесс представляет собой не что иное, как "автоматическое" приспособление механизма

446

его тела к вдыханию и выдыханию. Великолепный результат бесцельного парения в области абстрактного мудрствования!

Но мы кончаем здесь со всей этой юмористикой, так как это поистине не так уже весело. Речь идет совсем не о моей персоне и моей книге, а об элементарных положениях учения самого Маркса. Теперь мы можем уже покинуть туманные высоты третьего тома "Капитала" и "Теорий прибавочной стоимости", оставшихся, к сожалению, за небольшими исключениями, неизвестными марксистской публике. Мы возвращаемся к первому тому "Капитала", который до настоящего времени оставался подлинным политико-экономическим базисом социал-демократии. Здесь любой читатель, которому известно содержание первого тома главного труда Маркса, может сам без особого труда проверить всю конструкцию Бауэра: для этого ему стоит только открыть 23 главу и прочитать следующее:

"В самом деле, хорош был бы для современной промышленности, с ее десятилетним циклом, закон, который ставил бы движение капитала в зависимость от абсолютного движения численности населения вместо того, чтобы регулировать спрос и предложение труда расширением и сокращением капитала, следовательно, в соответствии с его изменяющимися потребностями самовозрастания... Однако этот закон—догмат политической экономии". Маркс имеет здесь в виду старый "догмат" буржуазной политической экономии, так называемый фонд заработной платы,—догмат, который рассматривал имеющийся в данное время в распоряжении общества капитал как вполне определенную данную величину и в противоположность ему ставил численность занятого рабочего населения в зависимость от его естественного прироста. Маркс подробно полемизирует против этого догмата и в то же время без всякого умысла наносит также удар за ударом и своему "компетентному" адепту. Так Маркс говорит:

"Спрос на труд не тождествен с возрастанием капитала, предложение труда не тождественно с возрастанием рабочего класса, так что здесь нет взаимного воздействия двух сил, независимых друг от друга. Les des sont pipes (кости подделаны). Капитал одновременно действует на обе стороны. Если его накопление, с одной стороны, увеличивает спрос на труд, то, с другой стороны, оно увеличивает предложение рабочих посредством их освобождения" и т. д.

В бауэровском "механизме" промышленная резервная армия возникает, как мы видим, в результате слишком медленного накопления, отстающего от прироста населения. Бауэр категорически заявляет: "Первым результатом недонакопления является образование промышленной резервной армии" ("Neue Zeit", 1. с., стр. 869). Следовательно, чем меньше накопление капитала, тем больше промышленная резервная армия. Так обстоит дело по Бауэру. Маркс же через четыре страницы после только что приведенной цитаты говорит:

"Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал,размеры и энергия его возрастания, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышлен-

447

ная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала".

На следующей странице Маркс принимает саркастический тон:

"Можно понять глупость той экономической мудрости, которая проповедует рабочим, что они должны соразмерять свою численность с потребностями капитала в самовозрастании. Механизм капиталистического производства и накопления всегда сообразует эту численность с этими потребностями самовозрастания".

Но что составляет большую "глупость": старая буржуазная "глупость", проповедывавшая рабочим приспособление своего прироста к капиталу, или новая "австро-марксистская", которая учит рабочих, что капитал, напротив того, постоянно приспособляется к их приросту? Я полагаю, что последняя глупость больше, ибо старая "глупость" была лишь неправильно собъектированным отражением действительных отношений, в то время как другая ставит действительность на голову.

Во всей главе, посвященной рабочему населению и его росту, Маркс постоянно говорит о "потребностях самовозрастания" капитала. К ним, по Марксу, приспособляет свой рост рабочее население, от них зависит соответствующая данному моменту величина спроса на рабочую силу, уровень заработной платы, более оживленная или более низкая конъюнктура, расцвет или кризис. Что же это за "потребности самовозрастания", о которых Маркс постоянно говорит и о которых Бауэр во всем его "механизме" не упоминает ни слова?

В той же главе Маркс постоянно говорит о "внезапном расширении" капитала, которому он в вопросе о движении накопления капитала и рабочего населения придает огромное значение. Ведь способность капитала к внезапному и безграничному расширению является, по Марксу, характерной чертой и определяющим моментом современного крупнопромышленного развития. Так что же нужно понимать под теми "внезапными расширениями", которые столь важны для Маркса и о которых Бауэр не говорит ни единого слова?

Ответ на оба эти вопроса Маркс дает в начале той же главы в следующих ясных словах:

"...И так как, наконец, подгоняемое особенно сильным стремлением к обогащению, например, при открытии новых рынков, новых сфер приложения капитала, вследствие вновь развивающихся общественных потребностей и т. д., накопление может быстро расширить свой масштаб..." и т. д.

То же самое, но еще подробнее говорится далее:

"С накоплением и с сопровождающим его развитием производительной силы труда возрастает сила внезапного расширения капитала не только потому, что возрастает эластичность функционирующего капитала и то абсолютное богатство, лишь некоторую эластичную часть которого составляет капитал,—не только потому, что кредит при всяком особом возбуждении разом отдает в распоряжение производства необычную часть этого богатства в качестве прибавочного капитала. Масса общественного богатства, возрастаю-

448

щая с прогрессом накопления и способная превратиться в добавочный капитал, бешено устремляется в старые отрасли производства, рынок которых внезапно расширяется, или во вновь открывающиеся, как железные дороги и т. д., потребность в которых возникает из развития, старых отраслей производства. Во всех таких случаях необходимо, чтобы возможно было разом и без сокращения размеров производства в других сферах бросать в важнейшие пункты огромные массы людей; их доставляет перенаселение".

Итак, Маркс не только объясняет здесь внезапное расширение капитала, являющееся результатом внезапного расширения рынков сбыта, он формулирует также особенную функцию промышленной резервной армии; она заключается в том, что эту армию можно "бросать" (в важнейшие пункты) для указанных экстраординарных расширений капитала. В этом Маркс усматривает важнейшую подлинную функцию промышленной резервной армии; благодаря этой функции он называет ее условием существования современного крупного капиталистического производства: образование промышленного перенаселения является, по словам Маркса, "рычагом капиталистического накопления, даже условием существования капиталистического способа производства... Следовательно вся характерная для современной промышленности форма движения возникает из постоянного превращения некоторой части рабочего населения в незанятые или полузанятые руки" (во всех цитатах подчеркнуто мною). Пожалуй, наиболее ясную и сжатую формулировку своего взгляда Маркс дает в другом месте, где он говорит:

"Когда созданы общие условия производства, соответствующие крупной промышленности, способ производства (Betriebsweise) приобретает эластичность, способность к внезапному и скачкообразному расширению, пределом которого является наличность сырья и рынка сбыта".

Как со всем этим обстоит дело у Бауэра? В его "механизме" для внезапного расширения капитала, следовательно, для его эластичности вообще нет места,—и по двум причинам. Во-первых, потому что производство ориентируется здесь исключительно на рабочее население и его рост: рынки сбыта ведь у Бауэра вообще не играют никакой роли. Но народонаселение в своем росте, обусловливаемом естественным размножением, само собой разумеется, не обнаруживает никакого скачкообразного расширения. Рабочее население периодически обнаруживает, правда, внезапное увеличение промышленной резервной армии, но это происходит у Бауэра именно в периоды "недонакопления", следовательно, в периоды медленного роста, недостатка свободного капитала по сравнению с рабочим классом.

Но, во-вторых, к предпосылкам внезапных экспансий относится не только внезапное расширение рынков сбыта, но и наличность свободных, уже накопленных резервов капитала, тех резервов, которые, по выражению Маркса, "кредит при всяком особом возбуждении разом отдает в распоряжение производства... в качестве прибавочного капитала". У Бауэра нечто подобное совершенно

449

исключено. Ведь в его "механизме" новый подъем на фазы "недонакопления" возможен лишь постольку, поскольку .всеобщее понижение заработной платы как результат безработицы допускает новое скопление капитала!

Ввиду того, что внезапная экспансия капитала, равно как и возникновение кризиса, остаются необъясненными с точки зрения бауэровского "механизма", промышленная резервная армия в нем естественно не имеет никакой функции. Правда, Бауэр заставляет ее периодически выплывать на поверхность как продукт технического прогресса, но он не может отвести ей никакой роли, кроме той, которая у Маркса выступает лишь на втором плане: Бауэр указывает, что она подобно свинцовому грузу давит на заработную плату занятых рабочих. Напротив, то, что делает, по Марксу; резервную армию "условием существования", "рычагом" капиталистического способа производства, для Бауэра вовсе не существует. И что Бауэр на деле не знает как ему быть с резервной армией, доказывает хотя бы то юмористическое обстоятельство, что он на протяжении промышленного цикла заставляет ее три раза "рассасываться": на крайнем уровне "недонакопления", на высшей точке "перенакопления" и, кроме того, еще на среднем уровне равновесия!

Эти чудеса вытекают из простой причины, именно из того, что, по Бауэру, все движение рабочего населения происходит не ради капитала и его "потребностей самовозрастания", как это имеет место у Маркса и в реальной действительности, а, наоборот, движение капитала вращается вокруг рабочего населения и его прироста. С капиталом у Бауэра происходит то же самое, что в истории зайца с ежом: капитал, задыхаясь, спешит за рабочим населением, чтобы то с разбега обогнать его, то отстать от него и то и дело слышать у цели голос: "а я уже здесь!"

Но у Маркса та мысль, что рабочее население в своем увеличении целиком приспособляется к капиталу и к его рыночным перспективам, соответствующим данному моменту, что они господствуют над рабочим населением, является основной мыслью всей последней части первого тома. Начиная со стр. 575 до стр. 611, т. е. почти на сорока печатных страницах, Маркс выясняет это составляющее эпоху экономическое открытие. "Это—всеобщий абсолютный закон накопления капитала", подчеркивает он в своем резюме. Далее следует еще отдел "иллюстраций", которые занимают добавочных 60 страниц. И что показывает здесь Маркс на примере Англии как типичной и руководящей страны капиталистического производства? Он показывает, что в то время как ежегодный прирост населения в Англии от 1811 года до 1861 года постоянно сокращался, богатство, т. е. капиталистическое накопление, все время шло гигантскими шагами вперед!! Маркс доказывает это бесчисленными статистическими данными, подходя к вопросу с разных сторон.

Однако, может быть, Бауэр здесь скажет: но ведь этот гигантский рост английской промышленности в XIX столетии, само собой разумеется, был рассчитан не на одно только английское население, и его поэтому нельзя сравнивать с одним только английским насе-

450

лением как с экономическим базисом; посмотрите на английский сбыт в Североамериканские соединенные штаты, в Южную и Центральную Америку, посмотрите на периодические кризисы в английской промышленности, которые от 1825 г. до 1867 г. возникали всякий раз после внезапного расширения рынка в этих странах. Превосходно! Но если Бауэр знает это, то он знает все; то он знает и то, что его теория приспособления накопления к росту рабочего населения есть шарлатанство; то он знает и то, что Маркс доказал и иллюстрировал в первом томе "Капитала", именно, что численность рабочего населения в противоположность тому, что мы находим у Бауэра, постоянно приспособляется к накоплению капитала, к его меняющимся "потребностям самовозрастания", т. е. к возможностям сбыта.

Ведь именно в этом кульминационная точка первого тома "Капитала". Этими новыми мыслями Маркс охватывает весь дух своей теории капиталистической эксплуатации, кардинальное отношение между капиталом и трудом, особый "закон народонаселения" периода капитализма!

И вот приходит Бауэр и со спокойнейшей миной опрокидывает всю эту постройку и открывает миру, что все движение капитала вытекает из тенденции его приспособиться к росту рабочего населения! С точки зрения внутреннего содержания, конструкция Бауэра, как мы видели, представляет собой мыльный пузырь. Если исправить Бауэра, предположив вместе с Марксом наличность эластичного общественного резерва капитала и постоянной неограниченной способности капитала к экспансии, то его "недонакопление" идет на смарку. Если исправить его, допустив вместе с Марксом постоянное образование промышленной резервной армии, функция которой заключается в том, чтобы и при наивысшей конъюнктуре удовлетворять потребностям капитала, то идет на смарку его специфическое "перенакопление". Если его исправить, допустив вместе с Марксом, что в результате технического прогресса происходит постоянное относительное уменьшение переменного капитала по сравнению с численностью рабочих, то идет на смарку его "равновесие". "Механизм" Бауэра разлетается в прах. Но существеннее, чем легкомыслие этой конструкции, ее основная мысль: воображаемая тенденция приспособления капитала в его движении к рабочему населению.

Здесь перед нами полное игнорирование самого духа теории Маркса.

И эта система чудовищной нелепости, вымученная с самодовольным педантизмом, нашла себе место в официальном органе марксистской теории!

В усердии совершить доброе дело сожжения нескромного еретика люди не заметили, что удар приходится по большему еретику! На поприще естествознания в настоящее время стоят на страже всеобщий контроль и общественная критика. Совершенно исключен, например, случай, что кто-нибудь вдруг для более точного объяснения современной астрономической системы даст точный расчет, построенный на движении всех небесных светил вокруг земли, и будет при этом серьезно принят образованной публикой. Более того, если

451

бы подобного рода вещь взбрела кому-нибудь на ум, то она даже не дошла бы до публики, так как не нашлось бы редактора естественнонаучного журнала, который пропустил бы такую чепуху. При господстве австромарксистских диадохов нечто подобное, кажется, может легко случиться! Бауэровская теория накопления, возвещенная с такой трибуны, представляет собой не обычную ошибку, которую во всякое время можно сделать, стремясь к научному познанию;

совершенно независимо от отношения к моей книге она является позором для современного официального марксизма и скандалом для социал-демократии.

5. Таково собственное объяснение накопления капитала у Бауэра. Каков же его практический вывод? Бауэр формулирует его в следующих словах:

"Результат нашего анализа таков: во-первых, накопление капитала возможно и в изолированном капиталистическом обществе, поскольку только оно не выходит за определенные для данного времени границы (речь идет о росте находящегося в распоряжении капитала рабочего населения.—Р. Л.); во-вторых, оно самостоятельно вводится в эти границы самим механизмом капиталистического производства" (1. с., стр. 873).

И сейчас же после этого Бауэр в особой заключительной главе еще раз дает квинтэссенцию своего анализа в его практическом приложении. Мы читаем здесь:

"Товарищ Люксембург объясняет империализм следующим образом. В изолированном капиталистическом обществе превращение прибавочной стоимости в капитал невозможно. Оно становится возможным лишь благодаря тому, что класс капиталистов постоянно расширяет свои рынки сбыта, чтобы сбыть в районах, еще не производящих капиталистически, ту часть прибавочного продукта, в которой овеществлена накопленная часть прибавочной стоимости. Для этой цели служит империализм. Это объяснение, как мы видели, не верно. Накопление возможно и необходимо и в изолированном капиталистическом обществе" (1.с., стр. 873, подчеркнуто мною).

Итак, Бауэр, окольным путем, основываясь на новой, специально для данной цели изобретенной "теории народонаселения", подобно другим "специалистам" силится доказать, что капиталистическое производство и накопление могут развиваться и процветать даже при таких условиях, каких ни один смертный никогда не видал в реальной действительности. И на этой основе он хочет подойти к проблеме империализма!

Но здесь нужно прежде всего установить следующее. Создавая иллюзию, что он защищает против меня концепцию Маркса, как она изложена во втором томе "Капитала", Бауэр еще раз приписывает Марксу предпосылки своего собственного изобретения, коренным образом отличающиеся от предпосылок Маркса.

У Маркса речь идет отнюдь не "об изолированном капиталистическом обществе", рядом с которым наперед предполагается существование другого, некапиталистического общества, и о подобного рода обществе я никогда не говорила. Эта бессмыслица родилась лишь в теоретической фантазии Отто Бауэра, как Венера из морской пены.

452

Вспомним, как формулирует Маркс свои предпосылки. В первом томе "Капитала" он ясно говорит, что для того, чтобы взять предмет анализа "в совершенно, чистом виде, независимо от затемняющих дело побочных обстоятельств", он предполагает, что "весь торгующий мир образует одну нацию, одно экономическое целое", и что "капиталистическое производство укрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства" (стр. 543). Во втором томе он так же категорически заявляет, что предпосылкой его анализа накопления является "всеобщее и исключительное господство капиталистического производства".

Это, конечно, достаточно ясно. То, что Маркс берет в качестве предпосылки, является, следовательно, не сочиненным детской фантазией капиталистическим обществом на острове Робинзона, которое процветает в таинственном месте, изолированном от континентов некапиталистических народов; это—не общество, в котором капиталистическое развитие достигло наивысшей ступени (ведь его население состоит лишь из одних капиталистов и наемных пролетариев), не общество, которое не знает ни ремесла, ни крестьянства и не имеет никаких связей с окружающим некапиталистическим миром. Предпосылка Маркса—не фантастический абсурд, а научная фикция. Маркс берет в качестве предпосылки действительную тенденцию капиталистического развития. Он предполагает, что то состояние всеобщего и абсолютного господства капитала во всем мире, то крайнее развитие мирового рынка и мирового хозяйства, к которым действительно идут капитал и все современное экономическое и политическое развитие, уже достигнуто. Следовательно, Маркс ставит свое исследование на рельсы действительной исторической тенденции развития, крайний предел которого он предполагает достигнутым. Это с научной точки зрения—вполне правильный и, например, при анализе накопления отдельного капитала, как я это изложила в своей книге, вполне достаточный метод, но при рассмотрении главной проблемы, проблемы накопления совокупного общественного капитала, по моему убеждению, отказывается служить и приводит к ошибкам.

Напротив того, Бауэр изобретает фантастическую картину "изолированного капиталистического хозяйства", без промежуточных слоев, без ремесленников, без крестьян,—хозяйство, которое никогда не существовало, никогда не возникнет и которое не имеет ничего общего с действительностью и с тенденцией развития; он выдумывает, следовательно, картину, искусный "механизм" которой так же пригоден для объяснения законов капиталистического развития, как знаменитые механические фигурки Vaucanson'a для объяснения физиологии и психики человеческого организма. До сих пор только буржуазные экономисты оперировали детским средством "изолированного хозяйства", чтобы на этом манекене демонстрировать законы мирового капиталистического производства. Никто не вышутил так зло экономические "робинзонады", как Маркс. И вот сам Маркс на добрый конец разъясняется робинзонадой и ставится на "безупречный базис"!

Но это "разъяснение" Бауэра имеет свои основания. Если вместе с Марксом взять в качестве предпосылки "всеобщее и исключитель-

453

ное господство капиталистического производства" во всем мире, как нечто уже достигнутое, то империализм во всяком случае исключается, и объяснения для него нельзя найти, так как он благодаря самому допущению отошел уже в прошлое, ликвидирован и сдан в архив истории. При этом допущении можно так же мало показать и описать развитие империалистической фазы, как, например, процесс крушения Римской империи при допущении уже достигнутого всеобщего господства в Европе феодализма. Следовательно, поставленные перед задачей согласовать современный империализм с теорией накопления, как она набросана в отрывке второго тома "Капитала", "компетентные" эпигоны Маркса должны были решиться на одно из двух: либо отрицать империализм как историческую необходимость, либо отказаться, как я это делаю в своей книге, от предпосылок Маркса как ошибочных и исследовать процесс накопления в реальных, исторически данных условиях—как капиталистическое развитие, протекающее в постоянных взаимоотношениях с некапиталистической средой. Какой-нибудь Экштейн, который вообще ничего не понял в рассматриваемом вопросе, конечно, не попал в затруднительное положение, делая свой выбор в этой альтернативе. Напротив того, Отто Бауэр, который в конце концов заметил, в чем тут дело, в качестве типичного представителя "марксистского центра" нашел исход в компромиссе: капитализм может, правда, по его мнению, превосходно развиваться на острове Робинзона, но он все же наталкивается в своей изолированности на некоторую "границу" и эту границу он может преодолеть, только вступив в общение с некапиталистической средой. В неверном объяснении (т. е. в моем объяснении.—Р. Л.) все же кроется "зерно истины", заявляет он в конце. "Если накопление в изолированном капиталистическом обществе невозможно, то оно все же ограничено известными пределами. Империализм в действительности служит для расширения этих пределов... Эта тенденция на деле является одним из корней империализма, но не единственным" (1. с., стр. 873, 874).

Следовательно, Бауэр отнюдь не принял свою робинзонаду "изолированного капиталистического хозяйства" за научную предпосылку, а конструировал его, поглядывая одним глазком на прочие некапиталистические страны. Он широковещательно распространялся насчет искусного "механизма" капиталистического общества, которое может самостоятельно существовать и процветать, и при этом втихомолку все время держал в запасе некапиталистическую среду, чтобы, попавши в затруднительное положение на острове Робинзона, при объяснении империализма пустить ее, наконец, в ход!

Кто внимательно читал примечания и попутные критические замечания первого тома "Капитала", в которых Маркс разбирает теоретические приемы Сэя, Д. С. Милля, Кэри и др., тот приблизительно может себе представить, как Маркс разделался бы с подобного рода научным методом.

Как бы то ни было, но мы подошли в конце концов к империализму. Заключительная глава статьи Бауэра носит заголовок: "Объяснение империализма". Ввиду этого читатель может надеяться, что он, наконец, это объяснение найдет. После заявления Бауэра, что я вскрыла

454

лишь один, "не единственный", корень империализма, можно было бы смело ожидать, что он сам выяснит другие корни империализма с точки зрения его концепции. К сожалению, мы ничего подобного не видим. До конца своей статьи Бауэр ни слова не говорит об остальных корнях, он хранит свой секрет про себя. Несмотря на многообещающее заглавие и вступительную часть заключительной главы, читатель остается при том жалком "корне" империализма, который составляет "зерно истины" моего неверного объяснения.

Но Бауэр при всем том сделал мне слишком много уступок и как раз в вопросе об "одном корне", который он благосклонно признал "истинным". Речь идет здесь об альтернативе: или—или, и компромиссе, который Бауэр пытается заключить, по существу столь же несостоятельном и бессильном, как большинство компромиссов.

Если бы его теория накопления, связанная с "ростом населения", была правильна, то известный нам "корень" был бы вовсе не нужен, так как империализм в таком случае был бы попросту невозможен.

В самом деле, вспомним, в чем состоит "механизм" бауэровского накопления? Он состоит ведь в том, что капиталистическое производство постоянно все снова и снова приспособляет свою величину к росту рабочего класса. В каком же смысле можно здесь говорить о "пределе" накопления? Ведь у капитала нет при этом ни потребности, ни нужды, ни возможности выйти за этот "предел". Ибо, если производство один раз—в фазе бауэровского "перенакопления"—обгоняет рост населения, то оно зато в следующей фазе "недонакопления" снова отстает от свободного рабочего населения. В бауэровском "механизме" нет, следовательно, никакого избыточного капитала, который мог бы выйти за свои "пределы". Ведь эта теория, как мы видели, именно по тем же причинам исключает образование резерва капитала и способность производства к внезапному расширению. Избыток капитала появляется здесь лишь как переходящая фаза, чтобы периодически безусловно компенсироваться противоположной крайностью—недостатком капитала: обе фазы в бауэровской теории сменяют друг друга с такой же педантичной регулярностью, как новолуние сменяет полнолуние. Какие-нибудь "пределы" накопления капитала существуют здесь так же мало, как тенденция выйти за эти границы; недаром Бауэр ясно говорит, что накопление постоянно автоматически вводится в эти пределы благодаря "самому механизму капиталистического производства" (1. с., стр. 873). Следовательно, здесь нет никакой коллизии между стремлением к расширению и воображаемым пределом капитала. Бауэр только связывает со своим "механизмом" эти понятия, чтобы как-нибудь перекинуть искусственный мост между его концепцией и империализмом. Вынужденность этого построения лучше всего доказывается тем изложением, которое он должен был дать империализму с точки зрения своей теории.

Так как осью, вокруг которой, по Бауэру, колеблется капитал, является рабочий класс, то расширение пределов накопления означает у Бауэра увеличение рабочего населения! Это черным по белому написано в "Neue Zeit" (1. с., стр. 873).

455

"Накопление прежде всего ограничено ростом рабочего населения. И вот империализм увеличивает рабочую массу, которая вынуждена продавать капиталу свою рабочую силу. Он осуществляет это, разрушая старые способы производства колониальных стран и вынуждая тем самым миллионы людей либо эмигрировать в капиталистические страны, либо самим у себя на родине работать на вложенный туда европейский или американский капитал. Так как величина накопления определена при данном органическом составе капитала ростом свободного рабочего населения, то империализм действительно является средством раздвинуть границы накопления".

Таковы, следовательно, главные функции и главная забота империализма: они заключаются в том, чтобы путем привлечения рабочих из колоний или использования их тут же на месте "насильственно" увеличивать их численность! И это говорится, несмотря на то, что всякий человек, владеющий пятью органами чувств, знает нечто противоположное, а именно, что на родинах империалистического капитала, в старых империалистических странах, всегда существует вышколенная консолидированная резервная армия, в то время как в колониях постоянно слышатся жалобы капитала на недостаток рабочих рук! В усиленных поисках за новыми наемными рабочими империалистический капитал уходит таким образом из стран, в которых быстрый технический прогресс, энергичный процесс пролетаризации промежуточных слоев, разложение пролетарской семьи постоянно пополняют резервы рабочих рук, и с большой охотой устремляется в такие страны, где застывшие социальные отношения традиционных форм собственности держат рабочие силы в столь крепких оковах, что проходят десятилетия, пока благодаря всеистребляющей силе капиталистического господства и как конечный результат этого господства не освобождается пролетариат, который с грехом пополам может быть использован капиталом!

Бауэр фантазирует о "насильственном" привлечении новых рабочих из колоний в старые страны капиталистического производства, в то время как всякий здравомыслящий человек знает нечто обратное, именно, что параллельно с эмиграцией капитала из старых стран в колонии имеет место и эмиграция "избыточных" рабочих сил, которые, по выражению Маркса, "на деле лишь переселяются вслед за эмигрирующим капиталом". В самом деле, вспомним "могучий" поток людей, который на протяжении XIX столетия устремлялся в Северную и Южную Америку, в Южную Африку и Австралию. Вспомним далее те формы "умеренного" рабства и принудительных работ, к которым прибегают европейский и североамериканский капиталы, чтобы обеспечить себе в африканских колониях, в Вест-Индии, в Южной Америке и на Великом океане необходимый минимум рабочих рук!

Стало быть, английский капитал на протяжении полувека вел кровавые войны против Китая прежде всего, чтобы ввиду ощутительного недостатка в английских рабочих обеспечить себя могучим притоком китайских кули, и именно о той же крайней нужде в рабочих силах шло дело при объединенном крестовом походе империалистической Европы против Китая на рубеже XX столетия! Французский капитал явным образом покушался в Марокко по преимуще-

456

ству на берберов, чтобы заполнить ими недостаток во французских фабричных пролетариях. Австрийский? империализм охотился, конечно, в Сербии и Албании'прежде всего за свежей рабочей силой. И немецкий капитал с фонарем разыскивает теперь в Малой Азии и Месопотамии турецких промышленных рабочих: ведь в Германии накануне мировой войны господствовал такой ощутительный недостаток в рабочих во всех отраслях.

Ясно, что Отто Бауэр в качестве "человека, который спекулирует", и здесь, оперируя в пустом пространстве, забыл про грешную землю. Он совершенно спокойно превращает современный империализм в натиск капитала с целью получения новых рабочих сил. И это, на его взгляд, является сущностью, внутренним движущим принципом империализма. Лишь во вторую очередь Бауэр рядом с этим напоминает, еще]; о потребности в заокеанском сырье, которая уже не находится ни в какой экономической связи с его теорией накопления и сваливается прямо-таки с неба. Ибо, если накопление может процветать в известном "изолированном капиталистическом обществе" так пышно, как это изобразил нам Бауэр, то оно должно иметь под руками на этом чудесном острове и все нужные естественные сокровища и божьи дары,—совсем не так, как при жалком капитализме суровой действительности, который, начиная с первого дня своего существования, находится в зависимости от средств производства всего мира. Наконец, Бауэр упоминает попутно о двух предложениях, {как о побочном мотиве империализма, о приобретении новых рынков сбыта, и то только, как средство смягчения кризисов, что тоже само по себе является "хорошим местом", так как на планете, на которой мы живем, всякое значительное расширение рынка, как известно, имеет своим результатом могущественнейшее обострение кризисов.

Таково "объяснение империализма", которое сумел дать в конце концов Отто Бауэр: "на наш взгляд капитализм мыслим и без экспансии" (1.с., стр. 874). В этом пункте теория "изолированного" накопления кульминирует, и автор отпускает нас с богом, с утешительным заверением, что "сам капитализм" во всяком случае так или иначе, "с экспансией или без экспансии, подготовляет свою собственную гибель".

Таков исторически-материалистический метод исследования в его применении "специалистами". Капитализм мыслим и без экспансии. Пусть, по Марксу, стремление капитала к внезапным расширениям составляет прямо-таки руководящий момент и характернейшую особенность современного развития; пусть экспансия сопровождает капитал на всем его историческом пути и пусть она приняла в его современной империалистической фазе такой бешеный характер, что она ставит под знак вопроса все культурное существование человечества; пусть именно это необузданное стремление капитала к экспансии, которая шаг за шагом создавала мировой рынок, связало воедино современное мировое хозяйство и только этим путем создало историческую основу для социализма; пусть пролетарский интернационал, который должен доконать капитализм, сам является продуктом мировой экспансии капитала. Но всего этого ведь могло и не быть, так как мыслимо и совершенно иное течение истории. На са-

457

мом деле, что "немыслимо" для большого мыслителя? "На наш взгляд, капитализм мыслим и без экспансии". На наш взгляд, современное развитие мыслимо и без открытия Америки и без открытия мореплавателями пути вокруг Африки. При зрелом размышлении история человечества мыслима и без капитализма. Наконец, солнечная система мыслима и без земного шара. Немецкая философия мыслима, быть может, и без "метафизических нелепостей". Только нам кажется совершенно немыслимым, чтобы такой "мыслящий" официальный марксизм, идущий в духовном авангарде рабочего движения, мог в империалистической фазе придти к другим результатам, чем к жалкому фиаско социал-демократии, которое мы пережили во время мировой войны.

Конечно, тактика и практическое поведение в борьбе не находятся в прямой зависимости от того, рассматривается ли второй том "Капитала" Маркса как законченное произведение, или только как фрагмент; есть ли вера в возможность накопления в "изолированном" капиталистическом обществе, или нет; рассматриваются ли марксовы схемы воспроизводства так или иначе. Тысячи пролетариев являются честными и стойкими ,борцами за социализм, ^ничего не зная об этих теоретических проблемах,—просто в силу всеобщего принципиального признания классовой борьбы, в силу неподкупного классового инстинкта и. революционной традиции движения. Но между пониманием, способом рассмотрения теоретических проблем, с одной стороны, и практикой политических партий—с другой, если брать более продолжительный период, всегда существует теснейшая связь. В десятилетие, предшествовавшее возникновению мировой войны, в германской социал-демократии, этой метрополии интернационала и духовной жизни пролетариата, во всеобщем упадке как в области теоретической, так и в области практической обнаружилась полная гармония: и тут и там чувствовались та же беспомощность и то же окостенение, и не что иное, как тот же империализм в качестве явления, безраздельно господствующего над всею общественной жизнью, победил как политический, так и теоретический генеральный штаб социал-демократии. Подобно тому, как законченное гордое здание официальной германской социал-демократии при первом всемирноисторическом испытании оказалось не более, как потемкинской деревней, так кажущаяся теоретическая "компетентность" и непогрешимость официального марксизма, благословлявшего каждый практический шаг движения, обнаружили себя лишь как пышная кулиса, которая за нетерпимойj и высокомерной догматической строгостью скрывала внутреннюю неустойчивость и неспособность 'к активным действиям. Безжизненной рутине, которая умела двигаться лишь по рельсам "старой испытанной тактики", не знавшей ничего, кроме парламентаризма, соответствовали теоретические эпигоны, которые цеплялись за формулы учителя, отрицая живой дух его учения. Некоторых из этих эпигонов мы видели в предыдущем изложении в ареопаге "специалистов".

Но связь с практикой в нашем случае еще ощутительнее, чем это могло бы показаться с первого взгляда. Речь идет о двух разных способах преодоления империализма.

458

Анализ накопления у Маркса был набросан в такое время, когда империализм не вступил еще на мировую арену, и предпосылка, которую Маркс кладет в основу своего анализа, т.е. всеобщее абсолютное господство капитала во всем мире, наперед исключала процесс империализма. Но разница между промахами Маркса и прошлыми ошибками его эпигонов заключается в том, что самая ошибка Маркса в данном случае оплодотворяет мысль и ведет ее дальше. Поставленная, но не разрешенная во втором томе "Капитала", проблема, заключающаяся в том, чтобы показать, как совершается накопление при исключительном господстве капитализма, неразрешима. Накопление именно при этих условиях невозможно. Но стоит только перевести кажущееся неподвижным теоретическое противоречие на язык исторической диалектики в соответствии с духом всего учения Маркса и способами его мышления, чтобы противоречие марксовых схем превратилось в живое зеркало мирового развития капитала, его расцвета и его конца.

Накопление невозможно в исключительно только капиталистической среде. Отсюда, начиная с первого момента развития капитала,—стремление к экспансии за счет некапиталистических слоев и стран, разрушение ремесленного и крестьянского хозяйства, пролетаризация промежуточных слоев, колониальная политика, "политика открывания дверей", вывоз капитала. Только путем постоянного распространения капитализма на новые отрасли производства и новые страны с самого начала становились возможными развитие и существование капитализма. Но экспансия в своем мировом натиске приводит к столкновению между капиталом и докапиталистическими общественными формами. Отсюда—насилие, война, революция, словом, катастрофа, которая составляет жизненный элемент капитализма.

Накопление капитала прогрессирует и расширяется за счет некапиталистических слоев и стран; оно разъедает и вытесняет их со все ускоряющимся темпом. Всеобщей тенденцией и конечным результатом этого процесса является исключительное мировое господство капиталистического производства. Если это состояние достигнуто, то вступает в силу марксова схема: накопление, т. е. дальнейшая экспансия капитала, становится невозможным, капитализм попадает в тупик, он не может больше функционировать в качестве исторического двигателя развития производительных сил, он достигает своей объективной экономической границы. Противоречие марксовой схемы накопления в диалектическом смысле является лишь живым противоречием между стремлением капитала к безграничной экспансии и тем пределом, который он сам себе ставит путем все прогрессирующего разрушения всех других форм производства; это—противоречие между могущественными производительными силами, которые он в процессе своего накопления пробуждает во всем мире, и тем узким базисом, который он сам отводит себе благодаря законам накопления. Марксова схема накопления в ее правильном понимании как раз своей неразрешимостью дает точно поставленный прогноз экономически неизбежной гибели капитализма в результате процесса империалистической экспансии, специальной задачей которого является осуществление предпосылки Маркса, т. е. установление всеобщего безраздельного господства капитала.

459

Может ли этот момент когда-нибудь наступить? Это во всяком случае только теоретическая фикция именно "потому, что накопление капитала представляет собой не только экономический, но и политический процесс.

"Империализм является историческим методом для продления существования капитала, но он в то же время служит вернейшим средством, чтобы кратчайшим путем положить его существованию объективный предел. Этим однако не сказано, что этот предел обязательно должен быть достигнут. Уже сама тенденция капиталистического развития к этой конечной цели проявляется в формах, которые делают заключительную фазу капитализма периодом катастроф"1.

"Чем больше насилия проявляет капитал, когда он посредством милитаризма уничтожает во всем мире и в своей родной стране существование капиталистических слоев и ухудшает условия существования всех трудящихся слоев, тем скорее история современного капиталистического накопления на мировой арене превращается в непрерывную цепь политических и социальных катастроф и конвульсий, которые вместе с периодическими хозяйственными катастрофами в форме кризисов делают невозможным продолжение накопления; восстание международного рабочего класса против капиталистического господства становится необходимостью еще раньше, чем оно наталкивается на свои естественные, им же самим созданные перегородки" (1. с., стр. 489).

Как вообще в истории, теория приносит нам здесь пользу, когда она выявляет тенденции развития, логический предел, к которому она объективно идет. Этот самый предел так же не может быть достигнут, как ни один из предшествовавших периодов исторического развития не мог развиться до своего логического конца. Он тем менее может быть достигнут, чем больше в слепую игру сил вмешивается в качестве активного фактора общественное сознание, носителем которого в данном случае является социалистический пролетариат. А правильное понимание марксовой теории и в данном случае действует на общественное сознание как плодотворнейший и могущественнейший возбудитель.

Современный империализм является не первым шагом к экспансии капитала, как в схеме Бауэра, а лишь заключительной частью исторического процесса его экспансии: он представляет собой период всеобщей обостренной мировой конкуренции капиталистических государств за последние остатки некапиталистической среды на земле. Экономическая и политическая катастрофы являются в этой заключительной фазе столь же жизненным элементом, такой же нормальной формой существования капитала, как и в период первоначального накопления, т. е. в фазе его возникновения. Как открытие Америки и морского пути в Индию было не только прометеевским достижением человеческого духа и культуры, каковым оно изображается в либеральных легендах, но и рядом неотделимых от него периодических массовых убийств в среде первобытных народов Нового света и грандиозной торговлей рабами Африки и Азии, так в современной заключительной фазе империализма хозяйственная экс-

1 "Накопление капитала", стр. 466.

460

пансия капитала неотделима от той серии колониальных завоеваний и мировых войн, которые мы переживаем. Признаком империализма как -последней конкурентной борьбы за капиталистическое мировое господство являются не просто особенная энергия и всесторонность экспансии, но перенесение решающей борьбы во имя экспансии из местностей, которые являются ее объектом, в страны, где она зародилась; это между прочим является специфическим признаком того, что круг развития начинает замыкаться. Этим самым империализм переносит катастрофу как форму бытия с периферии капиталистического развития назад, к своей исходной точке. После того как экспансия капитала на протяжении четырех столетий обрекала существование и культуру всех некапиталистических народов Азии, Африки, Америки и Австралии на беспрестанные конвульсии и массовую гибель,—она бросает теперь культурные народы самой Европы в ряд катастроф, конечным результатом которых может быть только гибель культуры или переход к социалистическому способу производства. Если рассматривать вопрос в свете этого понимания, то позиция пролетариата по отношению к империализму определяется как признание необходимости раз навсегда разделаться с господством капитала. Тактическая линия его поведения дана указанной исторической альтернативой.

Совершенно 'иначе проходят тактические линии поведения с точки зрения официального "компетентного" марксизма. Вера в возможность накопления в "изолированном капиталистическом обществе", вера, что "капитализм мыслим и без экспансии", есть теоретическая формула вполне определенной тактической тенденции. Цель этой концепции заключается в том, чтобы представить фазу империализма не как историческую необходимость, не как фазу решающей борьбы за социализм, но как злой умысел кучки заинтересованных в этом лиц. Эта концепция метит на то, чтобы убедить буржуазию, что империализм и милитаризм вредны с точки зрения ее собственных капиталистических интересов, чтобы тем самым изолировать воображаемую кучку людей, извлекающих выгоду из империализма, и таким путем образовать блок пролетариата с широкими слоями буржуазии с целью "умерить" империализм, истощить его "частичным разоружением" и "лишить его жала"! Как либерализм на закате дней своих апеллировал от плохо информированной монархии к монархии, которая была бы более информирована, так "марксистский центр" хочет апеллировать от буржуазии, которая слушается плохих советов, к буржуазии, поддающейся внушению, от курса империалистических катастроф к международным договорам о разоружении, от борьбы великих держав за мировую диктатуру сабли к мирной федерации демократических национальных государств. Генеральный бой за уничтожение всемирно-исторического противоречия между пролетариатом и капиталом превращается в утопию исторического компромисса между пролетариатом и буржуазией с целью "смягчения" империалистических противоречий между капиталистическими государствами1.

1 Экштейн, который в своей рецензии в "Vorwarts'e" в январе 1913 г. доносит на меня "за теорию катастроф", делая при этом простые заимствования из словесной сокровищницы Кольб-Гейие-Давида ("Вместе с теоретическими предпосыл-

461

Отто Бауэр заключает критику моей книги следующими словами:

"Капитализм потерпит крушение не на механической невозможности сбыть прибавочную стоимость. Он падет от восстания, па которое он толкает народные массы. Капитализм рухнет раньше того момента, когда последний крестьянин и последний мелкий буржуа во всем мире превратятся в наемных рабочих и когда поэтому для капитализма не останется больше никаких свободных добавочных рынков; он падет значительно раньше под ударами все возрастающего "возмущения рабочего класса, непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединенного и организованного самым механизмом капиталистического процесса производства". Специально на предмет моего поучения Бауэр как мастер абстракции должен был абстрагироваться не только от всего духа и тенденции моего понимания накопления, но и от ясного текста моего изложения. Но то, что его собственные храбрые слова опять-таки должны быть восприняты лишь как типичная абстракция "компетентного" марксизма, т. е. как невинный проблеск "чистого мышления", доказывает поведение этой группы теоретиков, когда вспыхнула мировая война. Возмущение непрерывно увеличивающегося, вышколенного и организованного рабочего класса вдруг превращается в политику "воздержания от голосования" при решении важнейших вопросов мировой истории — в политику "молчания" до того момента, пока не раздадутся звуки колокола мира. "Путь к власти", с виртуозностью разрисованный до мельчайших деталей еще среди глубочайшего мира, когда все еще было спокойно, при первой исторической буре превратился в "путь к бессилию"1. Эпигоны, которые в последнее десятилетие держали в своих руках официальное теоретическое руководство рабочим движением Германии, при первой вспышке мирового кризиса обанкротились и прямо передали это руководство в руки империализма. Ясное понимание этого факта является одной из необходимейших предпосылок при воссоздании пролетарской политики, достойной исторических задач периода империализма.

нами падают и практические выводы, прежде в сего теория катастроф, которую товарищ Люксембург строит на своем учении о необходимости некапиталистических потребителей"), доносит на меня теперь, когда теоретики болота опять стали "ориентироваться" налево, за противоположное преступление, выражающееся в содействии правому крылу социал-демократии.Он усердно ссылается на то, что Леншу, тому самому Леншу, который во время мировой войны примкнул к Кольб-Гейне-Давиду, в свое время понравилась моя книга, и он дал о ней благоприятный отзыв в "Leipziger Volkszeitung". Разве эта связь не ясна? Она в высшей степени подозрительна! Именно поэтому Экштейн счел себя вынужденным так основательно разнести мою книгу в "Vorwarts'e". Но ведь тому же самому Леншу до войны гораздо больше нравился "Капитал" Маркса. Более того, Макс Грюнвальд долгие годы выступал в берлинской рабочей школе в качестве вдохновенного интерпретатора "Капитала" Маркса. Разве это не бьющее в глаза доказательство того, что "Капитал" Маркса прямо ведет к тому, чтобы мечтать об уничтожении Англии и писать юбилейные статьи по случаю рождения Гинденбурга? Но подобного рода штуки случаются именно с Экштейнами, которые в своей неуклюжести портят то дело, которое они "на себя взяли". Уже Бисмарк, как известно, частенько жаловался на слепое усердие своих рептильных писак.

1 В подлиннике: "Weg zur Macht" и "Weg zur Ohnmacht"—непередаваемая игра слов: "Macht" значит и власть и сила.—Прим. пер.

462

Прекраснодушные люди опять будут жаловаться, что "марксисты спорят между собою", что нападают на' 'признанные "авторитеты". Но марксизм—не дюжина людей, которые выдают друг другу свидетельство в "компетентности" и перед которыми масса правоверных должна благоговеть в слепом доверии.

Марксизм—революционное миросозерцание, которое должно постоянно бороться за новые достижения в области познания, которое ничего не презирает так, как закостенение в раз-навсегда данных формах, которое с наибольшим успехом черпает свою живую силу из идейной, борьбы самокритики и в исторической грозе. Поэтому я согласна с Лессингом, который писал младшему Реймарусу:

"Но что делать! Пусть каждый говорит то, что он считает правдой, а сама правда пусть будет достоянием бога".