ДОКЛАД О МОСКОВСКОМ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ НА II СЪЕЗДЕ РОСС. СОЦ.-ДЕМ. РАБ. ПАРТИИ.
Приложения
Приложение I .
[ВОЗЗВАНИЕ МОСКОВСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ 1894 г . ]
Мы живем в такое время, когда мелкое хозяйство и мелкие мастерские все гибнут и заменяются крупным хозяйством и огромными мастерскими. Вести дело в малых размерах в настоящее время становится невыгодным. Крупный мастер, фабрикант и заводчик выгадывают на всем. Ему дешевле стоит материал, который он закупает оптом, он выгадывает на постройке, освещении и отоплении, он может у себя заводить машины, что не под силу мелкому мастерку, он пользуется кредитом из банков. Куда тягаться с таким человеком! И вот мелкие мастерки в городах начинают один за другим бросать свои хозяйства и превращаться в ничего не имущих рабочих, которым, чтобы жить, остается только одно — продавать свою рабочую силу. Количество рабочих все растет. Те же обстоятельства, к которым присоединяются еще подати и налоги, выбрасывают крестьян из насиженных их дедами и отцами мест и гонят в города искать работы. Армия рабочих еще больше увеличивается. А в то же время улучшенные машины, при которых не надо особой ловкости и навыка, позволяют фабрикантам ставить у машин крестьян прямо из-под сохи. Выбор фабрикантов делается все большим. Мало этого, машины делают работу ловкой, и вот выступают новые соперники — женщины и дети. Все эти рабочие и работницы голодные и холодные, не наученные еще горьким опытом тому, что спасение их в согласии и единении, вступают между собой в настоящую грызню из-за места: каждый думает только о себе. И вот среди этой массы голодных, враждующих между собой рабочих появляется гордая фигура фабриканта. Он чувствует себя господином: перед ним масса рабочих, готовых согласиться на самые ужасные условия, лишь бы не умереть с голоду. И он вполне пользуется этим и платит рабочим лишь столько, чтобы они не умерли с голоду, заставляет их работать до изнеможения сил — что ему до гибели рабочего, на место одного обессиленного он может нанять их целый десяток. И вот рабочие, обессиленные соперничеством между собой, попадают под ярмо к фабриканту. Фабриканты заставляют их работать 13, 15 и даже 18 часов. Но этот каторжный труд не насыщает еще волчьего аппетита фабриканта; у рабочего есть еще свободное время на обед, отдых, праздники, — и вот фабрикант крадет у рабочего последние минуты отдыха. Переводами часов и другими мошенническими проделками он урывает у рабочих время от обеда, начинает работу несколько раньше и кончает несколько позже, оставляет в субботу на лишний час для чистки машин и т. д. Он наконец сокращает совсем те 1—2 часа, которые даются рабочему на обед, и заставляет их перекусывать, не отходя от машин. Он заводит сверхурочную работу и заставляет рабочих после 12—13 часов каторжного труда работать еще новых 5—6 часов. Но фабрикант на этом не останавливается: он отымает у рабочих единственный день отдыха — праздники, и на некоторых фабриках работают почти круглый год. Вечно сонные и усталые рабочие очень часто калечатся машинами. Что же получают рабочие за этот каторжный труд? 14—15 руб. — вот в большинстве случаев обычный заработок русского рабочего. Правда, у рабочих машиностроительных этот заработок значительно выше, но зато у других рабочих он даже ниже 14 руб. И вот из этого заработка нужно и одеться, и прокормиться, и подати уплатить, и удовольствие получить. Что удивительного после этого, если дешевая, грязная, изорванная одежда, душные, сырые квартиры, скудная, часто не свежая пища составляют большей частью удел нашего рабочего. В большинстве казарм при фабриках теснота доходит до того, что, по выражению рабочих, они спят друг на дружке. Наука говорит, что человеку, чтобы быть здоровым, нужно 5 куб. саж. воздуха, а здесь приходится [в] 15, 20 раз меньше. Пища рабочего не лучше его жилищ: хлеб, картофель, капуста и каша да кое-когда мясо — вот обычная пища рабочих. Жизнь нашего мастерового значительно лучше. Но и их положение час от часу становится хуже. Улучшенные приемы работы, новые машины делают работу напряженнее, понижают расценки и с ними и заработную плату, уменьшают число необходимых рабочих, а потому и среди мастеровых все более раздаются жалобы на тяжелое положение. До чего могут дойти фабриканты, если только они не встречают противодействия со стороны рабочих, показывает дело на заводе Егорова в Петербурге, где рабочих кормили обрезками сырых кож и соскобленным с них жиром. Не досыпая, не доедая, каторжно работая, рабочие скоро теряют здоровье: болезни между рабочими страшно свирепствуют, смерть уносит в могилу раньше времени. На хлопчатобумажных, льняных фабриках Мо сковской губ. редко можно встретить рабочих свыше 40 лет; к этому времени они настолько уже обессилены, фабриканты столько высосали у них сил, и они не могут больше работать и идут умирать в деревню или же прямо на улицу. В фабричных местах России умирают 43 человека на каждую 1 000. Такая смертность не бывает даже в самых ужасных, населенных только нищими, кварталах Лондона. Калеча, расстраивая здоровье или прямо замаривая на смерть, каторжный труд держит рабочих в невежестве и темноте и тем мешает им правильно понять свое положение и избавиться из-под ярма капиталистов.
Неужели же рабочий вечно обречен на такую жизнь, неужели нет выхода из такого положения? Нет, это неверно. Заграничный рабочий долгой и упорной борьбой уже значительно улучшил свое положение и в настоящее время стремится к тому, чтобы совсем освободиться от эксплоататоров. В Америке местами работают уже 8 час., а в Англии — 9 час., в Германии, Франции —11, 10, 9 час. Также и заработок их гораздо выше наших: в Америке, например, он равняется 65 руб., т. е. в 5 раз больше нашего.
Как же добился заграничный рабочий улучшения своего положения?
Не далеко то время, когда и заграничные рабочие были в том положении, что и у нас. Вначале между ними также свирепствовала конкуренция; рабочие еще не понимали, что спасение их заключается в дружном действии и согласии. Между ними рас пространена была вера, что только мор, голод и война, изморив многих из товарищей и таким образом уменьшив число рабочих, могут улучшить их положение. Но это оказалось ошибочным. Рабочие скоро поняли, что беда заключается в страшной конкуренции между ними; они поняли, что фабриканты всегда могут создать избыток рабочих с помощью удлинения рабочего дня, введения машин, заменяющих многих рабочих, если только между ними не будет согласия. И они стали соединяться между собой. Вначале сплачивались рабочие, работавшие на одной фабрике, затем движение захватило рабочих одного мастерства. В результате такого соединения явилась масса стачек, которые повсеместно стали потрясать всю страну. Везде вначале стачки и всякие соглашения рабочих для сокращения рабочего дня и повышения заработков запрещались законами и наказывались тюрьмой. Но это не удерживало рабочих, число стачек росло, и законы пали под дружным напором рабочих. Для более успешной борьбы рабочие стали соединяться в союзы, устраивать кассы для стачек и для помощи товарищам, оставшимся без работы. Эти союзы и кассы [помогали] 1 своим членам во время безработицы и стачек,, тем самым уменьшали конкуренцию между рабочими.
В Англии в 1892 г . было 593 союза, считавших более 1 млн. членов; касса имела около 12 млн. руб., выдано стачечникам около 3 млн. руб., членам, не имевшим работы, и больным около млн. руб. Обладая такими средствами, можно забастовывать на целые месяцы; рабочие, оставшиеся без места, не сбивают цены друг у друга, так как помощь из касс дает им возможность, переждать время безработицы. Что удивительного, если при таких условиях английские рабочие продолжали улучшать свое положение, хотя за время от 1866—1886 гг. число не имевших места было от 10 до 60 на каждые сто человек. Ведь при таком числе безработных, в случае, если бы между английскими рабочими не было согласия, положение их должно было сильно ухудшиться. Но если кассы и союзы служили опорой рабочим для борьбы их с фабрикантами, то все же одни союзы не могли освободить рабочих от эксплоататоров. Иногда одна, две стачки? поглощали из касс большую часть денег, накопленных с таким трудом. Рабочие, получившие место, благодаря сокращению рабочего дня, снова вытеснялись введением новых, еще более усовершенствованных машин. Рабочие поняли, что жизнь их теперь должна быть одной борьбой, а мир наступит лишь тогда, когда все фабрики, вся земля перейдут к ним в руки. И вот рабочие стали стремиться к этому. Они стали соединяться в один общий: союз, одну рабочую партию, которая поставила себе целью овладеть правительственной властью, чтобы самой издавать законы. В Германии из 7 млн. человек, которые посылают своих выборных в собрание, где издаются законы, около 2 млн. принадлежит рабочим. Между тем все большая гибель мелкого хозяйства приводит к тому, что общество все более делится на две части: одну большую, состоящую из рабочих, и другую меньшую — из капиталистов. Рабочим остается только понять, что ведь они создатели всех богатств, и устранить ничего не делающих капиталистов. Войско, которое пока еще служит опорой эксплоататоров, начинает все более набираться из сознательных рабочих, и таким образом падает последняя защита капиталистов.
Вот путь, по которому шло движение в других странах и по которому оно пойдет без сомнения и у нас в России.
И у нас уже то там, то сям, с каждым годом все усиливаясь, начинает разгораться борьба с фабрикантами. Стачки в селе Ярцеве на Хлудовской мануфактуре, в Орехово-Зуеве на Мо розовской мануфактуре, в Петербурге, Москве, Шуе, громадные стачки в рудниках и Юзовских заводах Екатеринославской губ., беспорядки на Лодзинских фабриках в Петраковской губ., в Ростове, Одессе указывают, что мы уже вступаем на тот путь, который прошел иностранный рабочий. Правда, эти стачки еще мало сознательны, рабочие еще редко требуют сокращения ра бочего дня и повышения заработной платы, а потому и резуль таты стачек ничтожны. Пусть борьба наших заграничных собратьев послужит нам примером.
Наши рабочие должны устраивать кассы, союзы, добиваться более короткого рабочего дня и более высокой заработной платы; они должны требовать, чтобы им позволили соединяться в союзы, обсужддать свои дела, устраивать стачки, и требовать дозволения издавать книги и газеты, выясняющие положение рабочих 1 .
Пусть нас не смущает, что все это карается законом; мы знаем, что подобные запрещения были и за границей, но все они пали под дружным напором рабочих.
Мы не должны отличать работников от работниц. Работ ницы в России на многих фабриках составляют уже большинство, они еще более эксплоатируются фабрикантами, интересы их не расходятся с интересами работников. Работники и работницы должны протянуть друг другу руку и вместе бороться за осво бождение.
Только в соединении всех рабочих заключается сила, которая разобьет все, что станет на ее пути.
.
Приложение II .
ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДА К СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОМУ КРУЖКУ В МОСКВЕ 1 .]
1896 г .
Дорогие товарищи!
Большое, большое вам спасибо за ваши сообщения об успехах нашего нарождающегося рабочего движения. Все, что вы передаете, в высшей степени отрадно и многознаменательно. Особенно меня порадовало то, что русские рабочие начинают так сильно интересоваться мнением о них революционного пролетариата передовых стран. Этот живой интерес к общественному мнению их западных братьев и страстное стремление завязать товарищеские сношения с ними представляют собой чрезвычайно важное и новое явление в русской жизни. Русский народ, живший многие века отдельно от западных стран, относился с полнейшим равнодушием к величайшим событиям и переворотам, наполнявшим их историю. Какое ему было дело до народов, которых он считал нехристями, погаными язычниками? При таком отношении к передовым народам ему, конечно, решительно все равно было, что они о нем думают. Стремление русских рабочих к тесному общению со своими западными братьями знаменует собой, следовательно, начало коренного переворота, целую революцию в мыслях и чувствах трудящихся эксплоатируемых масс России.
И посмотрите, как быстро оценили первые проявления этого стремления представители западно-европейской социальной демократии. Давно ли Россию считали страной, население которой состоит чуть не поголовно из невежественных и покорных рабов, готовых по одному знаку царя и его генералов истреблять друг друга, а тем более чужие народы. Давно ли революционеры всех стран Запада видели в рабской покорности нашего народа своему царю главную опору врагов общенародной свободы и равноправия во всей Европе? А теперь поседелый в борьбе за освобождение рабочего класса Либкнехт обращается в нашем майском листке 2 к русским рабочим со словами:
«На этом смотру займете свое место также и вы, солдаты русского отряда международной рабочей армии, той армии, ко торая под красным знаменем социальной демократии борется за освобождение рабочего класса, а с ним и всего человечества. Вы, русские братья, занимаете самое опасное положение. Но чем опаснее ваше положение, тем больше вам чести». И затем: «Победа принадлежит вам, а значит также и нам, потому что за вами стоим мы и делаем то же дело, которое делаете вы. Мы все солдаты одной великой армии...» В таком смысле выражается о наших передовых рабочих другой, более молодой, представи тель немецкой социальной демократии, Каутский:
«Пусть немецкие и славянские буржуа смотрят друг на друга как на непримиримых врагов, — немецкие и славянские пролетарии борются рядом против общего врага — самодержавия. Каждая победа, которую мы одерживаем, в Германии и в Австрии, есть вместе с тем и ваша победа, русские братья! И каждою победою, которую одержите вы, вы будете способствовать делу освобождения в Германии и в Австрии. И вот почему германские и австрийские пролетарии ни на какое майское празднество не смотрят с таким большим интересом, с таким великим участием, как на майское празднество в России. Это участие тем более глубоко, что мы знаем, при каких условиях приходится там праздновать Первое мая. Чтобы праздновать его, нужна большая смелость, и кто берет на себя эту смелость, тот не только убежденный приверженец нашей партии, но и самоотверженный борец, пренебрегающий опасностью, чтобы зажечь в груди своих товарищей огонь страстного увлечения. Такие борцы делают наше дело непобедимым. Да здравствует русская, да здравствует международная социальная демократия!» [ 3 ].
Вы видите, какое огромное значение придают на Западе пробуждающемуся в нашем пролетариате стремлению к борьбе, рука об руку со своими европейско-американскими братьями, за свое экономическое и политическое освобождение. А между тем наше рабочее движение только начинается, оно, можно сказать, только теперь рождается. Презрительное же отношение Запада к нашему народу, как к невежественному и отсталому, установилось давно. Вполне исчезнет это отношение, разумеется, только тогда, когда наш рабочий класс окончательно станет на ноги как самостоятельная революционная сила, когда о борьбе его с предпринимателями и правительством и буржуазным газетам придется разносить вести по всему миру.
Но передовая часть русских рабочих и теперь уже имеет возможность приобрести сочувствие и уважение революционного пролетариата западных стран. Для этого им нужно только по чаще и притом правильнее давать ему знать о своих стремлениях и целях, о своем положении и своих успехах или неудачах. Посланные в марте этого года петербургскими и московскими рабочими адреса к французским являются прекрасным началом, первым шагом на этом пути [ 4 ]. Как дальше итти в этом же направлении, показывает нам пример рабочих русской Польши. Одним из главнейших средств для общения с рабочими партиями других стран является участие на их международных съездах . И этим средством поляки пользуются почти с самого начала возникновения у них рабочих союзов. Уже с 1881 г . мы видим представителей от них на всех международных съездах социальной демократии [ 5 ]. Правда, дальность расстояния, а главное полицейские опасности чрезвычайно затрудняют посылку уполномоченных прямо с родины. Но им удалось обойти это препятствие. У них имеются за границей товарищи-эмигранты, пользующиеся их доверием, и вот эти-то последние и являются от них предста вителями на международных рабочих съездах. Через них же пересылают они поздравительные телеграммы и письма рабочим партиям по случаю радостных событий и побед и выражают им свое сочувствие, когда их постигает какая-нибудь беда или просто неудача.
Вы, может быть, заметите: «Ну, а если уполномоченные таким путем не оправдают доверия, оказанного им? Ведь такие делегаты могут внушить очень плохое мнение о тех, которые выбрали их своими представителями?»
Это совершенно верно. Но дело в том, что представительство на съездах и вообще сношения с западными рабочими партиями польский революционный пролетариат поручает только тем из эмигрантов, которые многими годами революционной деятельности на родине и вне ее доказали свою полную преданность ему и уменье служить рабочему делу. Более или менее развитые, особенно организованные в кружки, рабочие русской Польши прекрасно знают этих заграничных товарищей, так как польская рабочая партия давно уже имеет за границей свою газету [ 6 ] и типографию, в которой печатаются разные книги и брошюры, и этим делом, разумеется, прямо или косвенно заняты наиболее преданные и толковые из революционеров, которым пришлось бежать от правительственных преследований далеко от родины. Можно сказать, что кружок, издающий * упомянутую газету и вообще польские социалистические брошюры, книги и т. д., служит вместе с тем постоянным посредником между польской рабочей партией и западно-европейскими рабочими партиями; в глазах социалистического пролетариата Запада он является таким же полноправным представителем своей партии, как любой царский посол в глазах правительства, пред которым он должен представлять Россию.
Русские рабочие не пытались до сих пор каким-нибудь способом заявить на международных съездах о своем пробуждении к новой жизни и своем стремлении присоединиться к великой освободительной армии пролетариата передовых стран. Не только представителей, но и адреса они до сих пор ни разу еще не посылали на эти съезды. Поэтому масса европейских рабочих, хотя и считает их своими братьями, но только по бедствиям и страданиям, и никак не по борьбе против этих бедствий .
Товарищами своими, полноправными членами своей боевой революционной армии, западный пролетариат признает в России пока одних только польских рабочих в лице их партии. В прежнее время приходилось мириться с господствующим в передовых странах отношением к русскому народу и русским рабочим. Обидным оно было для русского сердца — что и говорить. Но, как это тяжело и грустно ни было, приходилось сознаваться, что в этом суждении есть доля правды. Теперь же, когда и наш народ стал уже выходить, из тупой покорности и начинает проникаться европейскими понятиями и привычками, испытываешь уже прямо досаду при мысли, что укоренившееся мнение о нас все еще продолжает держаться. Досадно потому, что рабочие наши могли бы, следуя примеру своих польских братьев, угнетаемых тем же царем и теми же жандармами, как и мы, сильно поколебать это мнение.
Раз я уже заговорил об установлении сколько-нибудь правильных сношений между передовой частью русских рабочих и заграничными социалистическими партиями, я не могу умолчать об агитационно-пропагандистском значении их у нас. Возьмем для примера хоть посылку адреса международному съезду или организацию представительства на нем. Конечно, можно то и другое состряпать кое-как, лишь бы пустить пыль в глаза всему свету. Но я говорю о действительном, а не показном адресе или представительстве. А для этого революционерам-рабочим необходимо будет за несколько недель до съезда начать деятельную агитацию на фабриках, заводах, среди знакомых и приятелей. Нужно будет и самим хорошенько обсудить и сговориться относительно плана действия; затем придется растолковывать менее развитым рабочим, куда, кому и зачем посылаются уполномоченные или адрес. Будут ли при этом собираться подписи или только голоса, ограничатся ли агитаторы только разговорами с разными рабочими в одиночку или прибегнут к помощи тайных сходов — это все равно. Мало-мальски живые и не совсем забитые слои рабочей массы выведены были бы из обыденного состояния, в течение нескольких недель мысль и чувства были бы возбуждены новыми, незаурядными вопросами, толками и впечатлениями, мозги напряженнее стали бы работать. А затем несколько недель после съезда новые толки и новый материал для умов.
Как прошел конгресс, из каких стран и сколько делегатов явилось? Какие решения приняты им и по каким вопросам? Как отнесся конгресс к русским делегатам и их предложениям,. если они нашли нужным таковые внести по собственному почину или по поручению из России от рабочих кружков, сходок или союзов ? Но где найти ответ на все эти и подобные вопросы? В отчетах лиц, которым поручено было представительство русских ра бочих на конгрессе? Но пока он будет отпечатан и дойдет в Россию, могут пройти, в лучшем случае, недели, а то и больш . А между тем интерес вызван, нетерпение поскорее узнать хоть что-нибудь о ходе и исходе конгресса велико, и нетерпение эго возбуждается еще и распространяется опять-таки усилиями революционеров-рабочих, членов пропагандистских и агитационных кружков. А ну-ка, повнимательнее следить за заграничными телеграммами и корреспонденциями в газетах, авось хоть отрывочные, хоть беглые сообщения найдутся в них! Начинаются ежедневные поиски в газетах за такими известиями. Но, увы! Ничего нет или нечто такое, что и в толк взять нельзя — вранье и нелепость! Отчего это так? А если бы и не возникло [этого вопроса] само собою в непривычных к самостоятельной работе мысли головах, то дело рабочих, более развитых и сознательных, позаботиться о том, чтобы [он] возник. Ответом будут, конечно, цензурные условия, мешающие нашим газетам и журналам свободно печатать, что они считают нужным и полезным. А отсюда, конечно, уже один шаг до критики всего нашего политического строя, обрекающего девять десятых населения на полное бесправие, на безропотные страдания одновременно и от эксплоатации предпринимателей и кулаков, и от самоуправства полиции, (жандармов и прочих слуг самодержавного, т. е. считающего себя и свой капризы выше всяких законов, царя.
Но одни ли цензурные препятствия мешают нашим газетам и журналам давать обстоятельные сведения о рабочем движении на Западе? Далеко нет. Многое могли бы они сделать и теперь для ознакомления рабочих с явлениями и событиями, из которых оно слагается. Но господа издатели и редактора сами очень мало или даже совсем не интересуются этими событиями и явлениями. А не интересуются они потому, что в глазах огромного большинства их читателей всемирно-освободительная волна рабочего класса, радости и горе борцов за великое дело его освобождения, их успехи и неудачи, победы и поражения имеют несравненно меньшее значение, чем кровопролитная война в Африке или где-нибудь среди дикарей, чем свидание двух коронованных особ или их министров. А для очень многих читателей из дворян, купцов и разжившихся мещан так даже придворный бал, рождение или смерть принца или принцессы у какого-нибудь короля составляет очень важное событие.
Пора, однако, и русским рабочим начать производить давление на представителей и хозяев цензурной печати и заставить их считаться с потребностями и запросами передовых слоев наших низших классов. Но для этого необходимо не упускать ни одного случай, при помощи которого можно было бы наглядно показать этим господам, что число их читателей среди рабочих растет с каждым днем и что они предъявляют к печати свои специальные требования, И вот мне кажется, что канун международных рабочих съездов (кстати напомню о майском празднике), а в особенности первое время по окончании их, мог бы послужить удобным поводом к подобной агитации.
Я не стану распространяться о путях и приемах такой агитации. Письмо мое и без того слишком растянулось. Да и невозможно, сидя за границей, знать подробно, как лучше и удобнее провести на практике тот или другой план, ту или другую мысль. Замечу только мимоходом, что обращаться в редакции с заявлениями, запросами или предложениями даже русскими законами не возбраняется. Следовательно, собрание подписей, например, для отправки письма или депутации к редакторам может, с формальной стороны, производиться совсем даже легально. Конечно, это еще отнюдь не обеспечивает противоправительственных преследований. Но ведь всегда щепки летят, когда лес рубят. Ни одна война не обходится без того, чтобы не было раненых и убитых. Борцам рабочего класса нужно только стараться о том, чтобы зря не растрачивать сил своих и своих товарищей по страданиям и борьбе. А в нашем примере, если б и пришлось кому пострадать, то уж никак не напрасно. Рабочая масса увидела бы в этом явное противозаконие со стороны правительства, и последнее дало бы ей новое доказательство того, что царско-полицейское самовластье так же несовместимо с распространением просвещения и образования среди народа, как несовместимы мрак и свет, зло и добро, рабство и свобода. А такое прояснение умов и составляет важнейшую задачу революционных передовых кружков нашего рабочего класса [ 7 ].
1. Это письмо написано П. Аксельродом весной 1896 г. и адресовано московскому кружку, сложившемуся в 1895 г . и включавшему в свой состав Веру и Клавдию Величкиных, Колокольникова, Шанина, Кварцева, Рума (оказавшегося провокатором) и др. Кружок вел социал-демократическую пропаганду среди фабричных рабочих, в частности среди рабочих-сектантов, и по составу своему был, весьма неоднороден: наряду с последователями марксизма, в него входили толстовцы, сторонники религиозного анархизма. О существовании кружка (но не об его составе и настроении) П. Аксельрод узнал от проживавшего в то время в Цюрихе В. Бонч-Бруевича. Последний получил из Москвы письмо, в котором сообщались — для передачи П. Аксельроду — сведения об успехах пропаганды, которую члены кружка вели в рабочей среде. П. Аксельрод ответил письмом, которое он предназначал не столько для интеллигентов-пропагандистов, сколько для вступающих в движение передовых рабочих, и в котором пытался наметить перед рабочими план кампании, являвшейся в его глазах одним из частных примеров тактики, рассчитанной на пробуждение самодеятельности среди рабочих.
Мысли о необходимости такой тактики сложились у П. Аксельрода под влиянием, с одной стороны, неудачи «голодной кампании» 1891—1892 гг., а с другой стороны, под впечатлением первых известий о начинавшемся в России оживлении рабочего движения. В своих воспоминаниях П. Аксельрод передает о том, что в августе 1893 г . он развивал эти мысли Г. Плеханову, приехавшему в Цюрих на международный социалистический конгресс.
Печатаемое здесь письмо представляет, невидимому, первую попытку а втора познакомить с этими идеями — в самой элементарной форме — рабочих. Это письмо было переписано для отправки в Россию химическими чернилами В. Бонч-Бруевичем; черновик сохранился у П. Аксельрода.
2. Этот листок был выпущен группой «Освобождение труда», к 1 мая 1896 г. К участию в листке были привлечены некоторые из западно-европейских социалистов — В. Либкнехт, Эл. Маркс-Эвелинг, К. Каутский, П. Лафарг. (В изданном под редакцией Каменева «Указателе социал-демократической литературы на русском языке» этот «Листок» не зарегистрирован.)
3. «Майский листок», 1896 г., статья «Борьба русского, австрийского и германского пролетариата».
4. Эти адреса были приурочены к дню 25-летия Парижской коммуны. Под московским адресом было собрано 605 подписей рабочих 28 фабрик и заводов; петербургский адрес, составленный А. Н. Потресовым, был подписан «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». Оба адреса помещены в № 1—2 «Работника».
5. На Хурском международном социалистическом конгрессе 1881 г. польские социалисты были представлены тремя делегатами — Длусским, Лимановским и Варынским.
6. «Пшесвит».
7. Это письмо П. Аксельрода не только не дошло до рабочих, но осталось неизвестно и большей части членов кружка. Вскоре после отправки его в Москву В. Бонч-Бруевич получил оттуда письмо, в котором выражалась обида на то, что П. Аксельрод преуменьшает зрелость кружка и обращается к членам его как к малоразвитым людям, тогда как в действительности движение достигло уже более высокой ступени. Тон этого письма был таков, что П. Аксельрод тогда же выразил В. Бонч-Бруевичу предположение , что в дело замешана «нечистая сила», что кто-то, в силу тех или иных мотивов, стремится воспрепятствовать установлению связи между российским движением и заграницей.
Представляется впрочем возможным, что прием, оказанный письму П. Аксельрода, объяснялся особенностями состава московского кружка, его пестротой.
Приложение III .
ПИСЬМО МОСКОВСКОГО РАБОЧЕГО СОЮЗА К В. Д. БОНЧ-БРУЕВИЧУ.
Москва. Россия.
27 января (8 февраля) 1897 г .
Товарищи! Получив ваше письмо, мы были крайне удивлены вашим отказом и вообще тем, как вы отнеслись к нашему письму к гр[уппе] О[свобождение] т[руда]. В нем мы отнюдь не выра жали вам своего недоверия, а сочли лишь нужным указать г[руппе] О[свобождение] т[руда], что вы не являетесь представителями Р[абочего] с[оюза] в Москве, а потому мы и не можем ручаться перед группой за достоверность тех сведений, какие вы даете ей о московском рабочем движении. Да ведь это кажется нам так понятно. Не принимая лично участия в работе, не быв в Москве в то время, когда собственно и началось широкое поистине массовое движение среди наших рабочих, вы, конечно, очень мало знакомы с ним, с его положением, запросами и нуждами, тем более, что при настоящей интенсивности движения они постоянно меняются. Но значит ли это, что вы не можете являться агентами Р[абочего] с[оюза] хотя бы в сфере определенных функций? Конечно, нет, и мы выражаем вам нашу признательность за вашу деятельность и между прочим за устранение недоразумений между нами и г[руппой] О[свобождение] т[руда], так как из письма Павла Борисовича [Аксельрода] видно, что устранили недоразумение главным образом вы. Для нас гораздо удобнее иметь своими агентами лиц лично нам знакомых и хотя бы несколько ориентированных в наших делах, так как нам легче друг друга понять и столковаться, чем с лицами совершенно посторонними. Вовсе: не иметь своих агентов за границей крайне неудобно — путем переписки всего нельзя выяснить. Определяя точные функции, которые мы предлагаем вам, мы можем формулировать так:
1) Передача переписки, литературы, рукописей, денег и т. п.. от нас для г[руппы] [Освобождение] т[руда] и от них нам.
2) Сообщение (нам всех сведений о заграничном рабочем движении и доставление по мере возможности всей интересной литературы дня, а также статей и заметок из России или о ней в иностранных журналах и газетах.
3) Личные сношения от нашего имени с г[руппой] О[свобождение] т[руда] по поручениям и инструкциям лица, заведующего у нас сношениями.
4) Исполнение наших поручений по части закупок, пересылок и проч.
Мы, как видите, считаем 1 проявление вашей инициативы лишь в таких вопросах, которые требуют обстоятельного и постоянного знакомства с нашим движением. Кроме того мы не упоминаем: здесь о некоторых специальных функциях, которые вы взяли на себя, не считая удобным говорить о них в письме, которое предназначается для предъявления г[руппе] О[свобождение] т[руда], так как мы не знаем, как расположена у вас эта работа 2 . Мы со своей стороны 1) обязуемся возмещать все долги и расходы, сделанные вами для нас перед г[руппой] О[свобождение] т[руда] или кем-либо другим, и 2) будем доставлять точно и аккуратно сведения, необходимые по мнению лица, заведующего у нас сношениями .
Мы, предлагая вам для удобства дела продолжать попрежнему вашу агентуру, считаем нужным добавить, что в случае вашего отказа от нее нам необходимо знать, в каком виде должны мы вести переписку по указанному вами адресу. Если вы будете продолжать работу, то предлагаем вам обратить несколько боль ше внимания на второй отмеченный нами пункт ваших функций, хотя бы путем открытой переписки, и немедленно доставлять нам по адресу, указанному в конце письма, все новости печати в запечатанном конверте (мы не получили, например, ни брошюры «Как заботится министр о рабочих», ни второго и третьего листка «Работника», кажется, ноябрь и декабрь). Лица, с которыми вам придется сотрудничать в том или другом деле, могут меняться, так как мы оставляем за собой право без предварительного вашего согласия располагать здесь свои силы, как нам будет удобнее.
Для вас же будет вполне достаточной гарантией добросовестность и авторитетность тех лиц, с которыми вы повели дело. Надеемся, что этим письмом, которое вы можете предъявить г[руппе] О[свобождение] т[руда], окончатся все наши недоразумения и что вы по-старому будете работать на пользу нашему Р[абочему] с[оюзу].
Дикий .
Печать: Р. С. .
Приложение IV .
ПИСЬМО МОСКОВСКОГО РАБОЧЕГО СОЮЗА К ГРУППЕ «ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА».
В ГРУППУ «ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА»
от Рабочего союза в г. Москве.
3/15 февраля 1897 г .
Товарищи! Мы уже прислали вам часть нашего отчета для напечатания на стр [ аницах] Работника, теперь же присылаем продолжение . Если вы не напечатали еще отд[ельные] оттиски нашего отчета, то соблаговолите присоединить к нему настоящую присылку, т. е. продолжение отчета или Материалов и Кассовый отчет за 1896 г . Что же касается до воззваний, то мы не считаем нужным печатать их, но если вы расходитесь с нами в этом отношении, то дайте им место лишь в виде приложения. Нами получено для пересыли Работнику 10 руб. и мы медлим пересылать их лишь в силу того, что думаем прислать их вместе с нашей помощью.
«Материалы» желательно было бы отпечатать и отдельными оттисками с пометкой, что это «Отчет Рабочего союза в Москве за 1896 г .». В Москве в настоящее время работает много групп, повидимому, совершенно разрозненных; путаница стоит среди них преисправная и из-за нее мелькает пока довольно смутно что-то довольно скверное. Мы считаем своим долгом предупредить вас, что мы ручаемся лишь за ту группу, письма которой будут снабжены нашею временною печатью, т. е. буквами Р. С.; всякая остальная группа , каким бы именем она себя ни называла, не есть Рабочий союз в г. Москве, от имени которого я веду, с вами переписку .
В Материалы вкралась при переписке ошибка, там сказано: «Предст. собрание состоит из Центрального комитета в качестве совещательного органа». Исправьте это на «Предст. собрание состоит при Центральном комитете» и т. д.
Дикий.
Печать: Р. С.
P . S . Мы решили пересылать вам, чтобы не было никакого сомнения, все вещи, предназначенные для печати, а равно и все сообщения за печатью Р. С. Сообщения, доставляемые вам из провинции под № 12345, идут от лица, пользующегося нашим доверием. Кое-что переслано в берлинскую редакцию Работника.
Сноски
1 В оригинале на этом месте вставлен знак пропуска.
1 Курсив подлинника.
* Прежде в Женеве, а теперь в Лондоне.
1 Очевидный пропуск — по смыслу ясно, что следует читать: «считаем нежелательным» или «невозможным».
2 Речь идет о транспорте, который В. Д. Бонч-Бруевич ставил для Москвы через Курляндию.
|